***
Никита вообще никогда не считал себя умным человеком. Да, учился он неплохо, даже выше среднего, но для него учебный процесс занимал явно не первое место в иерархии ценностей. Иногда, конечно, его просили подтянуть отстающих одноклассников, но то были единичные случаи. Да и подтягивал он их в основном по английскому... Но никак, блять, не по физике Описать Юру можно было ёмким, но очень точным словом «распиздяй». Учился он весьма посредственно, а пакостить невероятно обожал. Учителя закатывали глаза, директор хмурился и без конца ворчал, а родители ломали языки, беспрестанно извиняясь за «своего обалдуя». Но даже учитывая полное отсутствие у Юры желания учиться, сдать сессию ему было по силам... Как он думал. Надежды эти разбились о суровую реальность, стоило ему услышать от школьного физика условия сдачи сессии по его предмету. Быстро стало ясно — он не сдаст. Вот ни в какую. Хоть головой об стенку долбись. Одно дело выучить парочку стихов на румынском, а вот разобраться в программе за все одиннадцать лет игнорирования физики — уже совсем другое.***
— Че, прям вообще в голове пусто? — Никита, узнав о плачевном состоянии друга, не упускал возможности его простебать, — Ну, сам знаешь, кто в этом виноват. Без обид, братан, но ты на физику с самого начала хуй положил, чего ты ожидал? — Блять, Никит, вот нихуя щас не смешно. Эта физика — просто мрак ебучий, по-другому не назову. Мне похуй, издевайся сколько влезет, но я реально не знаю, что мне сейчас делать, — с жаром, активно жестикулируя, жаловался Юра. Они всегда ходили в школу и домой вместе, обсуждая всё, что произошло за прошедший день. Сейчас Юра рьяно пинал какой-то мелкий камушек прямо на ходу, сдвинув брови и поджав губы. Никиту его злость откровенно веселила. Он старался скрыть улыбку, состроив максимально сочувствующее выражение лица. — Ну, репетитора себе найди, хули ещё делать-то? Я просто других вариантов не вижу. — Ага, уже бегу, лечу со свистом. Ты не помнишь чем это в прошлый раз закончилось? Только бабки зря просрал. Никита не нашёлся что ответить, и они продолжили брести по пыльному, нагретому весенним солнцем тротуару. Весна уже вступила в свои права, радуя хорошей погодой и безветрием. Никита невольно погрузился в свои мысли, рассматривая начавшую пробиваться к солнцу траву. — Эй, слышишь меня? Я говорю, может ты попробуешь меня подтянуть? Ты же умный типа, и всё такое? Брови Никиты поползли вверх, а голова медленно повернулась в сторону друга, видимо, совсем отчаявшегося. На секунду он решил, что ослышался. Какого хуя Юра всегда такой внезапный? — Чего? Я? Щас не лето вроде, ты как умудрился солнечный удар заработать? Давно я в твоих глазах Эйнштейном стал? — А у меня, типа, есть другие варианты? Ты явно обойдёшься выгоднее, чем репетитор, а ещё одного друга-умника у меня не наблюдается. Никита всё ещё недоуменно пялился на Юру. Да уж, блять. Он и раньше не раз выручал товарища перед контрольными, на скорую руку объясняя ему тему по химии, стараясь уложиться в десятиминутную перемену. И Юра действительно не был совсем дурачком, Никита это видел и знал. Он схватывал на лету, впитывал новую информацию, как губка. У Юры, на самом деле, отличнейшая память. «Пользовался бы он ещё своим одарённым природой мозгом» — мысленно вздохнул Никита, потирая переносицу. Он понимал, что отказаться он не может. Да и не хочет. Бросать друга в беде — не его стиль. Горько вздохнув, уже, наверное, раз пятый, он протянул: — Л-а-а-дно. Завтра сядем у меня после уроков. Только недолго, мне ещё на курсы ехать. — Чел, бля, я тебя внатуре век не забуду! — Юра приобнял Никиту одной рукой, похлопав по спине, — Потом что хочешь проси, всё сделаю, отвечаю! — он отстранился и посмотрел в глаза напротив. Лицо его сияло, как только что начищенный медный таз. — Да всё, всё, иди уже. До завтра. Парни обменялись рукопожатиями и разошлись по домам, уже сейчас понимая, каким нелепым будет это самопровозглашенное репетиторство.***
— Чел, ну мы с тобой только что вместе параграф разбирали. Тут всего две формулы, и ты мне обе их назвал уже раз десять, неужели не запомнил? Никита уже не знал, что ему делать. У Юры ни в какую не получалось запомнить самый простой материал в программе. И хотя внешне Никита был спокоен, мысленно он уже третий раз расчленил Юру на кусочки. Однако он видел, что друг действительно старается, он не мог его винить. — Да не могу я эту хуету запомнить! Когда мы с тобой учебник читаем, я, вроде, понимаю всё, но как только надо решать задачи, я становлюсь деревяшкой ебучей! — непонятно, на кого Юра больше злился — на себя или на того умника, который решил, что в одиннадцатом классе ему пиздец как нужна физика. Откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, Никита погрузился в размышления. У него и прежде возникали трудности с тем, чтобы