— Пап, прости, что так получилось с машиной.
— Что? — Дима непонимающе посмотрел на сына. Он прослушал все, пребывая в своих мыслях и страхах. Все они крутились вокруг предстоящей встречи. Почему-то даже то, что в «скорой» едет девчонка, словившая передоз от наркотиков, которые предложил ей Андрей, его не заботило так сильно, как-то, что он встретится с бывшим любовником.
Наверное, Соня была права: он извращенец и никудышный родитель.
— Твоя машина, — пояснил парень, глядя на отца огромными виноватыми глазами. — Мне ужасно стыдно, что мы разбили ее. Я знаю, как сильно ты любил ее.
Дима только поморщился. Машина действительно была самой дорогой материальной вещью, которая у него была, и разговор совсем не о ее стоимости.
Но… наверное, он просто блокировал мысли. Да, старался не думать о том, что она навсегда утеряна для него.
— Ничего, — отозвался Дима, запуская пальцы в волосы. Куртка неприятно скрипела и липла к коже, но снять ее в тесной машине не было сил. Еще и отстегнуть ремень безопасности бы пришлось, а он и так чувствовал себя вымотанным.
Уже подъезжая к зданию больницы, их водителю, начальнику службы охраны, позвонили.
— Да, шеф?
— …
— Понял. Мы уже почти на месте. Встретимся в холле.
Дима почувствовал, как сердце забилось где-то в районе горла. Он искоса посмотрел на совершенно несчастного Андрея и, взяв его руку, крепко сжал, пытаясь подбодрить.
— С Хельгой все будет в порядке, — заверил он, слабо улыбнувшись.
— Надеюсь.
На парковке они встали рядом с Теслой, и Диме не нужны были подсказки кому она принадлежит.
— Эм-м, можно попросить тебя еще об одной услуге, прежде чем ты поедешь за своей машиной? — попросил Дима, не спеша выбираться из салона. Он чувствовал себя ребенком перед приемом у стоматолога, который пытается всеми правдами и неправдами растянуть время.
— Конечно, — кивнул мужчина, повернувшись к нему корпусом.
— Сможешь отогнать тачку к автодрому? Ее нужно вернуть владельцу.
— Дай мне его номер телефона и не беспокойся ни о чем.
Дима облегченно вздохнул и, достав свой смартфон, принялся диктовать. За помощь он был несказанно благодарен, потому что решать такие сложные задачки с заковыристыми условиями он был сейчас не готов. На тело навалилась усталость, шок отпускал, уступая место апатии.
Едва войдя в стеклянные главные двери больницы вместе с сыном, тут же наткнулся взглядом на представительного мужчину в дорогом костюме, который стоял к ним спиной, разговаривая с девушкой на ресепшене. Даже спустя года разлуки Дима бы ни за что не спутал его ни с кем. Когда-то ему казалось, что его широкая и прямая спина смогла бы спрятать его от всех проблем. Тогда-то Дима и понял, что значит выражение «как за каменной стеной».
— Пап? — позвал Андрей, непонимающе оборачиваясь на отца, застывшего в дверях.
Дима мученически свел брови к переносице и виновато отвел взгляд.
Он должен быть для сына такой стеной. Он
должен. Но он слабак, а не мужик. Пустышка. Картонка. Тряпка.
— Привет, Дима, — раздался совсем рядом знакомый глубокий голос, когда-то вселявший уверенность в завтрашнем дне.
Заставив себя поднять глаза, Дима посмотрел на мужчину и слабо улыбнулся.
Не изменился. Все то же спокойное выражение лица, завораживающий пронзительный взгляд, аккуратно подстриженная густая с легкой проседью борода…
— Здравствуй, Виктор, — пробормотал он, пожимая протянутую руку. — Спасибо тебе.
Тот только сдержано кивнул и посмотрел на притихшего Андрея. Протянул руку и ему, а потом спросил:
— Тебе не нужна медицинская помощь?
