Следующая станция нигде

Гарри медленно повернул голову вправо. В тускловатом освещении уличного фонаря он увидел фигуру. Парень. Высокий и лохматый. Стоит, с ноги на ноги переминается, как будто не может на что-то решиться. Ну, или просто очень-очень в туалет хочет… И тут он вдруг сдвинулся с места, направился к Гарри быстрым шагом. Снег громко хрустел у него под ногами. — Гарри, это… это ты? — пораженным шепотом спросил незнакомец, приблизившись к калитке. Гарри напрягся. Парень точно говорил голосом Свистуна. Слуховые галлюцинации решили еще и визуализироваться в видения? А не многовато ли завязок за один день? Или это нормально — и все книжные герои поначалу так охреневают, когда их начинает засасывать в водоворот событий? — Смотря кто спрашивает, — ответил Гарри, внимательно рассматривая Свистуна. В темноте было не очень понятно, какие у парня волосы — рыжие или каштановые, но в приближении оказалось, что они не лохматые, а скорее вьющиеся. Возраста он, наверное, такого же, как Гарри, или немного старше. Высоченный, даже выше Сириуса. Ноги тощие, парень немного был похож на цаплю или фламинго в этой своей толстой плотной куртке — такой прям комок, держащийся на длинных ножках-палочках. А еще Гарри заметил, что парень очень громко сопел, словно простыл. — Ты не узнаешь меня? — голос Свистуна дрогнул. Кажется, вопрос Гарри расстроил его. — Совсем не помнишь, нет? Я — Рон. Какое, блин, совпадение! Сегодня в голове Гарри возникло имя, и сегодня же вместе с именем появился новый персонаж! Ладно, не совсем новый… — Рон Уизли? — спросил Гарри. Парень немного воодушевился. — Да, правильно! — широко улыбнулся он и подтвердил: — Рон Уизли! Вспоминаешь, да? Мы — друзья, с первого курса вместе, оба попали в Гриффиндор. Постоянно влипали во всякие неприятности, потому что идиотины любопытные, которым на месте не сиделось, и… — Подожди-подожди, — Гарри поднял руки, останавливая быструю сбивчивую речь Рона. — Извини, пожалуйста, но я не помню, чтобы видел тебя в Хогвартсе. Ты прав, я — гриффиндорец, вечно куда-то влезаю и все такое, но я с первого курса дружу… э-э… с другими ребятами. Рон опустил взгляд и провел пальцем по кромке забора, разрубая полоску снега. — Ну, мы с Гермионой что-то такое предполагали, — неожиданно понимающе отозвался он. — Но типа надежда — последнее, что у тебя остается, ага? Главное, что я нашел тебя… Рон снова улыбнулся — в этот раз криво, словно боролся с собой, и на самом деле собирался заплакать, но по какой-то причине не мог себе этого позволить. Судя по тому, как дрожал его голос, Рон уже реально был близок к последнему. Гарри внезапно стало очень его жаль. Даже если Рон — очередной глюк, то он какой-то очень жалостный глюк. — Что значит нашел? Не знал, что я потерялся, — пошутил Гарри. — И кто такая Гермиона? Грейнджер. Он не знал, откуда в его голове эта информация, но Гарри мог поклясться, что она правдива, и если он спросит у Рона, тот обязательно все подтвердит. Но сделать этого он не успел: сзади раздался скрип двери, а потом и снега под ногами. Вернулась профессор Ачария. — Прошу прощения, мистер Поттер. Некоторые студенты нехорошо себя проявили, и директор спрашивал, в курсе ли я ситуации, — она поправила шарф, затянув его потуже. — Ничего страшного, профессор, — сказал Гарри и повернулся к Рону: — Я… э-эм, сам немного отвлекся. К его удивлению, профессор Ачария не только не поздоровалась с Роном, она даже не проследила за взглядом Гарри. Она взяла с раскладного столика звездную карту Гарри, щелкнула фонариком, который лежал там же (они не светили палочками, чтоб не вызвать подозрений у соседей-магглов) и стала ее проверять. Рон стоял прямо перед ними, по другую сторону невысокого заборчика, и продолжал рубить пальцем снег, но профессор его не замечала. Гарри с трудом проглотил ком в горле. Сердце затрепетало, но совсем не приятной дрожью. Все-таки глюк… Рон, почувствовав на себе его взгляд, поднял голову и посмотрел на Гарри. Его брови поползли вверх. Гарри стрельнул глазами в сторону преподавательницы, немного указал головой на нее, и вновь уставился на Рона. Рон нахмурился, поджал губы, а потом вовсе прищурился, пытаясь считать намекающий намек. Гарри хотел, чтобы тот что-нибудь сказал. Проверить, услышит ли профессор Ачария потусторонний голос. — А, да, она меня не видит и не слышит. Они тут этого не могут, — вдруг ответил Рон. — Ты из-за этого напрягся, да? Не переживай, все нормально! Ага, не переживай, как же!.. Наверное, все эмоции отобразились у Гарри на лице, потому что Рон резко дал заднюю: — О нет, о нет! Тебя это еще больше напугало? — он схватился за заборчик и немного перегнулся через него, пытаясь приблизиться к Гарри. — Блин, дружище, прости, пожалуйста! Я не хотел, я… я просто искал тебя, я не собирался… бля-я, — неловко закончил он, вновь опустив голову. — Не хватает кое-чего, — вдруг заговорила профессор. — Могу сказать, чего. Или вы сами? — Э-э… сам, — Гарри не успел толком подумать, поэтому ответил то же самое, что говорил обычно. — Я сейчас… Он принял карту обратно, невидящим взглядом уставился на нее, а потом на телескоп. Что?.. Какой во всем этом смысл, если его чердак окончательно протек? Он видел, что Рон наблюдает, следит за каждым действием Гарри, время от времени поглядывая на преподавательницу. — Ты тут… типа на домашнем обучении, да? — спросил он. Гарри осторожно кивнул, будто подтвердил какую-то свою собственную мысль о карте, а не контактировал с галлюцинацией. — Теперь все ясно. Я тебя в Хогвартсе искал, — объяснил Рон. — И никак понять не мог, почему ты не там. Остальные застревают в местах, которые им дороги. Кто