Больше, чем...

Через три дня после скоропалительного визита Двалина старший целитель объявил, что я окрепла достаточно для небольшого путешествия, при условии, что повезут меня в телеге с обязательными остановками, а вместе с нами поедет его ученик. На следующий же день одну из телег отмыли, смазали и установили навес из плотной ткани, дно щедро застелили сеном и приготовили мешки, набитые перьями, для большего удобства, накрыли всё это двумя покрывалами и в угол положили свёрнутую шкуру на случай холодных ночей. — Завтра с утра выезжаем, — предупредил Торин, заглянув ко мне после ужина. –Тебе что-то нужно? — Всё хорошо, ничего не нужно, — заверила я его, стараясь вложить в свой голос немного жизни. После отъезда Двалина и новости об отце меня не покидало ощущение пустоты и одиночества. Всё казалось бессмысленным и несправедливым. Я заставляла себя думать о возвращении отца, о новой таверне, о переезде куда-нибудь подальше от Эребора, ведь в королевстве я уже не видела счастливого будущего. Уж точно не там, где моё сердце ожило и забилось, и остановилось так быстро и неотвратимо. Но у меня плохо получалось наполнять себя жизнью. Её словно выкачали из меня. Днями я все силы тратила на то, чтобы казаться невозмутимой. Ночью меня изводили кошмары и бессонница. Я не знала, как долго смогу это выносить. Я не знала, как это изменить. Я бы с удовольствием осталась на заставе и не возвращалась в Эребор, если бы мне позволили и если бы не отец. Только мысли о нём ещё держали меня на поверхности этого мира и не давали погрузиться во тьму. — Жаль, не додумался попросить прислать тебе женские вещи, — нахмурился Торин и я вздрогнула, не сразу сообразив, что он говорит. Он оглядел приготовленные чистые рубашку со штанами и куртку. Всё это было с чужого плеча стражников. — На мне будет плащ, никто и не заметит, — заверила я его, страясь выглядеть бодрой. — Да мне и всё равно. Думаете, кому-то будет дело до меня, когда они увидят своего воскресшего короля? — И всё же на тебя будут смотреть, — осторожно сказал он. — Ты справишься? — После медведя, варгов и года рядом с вами?.. — Рядом со мной было так ужасно? — усмехнулся Торин, сложив руки перед собой и вскинув брови. — Вы кололи меня самодельными иглами, кормили сырой рыбой, пихали в меня медвежачьи потроха, скидывали в пропасть в ледяную воду… — начала перечислять я. — Что мне какие-то взгляды… — Всё шутишь, — покачал он головой с лёгкой улыбкой на губах. Я прикусила губу, стараясь скрыть от Торина, что на самом деле в горле у меня стоит огромный ком с кулак величиной и не даёт мне нормально дышать. Но не взглядов и пересудов я боялась. Я боялась лишь одного взгляда. Как выдержать его? Как не сорваться в бездну собственного отчаяния? Как выдержать всё это до возвращения отца? — Я знаю, что тебе нелегко, — серьёзно сказал король, снова становясь серьёзным. — В Эреборе много злых языков. Я не смогу заставить молчать всех, но я постараюсь оградить тебя… — Я не доставлю хлопот, — вздохнула я, перебивая его. — Я могу жить на другом конце Эребора. — О чём ты? — не понял Торин, а потом его взгляд вдруг потемнел, а плечи напряглись. Не выдержав его взгляда, я стала разглядывать шкуру на полу. Я понимала, что все мои шутки про сплетни — вовсе не шутки. Гномы будут любопытствовать, строить догадки, злословить обо мне и короле. И ладно, обо мне! Мне уже всё равно. Мне не перед кем очищать своё имя. Только Двалин и отец имели значение. Другие пусть думают, что хотят. А сейчас не было даже Двалина и отца. Но ради доброго имени короля мне будет лучше держаться подальше от Торина. И если бы я могла уехать, то уехала бы в другие горы. Но там мне будет сложнее получать вести об отце. Я не могла уехать. Единственным выходом было жить подальше от дворца. — Что ж ты из меня дешёвку делаешь? — очень тихо проговорил Торин, вырывая меня из мыслей. Он выпрямился и сделал пару шагов в мою сторону и остановился. Его пальцы