Ups and Downs

— Можно я… в Хогвартс сбегаю? Снейп странно на него посмотрел, будто удивляясь, что у него вообще спрашивают разрешения, но кивнул и пожал плечами. Он работал над партией кроветворного состава, а Гарри скормили весь холодильник. И он не хотел бы, чтобы мужчина ушел, подумав, что Гарри ему не рад. Но ему отчаянно-необходимо было подумать. Хотя бы немножко осознать себя, вдохнуть свежим воздухом… увидеть Альбуса, в конце концов. — Не беспокойтесь, у меня сегодня вечером все равно намечена… встреча, — отчеканил Снейп, сняв с рук перчатки и обернувшись. Перчатки упали на стол, и Гарри застыл на них растерянным взглядом, но кивнул. — Так что много вашего времени я не заниму и очень скоро перестану мозолить вам здесь глаза… — Здесь же… достаточно комнат, — выпалил Гарри, перепугавшись. — Это… расценивать как официальное приглашение провести ночь здесь? — деланно изумился мужчина, бросив короткий взгляд на часы на запястье. Гарри поспешно кивнул, как только мужчина странно улыбнулся, будто зная больше, чем знал сам Гарри. И видел насквозь и то, зачем он и куда идет, и то, насколько хочет, чтобы этот человек никогда не покидал этого дома… — Идите уже! — рассмеялся маг, и Гарри пулей вылетел из кухни, в коридор и к камину, хватая порошок и бросая в в пламя. И надеясь, что его искры волшебства хватит хотя бы на это. — Хогвартс! Кабинет Директора! Камин выплюнул его внутрь знакомого кабинета, и Гарри еще несколько долгих мгновений выравнивал дыхание после скачка, туповато озираясь. А потом огненная вспышка привлекла его внимание, когда Фоукс, чирикнув, заставил хрустальные бокалы заблестеть, и Гарри увидел свое отражение в зеркале серванта. На него смотрел высокий стройный молодой человек с длинными струяющимися черными волосами, и из-за своего веса они совсем не топорщились, как раньше, создавая действительно приятное ощущение. Лицо казалось чужим со всеми его правками, но, положа руку на сердце, Гарри было все равно, как он выглядит. Пусть меняет, как ему нравится — так он подумал еще в самом начале, когда проснулся с этими новыми волосами и странно пахнущей от зелий кожей. Алхимик и в зубы ему забрался, и, кажется, поменял прикус. Возможно, ряд перемен на лице был этим и обусловлен, но спрашивать Гарри не стал. Только теперь, глядя на идеальное лицо чужого человека, в котором он себя не узнавал, Гарри задумался над тем, как свободны алхимики в своих образах. Зельем ты можешь поменять что угодно: цвет глаз и даже разрез. Некоторые составы меняют качество кожи, а другие лишают растительности на лице за раз, лишая необходимости ежедневно бриться. Поменять тон кожи? Запросто, и многие темнокожие мастера своего дела злоупотребляли этим, потому что не хотели быть изгоями в обществе, в котором работали. Цвет волос? Пф. Гарри поднял руку к переносице и поправил очки, которые убрали. Северус Снейп и зелье для глаз ему сделал. Сложное, дорогое зелье, которое лишило необходимости в очках. Вот только, сколько он себя помнил, Северус Снейп никогда не пытался изменить ни птичий нос с горбинкой, ни злой разрез угольно-черных глаз, ни даже цвет кожи, который казался желтым, но сейчас Гарри понимал, что он скорее всего был попросту слишком бледен из-за постоянной жизни в подземельях, где ни солнца, ни свежего воздуха. Зубы и кожа? Возможно, когда-то он даже курил… Но при этом мужчина ни разу не пытался изменить собственную внешность. Не пытался красоваться, как Малфои, не менял острые, жутковатые черты лица, которые были столь же артистократическими, насколько сейчас были не в моде и не ценились. Судя по тому, что ему дали понять, мужчина менял только волосы. Возможно, в его роду была склонность к потере волос с возрастом, и этот факт его не сильно устроил. Но даже менять структуру волос он не стал, оставив их