Цветы имею свойство увядать.

      Интересный расклад, резкий поворот и казалось бы, давно должный быть ясным итог, который всегда отодвигали и швыряли как никому не интересную дешевую мелочь из переулка, сейчас плевал в лица чиновников вязкой слюной, едко насмехаясь на Лазурный манер, пиная в живот, заставляя согнутся на пополам и упасть на колени кашляя желчью. Мазал по глазам грязью, втаптывая в дорожную пыль и окатывал ледяной водой проясняя рассудок. Неужели они были столь слепы и самоуверенны? Как? Оставалось только вдумываться в собственную безкрайнюю тупость и пожинать плоды обычной все дозволенности, развязности и безнаказанности, желая рвать на голове волосы и выть от картины перед глазам. Кто-то стоя на коленях в небесном дворце, глядя в собственное отражение в луже крови на полу, думал о произошедшем, о прошлом и обо всем, что когда-то делал, пытаясь осознать хотя бы часть того, что случилось. Кто-то в шоке все еще кричал гадости и проклятия не то Его Высочеству, не то Безликому Баю, захлебывался в желчи, бешенным и по животному горящим взглядом цепляясь за окрававленные монашеские одежды в центре залы. Прочие же предпочитали просто молчать, стеклянными глазами глядя вперед, ожидая того что будет. Буквально отсчитывая минуты. В воздухе подобно электричеству же висело напряжение и клубившаяся ненависть. Спокойствие и надменная радость витала лишь вокруг фигуры в белом, что сейчас сапогом стояла на до боли похожем на него же силуэте, одежды которого насквозь пропитало все что только могло. Присутствовала лишь одна загвоздка, яркая и гордая улыбка, что обычно присуща отцу наблюдавшему за главной победой любимого ребенка. Кардинально кривила картину, добавляя в этот чан безумия острой приправы. Появлялось желание выблевать органы. Черный клинок, многое количество раз врезавшийся в плоть как игла в игольницу, сейчас покоится в руке обладателя, мягко сжатый так, словно рукоять это ладонь юной девы, которой страшно навредить, а не оружие коим сейчас было жестоко убито великое множество божества и сам владыка(?) Подумаешь, пустяк. Хозяин же клинка, без капли уважения или страха, лишь с гордо расправленными плечами и поднятой к небу головой,прямо по трупу, под противный хруст костей, проходит к трону, аккуратно и устало опускаясь в тот под тихий, до боли взволнованный шепот, больше напоминающий комариный гул. Красные от крови губы изогнуты в легкой улыбке, сдержанной, такой которой его когда-то учили как наследника. Но даже и напоминая оскал, она была черезмерно элегантной и спокойной. Взгляд пары янтарных глаз, горящий картинами мертвых божество, убитых его же руками друзей, крови и пламеннного сумашествия,источал спокойствие и наслаждение. Кончики пальцев как и ресницы дрожали, глядя на чужую беспомощность. Он в действительности выглядел жестоко, но как все это ранее могло скрываться в теле, столь чистом, и в той доброй душе? Неужто обман? Это уже на деле вовсе не имело не имело смысла. Он все еще оставался жемчугом, Наследным Принцем и яшмой, пусть и окропленной кровью, эта мелочь являлась для него лишь украшением, напоминанием того, что во второй руке мечь, а цветы имеют свойство увядать. Он не чувствовал вины. Неужели это он виновен в том, что все 800 лет провел в мучениях? Неужели они все, вся эта грязь и все эти твари считали, что смогут безнаказанно называть трижды вознесшееся божество войны мусорным богом и сравнивать с грязью не ставя рядом с собой? Глубоко ошибались. Ошибались думая, что он все простит и проглотит. Наивно считали себя умнее и от того стали ужасно слепы, чем и поплатились, теряя все, что когда-то имело для них ценность.