то сжимались, то разжимались. Он явно разозлился на мои невысказанные мысли. — Я, что, безбородый мальчишка, не способный постоять за честь женщины? Так ты обо мне думаешь? Я еле сдержалась, чтобы не вжать голову в плечи. Его холодная ярость вызвала у меня по коже табун мурашек, напомнив мне, кто передо мной. И не важно, что он ошибался в своих выводах. — Я не за себя волнуюсь, — сказала я тоже тихо. — Мне не важно, что подумают обо мне… — Ну раз не важно, то останешься рядом со мной, — отрезал Торин таким тоном, что я вздрогнула. — Ваш дом и таверну Дахор продал. У тебя ничего нет. Бросать тебя на произвол судьбы я не собираюсь. Будешь жить во дворце под моим присмотром. — Что я буду делать во дворце?! Мне не место там! — воскликнула я, чувствуя волну страха, поднимающуюся из живота и заполняющую грудь. Ведь там сестра короля! А значит и Двалин. — Я вполне могу сама о себе позаботиться. Наймусь кому-нибудь на кухню. Руки у меня есть… — Это не обсуждается, — сказал Торин. — Ещё как обсуждается! — моему возмущению не было предела. — Я не буду жить во дворце! — Тебя там никто не съест. — Да разве в этом дело?! — Он не приблизиться к тебе, обещаю, — сказал Торин, а я словно покрылась коркой льда. — Он здесь ни при чем, — холодно сказала я, закрываясь на все замки. — Тогда чего ты боишься? Сплетен? Так ты уже сказала, что тебе всё равно. А мне тем более. Может, меня? Ты боишься меня, Наис? — Что, вы медведь, чтобы вас бояться? — вздохнула я и покачала головой. — Отчего тогда чураешься моей помощи? В чём причина? — Да потому что не из благородных я, — воскликнула я, дивясь его непонятливости. — Таких, как я, короли у себя при дворе только для одного держат — потешиться. Хотите, чтобы так о вас думали? — Тьфу ты, дура! — в сердцах рыкнул Торин и отошел обратно к стене. Он положил ладонь на бревенчатую стену, о чём-то размышляя. Его пальцы медленно сжались в кулак и легонько ударили в стену. — Я твой король, Наис, — тон Торина стал почти угрожающим, но на меня он не взглянул. — Я могу просто приказать тебе повиноваться. Но я не хочу поступать с тобой так. Мы вместе много пережили, спасали друг другу жизни, спали под одним плащом, ели из одной миски! Я думал, что получил право на доверие. Скажи. По-твоему, я могу это всё просто перечеркнуть и выкинуть тебя из своей жизни только потому, что кто-то будет смотреть косо? Ответь, Наис. Ты доверяешь мне? — Дело не в этом… — покачала я головой, сбитая с толку. — Тогда в чём? — вздохнул Торин. — Мы вернулись, — тихо сказала я. — Для меня это ничего не меняет. — Для меня это меняет всё. В комнате повисла гнетущая тишина. На улице шумели стражники, трещали полусырые поленья, где-то скрипели плохо смазанные петли ставней, которыми играл вечерний ветер. Если бы можно было попросить Торина уйти, я бы это сделала. Мне было невыносимо даже находиться с ним сейчас в одной комнате. Его слова терзали меня, его доброта пугала, его желание удержать меня рядом с собой угнетала. Всё встало с ног на голову. Его участие и внимание тяготили меня. Я не была дурой и понимала, что это не просто долг чести или братские чувства. И от этого знания становилось тошно на душе. Ведь ничего, кроме благодарности и уважения, я к нему не чувствовала. Да и его привязанность продлится недолго — в этом я была уверена. Поэтому твёрдо решила для себя держаться подальше, как только мы вернёмся в Гору. Но, видимо, это будет не так просто, как казалось. — Мне ничего не нужно от тебя, Наис, — нарушил молчание Торин и вздохнул, словно прочитал мои мысли. — Просто прими мою помощь. Я хочу быть уверенным, что ты будешь в порядке. — Я и так буду в порядке… — Горы! Ты меня с ума сведёшь своим упрямством! — Торин ткнул в мою сторону пальцем, постоял так, порываясь сказать что-то ещё, а потом обессиленно опустил руку и направился к выходу. — Дорога будет долгой. Постарайся хорошо выспаться. Последние слова прозвучали, как звуки молота, опускающегося