Мир без созвучий

—Вставай, разлеглась, мать твою, – Дверь в комнату скрипит, оповещая о появлении непрошеных гостей, – центр для дебилов и наркоманов тебя уже ждет, свали быстрее и не попадайся на глаза до вечера. —Выйди нахер отсюда, – Она отвечает монотонно, так буднично и привычно, как будто каждое утро для нее начинается с этих слов. Хотя так оно и было. Еще два года назад Даша жила в старой квартире только с матерью, но той приспичило найти себе мужчину и привести его в дом. Она выглядывает в окно, кутаясь в теплую кофту. Тучи сгущались, просвета не было, а значит вероятность дождя повышалась. Ей хотелось остаться дома, но не здесь, не с этими людьми. Хотелось снять квартиру, создать свой уют, но вместо этого приходилось жить с сумасшедший и нарциссичной матерью и её мужиком, который почти прописался в их имуществе. Блондинке это не нравилось, но её и слушать никто не хотел, так что недовольства каждый раз уходили в пустоту. В центр она попала из-за Евгения, или, как она называла его за глаза – мудака. Он почему-то решил, что в 16 лет сможет перевоспитать даже не свою дочь, в свою очередь девушка просто послала к херам его нравоучения и все попытки. И тогда, когда мудаку надоело бороться с трудным характером, он посоветовал, а если быть точнее, навязал Юлии – матери Даши, что ту срочно нужно отдать на перевоспитание. Сначала в его голову пришла мысль сдать девушку в психушку, после в интернат, далее следовал рехаб, а уже потом – самый неприятный для него вариант – центр трудных подростков. Отдавать Дарью туда он не хотел только по причине того, что так не получится выселить её из квартиры, чего Евгений так усердно пытался добиться.  —Ты опять бухать здесь собрался? – Она спрашивает перед тем, как зайти в ванную. —Не твое дело, что я собрался делать у себя дома. «Вообще-то это мой дом, мудак» – звучит в голове, но Добренко просто захлопывает за собой дверь, оказываясь напротив разбитого зеркала. Кажется, всем в этой квартире было плевать на приметы, раз после очередной ссоры, в ходе которой и была разбита поверхность, её до сих пор никто не заменил. Она присматривается к отражению: светлые окрашенные волосы слегка распушились, но попрежнему были заправлены за уши, открывая прекрасный профиль. Карие глаза обрамляли длинные ресницы, в носу красовалось кольцо, а в ушах – тоннели. Создавался образ наглой девушки, но на самом деле она просто любила самовыражаться. Заключалось это в разном: необычные образы, пирсинги, татуировки. Разные увлечения: вязание, рисование, пение и многое другое. Кажется, в её комнате можно было найти всё: рисунки от руки, тексты песен, книги, множество косметики. Добренко собирается быстро, рисовать стрелки было привычно, это не занимало много времени, но вот нанести другую косметику она уже не успевала. На скорую руку надела любимые мягкие шорты и нежно-розовое худи, в котором можно было утонуть с её телосложением, девушка выскочила в подъезд с одной только пачкой сигарет и телефоном. Путь до центра занимал около двадцати минут пешком, так что можно было спокойно покурить и ответить на сообщения, которые пришли ночью. Почти вся группа Б в сборе, подростки сидят на лестнице, всматриваясь в экран телефона, который держит Никита. Кажется, Даше совсем наплевать на картину, где парни избивают друг друга. Она лишь рассматривает профиль рыжего, который совсем недавно подстригся налысо. На его виске виднеется ссадина, губа разбита и, скорее всего, на теле красуется еще несколько гематом. Добренко чувствует, как её пихают локтем, она поворачивается к Жене – та только улыбается и говорит, что девушке стоит прекратить так открыто пялиться. Чувства к Бойко появились ещё год назад, когда их группа только сформировалась. Даша тогда расположилась на пожарной лестнице, зажимая сигарету меж зубов и чувствуя, как накатывает истерика. Ей в тот момент нужна была поддержка, а не нахождение в месте, где много людей с такими же проблемами выясняли отношения. Никита же пришел к своему любимому подоконнику, где часто курил и скрывался от преподавателей. Тогда-то он и заметил Добренко, которая уже растирала по лицу редкие слезы. Его плечо стало своеобразной