Зовите экзорциста!

Маринетт казалось, что родители решили устроить марафон семейных вечеров: вчера она через силу улыбалась, сидя за столом у себя дома, а сегодня их позвали Агресты. Благо, Адриан уехал на съемки, и ужинать они планировали вчетвером: Феликс, Габриэль, Амели и она за дегустацией французских блюд от заслуженного повара из мишленовского ресторана. Но старшие представители семейства задерживались из-за пробок, поэтому за длинным столом на сорок персон в пяти метрах друг от друга сидели понурый Феликс в парадном костюме и увлеченная медленным поеданием салата с креветками Маринетт. — Тебе идет голубой цвет, — Феликс с искоркой в глазах посмотрел на девушку. — Платье красивое. Подчёркивает фигуру. — Я знаю, — Маринетт с талантом Хлои Буржуа отвечать на комплименты продолжила трапезу. Феликс, которому со вчерашнего вечера не хотелось даже кофе, не говоря уже о полноценном обеде, не выдержал и умоляюще начал: — Давай поговорим? Насчёт вчерашнего разговора. И того, что произошло в кабинете два дня назад. Он встал из-за стола, сказав свою речь с максимальной искренностью и вежливостью, не переходя на подробности. Маринетт сделала большой глоток вина, ударила бокалом по столу и продолжила жевать: — А ничего не было. Я уже всё забыла. — Ты можешь вести себя нормально? — Агрест устало вздохнул. — Я правда не понимаю, о чем ты. Феликс стиснул спинку стула. — О несостоявшемся сексе, Дюпен-Чен. Маринетт всё-таки поперхнулась и с комом в горле ответила: — Упс. Мне тебя жаль. Надеюсь, ты нашел способ удовлетворить себя. — Почему ты такая невыносимая? — Феликс двинулся вперед, и Маринетт, оставив еду, подкочила с места, перевернула стул и сделала своеобразную преграду. Феликс затормозил, вскидывая брови. Стало дико неприятно, она так шарахается от него, будто он бежит ее как минимум насиловать. — Серьёзно? Мари, я просто хочу поговорить с тобой. Девушка вытянула шею, как гусыня, и стукнула зубами. Красиво произнёсенное “Мари” пробиралось глубоко под кожу. Было в нем что-то новое и пугающее незнакомыми эмоциями. — Мы уже наобщались, — Маринетт отрывисто кивнула и стала отходить назад, отодвигая по одному стулу, чтобы отсрочить момент встречи. — Я сказал не то, что хотел… — Феликс медленно шагал на нее, задвигая стулья обратно. — Ммм, надо же, хочешь договорить? — Маринетт от нервов остановилась и выпила из чужого бокала вино. — Вчера вспомнил не все эпитеты к “плохая и недостойная”? — Нет, — мягко произнёс Феликс, понимая, что сам заварил кашу с “огрызнись в ответ”, поэтому терпеливо сносил все ее бзики. — Скажи, если бы я в тебя влюбился и ты выиграла у Хлои, то что бы произошло с тобой? Ты бы не испытала никаких чувств?.. А со мной как хотела поступить? Сказать, что это розыгрыш? Маринетт честно не знала ответы на все вопросы. Она так горячо сказала Буржуа, что согласна поспорить, что совсем не учла своих чувств и то, какой урон может нанести Феликсу. Тогда было весело и азартно. Сейчас казалось безумством, глупостью, ничтожностью. Как она могла не подумать о Феликсе? Да, он избалованный эгоист и чсв у него размером с земной шар, но тогда она его совсем не знала. И как можно влюбить, самой не испытав никаких чувств? Но признаться Феликсу в просчете — равно показать свою слабость и ещё школьный, почти детский взгляд на мир. А с Феликсом вообще нельзя демонстрировать настоящие эмоции. Нужно быть хладнокровной. — Я бы в тебя не влюбилась, — Маринетт хмыкнула, тем самым ответив на все вопросы. Феликс закусил губу, кивая и замирая у одного из стульев. — То есть я тебе совсем не нравлюсь? — он так соблазнительно прищурился, что Маринетт подавилась ответом: — Н-нет. Агрест смял губы. — Жаль, — он громко и легко сказал: — Ты мне просто нравишься. Наверное, даже больше, чем просто… Маринетт от неожиданности уронила стул на пол и стала отходить назад в два раза быстрее. В голове было тысячу вариантов ответов, но она выдала самый неподходящий: — Ты нормальный? — она в панике схватила ложку со стола и запустила в Агреста. — Что? — Феликс пустил смешок, забавляясь ее реакцией, и ловко поймал запущенный в его сторону прибор. — Так, только ножи и вилки не брать. — А ты тогда глупости не говори... — Я серьёзен, — Феликс уверенно шел навстречу. — Т-ты не можешь… — проблеяла Маринетт. — Вчера ты называешь меня последней девушкой, в сторону которой готов посмотреть, — она кинула в него второй ложкой. — Хочешь, чтобы я проиграла Буржуа, — Маринетт с остервенением сняла подушку со стула и попала ей в лицо Агреста. — Рассказываешь, какой ты невозможно крутой и красивый… — голос