Любопытный.

Хёнджин, опираясь на локоть, осматривал стоявшего на коленях альфу, будто видел впервые. Сынмин, устроив одну ладонь на остром колене, мягко поглаживал, ожидая просьбы. — Рубашка. — Протянул омега и затаил дыхание, глядя на то, как длинные тонкие пальцы послушно цепляют пуговицы одну за другой. — Ремень. Сынмин подцепил пальцами фигуристую пряжку, дёрнул и рывком вытащил полоску кожи из шлёвок, передавая в протянутую ладонь. Хёнджин поманил его пальцем, заставив подползти ближе и, когда тот остановился, расставив ноги по обе стороны от омежьего таза, Хёнджин коснулся пальцами крепких мышц груди, скрытых белоснежной футболкой, в цвет лежащей на полу рубашки. Альфа стоял покорной статуей, позволяя касаться себя, позволяя омежьим пальцам скользить по мягкой ткани, немного смущённо цеплять пальцами складки ткани, в нерешительности борясь с желанием поддеть и вытащить её. Хёнджин от чего-то краснея в свете горящих дров в камине, поднял глаза с рельефных мышц живота на альфу. На его победную, самодовольную улыбку. — Всё? Смелость кончилась? Омега опустил глаза на пуговицу и замочек на чужих брюках, смущённо игнорируя огромное под таким ракурсом желание альфы, оттягивающее жёсткую ткань. Сынмин ему не скажет, но самому себе признался, что впервые сдерживается с таким трудом. Но правила есть правила, как бы сильно ни хотелось их нарушить. Сынмин, зная, каким будет эффект, завел руки за спину, хватая левой рукой правое запястье и откидывая голову. Омега тихо сглотнул, с жадностью вновь рассматривая его мышцы и матовую кожу, подсвеченную огнём, запертым за чёрным стеклом. Альфа, помимо демонстрации фигуры, своей позой показывал скуку и лёгкую усталость, прекрасно зная, что маленький искуситель не выдержит, видя красивые изгибы его накачанного тела. Этим же приёмом он уложил и одного альфу. Но сейчас ему не было никакого дела до этого. Сейчас эпицентром чувств был дрожащий омега, решивший покомандовать. — Футболка. — Прошептал Хёнджин и, убрав руку от его тела, вцепился пальцами в пушистый ковёр. Сынмин, дёрнув ткань, вытащил её из брюк и медленно потянул вверх. Хёнджин приоткрыл губы, чувствуя, как внутри всё напрягается, сжимается, горит, искрится, электризуется. Чувствуя, как внутренний омега уже совершенно бессовестно хочет вытворять с этим волком всякое. Футболка упала сбоку от омеги. Хёнджин скосил на неё глаза. Куда угодно, лишь бы не смотреть так жадно на точёные мышцы почти у самого лица. — Однажды я попрошу тебя так же выступать передо мной. — Проговорил Сынмин, как бы невзначай касаясь своей шеи. Омега скользнул взглядом по гладкой коже, отмечая небольшой синяк на рёбрах. Такой же, как у него. Хёнджин на секунду отвлёкся, вспомнив, как этот синяк ему оставил увлечённый игрой Чонин. Взгляд вновь упал на пуговицу, казалось, держащуюся на одном лишь честном слове. — Брюки. — Выдохнул омега и, зная, что сейчас увидит, прикрыл глаза. Тёплые пальцы коснулись подбородка, поднимая подсвеченное огнём лицо. Хёнджин открыл глаза, утопая в чёрных омутах альфы, нависшего над ним. Сынмин безмолвно просил смотреть. Таковы правила. Хёнджин, поборов смущение, положил ладонь на низ живота, чувствуя, насколько горяча его кожа. Сынмин позволил себя касаться, изучать. Неторопливо наслаждаться видом, процессом; чувствовать друг друга, желания, настроение. Омега, не подозревая, как сексуально выглядит, закусил губу, накрывая твёрдый орган. Сынмин тихо выдохнул, чувствуя поглаживания твёрдой плоти сквозь жёсткую ткань. Омега слабо вздрогнул от подрагивания чужого члена. Сынмин, несдержанно усмехнувшись, просто отказывался верить в то, что этот омега работал в эскорте. По сравнению с тем, что было тогда в спальне Минхо, сейчас Хёнджин выглядел тем, кто никогда даже не слышал слово «секс». Омега выдохнул и, поборов смущение, подцепил пуговицу и медленно потянул молнию вниз. Обхватив крепкие бёдра, Хёнджин, погладив, зацепился за ткань и спустил её вниз, останавливаясь у колен. Сынмин продолжал поглаживать его по щеке и омега, считающий этот жест сейчас невероятно пошлым, залился краской. — Привстань. — Попросил Сынмин. Хёнджин, радуясь возможности сбежать от дурацкой роли, которая, как оказалось, совсем ему не подошла, послушно поднялся. Сильные руки погладили бёдра, бока, мягко сжали