жилеткой, в которую девушка выплакалась о проблемах в семье, из-за которых и попала в центр. Больше из группы Б никто не слышал истинную причину её нахождения здесь, а светловолосый парень понимающе молчал на эту тему. Сначала Даше просто нравилось общаться с Никитой. Он учил её кататься на скейте, часто они вместе сбегали с уроков или же прикрывали друг друга. Потом девушка начала испытывать к нему симпатию, когда смотрела в голубые глаза и улыбалась их обладателю. Бойко же не воспринимал блондинку как девушку, с которой он хочет встречаться. Ему было весело с ней, но не более. Поэтому Даша молчала. Она не говорила о своих чувствах, которые плавно перерастали во что-то большее, когда она смотрела на парня в любой удобный момент. Она неосознанно стала смеяться с каждых его шуток, искала физический контакт или момент, когда они смогут остаться наедине. Кажется, что все девушки с группы уже знали об её влюбленности, но молчали, лишь кидая многозначительные взгляды. Кроме Жени. Та даже пыталась помочь признаться или начать действовать, но Добренко только отрицательно махала головой и просила забыть об этом. Так её общение с Никитой и сошло на нет. Из размышлений блондинку вырывает директор центра, который появился неожиданно и вместе с подростками смотрел видео. —Позор! Какой позор, – Герман Алексеевич взмахивает руками, – вас же избили! Драться нужно уметь. Даша улыбается от его слов, встречаясь взглядами с Никитой. Её выражение лица сразу меняется и она отворачивается к Жене, которая жует батончик. Она игриво ведет бровями, обнажая зубы в шоколаде, из-за чего блондинка смеется. —Скажу Эдуарду Валентиновичу, чтобы провел вам беседу о вреде насилия, идите на занятие. —Почему дрались вы, а слушать эту херню нам? – Даша оборачивается к парням, которые сидят через ряд от нее. —Спроси у Эдика. —Эдик, почему натворили херню они, а слушать этот бред должны все? —Пацаны, они походу у нашего алкомаркета, – Макс передает телефон Никите, и тот рассматривает местность через экран. —Погнали ему новый контент запилим, – После слов Бойко все начинают выходить из актового зала, игнорируя слова психолога. Хотя Даша не считала Эдуарда Валентиновича квалифицированным психологом. Тот, безусловно, был добрым человеком, который искренне хотел помогать подросткам, но был слишком мягким и не имеющим опыта специалистом. Как-то раз Добренко пришла к нему в слезах после очередного скандала с родителями, а тот предложил прийти всей семье к нему на прием. Но он даже не понял, что Евгению, то есть мудаку, знать совсем не нужно, что Даша рассказывает о нем. Тогда девушке пришлось умолять психолога, чтобы тот не звонил маме и не вызывал ту на разговор вместе с названным отчимом. Идя по улице за остальными из группы, Даша только достала сигарету из полупустой пачки, зажала губами и раскусила кнопку, когда перед подростками появился Ковалев. Сначала парни встали в ступор, а потом побежали на него и начали пинать, пока девушки смотрели со стороны. Такая реакция вызвана тем, что несколько недель назад Фила чуть не посадили за оружие, а причиной тому был Ковалев. Короче, ситуация мутная, но Белова выпустили, а тренера уволили. Добренко делает глубокую затяжку, когда подходит ближе к мужчине и одногруппникам. —А ну дай сюда, – Ковалев бесцеремонно выхватывает из рук блондинки сигарету и затягивается, – как ты эту херню куришь? —Антон Вадимович, вы не забывайтесь. Я обычная школьница, а не ваши эти элитные проститутки, курящие дорогие сигареты после секса, – Даша усмехается, на что получает строгий взгляд, – поняла, молчу. —Группа Б, все должны быть в зале через пять минут, не выполните – будете кругами вокруг центра бегать. Все собрались в физкультурном зале через несколько минут, но Ковалева всё еще не было, поэтому подростки расселись по разным углам. Один Никита всё ходил туда-сюда и пялился в экран, пока Даша не сводила глаз с его рук, которые печатали сообщение. Ей хотелось знать, с кем общается парень, хотелось самой заговорить с ним, но тот, кажется, этого не хотел. Отвлечь ребят от мыслей или телефонов смог вошедший тренер и директор, а за ними – незнакомое лицо. Или все же