срывался, по щекам на подбородок стекали горячие слезинки. — А сегодня признаешься в чувствах. Розыгрыш? Решил добить меня? Не знаю, может, с Хлоей решил совместный план реализовать… на что ты там еще способен?! Феликс молчал, снося все адресованные в свой адрес обвинения и ловя тяжелые, твёрдые и мелкие предметы. Девушка продолжала кричать, становилось жарко в галстуке и пиджаке, что-то удушливое — похожее на крик совести — хватало за горло. — Осталось десять стульев, — Феликс прошептал, останавливаясь в метре от Дюпен-Чен. — Ч-что? — Маринетт порывисто обернулась, вытирая мокрые щёки. За ее спиной была стена. И ещё две. Лестница и выход находились далеко. Она метнула взгляд обратно к Феликсу. Он предупреждающе изогнул губы и бросился к ней. Маринетт, хватая по одному стулу и выставляя их перед ним, побежала назад. Феликс гремел стульями, задвигая их назад и загоняя наивную в своем решении Маринетт в ловушку. Когда ничего не осталось, девушка прижалась к стене и с дикостью и уничтожающей обидой уставилась на Феликса. Он смело шагнул на девушку, обвивая ее талию одной рукой и хватая другой маленькую ладонь, которой она потянулась дать ему пощёчину. Жаркое, щекочущее дыхание, поднимавшее бабочек в животе, обожгло ее. Маринетт затряслась от своей слабости. Феликс нежно и сдавленно протянул: — Извини меня, Мари. Феликс переплел их пальцы, поднимая тонкую кисть на уровень глаз. — С самого начала я был не прав, решив втянуть тебя в свой эгоистичный план, — Феликс установил с пораженной девушкой зрительный контакт. Наверное, ее удивили не столько его слова, сколько глаза: чистые и светлые. — Мог подойти к тебе и попросить не прогибаться под Хлою, а вместо этого поступил как обиженный подросток. Знаешь, когда мне Адриан про тебя рассказывал, я бы ни за что не поверил, что ты способна в шутку за кем-то бегать. Это ты сейчас на меня орала, но потому что защищалась... И потому что я заслужил … — он слегка улыбнулся, ласково глядя на рассеянно слушающую девушку. — Ты не можешь играть по правилам Хлои. Умеешь быть импульсивной и смелой, но… влюблять в себя ради выигрыша и бросать с лёгкой душой — не про тебя. Маринетт, без отрыва глядя ему в глаза, поверила каждому слову. Сомневаться в их искренности не приходилось, у нее взрывалось всё внутри оттого, каким настоящим был взгляд Феликса. — Х-хорошо. Извинения приняты. Руку с ее талии Феликс убирать не собирался. Даже как-то поуютнее устроился и, опустил голову, продолжил: — Я не стану напоминать про ситуацию в кабинете. Понимаю, что тебе некомфортно. Да и я сам виноват, что… что дал повод. — Я не лучше… — девушка отвернулась, облизывая пересохшие губы. — Полезла целоваться. — Ну, знаешь, я был не против, — Феликс широко улыбнулся. Маринетт, краснея и смущаясь, пустила смешок. Разрядка обстановки произошла. Оба глупо улыбались: Феликс влюбленно рассматривал Маринетт, та, взрываясь от эмоций и непонятного предвкушения, старалась удержаться на ногах и не уткнуться в Феликса: он слишком по-собственнически обнимал ее. — Спасибо тебе за вчерашний втык, — он с грустью приподнял уголки губ. — Ты права. Я не достоин. Многого и многих. Наверное, прежде всего тебя. Маринетт вздрогнула, наивно глянув на Феликса. Снова вспомнились его слова про то, что она ему нравится. Пять минут назад Маринетт им не поверила, а сейчас мир выглядел ярче от одной мысли, что Агрест влюблён в нее. — Знаешь, это такое чувство… когда ни перед кем не извиняешься, бесишься, считаешь себя самым лучшим. А у тебя получилось открыть мне глаза на мои поступки и слова. И… мне целый день казалось, что, не скажи я тебе всё это, не покажи свою слабость, не признай вину, не скажи “прости”, то сойду с ума. Слабость перед тобой. Феликс впервые так быстро говорил, что пару раз заикнулся. Последняя фраза прозвучала сильнее всех предыдущих. Маринетт дослушала монолог Феликса и громко выдохнула ему в шею, куда смотрела все последние минуты. Он подтолкнул ее на себя и, видя, что девушка не против, обнял двумя руками за спину. Агрест совсем разоткровенничался, ощущая, как плывет от ее ладошек на своей спине: — Слушал слова брата про тебя и думал: вот бы я тоже такую девушку встретил. — Ты на меня нарвался, — гордо буркнула Маринетт, утыкаясь носом ему в плечо и покрепче обнимая. Феликс с придурковатой улыбкой спросил: — Это значит, что я тебе тоже не-просто-нравлюсь? Маринетт спряталась где-то в складках его пиджака, ничего не ответив. — Или тебе просто нравится нюхать меня? — он опустил подбородок на ее макушку, провокационно хихикая. — И это тоже, — промурлыкала Маринетт.