талию, будто пробуя, будто осматривая. Омега, опустив глаза, следил за тем, как чужие пальцы перебирают пуговицы, дразня ложными попытками расстегнуть. Хёнджин, выгнулся, почувствовав горячую ладонь на пояснице, и прерывисто выдохнул, когда вторая рука альфы взялась за тонкий ремень омежьих брюк. — Красивый, нежный. Смущённый, чувственный. Мой хрупкий лотос… Хёнджин, поскуливая, млел от каждого касания, вцепившись пальцами в его сильные плечи. Пальцы альфы тем временем забрались под рубашку и, приспустив брюки, очертили тазовую косточку. Омега, не выдержав, повернулся к нему спиной и, выгибаясь, призывно заскулил, откидывая голову на крепкое плечо. Розовеющего ушка коснулся тихий шёпот, заставляя кожу покрыться миллионами колючих мурашек. Омега приоткрыл губы в немом стоне, чувствуя скользящую по плоскому животу вверх ладонь. — Маленький омега... Тебе трудно? Омега просит?.. Хёнджин, сжимая пальцами чужое запястье, мелко задрожал и заскулил громче, прижимаясь ягодицами к его желанию и ведя чужую ладонь к своей груди. Сынмин, погладив подушечкой пальца оба соска, скользнул вверх и мягко сжал тонкую шею. Хёнджин покрутил задом, потираясь об твёрдый член и провоцируя альфу. — Хорошо-хорошо, мой милый омега. Я хочу посмотреть, как ты двигаешься. Хёнджин в считанные секунды остался без одежды и, немного смущаясь, прижался всем телом к альфе, поцелуями-бабочками касаясь раскалённой кожи. Сынмин тихо заурчал и, погладив изящный силуэт, пробрался пальцами между чужих ног, плавным движением без труда погружая в омегу сразу два. Хёнджин сжался вокруг пальцев, с тихим скулежом укусив чужую ключицу. Пальцы медленно вышли и так же медленно нырнули внутрь, погружаясь по костяшки. Прозрачный омежий сок редкими каплями скатился по руке, собираясь на косточке запястья тяжёлой каплей. Хёнджин, вылизывая чужую шею, расставил ноги пошире, позволяя пальцам активнее входить в горячее нутро, чем альфа тут же воспользовался, срывая с пухлых губ частые поскуливания. Громкие хлюпающие звуки больше не смущали омегу. Хёнджин был таким мокрым, каким не был ещё ни разу за свои двадцать три года. Ни с одним альфой. Почему-то ему захотелось об этом сказать, поделиться с истинным чем-то таким скрытым, слишком интимным, личным. Омега приоткрыл губы, но смог выдавить из себя только тоненький скулёж. — Всё знаю, чувствую, мой омега. Иди ко мне, шоколадный. — Прошептал альфа и, поднеся пальцы к своим губам, под сгорающим от смущения взглядом провёл по каждому языком, слизывая вязкий омежий сок. Хёнджин, кажется, задыхался. От переполняющих чувств, эмоций, от того, каким этот альфа был открытым и без какого-либо стеснения показывал все свои желания. Омега опустил глаза на его руку, придерживающую член у основания и, перекинув ногу, втянул альфу в поцелуй, чувствуя, как свободная его рука мягко надавливает на поясницу, заставляя опуститься на упирающийся прямо в колечко мышц член. Хёнджин, хватая губами воздух, опустился на всю длину, прижимаясь ягодицами к его бёдрам. Сынмин смотрел на него, как на самое прекрасное существо на свете. Как на произведение искусства. Как на своего истинного омегу. Как смотрит волк на пару. Омега, глядя в его глаза, поёрзал, чувствуя движения твёрдого члена глубоко внутри. Сынмин, сжимая упругие ягодицы, прижал его к себе, толкаясь максимально глубоко и заставляя омегу закатить глаза от чувства наполненности. Подсвеченные огнём изгибы медленно сводили альфу с ума, добивая скулежом и энергичными прыжками омеги. Хёнджин, замедляясь, протяжно застонал и, откидываясь на выставленные назад руки, сжал в себе член, волнообразно двигая тазом. Сынмин, придерживая за талию, так же медленно двигался навстречу, любовно осматривая невероятной красоты омежье тело и подводя его к разрядке. Хёнджин, жалобно поскуливая, впился ногтями в мягкий ковёр, чувствуя, как яркая вспышка удовольствия снова гаснет под улыбку альфы и нарочно сбившийся темп. — Сын… Мин… Пожалуйста… Позволь… — Сбивчиво шепчет омега и откидывает голову, теряясь в ощущениях и стараясь активнее подмахивать бёдрами. Альфа, видя его неудачные от усталости попытки, бережно уложил извивающееся тело. Хёнджин, чувствуя спиной пушистый и мягкий ковер, тихо заурчал, позволяя Сынмину, обхватив тонкую лодыжку, закинуть омежью ногу на плечо.