тонкими и жидкими, как часто остаются у совсем маленьких детей. Напоминают ли они ему волосы его матери?.. У Гарри даже голова разболелась от количества вопросов, которые обрушились на него лавиной, и он сел у края стены, хватаясь за голову и закрывая горящее лицо руками. — Как же я был слеп… — выпалил он шепотом, стекая пальцами по лицу и поднимая жалобный взгляд на Фоукса. Тот мгновенно заурурукал, сочувственно, живо глянув на него. Вдруг в кабинете зазвенели приборы. Кто-то помешал ложечкой чай, и Гарри вскочил на ноги, увидев темный силуэт на диване. Черные, собранные в высокий хвост волосы, белая-белая, словно у мертвеца, кожа. Женщина обернулась, опустив тоненькую фарфоровую чашечку на стол, и та треснула. — Прошу меня извинить, — улыбнулась женщина, поднявшись и изобразив полупоклон кивком головы. Гарри опомнился и сам подскочил на ноги, поспешно поклонившись. — Альбус немного задерживается, а я на самом деле пришла за ним… то есть к нему. Гарри не мог поверить своим глазам. Казалось, он минуту назад всего думал, как могла выглядеть его мама, и вот, она оказалась перед ним, как по волшебству. Агатовые, жутковатые глаза, совсем как у сына, весело сощурились от его жадного взгляда осознания. — Только что о вас думал, — выпалил Гарри хрипло, и она кивнула, благосклонно улыбнувшись. — Поэтому я и решила обозначить свое присутствие, чтобы переговорить с вами, — женщина поднялась, и длинные черные одежды ее заструились по пространству. Это была изысканная черная мантия, совсем как у сына, но в двух сторон были накладки из полупрозрачной, расшитой блестящей тканью, словно хрустальные слезы, и ее белоснежная кожа плечей и поясницы была видна из-за нее, заставив Гарри оцепенеть… — Нравится? — развела белоснежными руками ведьма, покрутившись. — Еле дышу! — искренне выпалил Гарри, и она распахнула глаза, расширив улыбку до самых ушей. Тоненькая, маленькая, но такая изящная и при этом довольно высокая для женщины, выше его самого, что уж там! Она была воплощением той самой женской красоты, которая давно умерла в человеческом мире, заменившись на детские черты лица, перенакрашенные глаза, накачанные губы и ринопластику носа. Она рассмеялась, протянув ему белую руку, и Гарри подставил ладони, ловя ее ладошку, словно птичку, прильнув губами. И почему-то подумав о том, как сильно он любит ее сына. И до одури жалея, что не с первого взгляда. — Я принесла вам подарок, — смущенно мурлыкнула она. — Слышала, вы очень любите приятные запахи. Вот только боюсь, что этот аромат не сможет перебить запах сожалений… Достав из маленькой сумочки флакон, словно с зельем, она протянула его ему. Гарри моргнул, а потом мотнул головой, невольно осознавая, что так же, как сын, она как-то пробралась ему в голову. Леггилимент..? — А я… ничего вам не успел приготовить! — выпалил Гарри виновато. В дверь с силой постучали, и Гарри подскочил от неожиданности, а потом обернулся, но вздрогнул от нежной, ледяной ладони, что легла поверх его руки. Вот только ведьма взяла ручку своей сумочки и покрутила, словно рычажок звукового инструмента, и стук притих вместе с криками снаружи. Гарри почувствовал неладное, но она склонила голову, с мольбой глядя ему в глаза. В его руки опустили флакон с духами. На нем было написано “Chanel”, но Гарри откупорил крышечку старомодного, добротного флакона, уже осознавая, что там будет не этот запах. Сначала он почувствовал запах тех самых духов. Какое-то время ими пользовалась Джинни и он запомнил этот запах. Однажды он почувствовал его, лежа на полу в Хогвартс-экспрессе, когда ему навалял Драко. Видимо, иногда этими духами пользовалась Нарцисса, и запах перешел на сына. Стук стал еще громче, и Гарри обернулся на дверь, а потом неуверенно посмотрел в черные глаза, мягко смотрящие на него. — Интересные нотки, да? — чуть