Мы все когда-нибудь любили

Осень. Увядающее чувство одиночества и скуки накрыло всю природу с головой. Небо затянулось плотным непросветным ковром. Какая-то невнятная тоска сочилась из каждого угла; было тихо, не душно, не жарко, но пресно, как бывает в серые пасмурные дни, когда ждешь дождя, а его все нет. Все село погрузилось в эту невнятную душевную смуту. Делать что-то шибко желания не было, время тратилось попусту, а нагнетающие тучи лишь больше портили возможность сосредоточиться на работе. Дело не спорилось, но простые человеческие души могли позволить себе в такие моменты задуматься о чем-то более насущном, так и староста Прокофий, будучи в хорошем расположении духа для трепа и отличных отношениях с хозяином местного имения Аркадием Барсуковым, в первые же минуты скуки душевной побрел к Аркадию. Дом серым пилигримом стоял посреди ельника. Не особо примечательный снаружи, такой, каких везде вдоволь: низенький и худенький, в этот день особенно хорошо сливавшийся с окружением ввиду своего желто-зеленого оттенка. Он достался Аркадию от отца за похвальные достижения в правоведческой деятельности. Юноша подавал неплохие надежды в службе. Был талантлив, умен и проницателен, пользовался популярностью среди женщин, но к своим двадцати шести спутницу так и не нашел. Владелец именьица встречал гостя в просторной зале, с тускло бледнеющими окнами-пятнами вытянутыми чуть ли не в пол. Фигура хозяина сидела в одном из кресел, расположенных поодаль от центра комнаты, ближе к окну. В руках его была, видимо, столь интересная книга, что шагов пришедшего он даже не заметил, и только легкий стук кулачка Прокофия о деревянную кайму дверного портала заставил его вернуться в реальность.       - Ах, Проша, прошу меня простить, не слышал, как ты вошел,- извинился Аркадий, поднимаясь из столь удобного положения, - что-то стряслось?       - Нет, что Вы, не подымались бы, - оторопел Прокофий, - я так, без дела, Вас проведать.       - Ну, как видишь, здоров. - Барсуков развел руки в стороны, как бы показывая свое состояние на ясном примере, и улыбнулся, что было по-особенному тепло, - расскажи мне лучше, что в селе?       - Овцы целы, волки сыты, свинцом налиты, авось к зиме отступать начнут, - также в шутливой манере нашелся с ответом Проша, улыбнувшись сквозь серенькую бородку, небрежно раскинул ладони и на мгновение замялся, - да вот только давеча, Господин, пожаловал ко мне один гость, престраннейшего образа. Одет, вроде как, просто, неказисто, но манера речи у него эдакая, господская, хоть и спать попросился в сарае, на сеновале… ничего кроме того не просил, а с собой нес деревянный ящик на бечеве, через плечо. Вроде ничего скудного не сделал, а странный.. Брови Аркадия сместились к переносице. Эта новость казалась ему посланием с небес, разбудила его интерес, а хмурый вид сменился легкой хитрой улыбкой. Он подошел к Прокофию, в дружеской манере хлопком положил ему руки на плечи и как-то отрадно произнес:       - Что ж мы, оставим его в такой пасмурный день на улице? Гости в этих краях - редкость, не будем показывать плохой пример гостеприимства. Веди меня, где он остановился?