________

Хёнджин смог оторваться от альфы только глубокой поздней ночью. Сбросив первое напряжение, Сынмин превратился в ласкового волчонка и зацеловал каждый миллиметр шёлковой кожи омеги, нашёптывая самые красивые и нежные слова. Заварив кофе, омега, щурясь, смотрел на поднимающееся солнце, отпивая горячий напиток мелкими глотками. Вторая чашка стояла на столе, ожидая плескавшегося в душе альфу, пока на плите шкварчало масло, поджаривая огромную яичницу на двоих. Хёнджин не обернулся на звук открывшейся на втором этаже двери и, подавив улыбку, коснулся кончиками пальцев ровного укуса, едва заметно морщась от боли. Как он согласился — останется большим вопросом, но омега ни капли не жалел. Он очень хотел верить, что его истинный подарит ему то, о чём тайно мечтал каждый омега. Даже такой холодный, как он. — Любуешься? Вредина. — Улыбаясь, прорычал альфа и аккуратно укусил омежье плечо, обвивая руки вокруг тонкой талии. — А ты? Налюбовался уже? — Беззлобно фыркнул Хёнджин, поглаживая его предплечье. — Если честно, то нет. Омега повернулся и опустил глаза на его шею, сдерживая счастливую улыбку. Он, едва касаясь, дотронулся до укуса и, услышав болезненное шипение, испуганно одёрнул руку. — Пошутил. — Улыбаясь, сказал Сынмин. Хёнджин обиженно заурчал и надулся. Альфа, ткнувшись носом в его щёку, повернул его голову в сторону и, наклонившись, медленно провёл языком по заживающему укусу. Хёнджин тихо заскулил, зарываясь пальцами в тёмные влажные волосы альфы. Сынмин, получив нужную ему реакцию, с довольным видом отстранился и мягко поцеловал омегу в губы. — Теперь будешь только моим. А я твоим. — Заурчал Сынмин, поглаживая омежью поясницу и любуясь искорками счастья в чужих глазах.

________

Пока одни показывали друг другу свою любовь, Минхо показывал Джисону, как управляться с оружием. С самого утра по тиру разносились громкие выстрелы самой разной тональности, начиная от хлопающих, заканчивая взрывными. По началу омеге было интересно, он долго осматривал каждый пистолет, каждую винтовку и каждый автомат, внимательно слушал и повторял за альфой, а потом он устал и интерес его поубавился. — Малыш, ну чего ты?.. — Минхо подошёл к лежавшему на столе омеге и, обхватив за талию, поднял. — Я устал. Давай поедим и продолжим?.. — С величайшей надеждой в глазах проговорил Джисон. Альфа глянул на часы и, отметив, что уже полдень, округлил глаза. — Чёрт. Извини, малыш. Конечно, пойдём. — Целуя омежьи щёчки, проговорил Хо и взял его на руки. Джисон, наконец, впервые за сегодня увидев еду, тихо заскулил, поглаживая поющий живот. Минхо, проходя по длинному ряду с самыми разными блюдами, накладывал в его тарелку всё, на что укажет пальчик невероятно голодного омеги, а указывал он почти на всё подряд. Усевшись за самый дальний столик, омега накинулся на еду, ловко орудуя палочками. Минхо, привыкший подолгу обходиться без еды, был спокойнее и с улыбкой наблюдал за тем, как набивает щёки его любимый омега. Омега, впихивая в себя огромную ленту тоненьких полосочек лапши, тут же отправил в рот жаренного моллюска и, прикрывая глаза, довольно заурчал. — Я хочу, чтобы ты стал моим мужем… — Проговорил Минхо, завороженно смотря на своего хомячка с раздутыми щеками. Джисон, подавившись, с трудом удержал содержимое своего рта и звонко проглотил огромный комок еды, с болью прокатившийся по пищеводу. Минхо, виновато опустив глаза, подал ему стакан воды. — Извини, я не должен был говорить это сейчас. Так рано и… Извини… — Уткнувшись в свою тарелку, проговорил альфа. Джисон, осмотрев его поникшее лицо, остановился на маленькой морщинке меж густых изогнутых бровей альфы. Минхо, как какой-то провинившийся сопливый омежка, не поднимал глаз, ковыряя палочками лапшу. — Я согласен. Но да, надо немного подождать. — Протянул задумчивый омега и, встретившись взглядом с удивлённым альфой, улыбнулся. — Мы же истинные…