сощурились черные глаза. — А теперь… еще раз понюхайте. Вы должны узнать этот запах… Но их настоящий аромат раскроется уже после… послевкусием! Гарри стало не по себе. С одной стороны, он слышал, как кричат снаружи, чувствовал панику Альбуса, слышал, как орудует заклинаниями, одним за другим, Минерва МакГонагалл, Спраут, а теперь уже и Драко. Они пытались пробиться в кабинет, почувствовав то же, что и Гарри. — Мне нельзя видеться с Альбусом Дамблдором, — мурлыкнула женщина виновато, грустно улыбаясь. — Видишь ли, он так обижен на меня, что кто-то из нас двоих после этого свидания не выживет, и, боюсь, это буду не я… — Из-за Северуса и его детства? — хрипло выпалил Гарри. Во рту сильно пересохло. Совсем как рядом с ее сыном, но… по-другому. — О, всегда хотела это сделать! — восторженно выдохнула женщина, и порхнула, словно бабочка, к серванту, взявшись рукой за ручку хрустального кувшина и опрокинув в стакан воды. Гарри увидел, как хрусталь белеет трещинами, рассыпаясь до хрупкости, а потом увидел протянутый, уже насквозь белый стеклянный бокал, что протянули ему. Но Гарри взял, поспешно, пока стакан не рассыпался. — До чего же разрушительная у вас… аура, — выпалил Гарри, нервно сглотнув, и она виновато улыбнулась, кивнув. Гарри успел сделать глоток, но в следующее же мгновение кубок рассыпался прямо у него в руках, и бриллиантовая россыпь усыпала ковер. Его мама отступила ко столу, бросив странный, холодный взгляд на Фоукса, а тот ухнул, жалобно прибившись к стенке. Она сделала вид, что не заметила этого, отступив ко столу и самовольно сев в кресло. Поправила платье, да заинтересованным, хозяйским взглядом осмотрела бумаги и календарик. Взгляд ее стал холоднее и почему-то злее, и она, вытянув руку, оторвала половину недели, с четверга по воскресенье, сжав получившийся комочек бумаги в пальцах и подняв на него, на Гарри, острый взгляд. Гарри невольно стало не по себе от увиденного. До чего мягко смотрела она на него, и какой сталью стелились ее глаза, каким ледяным и бесчувственным был этот взгляд, когда она смотрела на ни в чем не повинного Фоукса или кусочек пергамента, улетевший в мусорку у стола. Послышался звук удара, жесткий, громкий, и Гарри вздрогнул, а потом, нахмурившись, посмотрел в мусорку. Там, среди выброшенных бумаг, блеснуло что-то красное, что и ударилось о прутья. Но ему в подбородок вцепились ее пальцы, и Гарри вытянул шею, чувствуя, как ее ногти, длинные и черные, как у стервятника, впились ему в кожу. — Упс. Прошу прощения, — мурлыкнула она виновато, сменив гнев на милость, и Гарри нервно сглотнул, мотнув головой. По подбородку потекло, и он поднял руку, вытирая кровь. — Боюсь, наше время подходит к концу, — прошептала женщина, улыбнувшись. — Да и вообще, я пришла сюда не для того, чтобы пугать дорогих вам людей… простите меня. Но вы попросили у меня сохранить жизнь той девочки, и сказали, что заберете ее, когда будет дом… — Той девочки? — выпалил Гарри, моргнув. Его мама села за стол, облокотившись и переплетя пальцы. Черные глаза ее вверились ему в самую душу, словно она действительно была директором школы, а он — нашкодившим мальчишкой, которого следовало отчитать и наказать как следует. — Не суть, — холодно улыбнулась она. У нее была ужасная улыбка, когда она так улыбалась. Гарри поежился, а по спине пробежалась стая неприятных, скольких, как стая змей, мурашек. До чего же жуткая женщина! Гарри и представить себе не мог, что у такой строгой, жуткой барышни может родиться такой нежный, чуткий сын. Впрочем, кто знает, какой она была рядом с ним..? — Так вы заберете… ее? — сощурились черные глаза. — Вы… готовы? Гарри нервно сглотнул. — Б-боюсь, что не очень… — нервно выпалил он. Она закатила глаза, рвано выдохнув. — Я не могу держать их у себя вечно! — теряя терпение, она