Следующая станция нигде

Вспышка и приглушенное эхо криков, словно за стеной. Ладно, ну, может, несколькими стенами… Гарри с трудом разлепил глаза и сглотнул, пытаясь сдвинуть ком в горле. Этот сон снился ему и раньше, возможно, даже вчера, позавчера или когда-то недавно, да и не недавно, честно говоря, тоже. Но ускорившемуся сердцебиению было плевать, что Гарри уже привык к этому кошмару. Сердце-то не привыкло, сердце боялось, сердце тряслось. Где-то там в тумане просигналил поезд, застучали колеса, сначала едва-едва различимо, и чем ближе к станции, тем больше усиливался грохот, но замедлялся темп, пока вдруг все совсем не стихло. Руки кто-то коснулся, Гарри вздрогнул от неожиданности, но не стал поворачивать голову, чтобы проверить, кто стиснул его ладонь, кто водит большим пальцем по его костяшкам. Он уже заранее знал — никто. Главное, не придавать этому значения, не накручивать самого себя, не психовать… Очки лежали рядом. Ночью Гарри поленился тянуться к прикроватной тумбочке и оставлять их там, когда почувствовал, что вот-вот провалится в сон. Поезд опять подал сигнал и тронулся с места, собираясь покинуть Годрикову Впадину. Сова Хедвиг щелкнула клювом, Гарри перевел взгляд на нее. В полумраке спальни ее перья казались не белыми, а светло-фиолетовым, отражая утреннее предрассветное небо за окном. Хедвиг подняла крыло и засунула под него голову, пытаясь вытащить торчащее перо, готовое вот-вот выпасть. Поезд проехал. Стало так тихо, что приснившиеся голоса опять зазвучали внутри черепной коробки. Или это уже не сон? «…рее... а… де… у… его!..» Мужской голос. То ли злой, то ли недовольный, то ли испуганный. Но эмоция точно нехорошая, таким тоном не зовут к обеденному столу. Гарри нахмурился, пытаясь собрать это все во что-то внятное. Иногда голоса звучали громче и ближе, иногда Гарри слышал целые слова или даже фразы, но сейчас его поехавшие частоты не хотели улавливать эхо бездны или чего-то там. «…ал… у… та… о… ко… не… а… и!..» А это женский голос, уже не недовольный, а жалобный, просящий и очень-очень несчастный. Гарри хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать эти ноющие нотки, но едва ли можно наложить чары тишины на собственные мысли… Фантомная рука сместилась и поползла вверх, погладила запястье Гарри, сжала в месте, где обычно щупают пульс. Гарри не удержался и хлопнул ладонью этого «заботливого» призрака, как навязчивого жука. Помогло — даже удивительно. Обычно он носил на себе сомкнутые призрачные пальцы, как браслет или часы. Потирая под очками уголок глаза, Гарри встал и поплелся к двери. Снизу позвал папа, наверное, о чем-то спрашивая его или маму. Гарри только открыл рот, чтобы откликнуться, но вдруг голос отца прозвучал буквально у него за спиной: — Хватай Гарри и беги! Гарри резко развернулся. Сердце подпрыгнуло и застряло у него где-то в горле. В коридоре было пусто, никто не стоял за ним, никто не мог проорать ему что-то в ухо. Гарри поднял в воздух дрожащую руку, проверяя, нет ли поблизости кого-то невидимого. Нет, папа, конечно, мог разыграть его, но не настолько жестоко… — Пап? — на всякий случай спросил Гарри. Без ответа. Пусто. Никого. Только внизу какой-то повседневный обычный шум, который замечаешь, когда голова болит так сильно, что лучше бы ты ничего не замечал. Теперь его галлюцинации разговаривают еще и голосом Джеймса Поттера? Великолепно… Так, нет! Прежде чем паниковать, нужно все проверить! Быстрой походкой Гарри пошел дальше. Добрался до лестницы и, перепрыгивая через-две три ступеньки, спустился вниз. Идиотская ручка чулана попыталась схватить его за штаны — так всегда случалось, когда он торопился, а здесь он всегда ускорял шаг, даже когда голоса в голове ничего не шептали. До кухни оставалось всего ничего, Гарри слышал там какую-то возню, звон посуды и грохот всяких там кастрюль-сковородок-чайников, а еще… тихий разговор папы с мамой. — Лили! Беги!.. И снова вскрик раздался над самым ухом! Как будто кто-то стоял на лестнице и перегнулся через перила, чтобы добраться до Гарри. В этот раз он дернулся резко и сразу, надеясь схватить невидимку руками. И опять — никого и ничего. Какого Мерлина эта хрень стала подражать голосу отца? Папа же точно на кухне, буквально за углом… — Где это тупое полотенце? Да, вот же, не может полотенце найти. Скорее всего, оно у него на плече, а папа опять забыл и потерял его, как обычно терял очки, когда поднимал их на лоб. Сейчас Гарри зайдет в кухню и сам все увидит… — Не ходи туда. Голос Колючки, но ее Гарри как раз слышал и раньше по своему потустороннему внутреннему радио. Колючка звучала сбивчиво, немного нервно, словно она куда-то опаздывала не по своей вине и была очень недовольна этим фактом. Гарри прозвал ее так, потому что она часто бросала колкости и критику в пространство его головы. Гарри замер. Хотя Колючка уже давно хозяйничала в его мозгу, все равно ее появление погнало по спине мурашки. Это тот случай, когда гости в его разуме хотят уберечь или запутать Гарри? Он должен послушаться или ослушаться? — Джеймс! Ложка! — недовольно простонала мама. Папа, наверное, опять случайно выбросил ложку в мусор вместе с йогуртом… Они — там. Нужно только сделать последние несколько шагов, чтобы увидеть своими глазами, убедиться в реальности происходящего. — Не иди! — настаивала Колючка. Гарри не успел ничего решить, а место в его мыслях заполнил другой голос, полностью противореча словам Колючки: — Надо. Это говорил Свистун. Тоже частый гость в голове Гарри. Свистун редко изъяснялся длинными фразами, чаще он напевал и насвистывал мотивы рекламных синглов волшебного радио. — Я сам решу, — раздраженно пробормотал Гарри и продолжил свой путь. Интуиция не подвела: голоса снова напустили смуты, пытаясь его напугать, запутать, выбить из нормальности. Гарри вошел в кухню и увидел там совершенно обычную знакомую картину. Вот мама — рисует стрелку, оттянув пальцем веко. Вот папа — замешивает венчиком тесто для блинчиков. Вот кошка Кэсси — встает на задние лапы и жалобно мяукает, выпрашивая у мамы еду. Вот сова Сова — смотрит на всю эту утреннюю рутину с карниза. Поймав на себе взгляд Гарри, сова Сова громко ухнула и склонила голову. Она разглядывала его, словно целитель, проверяющий на вменяемость. Пристально, внимательно, не упуская ни одного его движения. Может, дело в круглых больших глазах вечно навыкате, но казалось, что сова Сова тоже носит очки, как Джеймс или Гарри. — Зря ты, — прошептала Колючка почти отчаянно. — Иначе никак, — повторил Свистун. Хотелось выставить обоих за дверь, чтобы они прорешали свои вопросы вне головы Гарри. Жаль, у них не было физического воплощения… Гарри сел за стол и попытался сделать вид, что в его голове не спорят две потусторонние сущности. Широко зевнул, потер под очками глаза, пожелал всем доброго утра, потянулся, разминаясь. Кажется, никто ничего не заметил, только сова Сова по-прежнему пялилась на него с недоверием. Но вряд ли его сердце колотилось так