на наковальню — чётко, глухо и бесцветно. Я опустила голову, коря себя за то, что обидела Торина. Он этого не заслужил. Но так будет лучше. Я не могу жить во дворце рядом с ним, Двалином и принцессой, а ещё с толпой гномов, которые приходили к нам с отцом в таверну, помогали готовиться к свадьбе, дарили подарки и подшучивали над тем, как Двалин потерял голову от любви. Все будут знать, смотреть с жалостью, а то и вовсе делать вид, что ничего не было. Это будет невыносимо. В эту ночь я снова не смогла сомкнуть глаз. Лишь перед самым рассветом провалилась в короткий болезненный сон, от которого очнулась в поту и со слезами на глазах. *** Предрассветное утро было прозрачным и уже морозным. Стражники, кого отрядили для сопровождения, сидели на козлах, ожидая приказа выдвигаться. Их было шестеро. Больше застава выделить не могла. Сам Кили переговаривался с Торином и главным командующим стражи, которого оставлял вместо себя, а я стояла возле телеги, с тревогой вглядываясь в открытые настежь ворота и начавшее золотиться небо над тяжёлыми кронами сосен. Нервная дрожь прошлась по моим плечам, и я потёрла предплечья, чтобы успокоится. — Не бойся, красавица, — сказал молодой стражник по имени Адвир, заметив моё движение. — Вчера прошерстили лес вдоль и поперёк. Да и не суются сюда ни варги, ни мыши — научены горьким опытом. — Каким опытом? — спросила я, сжимаясь от одной мысли о хищниках. — Горьким, — повторил стражник. — Плачевным и смертельным. Мы тут всё облазили, все норы повычистили, все стаи разогнали. Вон сколько шкур собрали. — Он кивнул в сторону ещё одной телеги, на которой высилась гора разнокалиберных шкур. Я поёжилась. Меня его слова не успокоили. Внутри всё сжималось от мысли, что скоро мы окажемся по ту сторону надёжно укреплённой заставы и будем, как на ладони для голодных летучих мышей и безжалостных варгов. Вдруг они затаились и стражники их просто не заметили? Вдруг хищники не здесь, а в дне пути от заставы? Я покосилась на Торина, но он за всё утро игнорировал моё присутствие. Я с новой силой ощутила укол совести, но быстро запрятала его поглубже. Надо привыкать, что теперь наши с Торином отношения станут, как до нападения летучих мышей, когда он едва замечал меня. Так будет лучше. Чем я дальше от Торина, тем дальше и от Двалина. — Выдвигаемся! — крикнул Кили, запрыгивая в седло. Я даже не удивилась, что он едет с нами, оставляя за главного другого гнома. Торин — его семья. Он должен быть рядом с ним. У Торина есть о ком заботиться. И я не должна входить в их число. — Госпожа, — стражник, стоявший ближе всего ко мне, подал руку, помогая мне забраться в телегу. Когда я оказалась внутри, он развязал узел, державший полог, скрывая меня от мира. Он же сел на козлы, перехватывая поводья. Телега дёрнулась и, покачиваясь на неровной дороге, поехала к воротам. Я отодвинула полог и смотрела на удаляющуюся заставу. Сердце билось где-то в горле, в животе стянулся тугой узел. От непонятного ужаса сдавило в груди. Я поспешила задёрнуть полог, обхватила себя за колени и зажмурилась. Я повторяла себе, что никаких мышей нет, что я под охраной и в укрытии, что дикие звери далеко, что мы всего в нескольких днях пути до Горы. Но это не помогало. Мне было страшно до тошноты. Хотелось спрыгнуть с телеги и ринуться к безопасной заставе. Но мысль о том, что вокруг густой и опасный лес, а над головой широкое и далеко не такое дружелюбное, как я думала раньше, небо, останавливали мои порывы. Я прислушивалась к звукам, судорожно сжимая края плаща. Мне слышались хлопанье крыльев, рычание зверей, а когда у гномов звякали доспехи или оружие, мне казалось, что они уже сражаются с чудовищами. Я мысленно ругала себя за дурость, но ничего не могла с собой поделать. Мне было страшно до тошноты и черных пятен перед глазами. Когда чей-то голос позвал меня, я даже не смогла разжать зубы, чтобы ответить, что всё в порядке. Через какое-то время меня снова