— Я… нет, кажется, нет, — дрогнувшим голосом отозвался парень. — Что с Хельгой?
— Она в реанимации, — бросил мужчина и приглашающе указал рукой на лифт. — Пойдемте.
И Дима машинально сделал шаг вперед. Как раньше — не задумываясь, без малейших проблесков сомнения в правильности решения. Любая мелочь, предложенная Виктором, казалась ему правильной. Так почему же все так повернулось?..
Неловкое молчание в лифте просто убивало. Дима смотрел себе под ноги, чувствуя себя невероятно неуютно в своей одежде. Дурацкая гоночная куртка. Как неуместно он смотрится в ней сейчас, должно быть! Вызывающая, дерзкая! Напялил на себя, будто желая казаться крутым! Идиот!
— Хорошо выглядишь, — произнес Виктор, будто мысли его прочитал. — И поздравляю с победой в отборочном туре.
— Спасибо, — хрипло отозвался Дима, не смея поднимать на него глаза. А потом невпопад бросил: — Ты побудешь тут с нами?
Мужчина только коротко кивнул. Когда двери открылись, он первым вышел из лифта и пошел по коридору уверенным шагом, будто был уже здесь не единожды. Отец с сыном последовали за ним.
— Дальше пока что хода нет, — сообщил им Виктор после непродолжительного разговора с врачом. — Присядьте.
Они ждали почти полчаса в полном молчании. Диме показались эти тридцать минут целой вечностью. Он силой заставлял себя смотреть в пол, не коситься на бывшего любовника, который постоянно отходил, чтобы поговорить с кем-то по телефону.
Андрей тоже нервничал. Комкал в руках край футболки, заламывал пальцы, вздыхал и дергался каждый раз, когда мимо проходил кто-то из медперсонала.
— С ней все будет хорошо, — пообещал Дима, хотя не чувствовал в себе уверенности и вообще не знал, имеет ли право обещать такое.
Сын уже хотел что-то ответить, но в коридоре вдруг появился встревоженный Карл.
— Как ты? — спросил он мужа, быстрым шагом приближаясь к нему.
Дима дернул плечом, поднимаясь ему навстречу.
— Как ты узнал, что я тут?
— Мадс позвонил, — облегченно выдохнув, признался Карл и, косо глянув на разговаривающего по телефону Виктора, обнял любовника за плечи и отвел в сторону. — Что произошло?
И Дима выложил ему все как на духу, не забыв упомянуть и про наркотики.
— Они у тебя? — задал прямой вопрос мужчина, затягивая его за собой в туалет и закрывая дверь на щеколду.
— Да, — Дима достал из кармана зип-пакетик, блокнот и кредитку.
Карл тут же выхватил все это у него из рук, высыпал наркотики в раковину и, промыв пакетик, выкинул его в корзину. А потом еще и протер блокнот, вымыл кредитку, руки…
— Что теперь будет? — прошептал Дима, прижимаясь спиной к стене. Ноги его не держали. Он чертовски устал.
— Я не знаю, — нервно ответил Карл, зачесывая назад волосы. — К счастью, девчонка совершеннолетняя.
Помолчав немного, он вдруг обхватил лицо Димы ладонями и поцеловал в приоткрытые сухие губы. Дима любил целоваться, но сейчас почему-то ему были противны прикосновения. Он отвечал на автомате, считая мгновения, когда все это закончится. Наконец-то Карл его отпустил и с грустью взглянул, будто понимая причину холодка. Но никак, к счастью, не прокомментировал.
— Ты выпил таблетки? — спросил он строго, заглядывая в виноватые глаза.
— Да, — прошептал Дима и обнял его, положил голову на плечо. — Мне плохо от всего этого.
— Я знаю, — терпеливо произнес Карл, поглаживая его по спине. — Ты молодец.
— Я позвонил ему сегодня. Я не должен был, но позвонил.
