Плавно выжав сцепление, он переключил на первую передачу, поддавая газа. Обороты поднялись до четырех тысяч.
Обычно привычные действия успокаивали, ведь, чтобы закрутить машину волчком, не так много надо таланта, зато восторг обеспечен, но почему-то теперь Дима чувствовал только беспокойство за рулем любимой гоночной тачки.
Машина закрутилась на месте, только и успевай рулем вертеть да газку поддавать.
И вдруг все померкло. Диме показалось, что машина перевернулась, полетела куда-то и врезалась в скалу. А потом он упал во тьму.
…Резко распахнув глаза, он сел на кровати, понимая, что ему это все приснилось.
Не удивительно: башка кружилась так, будто он действительно летел с обрыва.
Откинув тяжелое и душное одеяло, он торопливо стянул с себя мокрую насквозь футболку и окинул взглядом спальню.
Все так же педантично чисто и обычно. Ничего не поменялось. Будто не было вчерашних событий, не было неловкого разговора с сыном, который едва сдерживал слезы, не было… Виктора.
Выдохнув сквозь сжатые зубы, Дима потянулся всем телом, разминая затекшие конечности, и поплелся в ванную. На первом этаже кто-то явно варганил завтрак, и он даже осмелился предположить, что это сын. Хотя, может и Карл. Но, наверное, все-таки было бы лучше, уйди они оба куда-нибудь из дома и позволив Диме побыть одному, подумать о жизни и о том, что теперь ему делать со всем этим. Ведь он знал, что нельзя ни о чем рассказывать Андрею. Знал, что правда все разрушит. Он сделал все, чтобы юность его сына не была омрачена болезнью отца и скорым сиротством, но все же проебался. Теперь все оставшееся время виноватые глаза Андрея будут преследовать его. До самой, блять, гробовой доски!
А он так пытался оттянуть этот момент…
Умывшийсь и побрившись, он посмотрел в зеркало на свое замученное лицо и попытался растянуть губы в улыбке.
Получалось плохо. Особенно, когда он заметил, что в светлых волосах появилась проседь, немного углубились морщины и потускнели глаза.
Он просто устал от всего того дерьма, что происходило в его жизни. Но как отдохнуть? Поехать куда-то?
Может, действительно хорошая идея?..
Дима спустился по лестнице вниз и боязливо заглянул на кухню, услышав кусочек разговора.
— …просто веди себя так, как обычно. Естественно. Не нужно особо внимания акцентировать, — произнес Карл, перекладывая поджаренные полоски бекона на тарелку к уже готовому омлету.
— Я не понимаю, как можно вести себя как обычно, — пробормотал в ответ Андрей. Он сидел за столом, переплетя пальцы в замок, и смотрел пустыми глазами в окно. Лицо его было белее простыни, а губы явно подрагивали. — Ты… позаботишься о нем?
— Конечно, Эндрю. У меня целая команда врачей.
— Впервые за все эти года я рад, что ты его муж.
Дима прижался плечом к стене и улыбнулся. Идиллическая картина. Может, действительно все это поможет Андрею и Карлу сблизиться?
Но продолжение заставило его вздрогнуть.
— И Виктор тоже может пом…
— Виктор тут не при чем! — резко оборвал парня мужчина, с грохотом поставив тарелку на стол. — Его имя я вообще не хочу слышать, ты меня понял?!
Сын, кажется, даже испугался такого его тона. Карл никогда не повышал голос. Никогда!
— Д-да, — промямлил мальчишка, и Дима понял, что это надо прекращать.
— Привет, — произнес он, появляясь на кухне. Андрей тут же метнулся к нему встревоженным, сканирующим взглядом, а Карл заметно расслабился. — Завтрак?
— Зачем ты встал? Тебе надо отдыхать! — выпалил сын, но Дима не стал его осаждать. Он с силой сжал его плечо и улыбнулся.
— Все хорошо. Я голоден.
Ложь. Есть ему не хотелось, но он был просто обязан делать вид, что все как прежде.
Он подошел к мужу и приобняв его за талию, ласково поцеловал в щеку, впрочем, быстро отстранившись.
И сел на свое место.
— Собираюсь сегодня проведать Хельгу. Поедешь со мной? — спросил он у Андрея и, получив в ответ утвердительный кивок, удовлетворенно улыбнулся. — Отлично. Уверен, ее скоро выпишут.
Он хотел добавить, что Виктор обещал уладить дела с полицией, но не стал, боясь спровоцировать новую вспышку гнева Карла.
Тот поставил перед ним тарелку, потом чашку мятного чая и наконец-то неизменный пузырек с таблетками.