громко, чтобы смутить этим какую-то там сову, даже очень подозрительную и внимательную?.. Гарри сглотнул. Все нормально, все хорошо, все суперобычно. Даже дурацкое полотенце и то оказалось у папы на плече, как Гарри и предугадал. Откинься на стул, расслабь мышцы, разожми кулаки и челюсть, выдохни, но тихо, чтоб не спрашивали, почему ты так тяжело вздыхаешь, не суетись, не вертись… Гарри мысленно ставил галочки напротив каждого пункта, пока не закрыл весь свой список иллюзии нормальности. Кошка Кэсси устала от того, что хозяйка ее игнорирует, и пошла подлизываться к нему. Вся такая мур-мур-мур, хвостиком махает — смотри, какая я красивая, смотри, какая я пушистая! Разве я не заслужила вкусняшек за то, какая я потрясающая? — Она уже ела, не верь ей! — бросила мама, на мгновение оторвавшись от зеркала. Гарри посмотрел на миску и хмыкнул. Кэсси съела все в серединке, оставив корм по краям. В ее кошачьей картине мира такая миска считалась пустой. — Вам здесь или с собой, дорогая жена? — наигранно и деловито спросил папа. — С собой, опаздываю, — ответила мама, суетливо вытирая уголком салфетки пятнышко от туши. Папа фыркнул, взлохматил волосы на затылке и проворчал: — Никуда там твой Нюнчик не убежит. — Северус — нет, а вот зелья — да. И вообще не называй его… Мамину тираду перебил голос Колючки: — Ты обещал, что остановишься! Да никому я ничего не обещал! Гарри взял на руки кошку, чтобы скрыть нервозность. Кэсси тут же принялась тереться об его подбородок головой. В ее кошачьей картине мира миска по-прежнему оставалась пустой, и она не собиралась с этим просто так мириться. — Я не могу иначе, — ответил Колючке Свистун. Тем временем, вне головы разгорался другой спор, между мамой и папой: — Ладно, я перегнул, хорошо! — возмущался папа. — Но и ты пойми: то, что он твой друг, не значит, что!.. — …Уже переходит все грани, — голос Колючки словно выкрутили на максимум. Гарри поморщился, с трудом удержавшись, чтобы не закрыть руками уши. — …Не прошу его любить и принимать, но хотя бы!.. — …Чувствую, что уже близок, — шепот Свистуна прогремел в его мыслях. — Да, прости, я не прав и… Гарри хотелось выйти из кухни, чтобы не быть свидетелем двух ссор одновременно. Мысли не заткнешь, но убежать от родительского конфликта можно… было бы, если бы его не пригвоздило к стулу. Тело не справлялось с обработкой нескольких противоречивых сигналов: тискать кошку, делая вид, что все в порядке, придумывать безобидный предлог, чтобы свалить, слушать, что говорят сразу четыре человека. Одно лишь желание все успеть и смочь не превратилось в действие, и Гарри тупо застыл, как мантикора в свете фар. — Мне это важно, Джеймс!.. — Рон, пожалуйста! Рон? Что еще за Рон? Это имя Свистуна? Запястье опять кто-то сжал, Гарри дернулся и едва подавил вскрик. Он перестал гладить Кэсси, опасаясь, что может снова испугаться фантомного прикосновения и случайно навредить кошке, как-то неудачно ее схватив. — …Постараюсь, не сердись, пожалуйста, — папа старался смягчить ситуацию. — Зря ляпнул. Все, не хочу, чтобы ты шла на работу в плохом настро… — …Не прощу себе, если сдамся, — произнес Свистун. Обе ссоры закончились так же, как и начались — внезапно. Гарри перевел дыхание и потянулся рукой к своему носу, проверить, нет ли крови. Обошлось. Ну, хоть сегодня не нужно будет врать про сосуды или перепад температур. Гарри изобразил, что его охренеть как заинтересовал шкафчик с ингредиентами, отвернулся к нему. Расслабься, расслабься! Выпрями спину, расправь плечи, разожми кулаки, дыши!.. Мама и папа, занятые своим спором, кажется, не обратили внимание, что его замкнуло. Сова только пялилась, Гарри чувствовал на себе ее взгляд, и его ощущения подтвердились, когда он повернул голову и увидел выпученные желтые глаза. Может, сова Сова видела призрачные пальцы, сомкнутые на запястье Гарри?.. — Мне пора, — мама приняла протянутый ей контейнер с запотевшей крышкой, куда папа уже успел положить приготовленные блинчики. Многозадачность Джеймса Поттера позволяла ему и ссориться, и готовить одновременно. Гарри даже иногда казалось, что живи в голове отца такие же потусторонние голоса, он бы успевал общаться и с ними, и с реальными собеседниками сразу, ничего не упуская. Перед уходом мама успела взлохматить Гарри волосы и быстро чмокнуть его в макушку. — Ма-а-ам, — недовольно протянул Гарри, но его возглас растворился в грохоте камина, вспыхнувшего изумрудным пламенем. Гарри не особо любил, когда к нему прикасались без разрешения — и призраки никогда его об этом не спрашивали, хватая то за руки, то за плечи. Другое дело мама с папой: вот они обычно предупреждали, что хотят его обнять, потрогать или почесать, особенно раньше, когда от галлюцинаций никакого покоя не было. Сейчас, когда стало полегче, Гарри старался не напоминать родителям, что им надо как-то по-особенному себя вести, не поправлял их, не дергался слишком резко и не эмоционировал слишком ярко. Пусть думают, что все идет на спад, что все налаживается. — Сначала говорю, потом думаю, — сказал папа и зашипел. — Ничего не могу поделать, бесит меня этот… Он запнулся и скривился, наверное, не решившись произносить вслух то оскорбительное слово, которое пришло ему в голову. — Мне тоже Северус не нравится, — пожал плечами Гарри. — Мутный он. — Мутный? — папа поднял брови и усмехнулся. — Просто как-то… не знаю, — протянул Гарри. — Тебе и Сириусу он язвит, а мне вот в глаза даже не смотрит, бормочет там что-то. Но я мало с ним пересекался, может, не успел узнать. Дружит же с ним мама почему-то, да? Насколько Гарри слышал, Северус какое-то время преподавал в Хогвартсе Зельеварение, но совсем-совсем мало и очень давно. Воображение даже легко могло нарисовать картинку, как тот шарится между парт, большой летучей мышью нависает над учениками и сует свой длинный нос в каждый котел, едко комментируя, что там опять не так. Когда Гарри прибыл в Хогвартс, там уже давно был другой преподаватель Зельеварения — профессор Виридиан. — Вот именно, почему-то, — пробормотал папа и поправил очки, отчего те сели на его переносице еще кривее, чем до этого. — Ай, все, не хочу. Раздраконю себя, а вечером опять что-то ляпну, оно мне надо? — спросил он и сам же ответил: — Оно мне не надо. Гарри фыркнул. — Да, я тоже не люблю расстраивать маму. Черт!.. — А что… есть повод? — спросил папа, прищурившись. Рот наполнился слюной, но Гарри знал, что, если сейчас громко сглотнет, выдаст тем самым свою нервозность. Он постарался расслабить плечи и развел руками, якобы этот вопрос ни капельки не взволновал его. — Твои эпизоды… уже давно ничего такого не было, да? — продолжил допытывать отец, забыв про готовку. — Пап, у тебя блин горит, — напомнил Гарри, надеясь сбить его с толку. — А у тебя уши, когда ты врешь! — папа схватил лопаточку и указал ею на Гарри: — Колись! Будь ему семь, восемь или даже девять лет, Гарри еще бы купился и признался во всем, хватаясь за уши. Да и «серьезная» мина отца уже трещала по швам. Улыбка