anyone

хонджун знал, что не стоило столько пить. а также он знал, что закусывать обязательно, но почему-то в этот раз он слишком сильно поверил в себя. именно поэтому сейчас он весь в слезах и соплях сидит на кровати и блюёт в подставленное сонхва ведро. – идиот, почему ты не закусывал? – почему ты ругаешься на меня?! – слёзы брызгают из глаз, и сонхва вздыхает. – я не ругаюсь, я просто… не понимаю, – ким снова блюёт, и хва убирает волосы с его лба. – тебе лучше? – нет, я хочу умереть, мне так плохо, – и хонджун не соврет, если скажет, что ему еще никогда не было настолько хреново от алкоголя. – мне кажется я не ловлю вертолеты, а уже сам стал одним. – нужно больше воды, посидишь сам? я сейчас вернусь, – после слабого кивка пак передает ему в руки ведро и скрывается за дверью. там самый разгар вечеринки, а хонджун неудачник, которому сегодня алкоголь не зашел. он и раньше не закусывал, но никогда такого не случалось. дверь снова открывается, но в комнате появляется не сонхва, а ёсан, и хонджун хочет плакать ещё больше. – хён, ты как? – он проходит глубже в комнату и садится рядом на кровати. – очень плохо, – ноет ким, и прямо в этот момент он блюет снова. ну просто прекрасно. – тебе не мерзко? – немного, – честно говорит ёсан. – но я переживал. хонджун сейчас расплачется пуще прежнего, серьезно. алкоголь и так делает его эмоциональным, а после слов его краша о том, что он беспокоился… – ёсани, – по щекам вновь бегут горячие слёзы, и хонджун шмыгает носом. – включи музыку? пожалуйста? ёсан незамедлительно достает из кармана телефон и открывает приложение с музыкой. – хорошо, только не плачь. что тебе включить? – anyone севентин, а потом to you. младший кивает и ищет нужные песни в медиатеке. сонхва возвращается с водой, и хонджун блюёт. опять. – я так устал, когда это закончится. – выпей еще воды, нужно чтобы из желудка вышло всё, – хва придерживает ведро, пока ким сквозь слёзы вливает в себя воду. больше. никогда. он. не. будет. пить. – я… – не успевшее начаться предложение обрывается рвотным позывом, и хонджуну кажется, что скоро он выплюнет все свои внутренности. сонхва вздыхает уже в тысячный раз с того момента, как другу стало плохо, а ёсан глядит сочувствующе и гладит своего хёна по спине. – мне нужно вылить… это, – говорит хва, указывая на ведро. – ты подождешь немного? пока не хочется блевать? – нормально, иди, – хонджун снова шмыгает носом, и ёсан притягивает ему салфетки. – только быстро. сонхва снова удаляется. – лучше? – тихо спрашивает кан, и хонджуну снова хочется плакать. и от того, как ему плохо, и от того, какой ёсан замечательный, и от играющей песни тоже. – немного. – я здесь, ты ещё не заблевал кровать? – хва забегает в комнату. – нет, – бурчит ким, и как только перед ним появляется ведро, содержимое желудка снова выходит наружу. горло саднит, в носу стоит запах алкоголя, а голова страшно болит и кружится, и глаза опухли от слёз. ким хонджун торжественно клянется, что больше никогда в жизни не будет столько пить (по возможности). когда он слышит to you, его особенно сильно пробивает на слёзы, и он не может остановиться. наверное, завтра ему будет ужасно стыдно. и еще он определенно должен сонхва. – ёсани такой хороший, – внезапно сквозь слёзы говорит хонджун. – такой милый, я его так сильно люблю. он самый лучший. – хён… – а ничего, что это я за тобой весь вечер убираю, – цокает хва, перебивая ошарашенного ёсана. но хонджун будто не слышит. на фоне всё ещё играет to you, и он думает, что если бы он сейчас не был в таком состоянии, и в комнате не было бы сонхва, то это было бы красивым признанием. – такой драгоценный, боже, этот мир не заслуживает кан ёсана! – хён, я ведь ничего не сделал, – смущенно выдавливает из себя ёсан. – тебе и не надо! – ну давай, отрабатывай звание самого лучшего человека в жизни хонджуна, – сонхва торжественно передает ведро с блевотой в руки ёсану. – я тоже вообще-то отдохнуть на вечеринке хочу. он уходит, делая пьяного хонджуна проблемой ёсана. но это ничего, ведь ёсан его тоже очень сильно любит.