Одна ванна на двоих

      Убирая в сторону дочитанную книгу, Рацио делает пару размеренных вдохов и погружается под воду — его глаза закрыты, а в голове не остаётся мыслей, которые целый день насилуют его сознание. Горячая вода, набранная в ванну, устраняет мышечное напряжение, и Рацио вытягивается во весь рост, чтобы тело находилось под толщей кипятка. Гидропроцедуры всегда помогали расслабиться ему после тяжёлого рабочего дня, когда каждый раздражал Рацио своим бестактным, глупым поведением, выдавая самую настоящую чушь, раздражающую до скрипа зубов.       Он отделяет себя от всех проблем, свалившихся на плечи, теряя счёт времени: знание определённой дыхательной техники помогает восстановить ему все утраченные за день нервы, а тело, которое почти не соприкасается с воздухом, ощущается будто в прострации, где нет никого, кто мог бы нарушить его драгоценный покой.       С каждой секундой уши начинает закладывать всё сильнее, погружая Рацио в некий транс, когда усталость покидает тело и он чувствует, как пережитый стресс улетучивается. Появляется ощущение лёгкой сонливости, поэтому Рацио хватается за бортик ванной, чтобы вынырнуть наружу, но резкое прикосновение чужих губ к своим обрушивает все его планы. От неожиданности он испуганно раскрывает глаза, прекрасно зная, кто посмел нарушить его покой и вынуждает продолжить поцелуй, нажимая ладонью на грудь. Рацио, зажмурившись обратно, пыхтит и хватается за затылок его персонального урагана, чтобы наконец-таки вынырнуть.       — К-х, ты убить меня решил? — Рацио облизывает губы, тряся головой, чтобы убрать воду из ушей, и жадно дышит, поднимая взгляд на безумно довольную, его личную занозу в заднице.       — Спешу напомнить, что это ты стрелял в меня, играя в русскую рулетку, — улыбаясь, Авантюрин складывает пальцы на подобии пистолета и наставляет на Рацио, делая губами имитацию выстрела с громким «пуф». Он смеётся, потому что Рацио на это лишь закатывает глаза, и начинает расстёгивать пуговицы домашней бирюзовой пижамы. Их первая встреча, которая прошла весьма специфично, никогда не сотрётся из памяти: пара стрел взаимных подколов, немного флирта и проверка на доверие, когда Авантюрин, уже тогда смотря на Рацио с нескрываемым возбуждением, которое позже перетекло в любовь, вручил ему пистолет и приказал в него стрелять… Именно тогда-то Авантюрину удалось дважды нагнуть судьбу: три пули оказались холостыми, а сердце Рацио, который заинтересованно изучал этот павлиний экземпляр, в его руках. — Но не переживай, дорогой, моя удача передаётся тебе половым путём.       — И ты решил отомстить, и попробовать меня утопить?       — Нет, просто зашёл в ванную, а тут ты в воде такой красивый и нецелованный, вот я и не сдержался, — рубашка Авантюрина отлетает на пол, и он живо принимается за шнурки штанов, любуясь сидящим Рацио, которого он любит сравнивать с греческим Богом из-за схожести мускулатуры и излюбленных украшений в виде лавровых ветвей, символизирующих преуспевание в науке. Хорошо, что сегодня Рацио решил понежиться без воздушной пены, ведь благодаря этому можно разглядеть всё его тело так, будто Авантюрин ещё не выучил каждый сантиметр в доскональных подробностях.       — Мог бы и, — Рацио хотел было начать протестовать, сказать, что Авантюрин вообще должен выйти отсюда и подождать его в спальне, ведь Рацио точно никуда не денется и обязательно вернётся к нему, когда закончит с процедурами, но Авантюрин, стягивающий с себя штаны вместе с трусами, напрочь перебивает его недовольную тираду — Эу, ты зачем раздеваешься?       — Хочу принять ванну с тобой… Ты разве против? — с вызовом приподнимает одну бровь Авантюрин, оставаясь полностью обнажённым — его тело, покрытое засосами Рацио в самых разных местах от шеи, прямо возле татуировки, до бëдер, заставляет Рацио заткнуться и передумать протестовать, ведь Авантюрин знает, как правильно манипулировать желающим его Рацио и пользуется этим, не скрывая.       — Нет, но, — Рацио сдаётся и сгибает ноги в коленях, чтобы уступить место напротив себя Авантюрину, уже перекинувшему одну ногу через бортик, — но если из-за тебя вода сейчас выльется из ванны, то собирать тряпкой будешь её сам.       — Ну что ты, дорогой, ты же знаешь, что по закону Архимеда: выталкивающая сила, действующая на погружённое в жидкость тело, равна весу жидкости, вытесненной этим телом, — не запинаясь, довольно произносит Авантюрин, глядя на Рацио сверху-вниз, и аккуратно, не плюхаясь, садится в ванну, чтобы ни одна капля горячей воды не брызнула наружу. Его натренированный карточными схемами мозг может запомнить абсолютно всё, а один из самых простых законов физики — уж точно, но он видит ошеломлённую реакцию Рацио, и гордится сам собой.       Рацио улыбается уголком рта и одобрительно хмыкает: их своеобразные отношения, которые изначально начались лишь из взаимного желания хорошо потрахаться, длятся довольно долго — но у Рацио до сих пор перед глазами звенит настоящая гейская паника, когда Авантюрин выдаёт что-то настолько заумное и сексуальное. Чужой разум может возбуждать сильнее незаурядного тела, но Рацио повезло, ведь в Авантюрине сошлось абсолютно всё.       Но прежде всего его зацепил удивительный мозг Авантюрина — таких, с лëгкой, умной ебанцой уж точно не делают на фабриках однотипных людей. И его хамоватость не заставляет закатывать глаза настолько сильно, чтобы можно было рассмотреть все внутренности черепной коробки. Характер Авантюрина восхищает и притягивает, и, начав проводить свободное время всё чаще и чаще друг с другом, Рацио смог усмотреть его вне своей маски с прибабахом, где что ни таракан, то обязательно под запрещёнными веществами.       Домашний же Авантюрин весьма нежный и романтичный: по утрам утопает в огромной рубашке Рацио, готовя завтрак, пританцовывает бëдрами и насвистывает какую-то незатейливую мелодию; любит, хоть и не всегда признаёт, когда Рацио дарит ему цветы, особенно сине-фиолетовые ирисы, так как они похожи на самого Рацио и обозначают доверие; имеет дорогую шкатулку для всех своих цацек, которые вызывают немыслимый восторг, и всегда под настроение выбирает каждую побрякушку (но то кольцо с большим зелёным камнем, которое подарил ему Рацио, не снимает вовсе).       Авантюрин с удобством располагает свои ноги по бокам от Рацио, сам усаживаясь между чужими — дно белоснежной ванны довольно широкое, поэтому позволяет им двоим свободно усесться друг напротив друга. Пальцы Авантюрина пробегаются по голеням Рацио, который отзеркаливает его действие и тоже сжимает в своих руках тонкие лодыжки, которые всегда очаровательно смотрятся на его плечах, когда он входит в Авантюрина, сжимая его в грёбаную спираль.       — Ты чертовски сексуален, когда из твоего рта вылетают такие вещи.       — Никогда бы не подумал, что тебя возбуждаю не я, а какой-то там Архимед.       — Не какой-то, а древнегреческий учёный и инженер, но… Но ты всё же возбуждаешь сильнее.       — М-м, — Авантюрин, обладающий игривым настроением, шагает пальчиками правой руки по ноге Рацио, наклоняясь к нему всё сильнее и сильнее. Лёгким движением он обводит колено и, не останавливаясь, перемещается на бедро, подбираясь всё ближе к виднеющемуся сквозь воду члену, который уже хочется обхватить ладонью, чтобы заставить Рацио умолять начать делать с ним хоть что-то, приносящее удовольствие. — И где же я тебя возбуждаю, а? — он практически касается крупной головки, приближаясь к Рацио, но его запястье резко перехватывают и сжимают, не давая достичь желаемого.       И пусть Авантюрин завалился в ванную не только, чтобы сразу заняться сексом, но сегодня на него он тоже рассчитывает. И это ещё один плюс их отношений, которые со временем перетекли в совместный съём квартиры: обладателям высокого либидо, предпочитающим трахаться как кролики и любиться как лебеди — желательно держаться вместе. Или вовсе, не в переносном смысле, держать друг друга за самые интересные места.       — А ты догадайся, — Рацио нахально откидывает руку Авантюрина, фыркнувшего от наглого поступка, пытаясь предугадать, что же он будет делать дальше? Сделает вид, что обиделся, а затем схватится в самый неожиданный момент? Или же прямо сейчас продолжит свои настырные попытки заставить Рацио прохрипеть от прикосновения? Так банально? — Раз такой умный.       — Абсолютно ноль предположений, — Авантюрин умело, держась за бортики, выхватывает момент, чтобы скользнуть ступней по груди Рацио и с нажимом вдавить его в поверхность ванны, вернув восторженное выражение лица со слегка хамоватыми нотками. — Накажешь меня за моё незнание? — вода хлюпает, и Рацио тихонько посмеивается от того, как в итоге обращается ситуация: в этом весь Авантюрин — провоцирующий и мгновенно придумывающий новые способы удивить. Рацио кладёт ладонь поверх его ноги и тихонько поглаживает, несмотря на грязное домогательство, которому сложно препятствовать.       — Может, и накажу, — Рацио ощущает, как Авантюрин начинает скользить ногой ниже — видимо решив, что если сумели поймать за руку, то против касающейся стопы Рацио точно не посмеет пойти… И это на самом деле трудно, потому что, как бы Рацио не хотел этого признавать — он слаб до хаотичного, такого же самоуверенного как и он сам, Авантюрина, вызывающего в мозгу дофамин.       — Ты сомневаешься? — Авантюрин ведёт большим пальцем по широкой грудной клетке, абсолютно невинно прикусывая губу и глядя исподлобья. Но Рацио, вновь мучая, по-наглому проверяя его терпение на прочность, сжимает стопу двумя руками и массирующими движениями начинает доводить Авантюрина до ещё большего исступления, прекрасно зная, насколько же его личный антистресс слаб до стимуляции ног.       Авантюрин зажмуривает глаза, издавая томный стон, сквозь сжатые губы, когда Рацио нажимает на особенно чувствительные точки, и жадно хватает носом воздух. Зараза, всё-таки Рацио — может не только обучать, но и обучаться, поэтому мастерски выучил всё, что вызовет в Авантюрине дрожь и жалкие, молящие эмоции — от осторожных поцелуев под левую лопатку до возбуждающих вдавливаний кожи между пяткой и пальчиками.       — Блять, Раци… — Авантюрин откидывает голову на спинку ванны, буквально ощущая, как его член начинает больно пульсировать прямо в воде, потому что Рацио, чëрт бы его побрал, щекочущими движениями стимулирует не только его ноги, но и вообще всё внутри, заставляя умолять прямо как самая настоящая блядота.       — Ты первый это начал, — использовать приёмы Авантюрина против него самого — одно из самых больших наслаждений: поэтому Рацио с удовольствием трахнул его глотку заряженным револьвером ещё тогда, и массирует его ноги уже сейчас.       — Я ж даже шампанского с бокалами принёс и думал, что мы здесь, — Авантюрин пытается ухватиться за стоящую на полу бутылку дорогущего алкоголя и в качестве доказательства его изначальных благих, весьма романтичных намерений, показать Рацио, но его ногу, которую всё время поддерживали на весу, неожиданно отпускают, и она булькающе плюхается в воду.       Но задеть ею член Рацио Авантюрин наконец-таки успевает.       — Никакого алкоголя в горячей воде, — жëстко обрубает Авантюрина Рацио, включая в голосе свои доминантные нотки… И, блять, чем больше Авантюрину запрещают, тем сильнее он вредничает и делает всё по-своему, но не назло, а демонстрируя свой характер. — Сосуды расширятся, и я собственными руками тебя убью, если тебя стукнет головокружением с нагрузкой на сердце.       — Ты такой заботливый, — Авантюрин по-настоящему умиляется этому бурчанию Рацио, которое больше не кажется душным. И хотя потребовалось время, чтобы понять, что Рацио выражает свою любовь не совсем привычным для любого человека образом, Авантюрин сумел её прочувствовать и принять такой, какая она есть. — Но не забывай, что секс продлевает жизнь, — Авантюрин успевает поймать момент, когда Рацио больше не защищает свой член от его цепких рук, и резко обхватывает его в кольцо из пальцев, — а мы трахаемся столько, что скоро станем бессмертными, — он сгибается, чтобы практически столкнуться губами и нарочито быстро пытается провести по всей длине.       — Всё равно обойдемся без выпивки, — похрипывает Рацио, сжимаясь от быстрых пальцев Авантюрина, которого сейчас уже нет смысла наказывать за пересечение границы негласного дозволенного: Рацио томил его слишком долго, да и самому уже хочется перейти от аперитива к десерту.       — Тогда со смазкой?.. Её я тоже принёс, поэтому, я надеюсь, ей в ванне пользоваться можно, и она не вызовет никакого инфаркта-инсульта, — Авантюрин сжимает в руках член ещё сильнее, чтобы движения были на грани с неприятным и болезненным, — или хочешь так, а? Без неё?       — Ты помимо того, что хочешь меня убить, так ещё и хочешь член оторвать?       — Его, как и тебя, я тоже люблю слишком сильно: в себе, на себе, на лице, на губах, — движения под водой продолжаются на каждое слово, поэтому Рацио, раскрывая рот на полустоне, хватается за челюсть Авантюрина, чтобы столкнуться с ним суровым взглядом, на секунду заставить замолчать и перестать испытывать член Рацио под водой, которая придаёт дополнительные, новые ощущения по всей длине.       — Просто возьми уже чëртову смазку, и давай уже с этим что-то сделаем.       — Предлагаю потрахаться под душем.       — Здраво мыслишь, — Рацио, потянув на себя голову Авантюрина, вгрызается в его губы зубами и опасно кусает, толкаясь языком глубже, на что Авантюрин издаёт писк прямо в поцелуй, и позволяет Рацио выжать из этого вылизывания всё, что ему хочется. — Только шторку задвинь, чтобы пол не замочить… И не поскользнись, — и вновь целует, но уже по-мягкому заботливо, нежно соприкасаясь с чужими губами.       — Не переживай, я не позволю тебе стать некрофилом, — Авантюрин вытягивает губы, чтобы отправить опешившему Рацио воздушный поцелуй, и перегибается через бортик: и хоть шампанское он притащил сюда зря, но силиконовую смазку, подходящую для использования в воде, прихватил не просто так. — Ты не забыл, что тебе меня ещё наказывать?       — Я никогда ничего не забываю, особенно если это связанно с тобой, — Рацио выкручивает заглушку, чтобы вода, набранная в ванну, начала сливаться, и пытается настроить температуру душа, добавляя то холодной, то горячей для их совместного комфорта. — Такая вода сойдёт, потрогай? — Рацио оборачивается назад, чтобы взглянуть на Авантюрина, и зависает на месте, видя, как этот король хаотичности не теряет времени: поставив одну ногу на бортик, он выгибается в пояснице, и сам вставляет в себя сразу два пальца, пытаясь растянуть.       — Ох-х, бля-я, вообще похуй на воду, возьми меня уже, — Авантюрин, которого опешивший Рацио сжирает взглядом, прижимается щекой к бирюзовой настенной плитке, выпячивая все свои касательные формы, и двигает заведённой за спину рукой. И Рацио чуть ли не вслух готов признать, что это выглядит завораживающе, почти гипнотизирующе. — Пока меня трахаешь ты, я стерплю всё.       Рацио, цокая и закатывая глаза, снимает насадку для душа и подносит её к незанятой ладони Авантюрина:       — Нормально? Или сделать потеплее?       — Потеплее, — признательно кивает Авантюрин, чувствуя, как даже от этого небольшого знака заботы — внутри что-то заживает.       Рацио выкручивает горячий вентиль посильнее, но не настолько, чтобы можно было обжечься и, будучи довольным результатом, вешает лейку на место. Капли воды брызжат во все стороны, обдавая паром, и разбиваются об пол ванны, откуда уже стекла вся вода. Авантюрин привлекает к себе внимание длинным стоном, начиная пропихивать в себя уже третий палец.       — Ты куда, блять, спешишь? — Рацио шлëпает по руке Авантюрина, и он вытаскивает из себя пальцы, по-щенячьи скуля и виляя задницей.       — Я уже растягивал себя в спальне, — Авантюрин вкладывает в руку Рацио тюбик, взятый с бортика ванны, — ты ушёл мыться, а я заскучал по тебе и воспользовался моментом.       — А вдруг я бы отказался тебя трахать? — Рацио зажимает Авантюрина между своим телом и стеной, скользя членом между очаровательных булок с зелëно-жëлтыми засосами, так подходящими его павлину, которого он сам пометил зубами. — Что бы ты делал тогда? — Рацио обвивает узкую талию руками, укладывая подбородок Авантюрину на плечо, чтобы прикусить мочку уха.       — Умолял бы, — Авантюрин, который держится за плитку, выпячивая задницу назад, дрожит в чужих руках, стараясь не упасть, но широкий, любимый член скользит по ложбинке до невозможного опьяняюще, поэтому голову сносит даже без шампанского. — Молил бы, пока ты не сжалился.       — Шлюха, — хмыкая, выплёвывает Рацио, проводя пальцами по рабской татуировке Авантюрина, находящейся на шее, прекрасно зная, как сильно его пронизывает это прозвище: он соткан из желания, чтобы им обладал кто-то, чьë мышление вызывает восторг, а руки не вызывают отторжения. И теперь Авантюрином не просто пользуются, унижая и присваивая, но и уважают, прислушиваясь к его желаниям, обязательно заботясь о безопасности.       — Для тебя я могу быть кем угодно, только трахни, — он прикусывает обгрызанную губу, изнывая от желания, когда сильные руки Рацио скользят по его тазобедренным косточкам и прижимают ещё ближе. Капли воды долетают мелкими брызгами, создавая шум, но даже так слышны хлюпающие звуки умоляющего Авантюрина.       — Неа, не угадал, — Рацио цепляет подбородок Авантюрина пальцами, чтобы взглянуть в его преданные, просящие глаза, — я хочу, чтобы со мной ты был именно собой, — Авантюрин перестаёт жалобно хватать воздух, его черты лица становятся менее блядскими и благодарно разглаживаются, потому что всякий раз, когда Рацио пробивается сквозь защитную маску беззаботного мажора, хочется начать любить его лишь сильнее.       — Я всегда максимально честен с тобой, — на полном серьёзе шепчет Авантюрин, потому что врать тому, кому доверяешь больше всего в жизни — меньшее, что хотелось бы делать, ведь порушить связь с человеком, с которым разделяешь одну квартиру, проблемы и своё сердце, будет слишком непростительно. Рацио целует его так, что внутри всё вновь зажигается надеждой на избавление всех внутренних демонов, которые душат его из-за мрачного прошлого, и Авантюрин легонько улыбается: сейчас им не пользуются — его любят.       И он за это очень благодарен.       — Тогда, думаю, ты заслужил, чтобы я вставил тебе по основание, да? И оттрахал так, чтобы ты заикаться начал? Как тебе такая идея? — Рацио кусает за загривок, убрав намокшие волосы в сторону, и жалко дышит — рядом с Авантюрином ощущаешь себя не так, как под водой, и воздуха в лёгких становится мало слишком быстро, потому что он электрошоком выбивает изнутри всю сосредоточенность, и, наверно, и поэтому, в том числе, Рацио по-человечески хорошо рядом с ним.       — Если ты сейчас не трахнешь меня, то я сам тебя трахну.       — Как я люблю твои пустые угрозы, твоё жалкое тявканье, — Рацио выдавливает на руку ничем не пахнущую смазку, чтобы самому вставить сразу три пальца в задницу и проверить, насколько же хорошо Авантюрин смог её разработать, — ох, — Рацио громко водит туда-сюда, одобрительно глядя на пыхтящего Авантюрина, у которого от надавливания в самом чувствительном месте закатываются глаза, — ты такой идеальный для меня.       — Только для тебя.       — Весь, блять, мой.       — Весь, блять, твой.       — Умничка, — Рацио звучно вытаскивает пальцы, — давай-ка встанем под душ, обопрись об другую стену, — он помогает Авантюрину сменить положение, чтобы капли падали прямо на них, ведь так вода будет создавать раннее не опробованные ощущения, ради которых они отчасти и решили потрахаться именно здесь, а не на любой другой поверхности. Авантюрин послушно кивает и позволяет себя развернуть — мускулистые руки Рацио удерживают его хлипкое, изнывающее тело, когда он позволяет себе постоять пару секунд под струёй душа, прежде чем вновь принять удобную для них двоих позицию и закинуть ногу на бортик.       Рацио задыхается от каждого действия Авантюрина, осознавая, что больше не может терпеть и впервые за всё это время касается своего члена, только чтобы распределить по нему смазку — Авантюрин готов принять его всего, и затягивать больше нет ни сил, ни желания. Он подставляет головку к заднице, пальцами сжимая кожу, пока по его груди и чужой изящной спине стекает тëплая вода и капает вниз:       — Расслабься, золотце.       Рацио скользит во внутрь одним слитным движением, чувствуя, как Авантюрин наконец-таки довольно стонет на всю ванную комнату, и каждый его хрип, несмотря на шум воды, приятно бьёт по ушам Рацио, который вбивается глубже.       — Блять, да я так расслаблен, что пизде-е-ец, — от того, что приходится упираться в стену, растопырив пальцы для лучшего равновесия, Авантюрин не может ни расцарапать спину Рацио, когда он толкается вновь и вновь, ни сжать матрас постели, поэтому неосознанно скручивается сам, создавая дополнительную узость.       — Я должен вытрахать из тебя всю дурь, — Рацио больно сжимает бока, по которым стекает вода, и прижимается ближе, стараясь поддерживать Авантюрина, который сжимается, но не останавливает, даже не просит притормозить, позволяя входить в себя.       — Член раньше сотрëшь, — Авантюрин издаёт смешок, который тут же превращается в протяжный звонкий стон, когда Рацио наконец-таки наполняет его, как и обещал, до основания и останавливается, давая привыкнуть к ощущениям. И пусть в этой заднице уже много раз бывал и член Рацио, и дорогущие пробки с самыми драгоценными камнями самых разных цветов, но у него именно рассудок, а не желание стоит на первом месте. И не только он, но и сердце, которое, оказывается, способно что-то чувствовать, приказывает Рацио соблюдать ясность ума.       И правила заботы.       — Твоя шлюшья задница не способна на такое, — Рацио в знак достоверности своим словам сжимает обе булки, не давая Авантюрину пошевелиться. В такие моменты Рацио чувствует, как присваивает Авантюрина себе, такого необузданного и сумасшедшего, который сам с удовольствием подставляется под его руки и член, выделяя значимость Рацио среди всех остальных.       — Хах, просто признай, что ты всё равно от неё зависим, — их словесные перепалки — одно из главных развлечений в их отношениях, когда они сцепляются языками, пытаясь выстебать друг друга прежде, чем по-настоящему закуситься в поцелуе, во время которого можно перейти на взаимное снятие одежды. Без такого — они бы не смогли быть самими собой, такое — порой помогает прорабатывать травмы, ведь если что-то задевает по-настоящему, это сразу считывается по вмиг потухшему взгляду.       Идеальные отношения для далеко не самых идеальных, а для кого-то даже мерзких и ничтожных людей.       Да они ещё весь мир нагнут.       — Не только от неё, — шепчет Рацио, прикусывая язык, чтобы не выпалить всё, что думает, но Авантюрин стонет настолько по-родному, что он решает плюнуть на все внутренние ограничения, — я зависим от всего тебя, — Рацио аккуратно кладёт руку на член Авантюрина, который не выдерживает ощущений, бьющих и в пах, и в дыры из-под пуль, полученные при не самом сказочном прошлом. Он сдаётся и опускает руки, чтобы уткнуться щекой в мокрую плитку, когда Рацио толкается и маневрирует рукой по его головке хаотично, мокро и слишком, сука, необходимо.       — Блять, зачем ты такой хо-хороший? — Авантюрин не понимает от душа или от слëз, но по щекам стекает солëная влага, когда Рацио сжимает в объятиях, не останавливая глубоких движений. Авантюрина втрахивают в стену, доставляя удовольствие, и он отключает свой разум, больше не заботясь о том, чтобы как-то перечить — он даже не уверен: отвечает ли Рацио на его вопрос, потому что накатываемое наслаждение забивает всё изнутри, прежде чем разорваться и выстрельнуть удовольствием, пачкая спермой не только чужую руку, но и стену.       У Авантюрина сразу же подкашиваются ноги, и он бы не смог сохранить равновесие из-за оргазма, вызвавшего громкий стон, если бы не Рацио, который, почувствовав, что Авантюрин кончает, сильнее вцепился в него. Он больше не толкается, выходя из Авантюрина, чтобы развернуть его лицом к себе и придвинуть под тëплую струю душа, которая бы обдавала не только спину, но и его самого. Авантюрин вешается на шею к Рацио и продолжает скулить, утыкаясь в его ключицу, когда по его макушке бьют расслабляющие капли.       Он дышит, не собираясь выпускать Рацио, нежно удерживающего его за талию, и пытается собрать в мысли в порядок. Ведь каждый раз Рацио выбивает из него всё больше эмоции, открывая через секс какие-то новые, потайные окна сознания, куда он долго не мог подобрать ключик. Может, поэтому он настолько и зависим от секса с Рацио, ведь формируемая в постели связь очень важна для получения неописуемого удовольствия. И ни с кем, как с ним такой связи установить раньше не удавалось.       