вот-вот порвется и озарит лицо — нужно только подождать и перетерпеть. И Гарри выиграл в этом туре гляделок: папа все-таки чертыхнулся и переключился на дымящийся блинчик. Но насладиться победой ему не дали. Невидимые пальцы отпустили запястье Гарри, и он не успел справиться с телом — дернул рукой, как будто сбрасывал с себя насекомое. И папа, конечно же, заметил. Он долго молчал, разглядывая Гарри, улыбка медленно сползала с его лица, а брови наоборот хмурились. — Я могу дома поработать, — как бы невзначай сказал папа, — у меня сегодня только каминные встречи. В переводе с языка намеков на язык прямолинейности это означало: «Я останусь дома следить за тобой, чтобы не пропустить очередной припадок». — Как хочешь, — Гарри тоже старался говорить непринужденно, — если твоя спина уже прошла, почему бы и нет. Специальные переговорные камины устанавливались выше обычных, чтобы деловым волшебникам не приходилось целыми днями проводить в положении свернутого кренделя. В штабе отца такие камины были, а вот дома — нет. Папа часто шутил: ничто так не ускоряет принятие решений, как самый стандартный базовый камин. — Ну-у, у меня, может, и не прошла, — задумчиво протянул он, раскладывая блинчики по тарелкам. — А вот у бабушки точно ничего не болит. Может, ей стоит заглянуть к нам в гости? «Тогда я пришлю сюда другую няньку, чтобы за тобой проследить». — Если у нее других никаких дел нет, — подыграл Гарри. По правде, он бы предпочел, чтобы его никто не трогал и не проверял. Он изображал из себя нормального все выходные, и сейчас хотел побыть со своей ебанцой наедине. С другой стороны, обдурить бабушку куда проще, чем папу… — Пусть заходит, я придумаю, чем ее развлечь, — добавил Гарри с расслабленностью в голосе, надеясь, что нарочитость не так считывается со стороны, как ему казалось. Хотя Гарри уже наработал систему уловок, все равно оставались материи, которые не обманешь. Родительские инстинкты, к примеру. Папа какое-то время еще косился на него, и сова Сова, подражая своему хозяину, тоже смерила Гарри взглядом. Одной только кошке Кэсси было плевать на все, что не касалось ее блестящей черной шерстки. — А в целом? Какие планы на день? — спросил папа, усевшись за стол рядом с Гарри. Тарелки плыли за ним следом, подгоняемые магией. Гарри схватился за одну и поставил перед собой. — Да как обычно: отвечу всем на письма, допишу и отправлю домашку профессорам, снег разгребу, если опять навалит, — стал перечислять Гарри, распиливая вилкой блинчик. — Может, Альта позже зайдет, не знаю. Она иногда до вечера спит, сложно предугадать. — Лили она не очень нравится, — напомнил папа. Еще один намек: «Закончи все свои дела с этой девчонкой, пока дома никого». Гарри цокнул языком и закатил глаза. — А нам Снейп ее не нравится, и что теперь? — возмутился он. — Либо все принимают всех, либо никто и никого! — Ну-у-у, ты ее птенчик, мама беспокоится, — с умилением протянул папа. Птенчик, ага! Гарри был уже ее на голову выше, какой там птенчик?! — Сыч, — ответил папа, как будто бы прочитав его мысли. — Если выбирать из всех птиц, то ты точно сыч. Гарри в шутку выпучил глаза, вжал голову в плечи и ухнул, подражая сове Сове. — Только шею не сворачивай, — прокомментировал отец его импровизацию, — а то твоя девчонка не оценит. — Она не моя девчонка, мы просто общаемся, — хотя Гарри говорил правду, все равно почувствовал, как кровь прилила к щекам. Не то чтобы у Гарри был какой-то особый вкус в девчонках, но, если бы он все-таки был, вряд ли Альта попала бы в список претенденток на его сердечко. Близкими были разве что их дома, но никак не отношения. Общаемся — самое емкое слово, чтобы описать их коммуникацию. Ну, максимум Гарри мог бы отнести их в раздел приятельских, уж точно не дружеских. Когда все твои друзья учатся в Хогвартсе и проживают там свою лучшую жизнь, а ты торчишь дома вдалеке от них, запертый в своей скучной однообразности, выбирать особо не приходится, будешь приятельствовать с тем, кто есть. И Альта была, она существовала, их разделяли не мили и несколько совочасов, а всего лишь один невысокий заборчик. Не с одними же, блин, голосами в голове общаться!.. — Прошу, не иди туда, — попросила Колючка. Кстати, блин, о голосах… — Я должен! Это прозвучало так обреченно, что Гарри стало не по себе. Уж лучше бы Свистун опять завел свою пластинку, как ту рекламную песенку: — Не покупают дураки ночные колпаки, ночные колпаки, колпаки!.. — Мордредов ананас, пощади! — простонал папа. — Эти колпаки у меня сейчас до конца дня в голове застрянут! Наверное, Гарри не заметил, как сам тихонько промычал залипающий в голове мотив. — Рон! Сердце неприятно екнуло. Гарри вдруг понял, что раньше уже слышал это имя — и точно не в своей голове. Потусторонние голоса никогда не произносили никаких имен, иначе бы Гарри не приходилось придумывать им клички. Может, на распределении был кто-то по имени Рон? Слишком мало Гарри пробыл в Хогвартсе, не успел познакомиться со всеми однокурсниками вне своего Гриффиндора. — Не покупают дураки... — напел папа, но сам же себя оборвал: — Ну все, привязалось… Рон. Рон. Рон-Рон-Рон. Гарри уже не понимал, это Колючка беснуется, раз за разом повторяя имя, или его самого зациклило, как папу на дурацкой рекламной песенке? — Пап? А вы мои письма из Хогвартса не выбрасывали? Родители боялись отпускать его одного и поставили это условие — писать много и часто. Тогда голоса еще были редкими гостями в голове Гарри, почти не мешали, не путали ему реальность с вымыслом, не вызывали жутких припадков, поэтому удалось уломать родню. То затишье оказалось временным… — Кажется, нет. Ты же знаешь маму, она все такие памятные вещицы хранит. А что? — Да так, — Гарри дернул плечом. — Вспомнил кое-кого, но не уверен, где точно с ним познакомился. — Как зовут? — Рон, — сказал Гарри, — Рон Уизли. Стоп, что? Уизли?.. Гарри не думал об этом, не представлял никого конкретного, но его рот произнес фамилию, словно на автомате, как будто это было какое-то очень устойчивое и неделимое сочетание слов. — Ох, нет, по Уизли ничего не скажу — их много, и я в них путаюсь, — фыркнул папа. — Могу сегодня у Сириуса или Регулуса спросить, они до пятидесятого колена, локтя и сустава всех знают. А вот Сириуса в это втягивать точно не стоит… — Да нет, забей, — отмахнулся Гарри. — Просто имя прицепилось, как колпаки эти дурацкие… — А-а-а, не напоминай! — драматично застонал папа, но тут же переключился и бодрым голосом запел: — Не покупают дураки ночные колпаки, ночные колпаки!.. Гарри натянул на лицо улыбку, надеясь, что папа заблудится в повторяющихся строчках и забудет, о чем они только что говорили. Он не хотел никаких уточняющих вопросов, опасаясь, что не сможет слишком долго играть расслабленность и непринужденность. К счастью, папу отвлекла Кэсси, набросившаяся на его ногу. В ее кошачьей картине мира человеческие лодыжки считались самой уродливой и отвратительной вещью на свете, и Кэсси решила напомнить всем о своей позиции.