— Все хорошо, — мягко отозвался мужчина, отстраняя его от себя. — Пошли, а то нас начнут искать, а потом объясняй, чем мы занимались в одной кабинке.
— Андрей меня убьет, — хохотнул Дима, выходя следом за любовником в коридор и тут же натыкаясь на сына.
Только парень убивать его не собирался. Он сам выглядел встревоженным и смущенным.
— Тут его жена, — испуганным шепотом сообщил он, нервно расчесывая прыщик на шее.
— Кого? — непонимающе нахмурился Карл, заглядывая парню через плечо. Дима тоже посмотрел и… обомлел. Рядом с Виктором стояла шикарная блондинка в строгом брючном костюме и на высоченных шпильках. Ее искусно завитые локоны спускались до то-оненькой талии, выгодно подчеркнутой пиджачком.
Услышав, как хлопнула дверь, она обернулась. Выражение ее милого личика сделалось капризным и раздраженным.
Виктор же на мужчин даже не посмотрел, продолжая говорить что-то девушке спокойным тоном. Лицо его не выражало ничего, но Дима вдруг понял, что он знает, что это означает. Если Виктор скрывал эмоции, это означало лишь то, что их слишком много и они слишком сильные.
Дима подошел ближе. Говорили они явно не на немецком, а на каком-то… хм, чешском, что ли?
Девушка явно хотела что-то ему сказать, возможно, накричать, обвинить в чем-то. Может, она знала, какие между ним и ее мужем когда-то были отношения? Может, она ревновала?
Дима даже почувствовал какое-то тихое злорадство и расправил плечи. А что, если Виктор еще что-то чувствует к нему? Что, если есть повод? А вдруг он рассказывал ей о бывшем любовнике?
Но она не успела. Из реанимационного отделения вышел врач и произнес:
— Пациентка введена в искусственную кому, но ее жизни ничего не угрожает.
Посмотрев на Виктора, которого он, очевидно, хорошо знал, он качнул головой, предлагая отойти в сторону и переговорить.
Диме было плевать. Он облегченно выдохнул и сел на скамейку, пряча лицо в ладонях. Карл опустился рядом, поглаживая его по плечу, а Андрей просто сполз по стенке на пол, устало прикрывая глаза.
Живая. Только теперь Дима в полной мере осознал, какие проблемы ждали бы его семью, если бы девчонка умерла.
К проблемам он был не готов.
Наверное, Андрей прав, за него всегда все решали, а сам он на это был не способен.
Сильно дрожали руки, и Дима выпрямился, сжал пальцы в кулаки, пытаясь скрыть свою слабость. Но Карл заметил. Прижал его плотнее к себе и ласково произнес:
— Я знаю, о чем ты думаешь. Но уже все позади.
— Моя машина, — невпопад бросил Дима. Андрей, сидящий на полу, открыл глаза. Наверное, тоже испытывал вину и стыд за тачку.
— Она была старая. Просто раритет, — мягко произнес Карл.
Но Дима, даже понимая, что любовник просто пытается его утешить, все равно запротестовал:
— Она была мне очень дорога, понимаешь?
— Ничего, Виктор купит тебе еще одну, — буркнул Андрей, и Дима услышал презрение в его голосе.
— С чего бы ему это делать?
— Только не говори, что не видишь, как он смотрит на тебя! — голос мальчишки дрогнул. Кажется, он и сам был не рад, что сказал это. Тем более при Карле! Но его уже несло, и он, сокрушенно покачав головой, горько выдохнул: — И почему ты такой?
Дима покосился на стоящую в отдалениии жену Виктора, быстро и гневно печатающую текст на телефоне, и непонимающе уставился на сына.
— Какой такой?
Андрея будто пчела укусила, так он дернулся. Видимо, посчитал, что отец просто издевается над ним. Он взвился на ноги и обвиняюще бросил:
— Такой! Ты будто магнит для мужиков! Что в тебе такого, что они тебя осыпают подарками? Один тебе мастерскую, второй машину.