перешла на крик, и Гарри вздрогнул, но поспешно кивнул. Руки его дрогнули, и он нервно заправил локон волос за ухо, чтобы не лезли в глаза. Что-то белое мелькнуло в полумраке кабинета, и Гарри попытался поймать этот отблеск взглядом. — Если я попросил, значит, так надо, — выпалил Гарри затравленно. — Значит, давайте. Х-хотя я ума не приложу, о чем вы вообще, но… я вижу, что вы не врете. К-как ее зовут? Она замолкла, одарив его холодным взглядом учительницы, которой снова не принесли сделанную работу вовремя. — Сделаем так, — отрезала она, кивнув. Я оставлю ее и остальных в таких же домах, как ваш. Вам не составит труда найти их и добиться перевода. Вы узнаете их по глазам, точно так же, как вы узнали меня, а Северус Снейп узнал вас… Гарри застыл, потому что ее темные, ласковые глаза, вдруг блеснули голубым. За ним — темно-карим, что продержался вдвое дольше. А потом каким-то до одури знакомым зеленым, который ударил ему по психике лучше, чем обухом по голове. Его мама поднялась из-за стола и, споткнувшись о мусорку, чертыхнулась, но Гарри успел подхватить ее за предплечье, помогая устоять. — Ненавижу этот… камень! — в сердцах пожаловалась она, кисло посмотрев на него. — Мне впервые сделали предложение, приподнеся кольцо с таким. Он оказался лицемером, который попросту решил перехитрить меня… а я ведь поверила! Гарри не знал, что сказать. Но почему-то понимал, о чем она. Хотя едва ли речь шла об Тобиасе Снейпе… — А если… я сделаю такое же предложение? — осенило вдруг его. В кабинете повисла тишина, доходящая до гробовой. Казалось, даже Фоукс в клетке помер окончательно, до того птица притихла, вжав голову в тельце и во все глаза таращась на незваную гостью. А то, что ее не звали, Гарри теперь понимал лучше, чем кто-либо. — Вы ведь… любите другого человека? — укоризненно покачала головой Его мать. — Да, — выпалил Гарри затравленно. — Но ведь… он это продолжение вас..? Она приподняла голову, разомкнув тонкие губы, и разглядывая что-то в его глазах, губах. Лице. Проверяя на вшивость. — Может, и не в прямом смысле, но… — гарри нервно сглотнул, пытаясь хоть немного смочить пересохшее горло. Отчаянно захотелось пить. — Я же должен наладить с вами отношения, в конце концов! — улыбнулся Гарри. — Хоть и не знал, что вы живы вообще… — Живы… — эхом отозвалась она, посмотрев на него, как на ребенка. Но глаза ее странным образом смягчились. — Можете жить с нами… — с сомнением протянул Гарри, пожав плечами и попытавшись скопировать, как это делали они. Оба. Черные глаза упали на его разведенные руки, и она вытянула вперед нижнюю губу, тонкую, очерченную, как красная линия горизонта, разглядывая что-то в его глазах. — Вы не понимаете, что и кому предлагаете, — оскалила улыбку она. У нее были острые зубы едва ли белого оттенка. И, кажется, часто кровоточили десны. — А по-моему, я впервые в жизни проявил… мужество! — оспорил Гарри, серьезно на нее посмотрев. — В конце концов, где еще вам… жить? А у нас много комнат! Мы можем вообще не видеться никогда… и никто никому не помешает! Она издала протяжный стон, больше похожий на предсмертный хрип, но закончмла его мягким, звучным “хм”. — Подумайте? — улыбнувшись, пожал плечами Гарри. — Мы как раз сейчас дом ремонтируем… — И хотите заниматься этим до конца жизни..? — обнажилась в его адрес широкая улыбка. — Подумаешь, разбили графин и стакан, — смущенно улыбнулся Гарри. — Словно я сам не роняю все подряд всю жизнь! Люди думают, что я хороший ловец, но не понимают, что это потому, что я постоянно все роняю! Все разбиваю… Она закрыла глаза и начала тихо, клокочуще смеяться, словно огромная старая большая кошка, которая мурлычет от вида змеи, которую может придавить одним ловким движением, пронзив всеми когтями насквозь. “Как же я его люблю…” — подумал Гарри невольно, глядя на ее