эти остальные? Что вообще происходит?! Страшно бесило, что Рон продолжал говорить с ним, и что каждое его новое объяснение вызывало еще больше вопросов, которые Гарри не мог задать, потому что, блин, изображал нормальность перед своей преподавательницей! А если все-таки?.. — Профессор? — позвал он. — Один вопрос не в тему, можно? — Да? — У вас случайно не было студента по имени Рон Уизли? Он не особо рассчитывал на ее ответ, но хотел посмотреть на его реакцию. Но Рон только скрестил руки на груди и перевел взгляд на Ачария, как будто бы сам хотел узнать, учился ли он у нее. — Ну, у меня точно было много Уизли среди учеников, — задумчиво протянула профессор Ачария и стала вспоминать вслух: — Кассиус Уизли — старостой школы был. Близнецы Мариус и Тибериус — таланты в Зельеварении. Ариес — много проблем нам доставил, взрывной характер. Октавиус Уизли — вот у него Астрономия хорошо шла. Фрэнсиса помню, с учебой не складывалось, но в квиддиче ему равных не было. Септимус Уизли… — О, это мой дед! — воскликнул Рон. — … в Отделе тайн потом работал, насколько я знаю. А так… нет, наверное, Ронов среди известных мне Уизли не было. Если это не краткая форма какого-нибудь… — Рональда, — подсказал Рон. — Рональда, — повторил за ним Гарри. Профессор улыбнулась. — Увы, не сталкивалась. — Не сталкивалась, — подтвердил Рон. — Но это и не удивительно. Гарри нахмурился, пытаясь собрать все факты в голове. Насколько он знал, профессору Ачария лет сорок, ну, плюс-минус. Рон, скорее всего, ровесник Гарри, значит, ему семнадцать-восемнадцать, максимум девятнадцать. И… профессор Ачария преподавала у деда Рона. У деда. Деда! Ч… что?! Либо профессор Ачария открыла секрет молодости, либо новый знакомый Гарри врет так же сильно, как и сопит. Как же это раздражало, хотелось кинуться в него носовым платком и приказать нормально высморкаться, прежде чем в люди выходить! — Ты не догоняешь? — спросил Рон, высоко подняв брови. — Мерлин, точно, ты не догоняешь… Не догоняешь — чего? Может, Рон — это какой-то путешественник во времени, с которым они типа должны были где-то там познакомиться и подружиться, но что-то пошло не так, потому что утром кошка Кэсси уронила вазу, стул, шкатулку, мир и пространственно-временной континуум? Ну, или как там папа вместе с Сириусом любят разгонять про параллельные реальности всякие теории… Другого в голову ничего не приходило. — Не догоняю… — начал говорить Гарри, но осекся, вспомнив о том, где он и с кем. — Э-э… не соотношу, что я упускаю. — Это ты мне или ей? — не понял Рон. Гарри шумно выдохнул. Одно дело, когда потусторонние голоса говорят сами с собой и не требуют твоего участия, ты просто пассивный слушатель на этом празднике жизни, часть массовки, декорация, пятый лебедь в третьем ряду. И совсем другое, когда твоя галлюцинация выбирается наружу, обретает лик, визуализируется и, блин, идет на контакт! Говорит с тобой, смотрит на тебя, ждет ответа! Так Рон еще один, а если и остальные вылезут?! — Я не могу сосредоточиться, — выдохнул Гарри. — Извините, пожалуйста, профессор, я не хотел тратить ваше время. — Мистер Поттер. Гарри, — исправилась Ачария, — если ты плохо себя чувствуешь… Кажется, вся нервозность отражалась сейчас на его лице, и иллюзия нормальности рассеивалась на глазах. — Я... нет-нет, — помотал он головой, — я нормально себя чувствую, просто… просто сегодня почему-то соображаю, как тролль, треснутый собственной дубинкой. Рон хмыкнул — Очень выразительный образ, — улыбнулась профессор и поспешила успокоить Гарри: — Все в порядке, мы с вами даже немного опережали программу, один вечер не испортит статистику, мистер Поттер. Ну, хоть где-то он что-то опережает! Гарри мысленно поблагодарил Сириуса, который частенько болтал о космосе к месту и не очень, а потом эти факты всплывали спонтанными знаниями во время занятий. Вот бы еще мамины рассказы откладывались так же хорошо и выстреливали потом на Зельеварении… — Вы идите, профессор, я сам все тут соберу. Еще раз извините, пожалуйста, — повторился Гарри. Профессор Ачария ушла не сразу, какое-то время говорила о чем-то, чего Гарри не слышал и не воспринимал, потому что в тот момент косился на Рона. Тот переминался с ноги на ногу и все еще громко сопел. Всю эту суету невозможно было игнорировать, но профессор как-то умудрялась. Ох, как же хотелось, чтобы так и оказалось — и Рон просто по какой-то причине не нравился преподавательнице, и потому она намеренно его не замечала. Но… Гарри перевел взгляд на борозды, которые Рон оставил на кромке заборных досок. Не может же быть, что только он их видел? А следы на снегу?.. Этого он уже не смог проверить, профессор ушла в дом. Гарри положил фонарик и маггловский карандаш в карман куртки, свернул свою карту, сунул под мышку и уже взялся за раскладной столик, когда Рон вновь заговорил: — Почему ты на домашнем? Ты же вроде… э-э, выглядишь нормально. Здоровым, в смысле. Или что-то не так? — А то ты не знаешь! — процедил Гарри, дергая за рычаг. Еще этот глюк будет тут невинность изображать! Рычаг заел, столик никак не желал складываться. Пока Гарри с ним боролся, случайно прижал свиток рукой. Теперь на пергаменте заломы останутся… Рон долго хлопал глазами, а потом открыл рот, чтобы что-то спросить или ответить, но не успел. Из окна высунулась мама и позвала Гарри к ужину. Рона, очевидно, она тоже не увидела, иначе бы поздоровалась или махнула бы ему рукой — Гарри был в этом уверен. — Это… твоя мама? — сдавленным шепотом спросил Рон, разглядывая окно, где за шторами и тюлем суетились тени, сервируя стол или раскладывая еду по тарелкам. — Мой друг бы это знал, — с раздражением