* * *

Наконец-то папа ушел, и даже без намекающих намеков и опекающей опеки — удивительно. Разве что напомнил о всех способах связи, но это уже больше походило на обычный ритуал перед уходом на работу. Письма, камин, сквозное зеркало и Патронус, но последний — на самый крайний случай. — Ну, ты там шли Буклю, если что, — еще раз повторил папа перед самым выходом. — Пап, она Хедвиг, — закатил глаза Гарри. — Хм, по мне так вылитая Букля, — бросил папа, собирая пальцами ворсинки-волосинки со своего зимнего пальто. Гарри решил не спорить с человеком, на полном серьезе назвавшим свою сову Совой. Если б не своевременное вмешательство мамы, Сириуса и Ремуса, даже Гарри могли бы звать… Мерлин, что там за дикие идеи были у отца? Портер Поттер? Или Оттер Поттер? Вдалеке раздался хлопок аппарации. За завтраком папа говорил, что ему нужно было куда-то зайти перед работой, но Гарри уже забыл, куда именно. Он подергал за ручку, проверяя, закрылась ли входная дверь. Проделав это раза три-четыре, Гарри решил, что достаточно кормить своего внутреннего паникера, и заставил себя уйти в гостиную. С дверью точно все в порядке, это бзик в его голове, что кто-то прям возьмет и ворвется их дом. Никому они не нужны, никто их не тронет! А если и да, то всегда есть волшебная палочка и защитные заклинания, хватит уже бояться! Гарри залез с ногами на диван и устало откинулся на спинку. До вечера можно расслабиться, не следить за каждым своим вздохом, не контролировать каждое свое движение, быть самим собой — поехавшим психом. Мысли все возвращались к входной двери. Гарри не знал, откуда пришла эта идея, что на них якобы кто-то нападет, но она жила в нем с детства. Маленьким он старался пробегать мимо двери как можно быстрее, а миновав ее, разворачивался и начинал пятиться спиной вперед, не сводя взгляда с витражных стеклышек, как будто за ними вот-вот должна была проскользнуть темная высокая фигура. Сердце неприятно дрожало и копошилось, словно ему не хватало места в грудной клетке. Гарри вспомнил о выкрике, который застал его у лестницы. «Хватай Гарри и беги!» Это что-то новое. Ни один из потусторонних голосов не был похож на кого-то, кого Гарри знал лично. Имеет ли значение, что Гарри услышал вопль там, где он всегда с опаской ускорял шаг, догоняемый своим дурацким детским страхом? Или это просто совпадение? Иногда у галлюцинаций была система, и голоса в голове становились громче, когда Гарри излишне нервничал, чего-то пугался или утопал в навязчивых тревожных мыслях. Иногда они начинали галдеть просто так, даже если Гарри высыпался, хорошо ел и круто проводил время с кем-то из своих близких. Никогда не угадаешь, как начнется следующий день, и эта неопределенность раздражала больше всего. Какой же этот случай? И связан ли выкрик фантомного отца с фантомной ссорой Колючки и Свистуна? Гарри взял диванную подушку и обхватил ее руками. Как же это выматывало! И, блин, не поделишься ни с кем, не обсудишь!.. Друзьям он не говорил, крестного избегал, перед родителями притворялся. Разве что сове Хедвиг жаловался, ну и иногда кошке Кэсси, если та не вредничала. Честно говоря, он не до конца был уверен в своей стратегии скрытности. Гарри даже не мог четко обозначить цель: зачем он притворяется нормальным, чтобы что? Поехать в Хогвартс и доучиться там эти жалкие последние месяцы перед выпуском? Перестать расстраивать маму с папой, которые так много лет потратили на его глюки и припадки? Но ведь от того, что он притворяется нормальным, он не станет нормальным! Гарри фыркнул и помотал головой. Если Колючка, Свистун, Ехидна, Нытик, Командирша, Зануда, Шелк и другие голоса опять начнут говорить одновременно, перекрикивая друг друга, чтобы поджарить его мозги изнутри, а рядом никого не будет… Он поморщился, вспоминая, какими приступами это все сопровождалось. Ужасно, просто ужасно и унизительно ощущать эту беспомощность, терять контроль над своим телом, своими мыслями. И если дома еще знали, что с ним, таким чудиком, делать, как его успокоить и привести в чувство, то в других местах… Гарри снова мотнул головой. Но ведь динамика-то положительная, верно? Все и правда стало куда тише, спокойнее, да и сам Гарри уже адаптировался, научился жить с внезапными прикосновениями и непрошеными призрачными советами. Или это опять временное затишье, как было перед Хогвартсом? Тогда в мыслях Гарри тоже говорило два, максимум три персонажа. Тихо, без ссор, без драм. И вдруг в какой-то момент… Вдалеке раздался свист поезда, проезжающего мимо Годриковой Впадины. По рукам поползли мурашки. Поезд словно приехал сюда, чтобы издаваемые им звуки специально ворвались музыкальным сопровождением и обволокли неприятное травмирующее воспоминание. Ведь в последний раз ему стало плохо именно на платформе… — Так, нахер! — решил Гарри, бросив подушку обратно. Пора переключиться, у него полно дел: домашку доделать надо, друзьям ответить, свои письма раскопать, проверить растения в теплице, снег разгрести и вообще… Он осмотрел гостиную. Если папа все-таки дернет бабушку Юфимию, то нужно будет еще навести чистоту поверх чистоты. Иначе на ужин они будут есть критику со вкусом досады под соусом раздражения. Именно уборкой Гарри и занялся в первую очередь. Видел бы его сейчас профессор Крэгг, точно бы поставил лишнюю «В» или даже «П» в табель. Но, увы, тот навещал Гарри перед выходными, в следующий раз они увидятся не скоро. На практических встречах с профессорами Гарри показывал себя куда лучше, чем в своих письменных работах. Вроде как у него было полно времени, чтобы сделать все хорошо, исправить ошибки и перепроверить, но все равно в структуре вечно что-то рушилось, не получалось идеально передать свою мысль. Папа его успокаивал, говорил, что у него в школе была ровно та же проблема. Мама же рвалась проверять его эссе, но Гарри нашел выход, как с этим бороться: быстренько писал и отправлял свитки, пока мама была еще на работе, а потом с наигранной досадой говорил: «Ой, мам, прости, ты с Хедвиг буквально на три минуты разминулась!» В пятницу Крэгг огласил новое расписание визитов. Сегодня Гарри должна была навестить профессор Ачария, но то будет ближе к ночи. Прогноз погоды обещал ясное небо. А может, ее и спросить про этого загадочного Рона Уизли? Астрономия же обязательна, пока не завалишь ее на СОВ. Профессор Ачария точно должна знать всех студентов по именам. Если, конечно, Рон студент. Он ведь и мог работать в том магазине приколов Уизли в Косом переулке. Может, Гарри видел его подпись на чеке или бланке, когда что-то там заказывал? И с чего он взял, что именно Уизли? Откуда это вылезло? — Рон. Рон Уизли, — произнес Гарри и нахмурился. В памяти ничего не всплывало, но на языке как будто бы вертелось. Как мышечная память: хрена лысого ты вспомнишь и назовешь все выключатели в доме, но рука сама к ним тянется и безошибочно находит даже в кромешной тьме. И имя, блин, точно знакомое! И Гарри слышал его в объективной