Андрей прикипел взглядом к лекарствам, но ничего не сказал.
Дима не смог сдержать грустную улыбку.
Когда он только-только узнал про свой диагноз и начал пить таблетки, сын единожды поинтересовался, что это, но Дима тогда отшутился: «противозачаточные». Конечно же, Андрей скривился от омерзения, но вопросы прекратились.
— А ты не поедешь сегодня на работу? — неловко поинтересовался парень, ковыряя вилкой свой завтрак.
— Взял отгул на один день, — дернул плечом Дима.
Сын тут же напряженно замер. В его глазах явно читался вопрос.
— Нет, мне не плохо, — спокойно пояснил мужчина, — я просто устал после вчерашнего и хочу побыть дома. И проведать твою подругу.
— Ладно, — смущенно отвернулся Андрей. У него тоже явно не было аппетита.
Карл сел за стол, поставив перед собой только чашку крепкого кофе. Дима посмотрел с завистью, но просить не стал, делая глоток чая. Ему все это на самом деле немного осточертело, но он держал себя в руках. Раньше пытался торговаться с Карлом, сопротивляться каким-то запретам, но вскоре капитулировал. Он все-таки лучше разбирается в медицине. Может, действительно, его запреты помогут прожить чуть дольше.
— Кстати, надо будет еще заехать в магазин, купить фильтры для твоего скутера. Я же обещал вчера еще.
— Скутер подождет, — слабо бросил Андрей.
— Чего подождет? — фыркнул Дима. — Пока я умру?
За столом повисла такая напряженная тишина, что ее можно было руками потрогать.
Сын не отрывал взгляда от тарелки и, кажется, даже не дышал. Карл тоже был ошарашен заявлением.
— Э-эм, я просто хотел сказать, что я в порядке. Не надо относится ко мне так, будто я уже сдохший и засохший.
— Я не это имел в виду, — выдавил из себя Андрей. Голос его не просто дрожал, голос звенел от слез. — Просто… просто я не знаю, как…
Дима вдруг четко осознал, что его язвительный, своевольный сын прямо сейчас разревется, как испуганный ребенок. Он уже видел такое выражение лица Андрея. Пять лет назад, когда мальчик потерял мать.
— Эй! — позвал его мужчина, подсаживаясь ближе. Взял за руку и крепко сжал запястье, пытаясь привести в чувство. — Не хорони меня раньше времени.
В зеленых глазах сына задрожали слезы, и Дима мысленно обматерил себя за столь неудачно выбранные слова.
— Андрей, соберись! Все будет хорошо.
— Ты не понимаешь! — воскликнул тот, высвобождая руку и поднимаясь из-за стола. — Почему я такой неудачник?! Почему я всех только теряю? Мама, потом ты и… я и Хельгу едва не убил!
Он явно терял связь с реальностью. Начинал паниковать. Всерьез паниковать.
— Послушай, Эндрю, — решил вмешаться Карл. — Ты взрослый парень, тебе скоро восемнадцать, а ты размышляешь, как ребенок. Не все зависит от тебя, мир не крутится…
— Ты не понимаешь! — снова закричал Андрей, отступая на шаг.
Дима тоже поднялся со своего места и быстро приблизившись к нему, обнял, не обращая внимания не вялое сопротивление. Им обоим это было нужно, как бы мальчишка не пытался доказать обратное.
— Ты не будешь один, обещаю, — прошептал он, крепко прижимая сына к груди. Тот уткнулся носом ему в плечо и крупно задрожал. Его пальцы сжались на футболке отца так крепко, что казалось, сейчас ткань не выдержит и порвется. Он держался за нее, как утопающий за протянутую ветку. Держался, пока его уносило течением истерики все дальше и дальше.
Дима погладил его по спине и тихо прошептал:
— Все будет хорошо, сынок. Я с тобой.
Андрей горестно всхлипнул на эти слова и будто совсем не поверил. Он еще продолжал бормотать что-то, но уже не кричал и не вырывался.
Таким Дима действительно не видел его пять лет. Его взрослый ребенок вдруг снова превратился в маленького испуганного мальчика, который боится остаться круглым сиротой.
Он не хотел оставлять его одного, но убеждал себя, что один Андрей не останется. Тем более у него еще есть год-два, в лучшем случае три. За это время сын успеет поступить в университет и возмужать. Все будет хорошо с ним, он умный мальчик. А уж Дима побеспокоится о том, чтобы Андрей не остался без наследства. Жалко, что машину разбил, конечно, но и без тачки завещание внушительное…
— Ладно, кхм, — прервал их идиллию Карл, с шумом поставив чашку на блюдце. — Мне на работу пора, а вы не скучайте. Если что, я всегда на связи.