И Авантюрин уже не хочет проверять: сможет ли кто-то ещё вызывать в нём хотя бы на доли похожие чувства, нет. Рацио уже не просто похож на самую подходящую кандидатуру в качестве спутника по жизни — он уже им стал.       — Ты же не кончил, да? — начинает отходить от оргазма Авантюрин, чувствуя зажатый между их телами всё ещё твëрдый член Рацио, целующего его в макушку.       — Главное, что кончил ты.       Авантюрин приподнимает голову, чтобы уловить губы Рацио и поцеловать с трепещущей нежностью, которой не мешает даже вода, стекающая по лицу: далеко не в первый их раз, но однажды Авантюрин признался, что ему становится неприятно от толчков внутри после того, как он испытал оргазм. И сначала — Рацио долго читал нравоучения за то, что все разы, когда он дотрахивал Авантюрина, тот жертвенно терпел, а после — целовал и больше никогда не нарушал этой не выраженной просьбы.       — Кончишь мне на лицо? — Авантюрин разрывает мягкий поцелуй и шепчет прямо в губы, — давай, бриллиантик, хочу твою сперму у себя на лице, — у Авантюрина в голове быстро щëлкает, и он переключается с хныкающего, размазанного состояния в вновь пернатое и помешанное на удовольствии, которое для некоторых может показаться весьма сомнительным, но только не для него.       — Моя мерзкая птичка, — хмыкает Рацио, и Авантюрин ухватывает его возбуждённую улыбку, которая приносит удовольствие похлеще, чем собственный оргазм. Авантюрин довольно морщит нос и потирается им об чужой, обхватывая член Рацио и усаживаясь перед ним на колени, — какой блядотный вид, — Рацио видит, как Авантюрин благородно высовывает язык, несмотря на капли, стекающую по лицу, и ухмыляется ещё сильнее, — кажись, вода не то, чего ты хочешь, да?       Рацио отрубает верхний душ, переключая его на нижний режим, чтобы она не капала сверху, и пальцами шлëпает Авантюрина по щеке       — Делай то, что должен.       Авантюрин лишь сильнее высовывает язык и сразу же берёт быстрый, не щадящий темп, надрачивая член и пытаясь сохранять с Рацио, который и сам играет с ним в гляделки, взгляд. Сейчас он и сам боится упасть, поэтому придерживается одной рукой за стену, а второй цепляется за волосы Авантюрина, хоть и прекрасно знает, что он точно не отстранится, а поглотит всё, что ему положено. Авантюрин тяжко дышит, будто пëс, но его уголки губ всё равно улыбаются, когда Рацио рычит и, закатывая глаза, кончает ему на лицо.       Авантюрин наслаждается каждой каплей, предназначенной только для него, и проглатывает всё, что попало на язык, прекрасно зная, насколько же сперма Рацио вкусная, особенная, неповторимая. Он водит кончиками пальцев по щекам, по-блядски размазывая остальное, а то, что остаётся на его фалангах облизывает с особенным причмокиванием, от которого Рацио, не пропускающему ни единой секунды этого представления, вновь становится плохо.       — Рождëн для твоей спермы, — спокойно произносит Авантюрин.       — Пиздец, — с трясущимися ногами выдаёт Рацио.       Присев на колени, Рацио усаживается напротив Авантюрина, чтобы поцеловать и невербально хотя бы попытаться выразить все чувства, что живут у него в груди. Поцелуй с солëным привкусом получается глубоким, с посасыванием языка и передачей контроля от одного другому. Авантюрин обвивает шею Рацио, чувствуя чужие руки на своей пояснице, и вновь улыбается, слегка ëрзая:       — Стой, Рацио… — Авантюрин разрывает поцелуй, убирая голову в сторону и обхватывая себя руками. — Можешь вернуть воду назад? А то холодно становится.       — Разумеется, — Рацио первый поднимается с колен, чтобы помочь Авантюрину встать и вернуть воду на прежний режим, поливающий сверху. — Всё, что попросишь.       — Хм, — Авантюрин строит хитрый взгляд, облегченно вздыхая, когда его тело вновь попадает под тëплую воду, — тогда ещё попрошу намылить моё тело гелем, а потом завернуть в большой пушистый халат и унести меня в спальню, сможешь?       — Чтобы там трахнуть тебя вновь?       — Именно.