— Но…
— Это ужасно бесит! Вы с матерью будто местами поменялись. Она всю жизнь вкалывала, как проклятая, а тебе достаточно было ноги раздвинуть, чтобы…
— Андрей! — ошарашено выдохнул Дима, сбрасывая со своего плеча руку Карла и поднимаясь на ноги. Он чувствовал, как щеки наливаются краской. Жар полз по шее к ушам, колол тысячей крохотных иголочек. Так откровенно сын говорил не впервые, но раньше он пускался берега наедине, бросая колкими фразами в лицо. А вот так, на немецком, чтобы слышали и понимали все.
Если он говорил это, значит, много раз думал об этом, представлял, сжирал себя этим. Ненавидел отца и презирал. Чувствовал омерзение, брезгливость… А теперь, под влиянием сильнейшего стресса, все это прорвалось наружу.
— Я просто не понимаю! Я не понимаю, пап, как тебе не стыдно быть
таким?! Ноешь за свою машину, а ее единственная ценность лишь в том, что тебе ее подарил бывший. Как девчонка ноешь! Я ее разбил, да. Мой проеб. Но я верну тебе за нее бабки, не переживай.
— Не нужны мне твои бабки! — вскричал Дима, делая шаг к сыну. Каждое слово Андрея больно кололо его в самое сердце. Казалось, еще один укол, и он не выдержит. А Карл молчал, хотя понимал каждое слово. — Все, что я имею, будет твое скоро! Я все это ради тебя делаю! Не переживай за машину, главное, что с тобой все в порядке…
— Ради меня делаешь?! — зацепился за слова парень. Его уже откровенно несло, как поезд, без тормозов несущийся с горы. — Не ври! Ты делаешь это ради себя! Я не просил переезжать, ты даже толком не спросил моего мнения. Там остались мои друзья, баба с дедом, там похоронена мама! Нет, ты это делал не ради меня, ты это делал ради себя! Чтобы ты мог трахаться законно! Чтобы никто тебе ебало не начистил в подворотне за то, что ты пидор! Нацепил на палец это ебаное кольцо, флаг свой сраный вывесил! Ты не подумал обо мне! Ты думал только о себе!
— Немедленно извинись! — раздался громовой бас совсем рядом.
К ним стремительно приближался Виктор. Дима даже предпринять ничего не успел. Мужчина схватил парня за грудки и прижал к стене с такой силой, что парень стукнулся затылком.
Андрей испуганно задергался, глядя на разъяренного мужчину, ошарашенно моргая, и Дима вдруг увидел, какой его сын еще ребенок. Совсем безусый мальчишка.
— Виктор, стой-стой-стой! — дернулся он, пытаясь оттеснить бывшего любовника от Андрея. — Он наговорил лишнего, но не надо…
— Он должен извиниться перед тобой, — категорично отрезал тот, не разжимая хватки. И Дима понял, что действительно, чтобы он не делал, тот не отпустит парня, пока не дождется извинений. Он не разрывал зрительного контакта с обомлевшим юношей, и не сдвинулся с места даже когда с одной стороны его пытался отцепить от парня Дима, а с другой — жена. Стальные, покрытые жестким черным волосом кулаки были стиснуты мертвой хваткой на воротнике модной футболки, и с каждой секундой он душил парня все сильнее и сильнее, и сильнее…
— П-прости, — прохрипел Андрей, царапая ногтями его запястья.
— Не мне, — резко оборвал его Виктор, встряхнув так, что у парня мотнулась из стороны в сторону голова. — Перед отцом извиняйся, шкет!
И он швырнул его на пол, а потом отошел в сторону, с силой проведя ладонями от лица к затылку, видимо, пытаясь успокоиться, чтобы не втащить уже по-серьезному.
Дима опустился на колени рядом с сыном, сжал пальцами плечо. Ему было жалко мальчика и он хоть и чувствовал обиду, но понимал, что и сын имел право обижаться. Все-таки им с матерью действительно было тяжело. Да и как ему, человеку, выросшему в гомофобном обществе, было принять тот факт, что его отец открытый гей?