— Конечно, — мягко ответил Дима, отстраняясь от сына и украдкой вытирая непонятно вообще когда успевшие выступить слезы. — Не переживай за нас, мы хорошо проведем время, пока ты будешь батрачить за троих.
— Лучшее пожелание хорошего дня, которое я когда-либо слышал! — фыркнул Карл и, коротко чмокнув его в губы, ушел.
***
— Пап?
— Что?
Андрей прикусил язык. Он и сам не понимал, зачем начал этот разговор. Вернее, еще была возможность свернуть в сторону. Например, можно было бы попросить заехать в магазин за водой. Или уточнить какую-нибудь незначительную херню.
Но нет.
Он все же решил копать все глубже и глубже ту яму, в которую упал.
— Могу я задать тебе один личный вопрос?
Отец нахмурился, помолчал пару секунд, делая вид, что занят перестраиванием в крайний левый ряд для поворота налево на оживленном нерегулируемом перекрестке, но все же произнес:
— Конечно.
Андрей глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и выпалил:
— Почему ты расстался с Виктором? И почему выбрал Карла?
— Не сошлись характерами, — дернул плечом Дима.
И Андрей бы действительно поверил его словал, поверил, что это основная или даже единственная проблема, но выражение лица отца было слишком… равнодушным. Показательно безразличным. Фальшивым, как кроссовки «Абибас» нищего сноба.
— Но я помню, как вы с Карлом…
— Ничего ты не можешь помнить, — резко оборвал его Дима. — Тебе было четырнадцать и тебя никто не посвящал в мои отношения с Виктором или Карлом.
— Это не так. Дети слышат и видят больше, чем ты думаешь. Я знал, что Карл тебе не просто друг, но не хотел верить. Я хотел думать, что ты нормальный. Мне было стыдно, — признался парень, отведя взгляд в сторону.
— И сейчас стыдно? — прямо спросил отец.
Соврать Андрей не решился, но быть столь же откровенным не мог. Потому коротко кивнул и отвернулся.
До больницы они ехали в молчании. И, только уже припарковавшись возле главного входа, Дима мягко произнес:
— Я не обижаюсь, сынок. Мне самому до сих пор порой трудно осознавать, что мы живем в стране, где это нормально. И я, наверное, никогда не привыкну. Поэтому мне важен флаг, кольцо и выражение чувств на публике.
— Прости, — смущенно пробормотал Андрей, покраснев до кончиков ушей, вспомнив, что говорил и про кольцо, и про флаг. — Я не понимал, почему для тебя это так важно.
Отец улыбнулся и снова сжал его запястье, давая знать, что услышал.
Они помолчали какое-то время, собираясь с мыслями, и наконец-то выбрались из салона взятого в каршеринге автомобиля.
Парень достал из багажника купленные фрукты и цветы для Хельги, и следом за отцом направился к стойке регистрации.
Без труда отыскав палату, они постучались и, услышав слабое «войдите», открыли дверь, но…
— А вот и он заявился! — зарычал высокий бритоголовый мужчина, подскочив со стула, на котором сидел возле кровати бледной как мел девушки. — Ты чем ее накачал, ублюдок?! Думал, это тебе с рук сойдет?!
Он кинулся к Андрею, и парень машинально выставил вперед букет, закрываясь, но отец уже дернулся наперерез, перекрывая незнакомому разъяренному мужику дорогу.
— Он ничем меня не накачивал, папа! — вскрикнула Хельга.
— Молчи! — шикнула на нее седая женщина, видимо, мать. — Мы еще проверим, не изнасиловал ли он тебя!
— Мама! — возмущенно пискнула девчонка.
— Что за бред? — оскорбленно выдохнул Дима, оттесняя сына назад, почти выталкивая в коридор. — С чего вы взяли, что мой сын…
— А это папаша! — ядовито выдохнула женщина, складывая руки на груди. — А такой молодой, я думала, еще один насильник!..
— Что вы несете?! — завопил во весь голос Андрей, пытаясь обойти отца стороной и тоже вступить в конфликт. Возмущение толкало его на необдуманные поступки. — Как вы смеете так говорить?..
Но мужик взвыл:
— Молчи, сосунок! Я тебя засужу на пожизненное! Ты мою дочь едва не убил!
— Вашу дочь никто не заставлял принимать наркотики! — снова задвигая неожиданно сильной рукой Андрея себе за спину, дипломатичным спокойным тоном заметил Дима. И, видимо, это было последней каплей.
Мужик ударил так быстро, что никто ничего не успел предпринять. Но, судя по всему, он был слишком зол, чтобы контролировать хоть что-то, потому его удар пришелся Диме в челюсть, а не в висок, куда он скорее всего метил.