реальности, а не в фантомных видениях, ну сто процентов! Кошка Кэсси стала охотиться на парящую в воздухе щеточку от пыли, и в процессе преследования опрокинула вазу, стул, шкатулку, мир и пространственно-временной континуум. Гарри игриво шуганул Кэсси, сделав вид, что собирается погнаться за ней. Кошка поскакала, проехалась по коврику в коридоре, смяв его в гармошку, а потом вцепилась в дверной косяк и полезла по нему вверх, как по стволу дерева. — Дурная, — фыркнул Гарри. Взмахом палочки он развернул коврик обратно. Взгляд сам собой пригвоздился к входной двери. Гарри поежился. Сколько он ни убеждал себя, что все в порядке, все равно навязчивая жуть побеждала. Быстрым шагом он прошел мимо и залетел на лестницу. Так и хотелось развернуться, чтобы не упускать дверь из виду, не подставлять ей спину, но Гарри подавил это желание. Это просто тупой детский страх. У него нет причины, всего лишь загон, который никак не получалось вытравить из своей головы. И все равно Гарри ясно ощутил, как напряжение стало уходить из его мышц, когда он поднялся на второй этаж и оказался в своей спальне. За стол с домашкой Гарри себя посадил, но мозги его так и не включились. В книжках, казалось, какой-то шутник поменял язык текста — Гарри ничего не понимал, буквы не собирались в слова, а слова в предложения. Бессмысленный набор символов, и тот плывет. Отодвинув книгу, Гарри развернул свиток со своим эссе по Трансфигурации. То почти уже было готово, нужно было только дописать… что-то там. Гарри застонал. Он помнил, как подумал, что точно запомнит ту мысль, и не надо ее записывать никуда, все же легко и очевидно, и, разумеется, к утру она выветрилась. Взгляд то и дело перепрыгивал с одного предмета на другой. Чернильница, недоеденная шоколадная лягушка (надо доесть), свиток, еще свиток, стопка книг, несколько конвертов, вчерашний чай, который он забыл допить, еще одна кружка, но пустая, обрывок пергамента с росчерками пера… Невидимая рука попыталась отбросить со лба отросшую прядь. — Отстань! — с раздражением бросил Гарри. Но едва ли помогло, призрачные пальцы зарылись в его волосы, гладили, как какого-то там дурацкого кота, и Гарри сейчас очень хорошо понимал Кэсси: ему тоже хотелось вцепиться зубами в большую злую руку, царапать ее и бить задними лапами. Гарри дернул на себя верхний ящик стола и стал шумно рыться в коробочке со всякой мелочью. Наконец-то нашел заколку, забрал ею челку и сложил руки на груди. — Убрал! Довольны?! — спросил он. Конечно же, ответила ему только офигевшая Хедвиг, пальцы проигнорировали его возглас и продолжили трогать за волосы. — Задолбало, — зло выдавил Гарри. — Как же задолбало… Сердце опять заколотилось испуганным кроликом, вся и без того отсутствующая концентрация улетела в ебеня. Домашка идет нахрен вместе с настроением и планами. Хотя… Один пункт все-таки оставался в силе… Гарри резко встал, чуть не уронив стул, и стремительно бросился прочь из спальни. Деревянная коробочка с его школьными письмами обнаружилась на чердаке. Мама не только сохранила все, но и уложила конверты по датам — Гарри это понял, когда стал проглядывать все по очереди. Пока он искал письма, невидимые руки оставили его голову в покое, и Гарри успел немного угомониться. Неприятный осадок остался, но мозг хотя бы уже соображал и обрабатывал текст, а не просто бесился или боялся. Те несчастные месяцы, которые Гарри провел в школе, были описаны так подробно, что можно было напечатать по ним книжку. Маленькую скучную книжку с бытом простого школьника. Гарри писал родителям про ребят. С Рашми Чанд они сели в одно купе. Сначала она отворачивалась и долго игнорировала его, но, когда разглядела значок «Пушек» на рюкзаке Гарри, стала тараторить о квиддиче, почти не умолкая. Хм, вроде в купе еще кто-то был?.. Гарри закрыл глаза, пытаясь восстановить в голове картинку. Он помнил кучу сладостей на сидении, по какой-то причине ему хотелось съесть все и сразу, хотя Гарри не считал себя таким уж сладкоежкой. Помнил Рашми и болтовню с ней, помнил, что в купе к ним кто-то заглядывал и что-то спрашивал, но вряд ли важное, иначе Гарри бы запомнил. Возле окна как будто бы какая-то тень прояснялась… или это был глюк, о котором Гарри просто не стал писать родителям, а со временем и сам забыл?.. Гарри открыл глаза и вернулся к чтению первого письма. С Рионой О'Нил они шли подряд в списке распределения. Сначала ее, а потом и Гарри Шляпа отправила в Гриффиндор. За столом они сидели рядышком и шепотом делали ставки, какой факультет огласят следующим. Но тогда, кажется, они не особо вслушивались в имена, просто оценивали ребят по походке, манере держаться и всякому такому, а факультет угадывали по принципу: «Что-то Хаффлпаффа давно не было, сейчас точно будет он». Если Рон все-таки Уизли, то должен быть в конце списка… Гарри нахмурился, но ничего и никого так и не вспомнил. Позже в спальне мальчиков ему представились Амброуз Вэнс, Шан Чжун, Эрнест Мур, Гектор Дженкинс и Амрит Бхат. Никаких Ронов и никаких Уизли там не было. Или кто-то из старост мог быть Уизли? Гарри помнил, что избегал их, потому что преподавательский состав наказал старостам приглядывать за этим странным Поттером, и память сейчас подкидывала только стремительно приближающиеся силуэты, от которых Гарри удирал и прятался. Личности, лица и имена начисто стерлись. В письмах про старост, как назло, тоже ничего не было, маленький Гарри больше сосредоточился на описании занятий. Как-то так получалось, что в пару ему попадались либо Натали МакДональд, либо Тейнзи Роуз. Аккуратнее конспектов, чем у Натали, Гарри не видел ни у кого и никогда (ну, может, только у мамы). Остальные ребята ее не сразу разглядели, и Гарри радовался, что «открыл» ее талант к конспектированию раньше других. Натали — скромная тихоня, хорошо, если за день три слова скажет, да и те будут скорее: «Извините», «Простите» и «Пожалуйста». Бедняжка извинялась даже в моменты, когда кто-то в нее врезался! А вот Тейнзи не извинялась, Тейнзи шла вперед, как дромарог на тролля. Работалось с ней тяжеловато: никогда не знаешь, что взбредет ей в голову, какая муховертка ее ужалит сейчас или через минуту. Только что они вместе отрабатывали заклинание и у обоих все прекрасно получалось, через секунду Гарри уже разнимал драку, потому что Эрнест и Амрит как-то не так посмотрели на Тейнзи. Много писал он и о преподавателях Хогвартса. Состав словно бы набирал человек, принявший Феликс Фелицис — настолько каждый профессор оказался на своем месте. Хоть ты Круциатусом угрожай, но Гарри не смог бы выбрать нелюбимого преподавателя. Было интересно сравнивать свои впечатления с мелким Гарри. Прошло уже столько лет, казалось, вполне можно разочароваться в идеализированной версии кого угодно. Но нет, мнение Гарри ничуть не изменилось. Взять, например, Зельеварение. Будь на месте того же профессора Виридиана кто-то вроде Снейпа, Гарри точно возненавидел бы такую тонкую сложную науку. Зелья