отрезал Гарри, все еще воюя со столиком. Рычаг наконец-то подался, но Гарри чуть не зажал палец — повезло, что не так резко дернул, как мог бы. Внутри него все бурлило от ярости. Спокойно, Гарри, выдохни, вдохни, разожми зубы, расслабь плечи… — Ну, я… тут все сложно, — промямлил Рон и перевел взгляд на Гарри. — Я как бы… ты, ну… Он подавился и закашлялся, как будто слова застряли у него в горле. Выглядел он растерянным и даже… напуганным? — Сложно что? — спросил Гарри. Техники самоусмирения уже не могли удерживать гнев. Гарри захотелось выкатить, нет, даже проорать Рону список того, что действительно сложно. Сложно — это когда ты постоянно тестируешь реальность, потому что голоса в твоей голове говорят одно, а на деле происходит другое. Сложно — это когда отец избегает тебя и твою ненормальность, прячется на работе, лишь бы не иметь с тобой дел. Сложно — это когда мама чахнет и сходит с ума дома, потому что не может тебя, психа, оставить одного наедине с этими всеми припадками. Сложно — дружить с людьми только по переписке. Много чего — сложно. А вот объяснить что-то — не сложно!.. Но выдать это ему не дало неожиданно включившееся потустороннее радио: — Я не знаю, что делать!.. — взволнованно тараторила Колючка. — Его давно нет, он никогда так надолго не!.. — Рон! — перебила ее Ехидна. — Рон, нашу мать!.. Все остальное смешалось в полифонию голосов. Очень громко, и очень сильно. — …Не работает... — …Еще раз!.. Гарри выронил столик и рефлекторно схватился за уши. — …Я пытаюсь!.. — Гарри? Гарри, что с тобой?.. — …А если… — …Ро-о-он!.. Череп, казалось, хотел расколоться пополам, не в силах сдерживать весь этот пиздец внутри себя. — …Не так... — …Нет!.. — …Рон!.. — Гарри?! Он приоткрыл мокрые ресницы и увидел, как Рон перемахнул через заборчик. — Тебя з-зовут, — выдавил Гарри сквозь зубы и тут же застонал от вспышки боли, пронзившей лоб. — …Давай, сюда!.. — Что? Кто зовет?.. Гарри почувствовал, как его схватили за локоть. Прикосновение обожгло, словно к нему приложили раскаленное железо, и он отдернулся. — …Очнись уже!.. — …Ренервейт!.. — …Отошли все! Быстро!.. Резко потемнело, глазные яблоки, казалось, бешено вращались в глазницах на все триста шестьдесят градусов. Легкие связались в морской узел. Колени подогнулись. — Ренервейт, блядь! — Гарри! — …Да чтоб тебя, Рон!.. Откуда-то взявшийся грохот колес по рельсам прозвучал так громко, словно железная дорога сама собой возникла у них во дворе. Поезд сигналил, как ненормальный, оглушая Гарри. — …Рон!.. — …Ренервейт!.. — Гарри! — Ренервейт! Все вдруг стихло. Веки налились тяжестью, но Гарри удалось немного приоткрыть глаза. Он увидел над собой обеспокоенные лица родителей, а за ними — небо. Чистое ночное небо. Прямо как тогда — на платформе… <div align="center">* * *</div> Ему снился странный сон, в нем Гарри почему-то не мог двигаться. Быть может, тут он был статуей или картиной? Хотя, нет, картины же как раз могут шевелиться и гулять в своем плоском пространстве… Он оказался в помещении с ветхой тяжеловесной мебелью и грязными обоями. Свечи светили ярче и интенсивнее, чем Гарри привык, как будто их специально заколдовали, чтобы слепить всех неугодных. Слева от него сидела девушка, но на кушетке ли, кресле или стуле, Гарри не увидел. Он смотрел на нее немножко снизу вверх, но не с пола — точно нет. Темные кудрявые волосы торчали во все стороны, ее шевелюра напоминала пушистую гриву льва. — Почему ты так долго не уходил? — спросила девушка у кого-то. Если бы Гарри мог, он бы ахнул. Колючка. Это несомненно была она. — Рон? Почему ты молчишь? Голова (если она вообще была) не поворачивалась, у Гарри в доступе был только небольшой сектор видимости. Периферическое зрение выхватывало какое-то шевеление теней с той стороны, куда смотрела Колючка. Молчание Рона оказалось для нее красноречивее слов. — Ты все-таки нашел его? — прошептала она. — И… и как? — А никак, — обреченно ответил он. — Мне кажется, он не осознал. Многие там не сразу осознают… Гарри пожалел, что не видел его выражения лица. Просто реплик не хватало, нужно было видеть эмоции, чтобы получить полную картину, выжать максимум информации. Не осознал — чего? Многие — это кто? Колючка вдруг перевела взгляд на Гарри. Ее глаза широко раскрылись в удивлении. — Гарри?.. <div align="center">* * *</div> Очнулся он уже в своей спальне. Комната выглядела опрятной, аккуратной, безопасной в своем привычном полумраке в сравнении с тем местом, где он только что был. Никаких старых обоев, только чистенькие стены, окрашенные в светлый цвет. Над ним — ровный белый потолок без жутких пятен. Нос заложило, во рту ужасно пересохло, губы потрескались. Мокрая от пота футболка противно липла к коже. Тело ужасно ломило, но оно хотя бы было, и оно слушалось Гарри! Он сжал и разжал пальцы, повертел головой. О последнем он сразу же пожалел, потому что в висках запульсировало, а самого Гарри затошнило, будто бы он только что выдал на метле финт Вронского, да и еще шесть раз подряд — снова, снова и снова. Он осмотрелся. В кресле возле окна сидел Сириус, читал какую-то книгу. Хедвиг сидела на спинке и, казалось, тоже смотрела на страницы, которые ей любезно перелистывал Сириус. Когда Гарри стал ерзать, крестный отвлекся от чтения и поднял на него взгляд. — Тихо, малыш, не суетись, — шепнул он, отбросив книгу. — Как себя чувствуешь? Сириус быстро пересел с кресла на кровать и устроился возле ног Гарри. Гарри хотел что-то ответить, но закашлялся. Черт, кажется, он простыл… — Пить? — спросил Сириус. Гарри кое-как кивнул. Сириус помог ему привстать и отпить воды. — А где?.. — Отдыхают. Тебя больше суток в бреду