прикрытые глаза, совсем как у Северуса. С белыми основаниями черных ресниц. Он, наверное, просто не знал, что у него поседели ресницы. Ведь самому не увидеть этого, пока не закроешь глаза… — И все же кое что я у вас украду, — прошептала она, вдруг оказавшись перед ним, и Гарри силком заставил себя не отступать, когда жар самой преисподней подул ему в лицо. У нее на плече теперь сидел Фоукс, жуткий, облезлый, как стервятник сам, впиваясь в ее тонкие плечи жесткой хваткой уже рыхлых, слабых когтей. Черная ткань мантии блестела от ее крови, но, казалось, женщина не обращала на это внимания, как мать не обращает внимания на еще идущую у нее кровь, когда она забирает своего ребенка, чтобы прижать к груди с любящим,бьющимся сердцем. Жар его пламени сменился на лед ее губ, холодное дыхание, что окатило его губы, но Гарри сам подался вперед и поцеловал ее. Неправильно, как не должны целоваться мать и возлюбленный ее ребенка, но когда он пытался быть правильным последний раз? Правда лежит за гранью между правильным и неправильным. В глазах потемнело. А потом возникла острая вспышка света в этой тьме, и Гарри увидел протянутую, белую ладонь. Совсем белую, как у него… И услышал ее смех, а потом почувствовал, как она смеется у него за спиной и толкает пальцами в черную пропасть неопределенности, так и не позволив последовать за собой. * * * Аластор Хмури пробил дверь в кабинет директора, и в ледяную комнату, где из распахнутого окна почему-то шел снег, хотя за окном стояла весна, ввалилась толпа народу. — Поттер! — выкрикнул Драко, увидев лежащее на полу тело. Северус Снейп прижал ладонь к губам, зажав выкрик, вот только Альбус Дамблдор уже приподнял лежавшего на полу, темноволосого длинного юношу, у которого была длинная белая прядь седых волос, кровоподтек у губ и даже красные слезы в уголках глаз. Еще совсем свежие. — Он еще жив! — скомандовал, а не просто попытался успокоить Альбус Дамблдор. — Похоже, кровоизлияние в мозг… Помфри! Медсестра кинулась помогать, а мужчины подняли тело заклинанием, чтобы не повредить. На пол упало что-то, и Северус опустился ниже, увидев разлитый флакон духов, а рядом — маленький неограненный красный камешек, что выскользнул из ладони лежавшего. — Философский камень..? — спросил Снейп, подняв его выше и обернувшись в немом вопросе на директора. — Где ты его… нашел?! — выпалил Альбус, тут же оказавшись рядом и повертев вещь в пальцах. — Нет, это не тот же… Директор спохватился и положил камень в ладошку Гарри, осознавая. — Что здесь вообще… произошло? — выпалила Спраут, вдыхая странный запах, разлившийся по всему кабинету. Пахло гарью, но еще сильнее пах сам ковер, на котором были разбросаны кусочки материи, блестящие, яркие. На полу разлитая лужица странных духов, которые и пахли деревом, кухонной стряпней, и почему-то средством для стирки белья… и еще чем-то. Приглушенным, неоднозначным, а потому — невыразимо приятным. Северус прижал флакон к носу, бесконечно хмурясь от странного запаха. Узнавая. Черные глаза безотрывно смотрели на бледное, как смерть, лицо юноши, которого теперь положили на диван и вместе с ним понесли в лазарет. — Альбус, тут это… — прошептала Минерва МакГонагалл, что встала у клетки Фоукса, бледнея. Даже мужчины, что несли диван, застыли, не в силах пошевелиться. На полу своей клетки лежал, опустив обездвиженные крылья, феникс, что тихо тлел, став не более, чем старой исдохшей птицей, не собирающейся более перерождаться. — Какого черта здесь произошло… — выпалил Альбус Дамблдор, кинувшись поначалу к клетке и распахнув дверцу, но внутри лежала лишь мертвая птица, самая обыкновенная, разве что с немного подпаленными перьями. — Северус! — раздался страшный хрип, и мужчина бросился к Гарри. — Я здесь... Открыть глаза, застеленные запекшейся кровью, лежащий не