***

Аркадий второпях накинул свой редингот, сшитый по новой моде, взял в руки трость и вежливым жестом пригласил старосту к двери, на выход. Они свернули в сторону от имения, взяли правее от редкого ельника, вышли на дорогу в направлении села. Идти было недолго, всего полверсты и они уже шагают меж бревенчатых домов, встречаясь взглядами с лениво бродящими жителями, некоторые из которых все же оживали, завидев важное лицо. Сарай старенький, скудненький, но крепко державшийся на своем месте, в коем остановился Таинственный гость, действительно был не лучшим местом для временного пристанища, тем более в середине осени, хоть днем на улице и была благоприятная погода, а внутри хранилось сено. Проша мотнул головой на сарай, как бы подтверждая, что именно здесь и был интересующий их субъект. Барсуков кивнул ему в знак благодарности и попросил остаться снаружи, сам же приоткрыл деревянную дверь и исчез за ней. В сарае было по привычному тихо, лишь редкий ветер завывал под крышей, изначально Аркаше даже показалось, что здесь больше никого нет и не было задолго до его прихода, но, наконец приглядевшись, он заметил за одним из стогов наваленного сена чей-то выглядывавший носок кожаного ботинка. На сердце как-то стало проще, все же не зря он, оказывается, выбрался из дома. Бесшумно приминая сено, Барсуков подошел ближе, осторожно заглядывая за стог. Гость не спал, держал в руках папку с серо-бежевой стопкой листов, а между губ зажимал наточенный угольный карандаш, внимательно смотрел на графичный рисунок одного из местных деревянных домов. Удивительно, но за пару секунд Аркаша успел рассмотреть в этом наброске больше, чем в любой картине известного художника. Удивительно это потому, что он никогда не интересовался искусством, а оно не трогало его в ответ. Здесь же, в простых отрывистых, но уверенных линиях он увидел весь характер творца, сумевшего изобразить неказистую конструкцию с такой любовью и внимательностью к деталям. Рисунок что-то разбудил внутри него, возбудил любопытство к его автору. Почувствовав чье-то пристальное внимание, словно по щелчку пальцев художник повернул голову в сторону нарушителя его одиночества. Холодный блеск чужих глаз с каким-то равнодушием встретил Аркадия, заставив его выйти из-за стога, в полный рост показавшись перед Таинственным гостем.       - Прошу меня простить, - вместо приветствия произнес он, - не хотел Вас побеспокоить. Субъект внимательно слушал, не решаясь прервать молчание или подняться. Он изучал лицо Аркаши, отчего тот был вынужден стоять как прокаженный в этой неловкой тишине. Но, видимо закончив прогонять поток вынужденных мыслей в собственной голове, незнакомец захлопнул папку, стянул ее веревкой, небрежно втиснул в нее карандаш, и поднялся на ноги, отряхивая сюртук от высохшей травы и пыли.       - Отчего же, не побеспокоили, наоборот, я удивлен, что вызвал у Вас интерес. - Резким и приятным гулом прозвучал голос творца,- Прокофий сообщил обо мне? Надеюсь, что я ничему не помешал. Барсукову даже почудилось, что это перемена в настроении была чересчур резкой, подтверждая странность, о которой ему рассказывал Проша. Одет он был хоть и неброско, но недешево, рассматривая хотя бы кожаные ботинки. Интерес в глазах незнакомца приутих, черты лица расслабились, и улыбался он отчужденно. Кстати говоря о незнакомцах:       - Это не столь важно. - Скорее уже из своей прихоти сообщил ему Аркадий, - я Аркадий Барсуков, владелец имения за полверсты отсюда, - он протянул ему свою правую руку, перехватив трость левой.       - Приятно познакомиться, Аркадий, можете звать меня Марин, - художник подхватил его ладонь и крепко сжал в своей.       - Не то, чтобы здесь было много гостей, но Вас здесь раньше не видел, надолго Вы к нам?       - Разве что на несколько месяцев, пока природа будет пребывать в своем лучшем расположении духа. - Улыбнулся Марин, а затем продолжил свои рассуждения, - в городе таких мест не сыщешь, уединиться получается редко, а если и получается, то настроение суеты непременно все испортит.       - Могу Вас понять. - Аркадий замолчал лишь на секунду, пробуя на вкус свежую мысль, - осень крепчает, в скором времени обещают дожди и холода, не думаю, что сеновал в сарае - лучшее место для творца. - Он выпрямился и переложил все же вторую ладонь на набалдашник трости, - осмелюсь пригласить Вас к себе.       - Что Вы, я буду усложнять Вашу жизнь. - затушевался Марин, округлив глаза от удивления.       - Даже не задумывайтесь об этом, - как-то просто бросил Аркаша, - в доме пусто и тихо, семьи у меня нет, а прислуга бывает редко, так что Вы наоборот скрасите мое время. Марин улыбнулся, подхватил с сена свой деревянный этюдник, который до того Прокофий назвал коробкой на бечевке, тот приятно заскрипел, повиснув на плече хозяина. Аркадий тактично улыбнулся в ответ и развернулся в сторону выхода. Уже вдвоем их встретил Прокоша, стоявший все это время рядом с сараем. Хозяин вежливо кивнул ему, улыбаясь только лишь глазами, а староста как-то тихо и облегченно выдохнул, лишь мимолетно бросив взгляд на художника.