крутило, когда мы с Ремом пришли… э-э, в общем, мы уговорили их взять передышку, — объяснил Сириус и усмехнулся: — Было непросто. Сириус не выдал никаких подробностей, но Гарри уже догадался, как родители себя проявили. Мама точно ходила дерганная и раздраженная, на любое предложение позаботиться о себе рявкала что-то вроде: «О заднице своей позаботься!». Папа — наоборот, замкнулся в себе и наверняка растворился в тревожных мыслях. Гарри уже давно заметил, что в стрессовых и сложных ситуациях они словно менялись местами, становились полными противоположностями самих себя. — Гарри? — позвал Сириус, выдергивая его из лап задумчивости. — Опять оно, да? Вернулось?.. Гарри выбрал тактику молчать и не признаваться. Раньше он палился как раз на том, что сам все выдавал, недослушав фразу до конца, неправильно понимая вопросы или неверно трактуя намеки и пристальные взгляды. Он даже не знал, в каком состоянии его обнаружили, так что, может быть… — У тебя припадок был, — обломал Сириус полет его плана, — и пока тебя температурило, ты… говорил всякое. Всякое?! Раз Сириус выбрал такую формулировку, значит, Гарри говорил много, Гарри говорил странно, Гарри мог даже изгибаться, метаться или кричать. Но сначала нужно узнать наверняка… — Например? — спросил он, немного приподнявшись на локтях. Сириус нахмурился. — Ну, я не все время тут был, конечно, но… из того, что слышал я, ты бормотал, что должен куда-то идти. — Куда? — Не знаю, ты мне скажи! — фыркнул Сириус, но тут же посерьезнел: — Гарри, пожалуйста, если это и правда оно… — А если неправда? — с вызовом спросил Гарри. Сириус помрачнел, но не нашелся с ответом. Какое-то время никто ничего не говорил. За эту паузу Гарри успел справиться с тошнотой и головокружением, сел, стянул с себя мокрую от пота футболку и оперся спиной об изголовье кровати. Сириус то смотрел на него, то отводил взгляд. Гарри показалось, что он ведет какой-то внутренний монолог, тщательно подбирая слова. — Я же вижу, что ты это скрываешь. И на самом деле я… — Сириус вдруг замолк, странно моргнул и кивнул сам себе, подтверждая какую-то мысль: — Ну да, логично. Я понял. Гарри вопросительно поднял брови. — Поэтому мы стали редко видеться, да? — допытывал Сириус. — Потому что со мной тебе такое сложнее проделывать? Не пались, не пались, не пались! Челюсть, кулаки, плечи, взгляд, держи взгляд, не отводи взгляд! — Я думал, у тебя там на работе загруз полный, — выдал Гарри, — вот мы редко и видимся сейчас. Кажется, Сириус был готов зарычать, но сдерживался из последних сил. Гарри легко мог представить, что крестный так же сейчас расставляет мысленные галочки, позволяющие ему контролировать себя и свои реакции. Ведь он же и научил этому Гарри… — Я обидел тебя тогда, да? — прямо спросил Сириус и жалобно протянул: — Малыш, прошу, я сгоряча это, я не… Гарри поспешил его перебить. — Ага, да, — он подтянул колени к груди и обхватил их руками. — Ты работаешь над этим, знаю. — Мне стоило подумать, что ты пока не готов. Еще не до конца осознал. Но это нормально: до этого сложно дойти и не все справляются. В его сне Рон же тоже говорил что-то подобное? — Он не осознал. Многие там не сразу осознают. Сердцебиение ускорилось. Гарри потер рукой лоб — с правой стороны как будто простреливало. Он вновь столкнулся с этим ощущением: как будто все уже в курсе, что с тобой, почему ты такой бедовый и психованный, но тебе не говорят, не объясняют, ведь ты бедовый и психованный, вдруг еще набедокуришь и перепсихуешь. — Чего не осознал? — с раздражением откликнулся Гарри. — Вот именно, — хмыкнул Сириус. Гарри закатил глаза и несколько раз стукнулся лбом об собственные коленки. Бесполезно. Гарри уже несколько раз спрашивал, пытаясь подлезть и так, и эдак. По-разному формулировал предложения, манипулировал, эмоционировал, клянчил — нет, как скала. Ты не готов, потому что ты не готов, Гарри, ведь будь ты готов, ты был бы готов, пока ты не готов, ты не почувствуешь, что готов — и все в таком духе. А хотя… Может, по вторичным признакам удастся вычислить? Сейчас-то у Гарри больше данных — явление Рона дало ему подсказку. — Ладно, тогда кто осознал? Лицо Сириуса вытянулось — он явно не ожидал такого вопроса. Ну и хорошо, может, он растеряется и в конце концов нормально ответит? — Регулус, — сказал он. — И Снейп. Но несмотря на то, что мы в одной лодке, обсуждать это с ним я не хочу. — А Ремус? — спросил Гарри. — Вы же типа?.. Блин, про Тонкс, наверное, тоже правильнее было спросить? Странно как-то… А с другой стороны, как часто люди сталкиваются с таким… м-м, раскладом? Откуда ему знать, как правильнее, если рамок ему никаких не обозначали? — Ремус пока в процессе, думаю, — нахмурился Сириус. — Это все непросто и довольно долго. Я сам тоже не сразу понял. Гарри хотелось шумно выдохнуть, но его нос все еще был заложен. Скорее всего, потом он соберет из этих данных что-то, но… хотелось-то сейчас! Если дальше спрашивать про Ремуса, Сириус скажет, что Гарри может и сам завести с ним этот разговор — всегда есть совы и камин, ну ты чего?! Заикнешься про Снейпа — узнаешь много новых нецензурных выражений, но сейчас у Гарри был другой запрос. А вот Регулус?.. — Я смотрю, у вас с Регулусом… э-э, отношения как-то?.. — неопределенно махнул рукой Гарри. — Прости, не знаю, какое слово подобрать. Сириус усмехнулся. — Да, там правда все странно. Наша дорогая матушка уже не может до нас дотянуться и столкнуть лбами, как это было раньше, но и новое что-то строить… да, пока сложно определиться с направлением. Мы совсем чужие люди друг другу. — И теперь надо знакомиться заново? — догадался Гарри. Он снова подумал о