позвали. Теперь уже знакомый голос, но я даже голову от коленей не подняла, словно меня сковали по рукам и ногам. Только дрожала всем телом и едва удерживала себя в сознании. Но когда полог приподнялся, я резко выпрямилась и отшатнулась, закрываясь руками. Сердце чуть не выскочило из груди. — Грен, притормози, — услышала я голос Торина, а потом телега качнулась под его весом, когда он залез внутрь. Я постаралась взять себя в руки, но никак не могла перестать дрожать. — Наис? — Торин дотронулся до моего плеча, и я обхватила себя, стараясь сжаться в комочек. — Тебе плохо? Позвать Дорана? Я помотала головой. — Да ты белая, как снег! — он дотронулся до моего лица. — У тебя болит что-то? Я снова мотнула головой. В этот момент снаружи фыркнул один из козлов, и меня подбросило. Я вцепилась в Торина, уткнулась в его плечо и всхлипнула. — Махал, Наис… — только и смог выговорить Торин, а потом прижал меня к себе, гладя по голове. — Что случилось? — Сон… сон плохой приснился, — выдохнула я. — Сейчас пройдёт. Я вдохнула поглубже, но отодвигаться от Торина не спешила. За год я так привыкла к его теплу и запаху, что теперь он ассоциировался у меня с надёжностью и безопасностью. Пока он баюкал меня и что-то говорил, я постепенно успокоилась и даже попыталась высвободиться, но он не дал. — Поехали, — отдал он приказ Грену, и мы тронулись. — Вам нельзя ехать со мной… — Я сам решу, что можно, а что нельзя, — отрезал Торин. — Нет, — я отодвинулась от короля как можно дальше и стала нервно поправлять одежду. — Это… сон был. Идите уже. Нечего вам тут делать, ваше величество. Говорить начнут… Торин посмотрел на меня долгим мрачным взглядом, а потом отвернулся, откинул полог и спрыгнул с телеги прямо на ходу. Полог за ним с хлопком закрылся, и я зажмурилась, до крови прикусывая губу. Дальше я всю дорогу то и дело щипала себя, приводя в чувства, а когда кто-то из стражников звал меня, заставляла себя отвечать, что со мной всё хорошо и мне ничего не нужно. В какой-то момент я всё же так умаялась, что провалилась в тяжёлый сон. Проснулась я от чьего-то смеха, который был резко пресечён негромким окриком. Над моей головой висела лампа, давая тусклый свет. Я откинула полог и выглянула. Мы находились на поляне, в середине которой горел костёр, а над ним исходил паром котелок. Гномы расселись вокруг. — Всё-таки разбудили, — Торин, заметив меня, поднялся и подошёл. — Всё хорошо? Я кивнула и приняла протянутую руку. Когда я выпрямилась, Торин перехватил меня подмышки и перенёс на землю. Я нервно огляделась, чувствуя подступающую к горлу панику. Но присутствие стражников меня немного успокоило, несмотря на то, что те всеми силами делали вид, что меня тут вообще нет. Только Кили бросил на меня и Торина быстрый взгляд, но тут же отвернулся. — Недалеко есть ручей, — сказал Торин, словно не было моей недавней истерики. — Я провожу и подожду. Я снова кивнула, чувствуя себя неловко за случившееся днём, а он перехватил меня за руку и, сняв с телеги фонарь, потянул в сторону темнеющего леса. Я старалась смотреть под ноги и не разглядывать кусты и пляшущие вокруг нас тени, сосредоточившись на руке Торина. Пока он меня держит, ничего не случится. Пока он рядом, ничего не произойдёт. Эти мысли я заставила закрепиться у себя в голове, чтобы успокоиться. Мы дошли до ручья, берег которого был едва заметен в густых зарослях дикой малины. Торин поставил фонарь на землю и отпустил мою руку. — Я буду рядом, — сказал он. — Не уходите, — попросила я, и голос мой скрипнул, как несмазанные петли. — Вон за этим деревом постою, — он указал на ближайшую сосну. — Не уходите, — повторила я, чувствуя, что не выдержу, если не буду его видеть. — Здесь никого нет, Наис, — заверил меня Торин. — Стражники каждый камень проверили. — Пожалуйста, — прошептала я, чувствуя себя совершенно разбитой и жалкой. — Это же я. Вы же меня после медведя выхаживали… — Ты же сказала, что теперь всё изменилось… даже из