вдолбить кому-то в голову необходимый материал, но настолько плохо всё было впервые. — Че молчишь? — Думаю, чучело. Тебе бы не помешало тоже этим заняться и подсказать мне, что такого мне сделать, чтобы ты наконец запомнил эти сраные формулы. Юра задумчиво катал по поверхности стола колпачок от ручки, оперевшись другой рукой о стол и положив на неё голову. — Вообще, если подумать, — медленно начал Юра, — я обычно лучше что-то запоминаю, если в процессе заучивания занимаюсь ещё каким-то делом. — Тогда тебе, может, веник с совком дать? Хоть пользу какую-никакую принесёшь, — не упустил возможности подъебать Никита. — Ебать ты шутник, обосраться просто, — карикатурно схватился за голову Юра, — сам посуди, чем дольше ты меня тут маринуешь, тем меньше свободного времени у тебя остаётся. Как назло, Никите в голову не приходило абсолютно никаких идей, связанных с тем, чем лучше занять Юру. Ладно, если быть откровенным, то была одна, но её Никита сразу задвинул в самый далёкий угол своего сознания. Нет, ну он же ещё не настолько отчаялся, правда? Правда ведь? Он кинул быстрый взгляд на Юру. Хотя... С другой стороны, ему хотелось как можно скорее закончить с этим, так почему бы и нет? Никита в очередной раз вздохнул, развернулся в сторону Юры и оттолкнулся левой ногой, чтобы кресло с колёсиками подкатилось ближе к другу. В глазах Юры читалась заинтересованность. Тогда Никита мысленно сделал вдох-выдох и подался вперёд, сокращая расстояние между их лицами, коротко целуя Юру в губы. Пока тот ошарашенно пялился на товарища, не в силах выдавить из себя хоть одно слово, Никита начал свой урок: — А теперь слушай. Закон электромагнитной индукции, — Никита вновь приблизился к Юре, кладя руки ему на плечи и вновь касаясь губами чужих губ, — электрохимические эквиваленты различных веществ, — снова поцелуй, — пропорциональны их молярным массам, — ещё один, — и обратно пропорциональны числам, — и ещё, — выражающим их химическую валентность. Юра всё ещё не проронил ни слова, глядя на Никиту с замешательством. Он, однако, не отталкивал друга, продолжал смирно сидеть, вцепившись руками в подлокотники. — Едем дальше, — Никита переместил правую руку на затылок Юры, левой поглаживая его по щеке, — Формула этого закона звучит так: m равно M, умножить на I, умножить на t, — вновь целуя Юру, он задержался на чужих губах чуть дольше, — и поделить на F, умноженное на n. Руки Никиты стали медленно сползать вниз по груди друга, останавливаясь на его бёдрах, пока Юра, казалось, вообще перестал дышать. Его пальцы слабо подрагивали, а кончики ушей горели. — А теперь, правило Ленца, — внешне Никита был абсолютно невозмутим, будто он каждый день практикует подобные методы обучения, но в собственных мыслях он уже три раза повесился, пять раз продумал свой побег из страны и один раз решил, что он точно купит поддельный паспорт и уйдёт жить в горы, — при увеличении магнитного потока, пронизывающего катушку, — в какой-то момент правая рука Никиты плавно переместилась с бедра Юры на его пах, начав поглаживать член через плотную ткань джинсов, — в ней начинает течь индукционный ток, направленный так, что магнитное поле, созданное им, препятствует любому изменению магнитного потока через катушку. Когда Никита начал пробираться под джинсы, расстегнув ширинку, Юра дёрнулся, выдохнув судорожно и резко. Его всего било мелкой дрожью, непонятно, от страха или от удовольствия. Никита действовал уверенно, быстро проникая рукой под бельё и обхватывая член, пока Юра запрокинул голову, зажимая себе рот ладонью. Охуеть. Пиздец. Пиздец. — Самоиндукция, — продолжал поучительным тоном Никита, двигая рукой по всей длине, — это переменное магнитное поле, пронизывающее контур, образуемый проводником, в котором течёт переменный ток, — он начал ускорять движения рукой, сжимая у основания, и посмотрел на покрывшегося испариной красного Юру, который дышал часто и прерывисто, стараясь не издавать лишних звуков, — которое в свою очередь создаёт ЭДС в этом проводнике. Внезапно, Никита вновь впился в чуть влажные от поцелуев губы Юры, углубляя поцелуй, проникая языком в чужой рот. Юра издал лишь сдавленное мычание, судорожно цепляясь за футболку друга, как за спасательный круг. Рука на члене продолжала приятно сжимать его, заставляя Юру сдерживать рвущиеся наружу стоны. Ему было жарко, он задыхался, не знал куда деть руки. Когда Никита с влажным звуком оторвался от его губ, начав опять диктовать какое-то правило, Юра был уже на грани. Он кончил с громким всхлипом, ощутив прикосновение губ на своей шее. Блять. Охуеть. Его всё ещё потряхивало, коленки дрожали, а сердце долбилось о рёбра, как умалишённое. «Просто пиздец» — проносилось в мыслях парней абсолютно синхронно. В тот день Никита так и не поехал на курсы. Юра же успешно сдал сессию на шестьдесят два из семидесяти баллов.