Роне. Если все же допустить мысль, что он — не глюк, а реально его друг из Параллельной Вселенной, то… черт, это же правда непросто? Когда тебя не узнают? — Да, точно. Только с незнакомыми людьми ваш чистый лист правда чистый, а у того, с кем ты вечно собачился, — тут Сириус улыбнулся случайному каламбуру, — мятый, заляпанный и рваный. Или исписан невидимыми чернилами, и только ты не знаешь заклинания для их проявления… — Но все равно ты… рад? Ну, что теперь все по-другому? Сириус взял паузу на обдумывание, долго-долго смотрел в сторону, почти не моргая. — Скажем, так. Когда мы с ним пошли разными путями, я не особо расстроился, а даже выдохнул с облегчением. Меньше ссор, меньше стресса в жизни и все такое. Я о нем не вспоминал, существовал сам по себе с теми людьми, которых выбрал я, а не которые мне выпали случайно — или я им, черт знает. И до недавнего времени я не думал, что мне не хватает Рега в моей жизни, пока он в ней опять не появился. Гарри поежился. Слова Сириуса что-то где-то задели, тронули, но он еще не понимал, где и как. Просто физически чувствовал, как сердце забарахталось, как попавший в ловушку лунтеленок. — Папа говорил, что Регулус толковый и сообразительный, но… э-э, типа, не самый приятный в общении? — У него хорошие идеи, но делом он не особенно горит, — пояснил Сириус. — И когда он к нам пришел, честно сказал: проблемы волшебников с ликантропией его не волнуют. А вот наши структуры, связи и все прочее — да. Гарри поднял брови. — Он свою некоммерческую организацию сделать хочет, что ли? И все ваши наработки присвоить? — Так и хочется сказать, что уж очень это по-слизерински, но… честно, я мало слизеринцев знаю, да и волшебников в целом, кто так искренне топил бы за свободу домовых эльфов, как Регулус Арктурус, мать его, Блэк, — усмехнулся Сириус. — Хотя я вообще не понимаю, почему здесь эта проблема еще существует… Гарри не очень понял, что означала последняя фраза, но его мозг почему-то зацепился за полное имя Регулуса, а точнее — инициалы. Р. А. Б. — буквы появились перед внутренним взором, написанные красивым ровным почерком, как эмблема спортивной команды или логотип какого-то магазина. Он определенно видел это сочетание букв где-то. Но где? И когда? С тем же Регулусом он даже не пересекался никогда, только один раз слышал его голос, когда папа давал ему какие-то распоряжения по каминной сети. Гарри чуть ему привет не передал, потому что решил, что папа говорил с Сириусом, просто вовремя заметил холод и отстраненность в их общении, и успел себя остановить. А еще… — Кажется, есть те, кому это тоже не безразлично, — сказал Гарри и закашлялся. Долгий разговор ударил по больному горлу. — Во всяком случае, я раньше точно слышал эту идею. Ну, про эльфов. Уголки губ Сириуса приподнялись. — Не сомневаюсь, Гарри, — сказал он. — Твое поколение внушает мне больше надежд, чем мое. Его поколение? Сириус подразумевал кого-то конкретного? Или просто так это сказал? В любом случае, сейчас эти слова не имели значения. Хотелось как-то продолжить разговор про Регулуса, но Гарри не знал, что искать и, соответственно, не знал, что спрашивать. Что такого осознали Блэки, чего не осознали остальные? Ты не догоняешь? — спросило воспоминание Рона в его голове. — Мерлин, точно, ты не догоняешь… — Я понимал, что соскучился по тебе, но не представлял, насколько сильно, — вдруг перевел тему Сириус. — Урок усвоен, впредь я буду аккуратнее. Гарри улыбнулся. Ему тоже ужасно не хватало Сириуса, было приятно услышать, что это взаимно. С ним все-таки у Гарри сложилась своя особая связь. На какие-то темы он не мог говорить с мамой и папой, а вот с Сириусом — легко. Про те же романтические отношения — у Гарри пока никого не было, потому что где это взять, когда ты вечно дома торчишь, но гипотетически… Мама слишком волнительно и сбивчиво начинала говорить о границах, о том, что и кто там кому должен, и все это превращалось в занудную лекцию. Папа наоборот начинал подкалывать и хихикать: «О-о, наш мальчик вырос и уже интересуется такими вещами?». Сириус оставался нейтральным и спокойным, выполняя функцию духовного наставника даже не на сто, а на тысячу процентов. — Я тоже по тебе скучал, — признался Гарри. — Сильно. Какое-то время Сириус смотрел ему в глаза, а потом отвел взгляд. Прошло какое-то время, прежде чем он решился заговорить. — Ты, наверное, удивишься, но это чувство изолированности… оно мне знакомо. Это очень… я, конечно, не могу представить всей глубины твоих чувств, да и никто не может, но… в общем, отстой это, — неловко закончил Сириус. Гарри порадовался, что Сириус от него отвернулся. Сейчас ему действительно было сложно контролировать свои реакции. Он опустил голову и уперся взглядом в узор на покрывале. — Ну да, это… неприятно, — хриплым шепотом сказал он. — И одиноко, — подсказал Сириус. — И не потому что никто не хочет тебя слышать, скорее… они просто не могут. Даже если очень-очень стараются. Вот тут уже Гарри не был уверен, что совладает с голосом. Зубы сжались, глаза неприятно зачесались, в горле возник ком. — Но это не значит, что ты не должен пытаться, Гарри. Может, мы никогда не сможем понять твой опыт, но… мы всегда будем рядом, когда понадобимся. Ладно? Сириус подсел к нему поближе, протянул руку к плечу Гарри, но замер на полпути. Гарри судорожно кивнул, разрешая, и Сириус наконец-то решился приобнять его. И как-то резко захотелось выдать крестному все. И про все эти недавние странности, и про голоса, которые на самом деле никогда не смолкали, и про свое вранье и притворство, и про Рона, и про свет, и про сон, и про входную дверь, и даже про тупую домашку!.. — Ты — мальчик, который вывез, — усмехнулся Сириус, утешающе водя рукой по плечу Гарри, — и это тоже вывезешь. Я в тебе не сомневаюсь. Да что он вывез? Ничего он не вывез! Не может даже за калитку выйти без панической атаки! И галлюцинации, блин, теперь не только слышатся, но и видятся! Гарри часто заморгал, пытаясь сдержать подступающие слезы. А вдруг и этот Сириус — ненастоящий? И на самом деле сейчас Гарри, как дурак, сидит, сам себя поглаживая по плечу, и воображает все эти целительные слова? И голос ему кажется, и прохладные пальцы, и запах парфюма, и щекочущее прикосновение длинных волос, и шорох джинсовки, и!.. Дверь скрипнула, Гарри вздрогнул и поднял глаза, выныривая из своих тревожных мыслей. В комнату вошел папа. Очки он поднял на лоб, зачесав волосы, как ободком. — Очнлс? — хриплым ото сна голосом спросил он. — Вспрядке? Гарри кивнул, еще пока не готовый разговаривать. — Лил? — поинтересовался Сириус у папы. — Зелье, — ответил он, прокашлявшись. — Долго вертелась, не могла уснуть. Ясно, папа каким-то чудом убедил маму принять сонное зелье… Папа устроился рядом с ними, посмотрел на Гарри красными воспаленными глазами и сказал: — Утром нам с вами предстоит серьезный разговор, молодой человек. Хотя отпечаток подушки на щеке обесценивал всю его отцовскую авторитетность, по всем остальным признакам Гарри понял — завтра будет большой разбор полетов. И речь пойдет далеко-о-о не о квиддиче… К счастью, Сириус, как всегда, сумел разбавить атмосферу: — А кто сказал, что я буду участвовать? Гарри фыркнул. Папа моргнул, нахмурился, обрабатывая вопрос полусонным сознанием, и вдруг его губы дрогнули. — Нет, ну это несерьезно, Сириус! — усмехнулся он. <div align="center">* * *</div> Не утром, не днем, а уже вечером, но скандал случился. Ладно, не совсем скандал — все участники слишком вымотались, чтобы ярко и громко выяснять отношения, хотя бинго родительского разочарования Гарри все-таки собрал. А если бы что-то случилось? Вдруг никого не оказалось бы рядом? А потеряй ты сознание на лестнице — и что, сломал бы себе шею? Почему ты скрывал от нас такие важные вещи? Как нам теперь тебе доверять? — О чем еще ты нам врал? Гарри — это вообще твое настоящее имя?! — Дже-еймс, — простонала мама, закатывая глаза, — сейчас это вообще не к месту! — Я нервничаю! — всплеснул руками папа. — Что, думаешь, ты одна испугалась, да? Если сначала Гарри был рад, что отец пытался разбавить все шутками, то последняя реплика уколола его больнее всех тех вопросов, озвученных мамой. — Я не хотел вас пугать, — выдохнул он, опуская глаза. — Не хотел расстраивать, разочаровывать или… ну, короче, так. Как раз наоборот, он максимально старался НЕ пугать их, НЕ расстраивать и НЕ разочаровывать. Но Сириус был прав: дело не в том, что мама с папой не хотели его понять, они просто не могли этого сделать. — Ох, Гарри, ну почему?.. — мама схватилась пальцами за переносицу. После этого открылась новая родительская диалоговая ветка. Что нам с тобой делать? Как нам доказать, что ты можешь нам верить? Почему ты сразу не пришел с этим всем? Ты совсем-совсем не доверяешь нам? А если бы что-то без чего-то с чем-то где-то? Гарри тогда отвлекся на кошку Кэсси, залезшую к нему на колени, и прослушал. — Ну тогда посадите меня под домашний арест! — съязвил он, когда одни и те же вопросы пошли по четвертому кругу. — Ведь у меня такая насыщенная и разнообразная жизнь! Только и делаю, что влипаю в неприятности! Да, больно, да, нечестно. Он уже просто хотел сменить пластинку, вывести их на другую эмоцию. Пусть уже крики и ругань, но не этот нудеж… — Не сработает, — отрезала мама, скрестив руки на груди. — А сейчас я приведу восемь тысяч аргументов, почему ты не прав. Ну, ладно, она не совсем так сказала, но посыл Гарри считал именно этот. Конечно, ни о каком домашнем аресте и речи не шло: разве можно изолировать и без того изолированного человека? Гарри не запретили ничего, он все еще мог общаться с друзьями по переписке или по камину, выходить во двор, даже приглашать в гости Альту! Но… — А почему ты не носишь свитер, который я тебе связала, дорогой? — Потому что сейчас мне и так тепло, ба, — устало выдохнул Гарри, растирая пальцами виски. — Если тебе он совсем не нравится, мог бы сказать, чтобы я не тратила все свое свободное время, — обиженно протянула Юфимия. — Я просто хотела порадовать тебя! — Мне он очень нравится, бабушка, просто сейчас мне не холодно, — продолжал стоять на своем Гарри. Бесполезно! Гарри держался, как мог, говорил все так, как мама советовала, пытался перевести тему, даже притворялся спящим, но бабушка Юфимия все равно допекла его. В итоге он надел дурацкий свитер. Ну, хорошо, не совсем дурацкий, а очень даже красивый, мягкий, удобный, просто… — А тот темный свитер тебе совсем не понравился, да? Ни разу тебя в нем не видела… Тут уже Гарри не выдержал и предложил поиграть в игру: сколько свитеров одновременно он сможет на себя натянуть и не сдохнуть от перегрева. Бабушка объявила, что Гарри весь в мать, и потом бойкотировала его несколько часов. Будь он помладше, сошел бы с ума, но здесь и сейчас Гарри был рад, что его игнорируют — тишина! Наконец-то! С того рокового вечера, когда Гарри потерял сознание, его больше не оставляли одного, дома всегда кто-то торчал. Первой роль надзирателя взяла мама, долго не разрешая никому себя сменить. В целом, они неплохо проводили время: возились в теплице, варили снадобья, пекли пироги, болтали о всяком и гоняли кошку Кэсси по дому. Но один побочный эффект появился — недоверие. У Гарри уже отпала надобность притворяться нормальным, с того момента голоса в голове сильно