давались ему хуже других предметов, но из-за грамотного наставничества Гарри не ощущал себя последним неудачником на свете. — Ваша проблема в том, мистер Поттер, что вы слишком тщательно все перепроверяете, — улыбался профессор Виридиан. — Зелья любят внимание и обижаются, что вы все время смотрите в учебник, а не в котел. И он был прав: Гарри постоянно пропускал этапы, когда зелье уже нагрелось, остыло, настоялось, вскипело, взбурлило или зашипело, требуя нового взаимодействия. Но опытным путем он выяснил, что спешка только усугубляла процесс — он начинал делать более критические ошибки, добавляя не те ингредиенты, не в том в порядке и не в том количестве. Гарри помотал головой. Что-то он отвлекся и забыл, зачем изначально полез перечитывать свои письма. Искать надо было в описаниях эпизодов. Тут уже не прокатит проглядывание по-диагонали, тут важно вчитаться во все подробности, используя всю концентрацию, на которую он был способен. А вдруг свежим взглядом обнаружится что-то такое, чего он раньше не замечал, потому что был слишком мал, глуп и наивен? Серьезных припадков, кроме того последнего, в школе не случалось, но Гарри и так это помнил. Еще он писал маме, что голоса не пропали, но при этом не мешали, а наоборот: тихонько шептали, иногда даже подсказывали ему правильные ответы. Вот насчет последнего Гарри сомневался. Может, он соврал, чтобы мама не беспокоилась? Иногда та же Колючка рассказывала какие-то интересные штуки, но чтоб идеально вбросить нужный факт в момент, когда его вызвали, а Гарри не знал, что ответить? Нет, точно нет. А в письме написано, что да — ложь. Получается, он давно уже начал приукрашивать? Интересно... Преуменьшал он точно всегда. Невидимые руки могли схватить его за плечи, Гарри вздрагивал или вскрикивал, и, конечно же, привлекал этим внимание. Своим, кто в курсе, он говорил, что как схватило, так сразу и отпустило, остальным врал про внезапную дрожь или нервный тик. На деле фантомные пальцы могли держаться за него целыми часами. Гарри открыл следующий конверт. М-м-м, оказывается, и кошмары ему не снились! Видимо, магия тут в Хогвартсе какая-то особая, атмосфера здоровая, горный свежий воздух и все такое, можешь, мам, не переживать — и еще пять тысяч сортов лапши, которую он старательно вешал. — Маленький врунишка, — вздохнул Гарри. Не всегда прям кошмары-кошмары, но какие-то мутные тревожные образы являлись ему почти каждую ночь. Никакой свежий горный воздух не мог этого изменить, никакая там здоровая атмосфера не решала ничего. Гарри все равно снились крики, снилась входная дверь, которую сносило с петель словно Бомбардой, снились красные глаза, как у крыс-альбиносов, снился большой котел посреди кладбища, снилась… Раздавшийся внизу дверной звонок прервал его мысль. Все-таки папа отправил бабушку приглядывать за Гарри?.. Гарри застонал от досады. Когда его уже оставят в покое?! Он засунул обратно в стопку последний вскрытый конверт, но другой стороной, чтобы потом быстро найти, где он остановил чтение. Хотя Гарри вел достаточно затворнический образ жизни, кое-что он успел уяснить: ничего хорошего не происходит после двух часов ночи; совы не то, чем кажутся; левое ухо находится с левой стороны; из двух бабушек только одна — бабуленька. И это не Юфимия. Вроде как она ничего ужасного не делала, не грубила, не язвила, и Гарри искренне верил, что бабушка желает для него всего хорошего, но… лучше бы она желала этого где-нибудь подальше отсюда. Ну, или выбирала какую-то другую форму проявления любви. А ты собираешься что-нибудь делать с волосами, мой пирожочек? А не великоват ли для тебя этот свитер, дорогой? Надо же, это эссе по Трансфигурации уже не выглядит таким безнадежным! А ты хоть иногда разбираешь свой шкаф, милый? Дедуля Флимонт тоже мог что-то неприятное выдать, но он делал это… прямолинейно? Открыто? В общем, так, что ему можно было за это предъявить, защититься, быстро уладить конфликт и продолжить игру в подрывного дурака. — Да расчешись ты уже! — возмущался дед. — Это ты мне или озвучиваешь вслух свои планы, деда? — спрашивал Гарри. И дедуля заливался хриплым смехом, хлопая себя по колену. Седые волосы вокруг бликующей лысины всегда торчали во все стороны — самая худшая реклама для снадобья «Простоблеск», которое он же и изобрел. Хоть бы дед, хоть бы дед, думал Гарри, пока спускался по узенькой чердачной лестнице. А еще лучше — бабуленька Гарриет. Но, конечно же, это никак не могла быть она. Даже такие активные, подвижные и легкие на подъем магглы не могут так быстро перемещаться в пространстве. Снова звонок подал голос, но на этот раз он проиграл мелодию нетерпения и раздражения. Гость уже вдавливал кнопку с настойчивостью недовольного дятла. Это точно не бабушка Юфимия. Да и стала бы она звонить в дверь, когда есть камин?.. Гарри напрягся. Он еще не добрался до входной двери, но ее образ встал перед глазами, и за цветными стеклышками опять стояла та самая темная высокая фигура из кошмаров. Нет, это бред. Просто тупой детский кошмар. Гарри помотал головой и решительно ступил на лестницу. Звонок так и надрывался, хрипел и кричал. Тень за дверью суетилась и ерзала. Гарри узнал, чья она. Он выдохнул от облегчения и, прежде чем открыть дверь, спрятал палочку, а потом проверил, не видно ли ее за поясом, не торчит ли она из-под толстовки. — При… — Ты зачем мне в окна светишь?! — …вет, — Гарри быстро и часто заморгал, обрабатывая наезд. — Э… свечу? Альта цокнула языком и сложила руки на груди. — Светишь! — Я? — А кто еще — инопланетяне? — спросила она и тут же хмыкнула: — Или это твои дружочки прилетели забрать тебя на планету чудаков? Гарри не нашелся с ответом, а Альта, толкнув его плечом, бесцеремонно вошла в дом, не сняв с себя ни куртки, ни обуви. Гарри шумно выдохнул через нос. Конечно, маленькие лужицы грязного снега легко убрать магией, но, блин, не при маггле же это проделывать! А еще шанс явления сюда бабушки оставался высоким, так что нужно увести Альту подальше от камина… — Так что за свет и почему виноват я? — спросил Гарри, когда они поднялись к нему в комнату. Хедвиг, увидев Альту, щелкнула клювом и вспорхнула на книжный шкаф, весь ее взъерошенный вид как бы говорил: «Не трожь меня, самка ты человечья». — Я не знаю, я спала, — отмахнулась Альта, разглядывая себя в отражении зеркала. Зимнюю куртку она все-таки с себя стянула и бросила на кровать. Пока Альта занималась тем, что поправляла свой фирменный хвостик, собранный набок, Гарри осторожненько, не делая резких движений, убрал со стола свою подозрительно волшебную домашку. — Спала? — переспросил Гарри, когда расчистил местность. — Ну, пыталась, блин! Лежу себе, лежу, и тут мне в окно светят, словно прожектором каким-то. — А что?.. — Я не знаю! — перебила она, предугадав вопрос. — Так ярко светило, что глаза резало, не поняла, что это было. Люмос? Люмос максима? Патронус? — А свет какой был? — Я же сказала: яр-ки-й, — процедила она по слогам. Гарри