— Папа! — вскрикнул Андрей, когда отец повалился ему в руки, и тут же, не думая, кинулся на его обидчика, желая отомстить за родителя.
Он успел ударить только один раз и один раз получить под дых, когда их разнял персонал больницы.
— Вы что устроили?! Немедленно покиньте больницу! — завопил врач, пытаясь перекричать бьющуюся в истерике Хельгу. — Мы сейчас вызовем полицию!
— Не надо полиции, — рявкнул отец девочки, сплюнув кровавую слюну на пол. Видимо, нехило ему парень в губы вмазал. — Идем, Глория. Этот пидорас этого не стоит!
Андрей принял эту брань за личное оскорбление. У него и так от драки перед глазами все окрасилось в красный цвет, а тут еще и это…
— Ты кого пидорасом назвал, гнида?! — прорычал он, даже забыв перейти на немецкий, и дернулся вперед. Но Дима вовремя успел перехватить его за плечи и, вытолкнув в коридор, прижал к стене, успокаивающе зашипев на ухо:
— Тише, Андрей, тише. Не надо нам полиции.
— Пап, они тебя пидорасом назвали!
— Не меня, — прошептал Дима, растягивая губы в шальной улыбке, — это они в общем так ругаются…
Наверное, только чудо позволило им покинуть больницу не в сопровождении полиции. Ну или то, что Виктор уладил еще вчера все. Может, заплатил, а может, какими-то другими путями договорился.
Андрей сжал зубы и осторожно выдохнул. Адреналин драки схлынул, появилась боль в животе. Наверное, там будет нехилый синяк. Но он то что? Фигня, до свадьбы заживет. А вот отец…
— Как ты? — спросил он, наблюдая как Дима осторожно ощупывает поврежденную челюсть, когда они уже снова сели в машину.
— Жить буду, но, конечно, гематома обеспечена. Ерунда. Не впервые.
— Ты разве дрался? — удивленно воскликнул Андрей. Он-то думал, что отец пацифист.
— Эм-м, приходилось частенько. Но, как ты родился, больше ни разу ни с кем и не дрался. Ты меня от драк спас.
Парень удивленно приподнял бровь, ожидая пояснений. Он не понимал, как это, спас?
— Когда я женился, и у меня родился сын, никто больше не говорил, что я… ну, гей.
Андрей помолчал, переваривая эту информацию, и осторожно, чтобы не обидеть, уточнил.
— Вы же меня не планировали, правильно?
Дима покусал губу, поморщился от боли, и так же тихо ответил:
— Твоя мама была просто прикрытием. Излечиться от гомосексуализма невозможно. Прости.
— Тебе не за что извиняться, — тут же прервал его парень, улыбаясь, — правда, пап. Я рад, что ты наконец-то можешь быть собой.
Дима кивнул и снова сжал его запястье в молчаливом знаке благодарности. А потом, подумав немного, предложил:
— А знаешь что? Садись-ка за руль! Я просто обязан научить тебя безопасному вождению. Ну и экстремальному, разумеется. Поедем на полигон!
***
Дима. 30 лет
— Когда он нужен мне, его никогда нет рядом!
Дима понимал, что выглядит жалко в глазах нового знакомого, серьезного мужчины, финансового директора клиники, в которой лечили его жену, но оставаться сильным просто не мог. Он не знал, как жить. Все рушилось, осыпалось, как замок из песка.
Ему так был нужен кто-то рядом… Да и не кто-нибудь, а кое-кто конкретный. Тот, кто уже в аэропорту, да, ждет посадки, чтобы вылететь к нему первым же рейсом, но все же, блять, все же!
— Он приехать как только так сразу! — с сильным акцентом и таким же сильным желанием утешить мягко произнес Карл.
Дима прикусил губу и кивнул, но от этого обида рвать душу не перестала.
Слова неслись сплошным потоком.
— Я ему не нужен! Он постоянно на работе, в командировках! А я хочу семью с ним!
Карл нахмурился, покачав головой.
— В вашей стране запрещен брак гей.
— Я знаю, — раздраженно бросил Дима, но тут же прикусил язык. Человек находится с ним в такой трудный момент, выслушивает его нытье, а он еще и грубит! Заставив себя смягчить тон, парень поднял глаза на чуткого немца и прошептал: — Спасибо. Ты настоящий друг.
— Если не быть твой Виктор, я дарил кольцо.
Дима ничего не разобрал из-за сильного акцента и коверканья слов, но вежливо кивнул и улыбнулся, как делал много раз до того, надеясь, что это был не вопрос.