притихли. Что-то он слышал, как будто они бормотали через стену, но это походило на шум гостиной Гриффиндора или Большого зала. Немного раздражает, если ты устал или не выспался, но в целом — выносимо. Для мамы же каждый его чих, каждый тик, каждое хоть немного странноватое поведение, движение или тяжелый вздох трактовались как признак чего-то нехорошего и ужасного. — Опять? — Что? — не понял Гарри. Мама пристально смотрела на него, склонив голову влево. — Ты всегда поправляешь очки, когда хочешь лучше кого-то расслышать, — сказала она. — Джеймс тоже так делает. — Мерлин, мам, я просто задумался! — возмутился Гарри. Со временем мама расслабилась, успокоилась, когда поняла, что ее тревоги не подтверждаются в объективной реальности, а вот папу какое-то время еще потряхивало. Он так часто ломился к ним в камин, проверяя по пятьдесят тысяч раз на дню, что Сириус и Ремус в итоге отправили его домой — мешаешь нам работать, Сохатенький. И сами же угодили в эту ловушку… Дело в том, что они были спокойны, пока Джеймс влезал в камин каждые три секунды — он же им все рассказывал, да и они сами слышали, когда проходили за его спиной. Папа ушел, сменив маму, и тут оказалось: теперь Сириусу и Ремусу самим нужно спрашивать, как у Гарри там дела! — Что, псина сутулая, понял, каково это, да? Да?! — злорадствовал папа, когда голова Сириуса снова и снова возникала над тлеющим поленом. Сириус в ответ возмущался: — Слушай сюда, ты, козел рогатый!.. Поначалу за этим было весело наблюдать, но в итоге Гарри так устал от этой нешуточно шуточной ругани, что уже подумывал разыграть новый припадок, только бы эта вся суета вокруг него угомонилась. Вот только вряд ли это сработало бы так, как он рассчитывал… Наоборот, все еще больше окружат его излишним вниманием и заботой! Если бы не Ремус, наверное, у Гарри совсем не было бы передышек. Как-то так совпало, что они, не договариваясь, тихо и спокойно занимались своими делами. Рем заполнял какие-то бумажки, может, заявки обрабатывал, может, письма с обращениями писал — Гарри не спрашивал, просто не мешался, и был рад в ответ получить такое же обращение. Но один раз он все-таки пристал к своему «второму» крестному. — Рем? — позвал он. — А ты еще… не осознал? Перо, которым тот писал, противно процарапало пергамент. Ремус нахмурился и поднял взгляд на Гарри — Осознал… что? — не понял он. Вот именно! Гарри вздохнул и выдал запасной вариант, который придумал заранее: — Полиаморию. Ремус кашлянул. — У тебя… есть какие-то вопросы? Да. Миллиард. Но не об этом... Вернее, об этом тоже, но не здесь и не сейчас! Ремус долго рассматривал его, ожидая какой-то реплики, и Гарри понял, что должен проявить участие, корректно сформулировать какой-нибудь вопрос, сделать это аккуратно, вежливо и очень-очень тактично. — А вы там все вместе или по очереди? — спросил он. После долгой, неприлично затянувшейся паузы Ремус ответил: — Ты вылитый отец, Гарри. В переводе с люпиновского на человеческий это означало: «Ты такой же олень, как и он». Визиты Сириуса оказались самыми противоречивыми. Со своим «первым» крестным Гарри чувствовал себя легко, но сложно, свободно, но скованно, спокойно, но тревожно. Как будто бы он лучше всех понимал Гарри, как будто бы он подобрал бы самые лучшие и правильные слова, как будто бы у него можно было спросить обо всем на свете. Но! Гарри не хотел этого! Почему им всем так сложно просто оставить его в покое?! Без просьб, без ругани, без манипуляций, просто дать побыть со своей ебанцой наедине… Бабушка обиженно гремела посудой, время от времени выдавая фразы вроде: — Никакой помощи в этом доме! Гарри не реагировал на эти возгласы, ему мама утром разрешила: — Если твоей бабушке нужно от тебя что-то конкретное, пусть учится говорить об этом прямо. Не делай за нее всю эмоциональную работу! Гарри упал спиной на кровать и уставился в потолок. Голова медленно тонула в мягкости подушки, заглушая все мешающие звуки, но Гарри схватился за уголки и прижал их плотнее к ушам, чтобы все совсем смолкло. Потустороннее радио опять включилось, и пока его не трогали, Гарри был намерен разобрать как можно больше. И как будто бы назло, когда он мог себе позволить уединенную прослушку, на том конце провода все стихало или неразборчиво бубнело. Последние недели даже фантомных прикосновений стало меньше. Гарри ожидал, что явление галлюцинации в лице Рона все усугубит, потянет за собой остальной бред, выдуманный его нездоровым подсознанием, но все наоборот пошло на спад. Если бы не пристальное внимание родителей и постоянные вопросы о его самочувствии, Гарри уже решил бы, что ему и припадок тот почудился, приснился и придумался. И огонек тот… не только же Гарри видел его? Он снова спросил об этом Альту, когда они встретились через несколько дней после происшествия. Сначала она долго хлопала глазами, не сразу сообразив, о чем речь, и сердце Гарри успело рухнуть вниз: неужели он и разговор с ней тогда вообразил?! Зачем? Зачем его мозгу воспроизводить такую бессмыслицу?! — А-а, инопланетяне те? — наконец вспомнила Альта. — Боже, Поттер, ну и скучная у тебя жизнь, что ты такую хрень запоминаешь!.. Что ж, это радовало. Может, Гарри и псих поехавший, но он хотя бы не сумасшедший… До чердака с письмами тоже никак не удавалось добраться. Гарри не думал, что найдет там что-то такое, но все равно не хотел показывать своей родне, что этот вопрос его беспокоит. Он уже устал от этого ощущения, будто бы за его спиной кто-то ходит — и не призрак, не фантазия, а реальный человек! А что ты делаешь? А как себя чувствуешь? А не болит ничего? Не беспокоит? Нет? Точно-точно? А чего ты вдруг этим вот