— А ты?! — дернулся Виктор к Карлу, который тоже выпрямился, готовый принять удар. — Как ты можешь молчать, когда твоего мужа оскорбляют? Нормально тебе?
— Miláčku prosím uklidni se! — попросила блондинка, хватая его за локоть.
Но конфликт уже разгорался.
— Он имеет право воспитывать своего ребенка так, как считает правильным, — дипломатично ответил Карл, вскидывая подбородок.
— Он не может ему ответить, ты что, не видишь?! — рявкнул Виктор, сжимая кулаки. — Он не может себя защитить…
— Эй! — вскрикнул Дима обиженно. — Я могу себя защитить!
— Вот видишь! — дернул плечом Карл. — Не лезь в нашу семью! Мы сами разберемся.
— Вижу я, как вы разбираетесь. Парень совсем распустился! Наркотики, угон автомобиля, открытые прилюдные оскорбления!
— Přestaň! — взмолилась женщина.
— Хочешь сказать, что Дима плохой отец?..
— Хочу сказать, что ты должен его защищать! Горой стоять за своего мужа! А ты…
Дима взвился на ноги. Выслушивать это было выше его сил. Они говорили о нем так, будто его не было рядом, или будто он был объектом, безвольным, бесправным, беспомощным…
— Какие же вы два придурка! — прошипел он и пинком распахнул дверь в реанимационное отделение.
***
Андрей все еще чувствовал железную хватку Виктора и ему казалось, что его сильные пальцы сжимают его горло. Он пытался прийти в себя, даже встал на ноги, но все казалось нереальным, неправильным. Два взрослых сорокалетних мужика ссорятся из-за его отца, как из-за какой-то девчонки! Абсурд!
Еще морды друг другу побьют.
К счастью, жена Виктора встала между ними и вскоре конфликт действительно сошел на тормоза. Но мужчина все равно про его проеб не забыл.
— Ты будешь, — слышишь меня?! — ты будешь вежлив с отцом. Иначе
я приду тебя воспитывать, а это тебе, поверь мне, не понравится.
— Хорошо, я понял, — покорно произнес Андрей, глядя в его наполненные злобой глаза.
Виктор заметно расслабился. Плечи его опустились. Он кивнул и уже спокойным, вкрадчивым тоном пояснил, как ребенку:
— Ты взрослый парень и должен сам понимать, что такие истерики неприемлемы. Тем более ты же знаешь, что если он будет нервничать, ему может стать хуже?
— Да, да, я поним… — кивал как болванчик Андрей, а потом резко замер, вскинув голову. — Стоп. Что? Вы сказали «хуже»?
Виктор нахмурился, непонимающе глядя на него. А потом повернулся к побледневшему Карлу и процедил:
— Вы ему что, не сказали до сих пор?
— Дима решил не говорить до последнего, — сипло произнес Карл, поправляя очки и снова устало опускаясь на скамейку.
— Вы… что? Он ничего не знает?!
— Не знаю что? — нетерпеливо бросил Андрей, делая шаг вперед. — О чем он решил не говорить?
Виктор впервые за все это время посмотрел на свою жену осознанным прямым взглядом, будто обдумывая, стоит ли вообще начинать, но она вдруг кивнула, и Андрей понял, что он тут единственный, кто не в курсе. Это раздражало.
— Твой отец… — начал Виктор, но Карл его прервал:
— Не нужно об этом! Достаточно потрясений на сегодня.
— Он имеет право знать! Скоро все равно все станет известно.
— Řekni mu to, Viktore. — шепнула на ухо блондинка, взяв мужа под локоть.
Мужчина подумал немного, а потом произнес лишенным эмоций голосом:
— Твой отец болен. У него редкое и очень серьезное врожденное заболевание, которое называется метахроматическая лейкодистрофия.