телеги выгнала. Я сжала в пальцах края плаща, не зная, как поступить. Он был прав. Я сама хотела отгородиться от него, но не думала, что это будет так сложно. У меня не было слов в оправдание. Но чтобы он уходил, мне тоже не хотелось. Мне казалось, стоит ему уйти, и все тени мира набросятся на меня. — Мне сон плохой приснился… напугал… — чувствуя, как заливается лицо краской, проговорила я. Но вряд ли Торин мог разглядеть что-то в темноте. — Я попрошу кого-нибудь другого, — сказала я, сделав шаг обратно к лесу. — Нет, — сдался он, заступая мне дорогу. — Я побуду рядом. — он отвернулся, а я двинулась к кустам, не сводя с него взгляда, пока он не передумал. Мне было всё равно, услышит ли он что-то или даже если увидит. Главное, что он рядом и я его вижу. Это давало мне силы не поддаться ужасу, засевшему глубоко в груди. Когда я привела себя в порядок и омыла лицо и шею холодной водой, мне стало немного получше. Во всяком случае, я перестала дрожать и дёргаться от каждого шороха. Я подошла к Торину и заметила, как напряглись его плечи, но он не обернулся. Я чувствовала неловкость, но не знала, как это исправить так, чтобы не показать свою слабость. — Спасибо, — сказала я, топчась на месте. — Не стоит задерживаться, говорить начнут… — Торин поднял фонарь и направился к стоянке. От этой повторенной моей фразы веяло таким холодом, что моё сердце сжалось от стыда, но я решила не отступать. Будет хуже, если я поддамся слабости и стану жить во дворце, где постоянно буду натыкаться на Двалина и его жену. Торин молчал всю дорогу до стоянки. Когда мы подошли к костру, он так же молча усадил меня на бревно, подальше от других стражников, а потом отошёл в сторону и сел рядом со своим племянником. Вскоре у меня в руках оказалась миска с наваристым супом из мяса и овощей, а на плечах шерстяной плед. Но ни холода, ни вкуса еды я не чувствовала. Я поймала себя на том, что меня задевает холодность Торина. Но ведь я сама этого хотела. Это правильно. А я справлюсь. Но всё же хорошо, что он сел так, что мне было его видно. Так было хоть немного спокойнее. Когда ужин был окончен и гномы начали устраиваться на ночлег, я забралась обратно в телегу и просидела там до утра, не сомкнув глаз. Вылезать из телеги к гномам мне не позволила гордость и приличия, поэтому я грызла ногти и плотнее куталась в плащ, прислушиваясь в ночным звукам. К утру я вся извелась и меня уже мутило от страха. Хотелось выглянуть из телеги и найти глазами Торина, но я не могла заставить себя даже двинуться с места. На рассвете Торин всё же заглянул за полог и, увидев меня, нахмурился. Я выдохнула и потёрла затёкшие руки. — Доброе утро, — сказала я вовсе не так бодро, как планировала. — К ручью пойдёшь? — спросил он без приветствия, оглядывая меня внимательным взглядом. Я кивнула, и он помог мне спуститься. Всё повторилось, как и ночью. Мы едва перекинулись парой слов. Позавтракали хлебом и холодным мясом, и двинулись в путь. Я рассчитывала, что сегодня мне станет легче переносить поездку, но стоило мне остаться снова наедине с собой, как накатила вчерашняя паника. Я не знала, что мне делать. Мне было страшно до икоты и слёз. И это никак не проходило. Осознание того, что мы уже далеко от заставы, а до Эребора и того дальше, делало только хуже. В ушах звенело, перед глазами всё плыло. По вискам тёк пот. Челюсть свело так сильно, что заболели скулы. Я даже не заметила, когда Торин влез в телегу. Мне было так страшно и жутко, что я могла лишь всхлипывать и вжиматься в его плечо, когда он оказался рядом. — Да что с тобой происходит? — спросил он, когда я перестала трястись. — Прости… — я даже не заметила, что обратилась к Торину, как к обычному гному. — Прости… — Это из-за Двалина? — спросил Торин холодным тоном. Я замотала головой, не поднимая глаз. Тогда Торин перехватил моё лицо ладонями и приподнял, заглядывая мне в глаза. — Что тогда? — его голос звучал тревожно. — Ничего, всё хорошо, — я