заинтересовался? Ты же раньше интересовался другим! А почему ты такой грустный? Потому что у него такое лицо, вот почему! Хотелось рявкнуть, но Гарри держался: вдруг навязчивого внимания станет еще больше? И если голоса опять начнут галдеть о чем-то важном, а вокруг, блин, родня, от которой не спрятаться, не уединиться? И вдруг!.. Матрас рядом с ним как будто бы прогнулся, Гарри почувствовал, что кто-то прислонился к его боку, кто-то большой, кто-то, кто точно не кошка. Он открыл глаза и медленно повернул голову влево. Нижняя губа задрожала, когда он встретился взглядом с пустотой. Чья-то рука легла ему на живот, съехала вбок и схватила за талию, как будто приобняв. Гарри замер в ужасе, не в силах пошевелиться. Он явно чувствовал чужое тело рядом с собой. — Гарри? Свистун. То есть Рон… Гарри кое-как выдохнул. Рука ничего не предпринимала, никуда там не лезла и фантомное тело рядом тоже лежало неподвижно. Гарри надеялся, что так и будет, а еще лучше, если ничего не будет и призрак как минимум откатится от него на другую сторону кровати, а как максимум — вообще исчезнет. — Гарри? — повторил Рон. — Возможно, это безумие, но иногда мне кажется, что ты нас слышишь. В смысле не только ты тут, а ты — там. Рон говорил шепотом, но громким, оглушительным. По коже ползли мурашки, распространяя дрожь страха по всему телу. — И мне кажется, я прав. В смысле, я часто ошибаюсь, туплю и не угадываю, но здесь я… бля, не знаю! — простонал Рон. — Ты же слышал, как они меня звали, верно? Слышал же? Гарри не знал, что делать, поэтому на всякий случай кивнул. Вдруг каким-то образом Рон его видит?.. — Ну да, ты же не можешь ответить, — разочарованно ответил Рон. — Мерлинов хрен, ладно… Значит, не видит… — Прости, что напугал тебя. Или удивил. Или… ай, черт знает! Суть в том, что я не хотел так заявляться, — продолжил Рон. — Я много раз представлял нашу встречу, но не думал, что доведу тебя до… бля, припадка? Не знаю, что это такое было и как это правильно назвать. Сердце все еще колотилось, но тело уже не сковывал ужас. Гарри понял — Рон не собирался причинять ему вред, просто искал другой способ выйти на контакт. — Я думал, ты просто заблудился. Это первое, что приходило на ум, потому что все там… ну, скажем, картам это не особо соответствует. Оно такое, каким люди это сами помнят, а помнят они хреново. Сегодня твой дом за вторым поворотом, завтра — за третьим. Я… думаю, если бы ты не позвал меня сам, то я бы тебя так и не нашел. Позвал? Как?.. В смысле?! Тем временем Рон продолжал свой монолог: — Сначала я искал тебя на Гриммо. Казалось логичным, что ты будешь там же, где и твое физическое тело. В итоге наткнулся там на мамашу Сириуса и… Гарри почувствовал, как его глаза округляются. Рон знает Сириуса?! — …взялся за Хогвартс — все этажи обошел, все спальни, все окрестности. То еще приключение, учитывая, насколько замок отличается от того, что помню я. Клянусь, дружище, там лестничный холл раза в три шире и на несколько этажей выше, потому что какие-то малявки постоянно путаются, сколько чего там было! Про остальное вообще молчу! Описание Хогвартса пока… совпадало. Но об этом Гарри решил подумать позже. — И в Норе у нас искал, и у твоих Дурслей даже. Не знаю, почему мы с Гермионой про Годрикову Впадину не подумали. Я только сейчас понял, что это логично: ты застрял тут не столько из-за места, сколько из-за людей. Им дорого это место, а они дороги тебе — вот все и собралось. Застрял? Какое точное слово… Рон умолк, но сам никуда не делся. Гарри чувствовал, что он лежит рядом. Наверное, взял паузу, чтобы собраться с мыслями. Какое-то время ничего не происходило. Только обнимающая рука немного поднялась, поскребла пальцами складку футболки Гарри. — Надеюсь, ты не возражаешь, что… я хочу попробовать еще. В смысле, прийти к тебе. — Рон громко сглотнул. — Я… я не хочу, чтобы тебе опять стало плохо, и, если я увижу, что снова тебя раздраконило, я тут же уйду! Если ты меня прогонишь — тоже, вообще без вопросов, дружище! — протараторил он. — Но… но я не могу оставить эту затею, пока еще не поговорю с тобой, ладно? — Ладно, — ответил Гарри, хотя уже понял, что Рон не сможет его услышать. Если Сириус не говорит ничего, то, может, удастся вытрясти какие-то ответы из Рона? — Просто назови мое имя — и я найду тебя, — сказал Рон хриплым шепотом. Гарри с ужасом понял, что тот плакал. Он не был уверен до конца, но как будто почувствовал, что ему на кожу упала горячая капля. Когда Гарри протянул руку к своей щеке, чтобы снять с себя чужую слезу, ничего не нашел. — Мы все очень любим тебя, дружище. Любим и скучаем. Фантомная рука опять переползла через живот Гарри, а несуществующее тело откатилось прочь. Гарри чувствовал, как матрас рядом с ним отогнулся обратно, но не видел, как это произошло, хотя смотрел в этот момент именно туда, где, по идее, должна была быть вмятина. Он сам не знал, что больше бы напугало его: невидимое давление, проступившее бы на покрывале? Или полное отсутствие визуализации его тактильных ощущений? Может, он совсем уже ебнулся? Может, он давно лежит где-то в больничке в комнате с мягкими стенами, а его мозг конструирует эту реальность, чтобы Гарри не охуел? Но ведь он охуел! Хреново стараешься, глупый мозг! Гарри резко сел и обхватил руками колени. Он сам искал ответы, и они наконец-то стали проступать на этом заваленном горизонте планирования. Но выдержит ли он правду? А если Сириус прав, и Гарри правда не готов? Вдруг это что-то страшное? Гарри сжал и разжал пальцы, выдохнул, собираясь с мыслями. В конце концов, нельзя вечно жить в мире розовых пони… — Рон Уизли, — решительно прошептал он.