— Что вы несете? Какое заболевание? — прошептал Андрей, переводя взгляд с Виктора на такого же хмурого Карла, а потом на женщину, в глазах которой теперь тоже плескалось сострадание и тревога. — Он же в порядке. Он же… Разве генетические болезни не проявляются с детства? Эта лейкодистрофия, это не лейкоз? Что это… такое?
Лицо Виктора снова превратилось в каменную маску, скрывающую его эмоции. Он подошел ближе и спокойным голосом произнес:
— Это очень редкая болезнь. Она проявляется сперва постепенно, а потом резко. И лечения от нее нет. Есть только поддерживающая терапия. И мы не знаем, когда… когда все случится.
— Но ведь не факт, что
что-то случится, правильно? — пробормотал Андрей и сам ужаснулся, насколько жалко прозвучал его вопрос.
Взрослые смотрели на него сочувствующе, но ему было тошно от этих их взглядов. Потому что все это не правда. Это все о ком-то другом, не о его отце, которому он только что наговорил целую кучу грязной брани. Это все не правда. Это все не правда!
Виктор положил руку ему на плечо и крепко сжал, приводя в чувство.
Да. Да. Он прав. Надо собраться! Надо! Хватит игр, он должен быть сильным. Но как быть сильным, когда колени подкашиваются и слезы стоят в горле комом?
— Сколько… сколько ему осталось? — хрипло спросил он, глядя на Карла.
— Сейчас болезнь развивается стремительнее, чем год назад, — мрачно выдохнул он. — Основная проблема в том, что его нервная система медленно отмирает. Двигательные функции обычно первые. Потом он потеряет зрение, дар речи, а потом начнут отказывать… органы.
— Сколько?! — повторил вопрос Андрей.
— Года два, — произнес Виктор, поглядывая то на свою жену, то на Карла, — ну, так говорят врачи.
— Что мы можем сделать?
— Врачи делают все возможное, — заверил Карл, — но мы должны окружить его любовью и заботой.
— Ты, я смотрю, не справляешься! — сварливо бросил Виктор, но тут же переключился и уже спокойнее добавил: — Дима не хотел, чтобы на этом акцентировали внимания. Он хочет нормальной жизни, потому тебе ничего и не говорил, видимо. Мне жаль, что ты узнал вот так.
Андрей прижался спиной к стене, потому что ноги дрожали. На тело навалилась усталость. Невыносимая усталость.
— I suggest you all go to the buffet and have coffee, — произнесла блондинка, упирая руки в бока.
На английском она говорила отлично, но и немецкий, кажется, понимала.
Уже в буфете, взяв по чашке американо, Андрей рассеянно произнес:
— Сперва мать, теперь отец… Чего я такой неудачник?
— Твоя мать умерла от анафилактического шока, — мягко произнес Карл. — То была случайность. Никто не знал, что у нее аллергия на препараты.
— Как выяснилось, что у отца эта… болезнь? — продолжил бормотать Андрей.
— Случайно, — дернул плечом Виктор, потерянно глядя в пустоту.
— У него что-то болит сейчас? Ему плохо? — слабым голосом спросил парень, поднимая на мужчин глаза. — Может, ему нужно быть под наблюдением врачей?
Он замолчал, понимая, что отец бы этого не хотел. Его отец, который часто все свои проблемы взваливал на плечи других, не хотел бы, чтобы к нему относились как к умирающему.
Да и… взваливал ли? Они сами брали часть его забот, он просто не препятствовал. Улыбался благодарно, платил лаской, заботой, веселым нравом. И никогда не жаловался.
Андрей внимательно посмотрел на мужчин. На строгого Виктора, чьи черты были будто высечены из камня, на понимающего и доброго Карла, который рядом с отцом превращался в большого плюшевого медведя.
Может, действительно в отце было что-то, что сводило этих двоих с ума? Может, не только женщины бывают столь обворожительны, что ради них мужики готовы друг друга на лоскуты порвать?
Как сегодня.