________

Спустя неделю совместных тренировок, стрелять научился и Хёнджин, который по началу каждый выстрел сопровождал звонким пищанием и отбрасывал пистолет куда подальше. Если бы не Сынмин, урчащий и окутывающий феромоном, Хёнджин не пережил бы ни выстрелов, ни смешков уже привыкшего Джисона. Хёнджин пускал одинокую слезинку, жалобно смотря на альфу и тот сдавался, окружая своего омегу любовью, пока тот самый омега, обнимая его в ответ, показывал смеющимся Минхо и Джисону средний палец.

________

Хёнджин, получив в награду долгий, глубокий и нежный поцелуй, слез со стола и, сменив автомат винтовкой, двинулся к дальним мишенями. Сынмин больше не вмешивался и не давал советов. Минхо стоял рядом и так же наблюдал, бегая глазами от одного омеги к другому. — Как думаешь, получится? — Должно. Хёнджин улёгся на раскалённый адским солнцем грунт, больше не переживая о грязной форме. Джисон пристроился неподалёку. Настроившись, первым выстрелил Хёнджин, затем отозвалась гремящим хлопком винтовка Джисона. Оба альфы, уставившись в бинокли, довольно улыбнулись, рассматривая зияющую в центре мишени дыру.

________

Джисон, хлопнув альфу по протянутой ладони, вышел из машины. Сынмин, подойдя ближе, показал обоим обновлённый показатель. — Четырнадцать целых и три сотых. Молодец. Но на поворотах нужно чуть резче. — Иногда мне кажется, что вы нас к войне готовите. — Проговорил появившийся Хёнджин и упёрся бедром в горячий капот машины. Минхо и Сынмин переглянулись и с улыбками пожали плечами, а ещё через две недели Хёнджин и Джисон устроили им настоящее представление, гоняя двух альф по пустырю и заброшенному зданию наперевес с автоматом и винтовкой. — Научили на свою голову. — Прорычал Минхо, закрываясь от посыпавшейся крошки простреленного кирпича. Сынмин, прятавшийся за соседней колонной, криво усмехнулся и выглянул. Улыбающийся Хёнджин, смотрел в его глаза, гордо перешагивая обломки кирпича, мусор и куски древесины. Сынмин, увидев, как на него направили дуло автомата, округлил глаза и спрятался за колонной, осматривая пути отступления. — И всё же, надо было помягче. — Не унимался Минхо. — Эй, Банни! Выходи! — Позвал знакомый голосок. Минхо очень хотел выйти. И не хотел. Хотел к омеге, но не хотел встречать очередь автомата. Сынмин попытался ещё раз. — Хённ-и, детка, мы же так любим друг друга… — Да, малыш, я люблю тебя. — Может, сходим с тобой куда-нибудь? Купим твоё любимое фисташковое мороженое, шоколадные круассаны… — Купим, конечно, только сначала я прострелю тебе твою башку. Но знай, что я её очень люблю. И буду любить всегда. Минхо, пересчитав дырки в стене, выдохнул и заговорил. — Джисон, маленький. Я люблю тебя… Знаешь?.. — Знаю. И я люблю тебя, Минхо. — Давай мы поедем домой, примем вдвоём пенную ванну, закажем ужин, выпьем вина… — Банни, детка, я сделаю это с твоим трупом, не волнуйся. Минхо, выглянул и тут же спрятался. Кирпич пылью и мелкой крошкой разлетелся в стороны от меткого выстрела в самый край. Туда, где должен был быть глаз альфы. — Блять! Джисон! Хватит! Сынмин, скосив глаза на альфу, выдохнул и перевёл взгляд на грязное, мутное стекло, наблюдая за высоким и стройным силуэтом, крадущимся к нему. — Хённ-и?.. Сынмин, не услышав ответа, медленно выглянул и, не увидев омегу, вернулся в укрытие и с коротким вскриком поднял руки над головой, увидев у своего лица дуло автомата. Хёнджин, не убирая оружия, оседлал его бёдра и, приставив тёплое железо к чужой скуле, погладил альфу по щеке. — Я так люблю тебя… — Проурчал омега и втянул его в поцелуй, бессовестно прижимаясь к чужому паху. — Блядство… — Проговорил Минхо и так же поднял руки, увидев