знакомое, потому что через несколько мгновений все парни летят на другого, в белой толстовке и кислотно-зеленых найках. Все девушки только вскрикивают, оставаясь на своих местах и прикрывая рот от ужаса. —Остановите их, Антон Вадимович! Но вместо Ковалева на помощь приходит Герман Алексеевич. Тот хватается за огнетушитель и начинает заливать дерущихся. Парни сразу отскакивают друг от друга и разбегаются подальше, отряхивая одежду и пытаясь отдышаться после кувырканий на полу. Иначе эту драку назвать было нельзя, потому что напасть впятером на одного было не лучшей затеей, Даниила, как его успели представить, могли бы просто раздавить. Добренко идет по коридору одна, втыкая в разъем телефона проводные наушники. Ей предстояло где-то провести время до ночи, чтобы не попадаться мудаку на глаза. Уже на выходе из центра она слышит, как её окликнули и похлопали по плечу. Обернувшись девушка заметила новенького, который разглядывал её сверху-вниз. —Ты же Даша, верно? —Ну да, а что? —Ты мне показалась знакомой, но я наверное перепутал. Ты сейчас куда? —Не знаю. Это все? Я пойду? – Блондинка уже хотела отвернуться, когда Даня снова заговорил. —Если хочешь, можем вместе где-нибудь в тц посидеть? —Если купишь воды, может быть разрешу составить мне компанию, – Она усмехается, всё-таки разворачиваясь и двигаясь в сторону ближайшего торгового центра. Но Макеев купил не только воды. Он оплатил чизбургер девушки и заказал еще несколько позиций, которыми теперь делился с ней на фуд-корте. Даше было неловко, потому что она пошутила про воду, а получила в несколько раз больше. —У тебя фамилия Макеев? – Она смотрит в экран, где открыта страница парня, – Очень знакомая. —Может про отца слышала, – Даня пожимает плечами и усмехается, – у тебя вот здесь соус. Он показывает на область возле левого уголка губ, а девушка уже хватается за салфетку, пока тот смеется. Несмотря на непринужденную атмосферу, Даша себя расслабленной не чувствует, внутри закрадывается неприятное чувство, от которого хочется избавиться. —Я пойду уже, – Блондинка встает из-за стола, – спасибо. И это, не порть отношения с нашими, пожалуйста. Но ей идти некуда, ведь дома её никто не ждет. Более того, если она вернется раньше одиннадцати вечера, скорее всего её вышвырнут за дверь и будет новый скандал. Поэтому она принимает самое глупое решение. Ехать пришлось больше часа, потому что район единственной подруги, к которой Даша могла обратиться был далеко от её дома. И вот, дойдя до нужного подъезда, она набирает знакомые цифры. —Ахереть, – Девушка с красными волосами кидается на шею подруги, – почему не позвонила? Заходи. Добренко улыбается, проходя в квартиру. Воспоминания захлестывают с головой, потому что у Лизы дома она была очень часто. Раньше могла жить у той неделями, но из-за обязательств посещать центр без пропусков с этим стало сложнее. Каждый день ездить из одной района Москвы в другой было очень неудобно и занимало много времени, поэтому они не виделись уже около месяца. С Шабашовой Даша познакомилась около двух лет назад, в стенах не самого приятного заведения. Когда мудак увидел на руках девушки порезы, он счел это отличным поводом засунуть ту в психушку. Лиза была старше на год и лежала там уже несколько недель, она стала первой, кто хоть как-то пошел на контакт с новенькой по палате. —У меня были планы на эту ночь, предлагаю совершить их вместе, – Красноволосая улыбается, доставая зип-пакетик из старой копилки.

***

Утро для Добренко начинается почти в двенадцать часов, когда она просыпается от очередного звонка на телефон. Тот был почти разряжен, а на экране светилось имя Ковалева. —Даша, мать твою, ты где? Герман скоро подорвется здесь, если не увидит всех в сборе. —Антон Вадимович, – Голос обладательницы звучит хрипло, пока та оглядывает местность за окном, – кажется, я в Питере… —Я.. блять, – Ковалев даже слов подобрать не может, просто молчит несколько секунд, потирая лоб рукой, – я даже представить не могу, как ты за ночь переместилась из Москвы в Питер. И Добренко тоже не может, потому что воспоминания обрываются еще на вчерашнем вечере, когда она сидела с друзьями Лизы на какой-то старой площадке.