попыталась отвернуться, но он не позволил. — Ты второй день сама не своя, лицо белее снега, дрожишь всем телом, — нахмурился Торин. — Тебе больно ехать? Тяжело? Что? — Я в порядке, — заверила я его и вытерла мокрые щёки рукавом. — Не держи меня за дурака, — рявкнул Торин, перехватывая мои руки. — Я у тебя слёз не видел за весь год, а тогда реветь было из-за чего. Что случилось? Говори немедленно! Если обидел кто… — Сон плохой приснился, — буркнула я, отодвигаясь. Торин поджал губы и покачал головой. — Да за что ж ты со мной так? — сказал он через какое-то время. И было в его взгляде столько боли и разочарования, что, как только он спрыгнул с телеги, я разревелась окончательно. Больше он не заглядывал ко мне, не пытался заговорить. Только провожал до кустов во время остановок и приводил назад. Стражники тоже мало со мной говорили, держали дистанцию, оставались дружелюбно-вежливыми. А я с каждым днём становилась всё слабее, не могла заставить себя есть, даже настойки целителя не помогли мне успокоиться и забыться сном. Если я и теряла сознание, то в кошмарный липкий сон, от которого не прибавлялось сил. На четвертый день я не смогла подняться, когда откинулся полог и внутрь заглянул ученик целителя. Он окликнул меня, но голос его показался мне далёким и размытым, а из моего горла вырвался лишь какой-то невразумительный звук. — У неё жар, — услышала я голос над собой. — Так сделай что-нибудь! — рявкнул другой голос. — Дай ей трав, настойки, что там у тебя есть! — Я уже дал, ваше величество. — Ну так сделай что-нибудь ещё! — Надо охладить её. У вас есть холодная вода? Вскоре мне на лоб и шею положили мокрые тряпки. Но они быстро нагревались и не давали облегчения. Голова раскалывалась, руки и ноги не слушались, дышать становилось всё тяжелее. — Не помогает… — Дядя, здесь недалеко есть озеро… — Показывай дорогу, Кили, да поживее. Она вся пылает. Меня вздёрнули и понесли. Голова чуть не лопнула от резкого движения. Но сопротивляться не было сил. Лишь стон сорвался с губ, а потом меня погрузили в воду. Мокрая ладонь гладила лицо, поливала лоб и губы. В какой-то момент мне стало спокойно и хорошо. Тело расслабилось, боль отступила, жар спал, а потом меня затрясло от холода. — Холодно, — проговорила я. — Пусти… — Потерпи, — ответил Торин. Он держал меня в озере на руках, прижимая к себе так крепко, словно я могла уплыть. — Пусти меня… — стуча зубами, повторила я и разлепила веки, пытаясь разглядеть лицо Торина, но картинка расплывалась. — Если я отпущу тебя, ты утонешь, — спокойно ответил он. — Зачем я тебя спасал из реки тогда? — Зачем? — спросила я, утыкаясь носом в его мокрую рубашку. — Дурак был, — задумчиво усмехнулся Торин. — Дурак, — согласилась я, чуть не прикусив себе язык. — Дерзишь королю? — спросил Торин. — А обещала обедами кормить… — Когда это? — нахмурилась я, пытаясь вжаться в тело Торина, чтобы в конец не окоченеть. — Да было дело. Неужто забыла? Я напряглась, вспоминая, как приглашала Торина на свадебный обед. Словно и не было этого. Так давно это было. В другой жизни. В той, что у меня ещё была надежда и любовь. Сердце вдруг защемило и мир начал гаснуть. — Наис? — Торин встряхнул меня, но я уже была не в силах ответить. Его голос становился всё тише. Холод сменился приятным теплом, словно меня завернули в плед и уложили у хорошо натопленной печки. Сознание уплывало. Но тут надо мной склонился Двалин. Он с тревогой смотрел на меня, а его ладонь гладила мою щеку. — Любовь моя, — прошептала я, прижав свою ладонь к его и закрыв глаза. Теперь всё будет хорошо. Не может не быть. Потому что он рядом и всегда будет. — Надо как можно быстрее отвезти её в Гору, ваше величество, — прорывался в моё сознание чужой, ненужный голос. — Поскачем верхом. На телеге будет дольше… Я хмурилась, не понимая, при чём тут телега и король. Как ж всё нелепо и странно. Зачем все суетятся? Двалин был рядом. Что ещё надо? Я вздохнула и провалилась во тьму.