Джисона с винтовкой. — Вы ещё и оружием менялись… — Чтобы держать твои сладкие булочки в напряжении. Признавайся, сколько раз поджал яйца? — Прошептал Джисон на его ушко и, опустившись рядом с ним, поцеловал. Сердца обоих альф колотились как сумасшедшие. Сначала от страха, но вскоре от возбуждения. Сынмин, обхватив омежьи ягодицы, глухо зарычал и выбил оружие из его рук. Хёнджин больше не сопротивлялся и, потираясь своим членом об чужой, тоненько заскулил. Альфа заткнул его поцелуем и наградил звонким шлепком по обтянутой камуфляжем ягодице. — Никто не должен слышать тебя, кроме меня, понял? — Прорычал Сынмин, обхватывая пальцами красивое личико. Хёнджин, обвив стройными ногами его талию, прижался плотнее и, закусив губу, улыбнулся. — Я приметил тут один уголок. Очень интересная кирпичная кладка. Пойдём посмотрим. — Приговорил в его губы омега, продолжался потираться. Минхо, поглаживая упругие ягодицы, краем глаза заметил движение и, дождавшись, пока парочка удалится, выбил из омежьих рук винтовку. Джисон, упав на спину, обвил ноги вокруг тонкой талии альфы, призывно поскуливая. Эмоции каждого требовали срочного выхода и пока одни подпирали стенку, другие протирали пол. Джисону было абсолютно плевать на сбитые коленки, на впивающиеся в кожу мелкие камни и щепки, и на лёгкую боль в мышцах. Единственное, что его волновало — вбивающийся в самое горло член и дрожащая рука альфы на затылке. Джисон, постанывая, расслабился и позволил любимому альфе делать всё самостоятельно. Минхо, по-омежьи поскуливая, сжимал пальцами его волосы в погоне за разрядкой. Неожиданно Джисон поднялся и, накрыв дрожащие губы поцелуем, одним слитым движением опустился на твёрдый и мокрый от слюны член. Альфа глухо застонал, нетерпеливо подмахивая бёдрами и, встретившись с усмешкой Джисона, откинул голову и снова толкнулся, пытаясь создать жизненно необходимое трение. Джисон, решив больше его не мучить, опираясь на сильные плечи, принялся невысоко подпрыгивать, срывая с искусанных губ альфы пошлые и такие красивые звуки. Руки Минхо вцепились в тонкую талию, вероятно, оставляя следы. Альфа почувствовал лёгкую боль на своём животе и чуть ослабил хватку. Выгибающийся на его члене омега часто и прерывисто поскуливал, не сбавляя темпа, и одним своим видом подводил Минхо к краю. — Кончи в меня, прошу. — Заурчал омега, хватая губами воздух. ‌У Минхо от этих слов будто сорвало переключатель и он, прижимая к себе горячее тело, уронил его на спину и принялся безжалостно вбивать его в бетонный пол, ловя губами звонкие протяжные стоны. Омега всё тихо умолял, сжимая в себе пульсирующий член. Минхо, постанывая с ним в унисон, опустил глаза на широко разведённые бёдра, на мокрую лужицу омежьего сока, растекающегося по бетону и подложенной под омегу куртке. — Блядство, какой ты узкий мокрый… — Прорычал Минхо, задыхаясь. Джисон, опустив глаза на быстро пропадающий внутри него член, выгнулся и застонал, с громким вскриком кончая на свою футболку. Минхо, помня о сладкой просьбе, ускорился и, ловя губами продолжающиеся вскрики, кончил и замер глубоко внутри, инстинктивно проталкивая сперму глубже плавными толчками. Омега, хватая губами воздух, расцарапал его плечо и, тихо заплакав, кончил второй раз, умоляя альфу не останавливаться. Хёнджин, идя под ручку с альфой, обернулся на громкие стоны и смущённо отвернулся, продолжая путь. — Кажется, они надолго. Поехали домой? — Улыбаясь, предложил Сынмин и накрыл его губы поцелуем. Хёнджин, чувствуя на его губах лёгкий вкус шоколада, заурчал. Сынмин, чувствуя на его губах вкус мяты, ответил тем же урчанием, прижимая к себе своего любимого омегу.