смог. — Шестнадцатая страница, — выпалил он хрипло. — Внизу… ошибка… — Я… посмотрю, — пообещал Снейп, тяжело глядя на бледное, как смерть, лицо. — Нет времени, — хрипло прошептал Гарри. — Иди сейчас! — Э… хорошо, — выдохнул мужчина, попятившись, и с сомнением посмотрев на человека, которого было не узнать, но все же это был он. И он будто бы пытался спровадить его, чтобы тот не увидел… — Перо… ручку! Что угодно! — скомандовал Гарри, и ему протянули прибор, а Альбус вложил ему перо в руку, но оно тут же сломалось, не успел Гарри вывести и линию на протянутом календаре, первом, что попался под руку. Кровь хлынула из его губ, раскинувшихся от напряжения. — А настоящее… перо есть? — брезгливо спросил Гарри, и Минерва протянула ему горстку перьев, что были разбросаны под клеткой Фоукса. Подслеповато, так и не сумев открыть глаз, Гарри перебрал их, одно за другим, а потом зубами надкусил кончик и повел вбок, заострив. Маги и ведьмы застыли в благоговении, когда человек перед ними, не открывая глаз, начал макать кончик пера в собственную кровь, красную и густую, строчка за строчкой выводя то формулу и их порядок, то — вдруг — строчку стиха, будто бы и неуместного. И вдруг — адрес. А за ним странный набор цифр, больше похожий в совокупности на бред умирающего человека. — Иди, — тихо скомандовал Альбус Дамблдор, встав между Северусом и Гарри, и осторожно направляя первого отступить. — Но… — Проверь, вдруг на шестнадцатой странице действительно ошибка, — поднялись к черным глазам голубые, грустно, обреченно. Северуса взяла за плечо Минерва, осторожно направляя в камин. Он попытался сопротивляться, но она настояла. Гарри повел головой на звук, перестав строчить на мгновение. — Я видел твою маму, — сказал он вдруг, заставив мужчину застыть в проеме камина. Северус Снейп стоял, тупо глядя на заклеенные кровью глаза, а по его лицу текли слезы. Осознания. — В жизни не видел более красивой женщины. Жаль, что мы все это потеряли.. — горько добавил юноша, и Снейп сжал губы, горьче горького, и кивнул, сразу после того, как покачал головой, не выдерживая. — Моя мать сейчас три метра под землей, мистер… Поттер, — тихо оспорил мужчина, никого не послушавшись. Строчащий деланно изумился, поведя головой. — Тогда с кем я целовался? — хихикнул этот человек, поведя головой. — С твоим отцом, может..? — Поттер, ты что-то совсем плох… — тихо встрял Драко, не выдержав. — Я? — деланно удивился Гарри, поведя головой на звук. — Ну вообще, конечно. Столько сахара жрать. Ложками!.. В кабинете повисла тишина, в которой юноша, усмехнувшись, повел головой и подслеповато принялся искать чашку рядом, и взял кусочек чего-то, что подсунули ему эльфы, повинуясь. Вот только лица у присутствующих поменялись. И все как один перевели взгляд на того, кто на самом деле ел слишком много сахара. Бледный, растерявшийся, как ребенок, пойманный споличным у серванта, Альбус вдруг улыбнулся, поведя головой, и странно глядя на Гарри. Уже сомневаясь в своей адекватности, а не его. И тогда Гарри зло сжал губы и, подбросив камень в руках, как зашвырнул в директора, а тот шарахнулся прочь, в то время как Драко поймал вещицу до того, как она пробила окно или голову директора. — Ты решил убить меня… философским камнем? — вдруг выпалил Альбус, затрясшись от нервов и истерики одновременно. — А что, думаешь, недостаточно эффективный метод..? — зло зашипел Гарри. — Где-то что-то.. не просчитал? Ошибка… в методе? Драко поспешно положил камень в протянутую ладонь, багровую от крови. Гарри протянул его директору, все так же не видя ничего, но будто бы слишком хорошо ориентируясь на голоса. Юноша сложил руки в молитвенном жесте, обернувшись на алхимика в проеме камина. — Я тебя умоляю. Шестнадцатая страница. Третья строчка, — взмолился Гарри шепотом. — Кроветворный компонент как