закатил глаза, но постарался не подхватывать ее эмоцию раздражения. Себе дороже. — Белый, желтоватый, синеватый? — стал перечислять он для примера. — Повторяю!.. — Яркий — это не цвет, — перебил ее Гарри. Альта прикусила губу и принялась наматывать на палец свой дурацкий бесячий хвостик. — Белый, — сказала она уверенно, но тут же поменяла показания: — А нет, желтоватый слегка. Хотя… да, белый! — А он просто светил или, может, мигал? Или двигался?.. — продолжил допытывать Гарри. Что-то подсказывало, природа этого света — магическая. В их деревне жило несколько волшебников, та же Батильда Бэгшот — совсем-совсем вот рядышком. Может, ей нужна была какая-то помощь от кого-то, и она вызывала Патронус? — Ой, да как будто ты сам не видел! — Не видел, — пожал он плечами. — Я на чердаке убирался сейчас, там нет окон. — Конечно, на чердаке, — Альта показала пальцами кавычки, — так я и поверила! Гарри решил ничего ей не доказывать. — Как скажешь, — спокойно произнес он. Альта какое-то время хранила молчание, демонстрируя обиженную невозмутимость, но надолго ее не хватило. Нужно было просто изображать кирпич и ждать, пока она сама не начнет болтать. — Ваш дом — странный, и вы в нем все тоже странные, — подметила она очевиднейшую вещь. — Вечно что-то взрывается и хлопает, из трубы цветной дым идет, и совы, чертовы совы!.. — Совы не то, чем кажутся. — Вот, и ты еще двинутый, дичь какую-то несешь постоянно, — продолжила свою логическую цепочку Альта. — Увиливай сколько угодно, но тебе хватило бы долбанутости что-то такое вытворить, извращуга ты мелкий! — Я не мелкий. — Для меня мелкий, — фыркнула она. Шутки про рост? Замечательно. И в эту игру можно играть вдвоем. — А с высоты не всегда все видно, — парировал он. — Конечно, не видно, как такую мелочь разглядеть! — Сложно смотреть в суть, когда постоянно бьешься головой в потолок. — Что ты там вякнул? Ты слишком низко, я не слышу. — Прости, забыл, что до тебя все долго доходит! Альта замолчала на несколько секунд, а потом выдала поток ругательств. Гарри растянул губы в улыбке, понимая, что этот раунд за ним. — Ничего, ночью я придумаю, что должна была ответить тебе сейчас, — пообещала Альта. — О-о, размажь меня там, — съязвил Гарри и попытался поднять упавшую нить повествования: — Так вот, свет… — Да ты задолбал меня со своим светом! — застонала Альта. Гарри быстро и часто заморгал. — Да ты сама же!.. — Ага-а-а, — протянула она, но без энтузиазма. Взгляд Альты словно бы остекленел, она смотрела в пространство перед собой, ни на чем не фокусируешься. — Все еще пытаешься придумать остроумный ответ? — догадался Гарри и предложил свой вариант: — Ты могла бы сказать, что ты выше этого. Альта хихикнула и вновь стала теребить свой хвостик. — Я выше того, чтоб говорить, что я выше этого, — заявила она. — Или так, — усмехнулся Гарри. И все-таки, что за свет? Может, реально Патронус чей? Помимо Батильды Бэгшот, в Годриковой Впадине жили Абботы и Дамблдоры. С последними Гарри почти не пересекался, Дамблдоры жили достаточно обособленно и любили уединение. Не лезь к ним, они не полезут к тебе — все честно. Папа иногда с ними контактировал, но больше по работе: Дамблдоры разводили фениксов (их перья входят в состав волчьего противоядия). Когда официальный поставщик перьев подводил и задерживался, Джеймс шел к Дамблдорам, но когда уже совсем-совсем никаких вариантов не оставалось. Лунные фазы ждать не станут, у тебя куча подопечных, которым ты обещал волчье противоядие, доставай как хочешь — и папа доставал. С Абботами больше дружила мама. Из-за участившихся припадков Гарри ей в какой-то момент пришлось оставить работу, мама оказалась запертой дома. Если бы не Вианн Аббот, которая могла себе позволить часто заходить к ним в гости, мама, наверное, совсем с ума бы сошла без нормальной социализации. Вианн училась вместе с родителями, но на разных курсах. По крайней мере, Гарри много раз слышал, как мама обсуждает с ней каких-то общих школьных знакомых и как там сложилась их жизнь после выпуска. Еще где-то на окраине, совсем-совсем рядом с лесом, поселился старик. Они так и не вычислили, волшебник он или нет. Гарри с ним не виделся никогда, только со слов папы знал, что этот дед выше и крепче, чем все деды, которых кто-либо когда-то мог знать. Мама же говорила, что в саду этого старика слишком много растений, которые вроде бы и магглы выращивают, а вроде бы и у волшебников все эти цветочки-листочки входят в базовый набор ингредиентов для зелий. В общем, претендентов хватало, любой мог создать какой-то магический источник света. — Ну, или и правда инопланетяне, — протянул он вслух. Альта цокнула языком. — Ты эту тему в покое не оставишь, так? — А тебе не любопытно? — удивился Гарри. — В смысле, случилось что-то непонятное, возможно, мистическое. Загадка, тайна. А тайны можно расследовать и!.. — Да нет, — Альта махнула рукой. — Не фанатка детективов. Низкий жанр. Гарри поднял брови. Вот поэтому нормально дружить с Альтой у него не получалось. Будь на ее месте Рашми, Амброуз, да хоть Тейнзи, там бы такая активность запустилась, что даже нерешительная Натали не стала бы отсиживаться в стороне. Но они все там — в Хогвартсе. А он здесь, закрыт дома своими же собственными страхами и загонами. Гарри уже несколько лет не ходил никуда, дальше своего дворика. Все после того случая на платформе… Альте, кажется, хватило того, что она гаркнула на Гарри разок. Раздражение выпустила, а дальше пофиг. А как же влезть в не свое дело?! — А мне любопытно, — заявил Гарри. — Ты слишком много дома торчишь, вот тебя такая ерунда и захватывает. Купите себе уже телик, я не знаю! — От телика тупеют, — начал Гарри, но остановился и не стал добавлять, что пример сидит у него перед глазами. Не хотелось тратить энергию на бесполезную перепалку. — Ох, ты еще хуже моей бабушки. Она тоже вечно ноет: от экрана отсядь, телефон не занимай, мальчиков не води, в комнате убери, а жить-то когда?.. Гарри тяжело вздохнул. Как бы так вежливо сказать человеку, что тебе никак не упало его тупое дурацкое нытье на пустые идиотские темы, но чтобы он не ушел, оставив тебя совсем без общения? На каникулах Гарри еще мог приглашать к себе друзей, но это же дождаться нужно… — …И вот Дэвид говорит!.. — Охренеть, — откликнулся Гарри, на самом деле плавая в своих мыслях. — …На это Сара ему такая отвечает!.. — Жесть, как так можно? Слово «охренеть» он уже раза три сказал, «жесть» — пять, «пиздец» — два, «черт» — восемь. Какую еще реакцию можно выдать?.. — Мда уж, скверно, — подсказала Колючка. Гарри дернулся от неожиданности. — Ты чего-о? — протянула Альта, хлопая длинными крашенными ресницами. Быстро вспоминай, о чем она тут тебе трындела! — Ситуация скверная, меня аж передернуло, — соврал Гарри. — Ой, да ты не так понял! Смотри, на самом деле!.. И она стала пересказывать эту историю сначала. Гарри с трудом удержался, чтоб не сказать «пиздец» в третий раз, только в этот раз искренне.