Но теперь это все не важно. Все это осталось в прошлом. Прошлое закончилось десять минут назад, когда Андрей услышал страшный диагноз. Он не слышал ранее этих слов, и предпочел бы никогда их не услышать, но теперь он должен был узнать больше.
— Когда ему станет хуже? — прямо спросил он, глядя на свой остывающий, но так и не тронутый кофе. Слова давались с трудом, но он заставлял себя говорить. — Когда и как наступит смерть?
Виктор заметно вздрогнул. Так что даже сидящая рядом с ним, прижимающаяся к плечу девушка покосилась на него с тревогой во взгляде.
— Я боюсь, что ему уже стало хуже. После сегодняшнего приступа. Если это действительно так, то болезнь прогрессирует, — мрачно пробурчал Карл.
— Стоп!
Андрей и сам не понял, когда успел встать со своего места. Ему хотелось двигаться. Рвануть куда-нибудь, пробежать несколько километров, подраться с кем-то, да хотя бы просто поорать. Эмоции грозили прорвать плотину. На глазах закипали злые слезы, а сожаление о ядовитых словах, которыми он расшвыривался направо и налево, осыпая отца грязью, разрывало его сердце.
— Эндрю, мы понимаем, что тебе нужно время… — начал Карл.
— Я должен поговорить с ним!
— Хорошая идея, — поддержал Виктор, мягко улыбаясь. — Он наверняка возле палаты Хельги.
— Принеси ему кофе, — кивнул Карл.
— Ему нельзя кофе.
Андрей не хотел слышать их перебранку. Он просто развернулся и быстрым шагом направился прочь из буфета.
***
Дима. 29 лет
— Пойдем, покажу тебе кое-что, — загадочным шепотом произнес Виктор, крепко сжимая его ладонь в своей ладони.
— О, я заинтригован, — хмыкнул Дима, улыбаясь совершенно дурацкой счастливой улыбкой. Он был готов идти за мужчиной хоть на край света. Куда угодно, лишь бы он был рядом.
Впервые за все свои почти тридцать лет жизни он был по-настоящему счастлив.
Они вышли из квартиры Виктора, спустились на лифте на подземную парковку и прошли к парковочному месту, находящемуся чуть в отдалении. Уже на подходе по черно-белому блестящему кузову и форме левого крыла Дима узнал.
— Это же Хачироку! — восторженно воскликнул он, ускорив шаг и потянув любовника за собой. — Королева дрифта! О-о, какая красавица! Четырехцилиндровый двигатель объемом 1,6! 130 «лошадок», задний привод! Лучшая, просто лучшая!
— Я знал, что тебе понравится, — оскалился Виктор, доставая из кармана ключи. Хочешь прокатиться?
— Она твоя?! — с дрожью в голосе прошептал Дима, благоговейно принимая ключи. — Коне-ечно!
— Садись за руль, — мужчина галантно открыл перед ним дверь, а потом обошел машину и сел рядом. — Они ни разу не поддавалась реставрации, пробег небольшой, и вообще состояние лучше не найти.
Дима завел двигатель, вслушиваясь в уютное урчание. Каждая клеточка в его теле тоже задрожала от удовольствия.
— Это просто невероятно! Я… Это нечто! — захлебываясь восторгом, пробормотал мужчина, плавно выводя ее с парковки. — Какая управляемость! Сколько она стоила?
— Немало, но это и не важно, — дернул плечом Виктор, расслабленно откидываясь на сиденье. — Непривычно, что она праворульная.
— Японка же, — отозвался Дима, погладив руль кончиками пальцев, — где ты ее нашел?
— У одного коллекционера. Мне чисто повезло… Давай на трассу. Надо попробовать ее на скорости.
Они дальше ехали в молчании, но тишина не угнетала. Дима слушал двигатель, а Виктор рассматривал любовника и наслаждался его радостью.
Он был готов еще с десяток машин перекупить, лишь бы Дима улыбался так же искренне и открыто.