раз-таки… там должна быть вот такая формула. Он протянул вырванный листок, и мужчина протянул ладонь, с сомнением посмотрев на рваные, еле различимые строчки. — А вы точно врач? — выглянув из-за плеча декана, шепотом спросил Драко. — Судя по почерку, да, — вкрадчиво заметил Снейп. Гарри рассмеялся, а потом закашлялся, жутко, утробно, и постучал себе по грудной клетке кулаком, заставив себя перестать ржать. — Да пошел ты, — невыразимо-ласковым шепотом отозвался Гарри, вернувшись к кровавым строчкам, дописывая прямо поверх старых. Маленькая кошачья лапка направила его перо ниже, и Гарри поначалу чертыхнулся, но потом понял и сместился вниз, пробормотав извинения. — Я тоже тебя люблю, — прозвучало из камина, и перо остановилось, а с него на бумагу сорвалась красная капля, но под нее подставилась маленькая серая лапка, перехватив. В кабинете замолчали, в камине погасло зеленое пламя, поглотив алхимика, сжавшего в руках подсказку. Сидящий на диване Гарри молча таращился закрытыми глазами на пустой камин, цепенея от услышанного, и не в силах пошевелиться. Помфри толкала Альбуса локтем, пытаясь что-то подсказать, а Аластор опустился к ковру, подняв пальцами маленький яркий камешек и посмотрев его на просвет. — Хочешь я запишу? А ты продиктуешь, — выпалил Драко, опомнившись, и Гарри дрогнул от его голоса, но потом решительно кивнул. — О, давай, — охотно прохрипел Гарри. — А потом позови моего доктора, хорошо? Потому что теперь крестража точно нет и мне точно придется… выпить несколько составов. — Крестража? — выпалил Драко, побледнев. — Я думал, ты его еще тогда… уничтожил… — Как уничтожил, так и вырастил его у себя в голове заново, — скривив губы, буркнул Гарри. — Не могу я на него злиться. Он просто был психопатом, которому нужно было лечение. Немного подкрутить винтики в голове. И он именно это пытался сделать с помощью зелий… Он не заслуживает такого конца… Драко разомкнул губы, было что-то пытаясь возразить, но так же закрыл рот, а потом очень серьезно нахмурился, посмотрев на Альбуса. Тот, обхватив подбородок руками, встретил его взгляд и ничего не сказал. Как не решился никто в комнате. — Ты собираешься… воскресить Темного лорда? — наконец, набравшись смелости, выднул Драко, и все в кабинете вдруг осознали, что у них не хватило бы смелости это спросить. — Нет, это не требуется, — покачав головой, отозвался Гарри. — Крестражами не вернуть человека, которого ты очень хочешь вернуть, иначе Северус Снейп это уже сделал бы… — Тогда… зачем ты это пишешь? — кивнув на календарик, прошептал Драко, странно посмотрев на Гарри. Тот уставился на него, а потом, чертыхнувшись, схватил кусок своей мантии, и, окунув в чай, принялся промывать глаза. Покрасневшие, но зеленые, как и всегда, они уставились на Драко как на идиота уже через мгновение. — Страшно, — выпалил Драко, содрогнувшись, но согласно кивнув. — Но я ни черта не понял… — Ты как, хочешь в директорское кресло? — как бы невзначай уточнил Гарри. А потом склонился к кошке рядом с собой. — А ты..? Кошка опустила голову, мертвенным взглядом таращась на него, не мигая. — Какой парадокс реальности, правда? — мурлыкнул Гарри, с усмешкой взявшись обратно за свое перо и не дав Драко его забрать. — Да вижу я уже, вижу, не мешай… Тот человек, которого Том Риддл и пытался убить все эти годы, разозлить и уничтожить, окажется спасен его же собственной формулой… — Не надо… делать из меня крестраж, — выпалил Альбус, оцепенев. — А твое мнение здесь… кто спрашивал, прости? — холодно поинтересовался Гарри. Альбус, как и Драко, разомкнул и сомкнул губы, не нашедшись, что ответить на такую наглость. — Ты просто еще не понял, — снисходительно прошептал Гарри, вернувшись к своим формулам. — Он… должен был умереть от инсульта, да..? — очень тихо переспросила Трелони. Гарри пожал