* * *

Папу, как потом оказалось, совсем дела захватили, и он забыл написать бабушке. Когда Гарри выпроводил Альту, смог побыть наедине, кое-как дописать домашку и ответить на письма ребят. Но мысли, конечно, крутились вокруг света. Ха, вокруг света! Амрит бы оценил шутку… Пока Гарри расчищал снег во дворе, то и дело озирался по сторонам, прикидывая, что такого могло светить Альте в окна. Фары — вряд ли. Дальний свет не так слепит, как Альта описала, если только машина не уперлась бампером прямо в дом. Но и Патронусы, кажется, не настолько яркие? Первые секунды, конечно, не очень комфортно на них смотреть, но потом привыкаешь, рога на сетчатке только остаются какое-то время. Люмос? Да вроде на улице уже светло было, зачем оно кому-то? Может, потеряли что-то в снегу и искали? Да не, бред, можно же манящими чарами призвать! День какой-то ненормальный, словно бы весь состоял из серии завязок. Галлюцинации зазвучали голосом отца — раз. По потустороннему радио впервые передали чье-то имя — два. Гарри, возможно, вспомнил фамилию в набор к этому имени — три. Непонятный источник света — четыре. Не многовато ли? Получается, жил себе герой, жил, и тут вдруг случаются всякие странности и аномалии, запускающие какое-то грандиозное событие? Ну, или ему просто хотелось так думать. В конце концов, его жизнь очень однообразна и скучна… Всегда же приятно представлять, что в тебе есть что-то особенное, ты не просто обыкновенный пацан с необыкновенными бедами с башкой. Для чего-то же эти беды нужны, для чего-то они служат? Должно выстрелить какое-то ружье, где и галлюцинации хлопнут, и фантомные прикосновения, и даже кошмары дурацкие. — Повнимательнее, мистер Поттер, — голос Мунны Ачария отвлек Гарри от тяжелых мыслей. — У вас Юпитер потерялся. Профессор прибыла сюда около получаса назад через камин. Мама, конечно, пыталась сразу напоить ее чаем, но та пока отказалась — лучше оставить это на потом, когда они вернутся с мороза. — Да, извините, профессор, — сказал Гарри и вновь припал к телескопу. — Если вы замерзли, можем сделать небольшой перерыв и погреться в доме, — предложила профессор. — Да нет, спасибо. Я просто в целом сегодня какой-то рассеянный, — признался он. Профессор Ачария поправила шарф и качнула головой. — Марс сегодня очень яркий, — сказала она. Гарри посмотрел на небо, пытаясь проследить за ее взглядом. — Да вроде нет… — Значит, не так уж вы и рассеянны, мистер Поттер, — усмехнулась профессор. — Не повелись на уловку. Гарри растянул губы в улыбке. — Стараюсь. Дверь гостиной, ведущая сюда, во внутренний дворик, открылась. Оттуда высунулась мама. — Ой, профессор Ачария! У вас директор что-то уточнить хочет, можете на минутку подойти к камину? — спросила она. Профессор повернула голову к Гарри и подняла брови, как будто бы спрашивая его, может ли она отлучиться. — Я тут сам справлюсь, — пожал плечами он. Профессор зашла в дом, а мама осталась стоять на пороге, ежась и кутаясь в домашнюю толстую кофту. — Не замерз? — спросила мама. — Опять без шапки вышел. — Не, мам, нормально. — Папа варит какао, — сообщила она. — Хорошо, принято! Гарри опять повернулся к телескопу, но спиной чувствовал, что мама еще несколько секунд стояла на пороге, пялясь на него. Потом он услышал хлопок двери, и только тогда ощутил, как напряжение в плечах и челюсти отступило. Как бы он ни жаловался на отсутствие социализации, а одному все-таки проще… Ну, может, он не главный герой, но на третьестепенного проходного персонажа с глубоким внутренним миром потянет? Вдалеке просигналил поезд. Мимо проедет, наверное, вечером они редко тут останавливаются, следуют дальше. Интересно, а Гарри когда-то сможет двинуться дальше? Или так и навсегда застрянет в этом доме, не в силах выйти за пределы калитки?.. Сердцебиение ускорилось, тронутое неприятными мыслями. Отлично, сейчас он сам себя раздраконит, полночи в этой досаде ворочаться будет… Нельзя в эти думы падать, Поттер! Давай, переключись на что-то хорошее, вспоминай, включи мозги! Гарри разжал кулаки, которые когда-то успел сжать, и шумно выдохнул в морозный воздух. В детстве он делал вид, что как будто бы курит веточку и из рта выходит дым, а не пар. Мама это увидела, а потом наехала на Сириуса: докурился при ребенке, пес вонючий? Теперь вот, смотри, за тобой повторяет! Сириус тогда обалдел, непонимающе хлопал глазами, что-то обиженно проскулил, но Ремуса не выдал, взял вину на себя. Но долго купаться в тепле приятного воспоминания ему не дали. Обеспокоенный колос Колючки вновь заговорил в голове Гарри, а к руке кто-то прикоснулся. — Рон? — позвала она. — Рон, слишком много времени прошло. Гарри тихонько застонал. День оказался слишком длинным, он ужасно вымотался. Альта уже выжрала его сегодняшние запасы экстравертности, на призрачные сплетни у Гарри не осталось сил. — Да что за Рон, блин? — пробормотал он, устало оперевшись на заборчик. И тут!.. Гарри часто заморгал. Ему не показалось? Вспышка света — там, между деревьев. Как будто кто-то фотоаппаратом щелкнул. А нет, стоп!.. Гарри прищурился и попытался вглядеться. Точно, вот он — белый огонек. Движется. Маггловский фонарик? Кто-то из соседей же просто мог собаку выгуливать… Но это версия рассыпалась, не успев оформиться. Огонек вдруг взлетел вверх — не к верхушкам деревьям, конечно, но в то же время значительно выше человеческого роста. Потом огонек вынырнул из глубины зарослей и стал метаться из стороны в сторону. Шлейф оплетал деревья, словно ленты — они ненадолго зависали в воздухе, а потом растворялись, словно их и не было. Гарри хотел осмотреться по сторонам, проверить, не стоит ли кто поблизости из соседей-магглов, не выглядывает ли кто из них в окно, но не смог выполнить задуманное. Природа огонька точно была магической, но это не искра Люмоса, это не силуэт Патронуса-защитника. Он приближался, петляя, то цепляясь за все подряд, примагничиваясь, то отскакивая от деревьев, крыш, фасадов, как попрыгунчик. Огонек путался, терялся, не мог найти ориентир, но куда-то рвался. Гарри с трудом проглотил ком в горле. Кажется, огонек стремился именно к нему… Интенсивность света становилась просто невыносимой. Он понял, о чем утром говорила Альта. Ярко, действительно, очень ярко, до рези, до головной боли. Он зажмурился и закрыл глаза ладонями, но, казалось, свет проникает сквозь плоть, окрашивая все в красный. Колени дрожали, и совсем не от холода. По спине поползли мурашки, дыхание сбилось. Гарри замер, не в силах пошевелиться, ожидая чего-то ужасного. И вдруг!.. Краснота сменилась чернотой. Свет погас. Гарри не сразу, но решился отвести ладони от лица и приоткрыть глаза. Пугающий огонек исчез, растворился, словно его и не было. Единственное, что хоть как-то доказывало его существование — падающие гаснущие искры. Они летели, одновременно похожие и не похожие на снег. — Гарри? — потустороннее радио в голове опять настроилось на голос Свистуна. Стоп, нет… — Гарри? Не в голове. Впервые в жизни он услышал этот голос со стороны.