— Она просто летит, будто вообще колесами земли не касается! — азартно вскричал мужчина, вжимая педаль газа в пол.
— На повороте направо.
— Есть, шеф! — шутливо отозвался Дима, борясь с желанием крутануть руль на скорости, входя в контролируемый занос. Не хотелось жечь резину и пугать пассажира, наверняка не привыкшего к таким финтам ушами.
Но уже через пару километров он вдруг понял, куда ведет дорога.
— Мы на автодром?! — удивленно взглянул он на любовника.
— Я арендовал его на сутки, — самодовольно ухмыльнулся Виктор, наслаждаясь произведенным эффектом. — Ты же хочешь попробовать эту малышку в работе?
— Бо-оже, — прохрипел Дима, чувствуя, как в штанах становится тесно. Его возбуждала вся ситуация в целом: и сильный, уверенный в себе любовник, и машина, которая была его мечтой. От буйства чувств он искрил восторгом, как замкнувшая электропроводка, и все никак не мог успокоиться.
А потом целый час превратился для него в один сплошной кайф. Он крутил машину так, как ему хотелось, разгонялся и снова, и снова, и снова закладывая крутые виражи.
Дымила резина, Хачироку показывала просто невероятные чудеса мощности и маневренности для своих лет, а Дима распалялся все сильнее и сильнее. И сидящий рядом мужчина подстегивал его все настойчивее.
Наконец-то, круто развернувшись, Дима затормозил и отстегнул ремень безопасности.
— Все! Не могу больше! Выходи, блять, из тачки и трахни меня!
Он выбрался из салона и на дрожащих ногах подошел к капоту.
Ширинка тесных джинсов так сильно давила на жаждущую ласки плоть, что он без стыда начал раздеваться прямо там, посреди автодрома.
Виктор тут же приблизился к нему и помог снять рубашку, стянуть брюки, до колен, а потом властно нагнул, заставляя лечь на горячий капот. Схватил за бедра, дернул к себе.
Дима улыбнулся, покорно выгибаясь, подставляя задницу, и Виктор не стал медлить. Наскоро смазав его припасенной смазкой, он приставил головку своего твердого члена к расслабленой регулярным сексом дырочке и плавно вошел.
Поморщившись от первых неприятных ощущений, Дима подался навстречу, но мужчина сжал сильными пальцами талию, буквально распластав любовника по капоту.
Боль от прикосновения к раскаленному на солнце металлу и боль от проникновения слились воедино, и Дима застонал, но не от мучения, а от кайфа. Чистого, неразбавленного кайфа, от которого закатывались глаза и поджимались пальцы на ногах.
Виктор повел ладонями вверх по его спине, к рукам, сжал запястья, прижимая, накрывая собой, спасая от солнца, и прошептал в покрасневшее ухо, выглядывающее из спутанных русых волос:
— Я люблю тебя, детка.
— И я тебя люблю, — простонал в ответ Дима, чувствуя, как слезы катятся из глаз, — я так сильно тебя люблю, что мне страшно…
— Чего ты боишься?
— Я боюсь потерять тебя.
— Я всегда буду с тобой. Что бы не случилось, сладкий, что бы не произошло. Боже, как ты пахнешь…
Он коснулся поцелуем его шеи, провел носом вдоль позвоночника, а потом, выпрямившись, сжал пальцами его бедра и начал двигаться, качая любовника будто на волнах, доводя до пика без помощи рук.
Дима забился под ним, кончая, выкрикивая его имя, и наверняка бы упал, если бы такие сильные и одновременно нежные руки мужчины не удержали его.
— Спасибо тебе, — прошептал Дима, пытаясь дрожащими пальцами застегнуть пуговицы рубашки, — спасибо за этот день и за то, что дал покататься.
— Покататься? — хмыкнул Виктор, нежно погладив любовника по покрытой светлой щетиной щеке. — Она твоя, сладкий. Это мой подарок на твое скорое тридцатилетие.