плечами, не прекращая писать, словно это не имело такого уж большого значения. — Не суть же, — равнодушно покачал головой юноша. — Важно то, что этому человеку еще есть, для кого жить… и один из адресов, которые я написал, тому подсказка. И если ты не готов отказаться от лимонных долек ради меня или Северуса, или своих коллег, которым ты врал в лицо, что ты гeй… — Эй, — выпалил Альбус, нахмурившись. — То, может, хотя бы ради нее передумаешь..? — прошептал Гарри, протянув ему бумажку с неровными строчками на дне календаря “вторник 14 мая”. Альбус опустил глаза на буквы, но не решился взять, подняв на Гарри растерянный, тяжелый взгляд. — Тебе бы в лазарет… — тихо, хмуро напомнил директор. — Трус, — выдохнул Гарри, ласково улыбнувшись. — Что, даже помечтать уже решиться не в состоянии..? Тоже мне, великий маг и волшебник… В кабинете директора повисла неловкая, неуютная тишина, Драко забрал листочек у Гарри, но адрес на нем ничего ему не сказал. — Ты выглядишь то ли как сумасшедший, то ли как последний гений, которому… — выпалил Драко, и Гарри посмотрел на него, дописав, что должен был. — ...которому этот мир уже совершенно понятен? — вдруг хихикнул Гарри, и Драко усмехнулся, слышав это где-то. — Я же говорю, я видел его маму. Хорошая такая женщина… строгая, совсем как сын. Глаза черные, губы тонкие, и эти волосы еще… как мокрый шелк. Невероятная женщина… — Поттер, мать Снейпа была крайне дурна собой и наворотила дел… — с сомнением скривился Драко. — Да? — деланно изумился Поттер, явно не на секунду не поменяв своего мнения. — Надо же. Ну тогда она хотела бы такой быть, какой передо мной предстала. А, может, это и не она была, но решила меня не переубеждать почему-то… но что-то мне подсказывает, что это была именно она. — А если нет..? — тихим шепотом спросила Минерва. — Мин, — шепотом встряла Сивилла, и МакГонагалл запнулась, а предсказательница покачала головой, а потом кивнула, словно подтверждая. — Так вы знакомы? — распахнул глаза Гарри, посмотрев на Трелони. Та прикрыла глаза в подтверждение, робко зажав губы. — А если нет, — добавил Гарри шепотом, обводя адреса, которые вкраплениями втиснулись между формул, кружочками. — То этих адресов, наверное, и нет вовсе. И никто там не живет… Когда он закончил, окинув календарь пытливым взглядом, в голове помутнело. К горлу подступила тошнота. Все съеденное за ночь оказал хоть у него глотки, вырываясь наружу, и Гарри зажал пальцами губы, почувствовав рвотный позыв. Он пулей вылетел из кабинета, но его перехватили за шкирку и затащили обратно в кабинет, в личные комнаты, где его вывернуло наизнанку в директорской уборной. Казалось, даже мысли и знания, которых там быть не должно было, которые просто поместили ему в мозг, чтобы он сделал все, как следует, он выблевал в белого “друга”, оставшись со звенящей от пустоты головой. Ему помогли добраться до лазарета и, забыв вдруг даже собственное имя, Гарри послушно вверил себя в заботливые руки Помфри и подоспевшей доктора Эмбер. И успел выдохнуть только тихое “вот это я понимаю очистить сознание..”, туповато уставившись в окно, где на Хогвартс опускалась ночь. Кажется, на этот раз самая обыкновенная. Настоящая. И что-то ему подсказывало, что в маленьком детском доме, который почему-то купил ему великий мудрец по имени Альбус Дамблдор, сам не представляя, каким мудрым был этот шаг, теперь тоже остановилось и остепенилось, мерно подчиняясь законам мира, самое Время. Было немножко жаль, что теперь там не будет ночи за окном, когда ему захочется. Но что мешает зачаровать там такое же небо, как в Большом зале… правда? Ведь у него есть, у кого спросить, как делается такое заклинание. Они успели. Еле-еле... С этой мыслью Гарри стукнул себя по голове кулаком, заставляя себя перестать уже думать. В конце концов, Снейп же его учил!