Dirt

***

             Гарри вопрошающе посмотрел на свою мать, когда та тяжело вздохнула в ответ на его просьбу.       Лили выглядела немного уставшей, и Гарри заварил ей чая из сушеной ромашки. Он хотел узнать еще немного о вампирах и их жизни. Как они переходят стадию обращения, так ли это больно, как во время полнолуния у оборотней, и есть ли у хладных другие особенности помимо общеизвестных фактов.       Лили неуклюже держала в руках маггловский карандаш и выводила неровным почерком знакомые буквы. Такая мелкая работа была в тягость ее телу.       «Я рассказала тебе все, что могла. Давай попробуем поискать в книгах то, что ты хочешь узнать.» Гарри качнул головой, он уже прочитал все, что в них было написано на интересующую его тему, и снова браться за бесполезную работу не было смысла.       Лили явно разрывалась меж двух огней, наблюдая за своим ребенком, который наконец-то делает что-то для себя, пусть это и было связано с опасностью, и чем-то другим.       Это что-то заставляло ее мять свои руки — Гарри знал, что его мама делает так, когда пытается решиться на что-то.       «У меня есть старый друг, который, возможно, мог бы дать тебе несколько советов.» Гарри не поддался собственной мимолетной радости, зная, что это будет сложно для его мамы.       Сложно не обратиться за помощью к кому-то знакомому, а напомнить о себе — будучи мёртвой.       «Я помогу тебе написать письмо.» Гарри кивнул и сжал чужую руку, благодарно улыбаясь.       Вокруг его знакомых начали сгущаться краски, и Гарри знал, что скоро настанет развязка. Будучи ахуенно удачливым человеком, он с высокой вероятностью не сможет пройти мимо чужой проблемы, не после того отношения, которое он получил в чужом доме. Не в его характере отвернуться от тех, кто оказался в беде. Хотя, он конечно признает чужую безответственность и даже немного раздражен поступком вампиров, которые абсолютно нелепо попались на удочку человека.        Чай они с мамой допивали за тихой и уютной «беседой», позволив себе просто побыть в пространстве друг друга. Гарри наслаждался каждой секундой этого вечера и удивлялся тому, каким насыщенным выдался его день. Рассказывая Лили обо всем, что с ним произошло, Гарри не мог припомнить, когда он последний раз так много разговаривал. Его горло першило.       После этого они переместились в их любимую гостиную и занялись тем, что составляли письма, которые было необходимо отправить в ближайшее время. Ведьма настояла на том, что по крайней мере три конверта из четырех должны выглядеть достаточно презентабельно, чтобы получатели просто не выбросили их вон.       Она сама подобрала бумагу, которая кричала бы о чужом достатке, и выбрала, чем запечатать конверты, не используя гербы семьи. Гарри желал остаться анонимным, не отсвечивая своими фамилиями и титулами, но в письме ставил себя равным получателю, не пресмыкаясь и не превознося никого выше своей личности.       Письмо Карлайлу было кратким. Он предупреждал главу ковена о том, что дает их семье сутки на то, чтобы решить, что делать с человеком. Обратить ее нужно было до того, как он сообщит Вольтури и местному правительству волшебного сообщества о том, что происходит в этом маленьком городке. Он так же не смог удержаться и выразил свое недовольство тем, что ему вообще приходится участвовать в этой неразберихе.       Следующее письмо начиналось с светского приветствия и пожелания самой темной ночи для лордов. Он выражал обеспокоенность повышенной активностью в штате и писал о множестве убийств, несомненно от чужих клыков. Он не питал особых надежд на то, что Вольтури обратят хоть какое-то внимание на первую часть письма, но вторую они не могли пропустить.       Он приоткрыл завесу тайны над своей личностью и представился лордом, чье имя имело некоторый вес в этой системе. И угрожал хладным тем, что не оставит их невнимательность к собственному виду безнаказанной, если те ничего не предпримут в самое ближайшее время. Он лишь вскользь упомянул о Калленах, как об одной ошибке допущенной ими, среди прочих. Он закончил писать, только когда был уверен, что это письмо не смогут проигнорировать ввиду его статуса и официального обращения.       Отложив в сторону два готовых письма, Гарри принялся за следующее. Здесь ему было необходимо немного подумать над содержанием. Он собирался попросить помощи у совершенно незнакомого ему человека, и было бы неплохо сделать это вежливо. Он бы не хотел портить память о своей матери своей грубостью.       Он начинал с вежливого приветствия и немного колеблясь представился своим полным именем, доверяя матери в том, что этот человек не стал бы причинять ему вред. Он немногословно описал ситуацию, в которой оказался, и просил оказать помощь, предоставляя немного знаний.       Лили постучала по деревянному столику, привлекая его внимание. Взглянув на свою мать, он перевел взгляд на лист бумаги, который она держала в руках. Аккуратно перехватив его, он бегло прочитал кривой текст.       «Когда-то она очень помогла мне и моей семье, Гарри, я бы хотела вернуть долг, если ты не против. Предложи этому человеку обратится к тебе за помощью, если потребуется». В голове сразу же пронеслись слова кого-то из его знакомых о том, что «нельзя только брать - нужно что-то и отдавать».       Добавив часть о том, что он располагает некоторыми возможностями и обязательно поможет в ответ, Гарри начертал свой адрес электронной почты и отложил перо - Лили настояла на его использовании — после он аккуратно запечатал послание.       Он немного подумал над тем, как будет лучше отправить сообщения. Совой было очень не практично, ему пришлось бы искать волшебный переулок здесь и брать ее в аренду. Это не выход - он вообще не хотел появляться перед волшебниками.       Патронус, даже телесный и такой способный как у Гарри, не смог бы унести послание на себе на такие большие расстояние и был очень узнаваем, поэтому оставался только один способ, исключая маггловский.       Воспользоваться заклинанием Андромеды Блэк. Женщина, что стала редко покидать дом с появлением внука, создала свое собственное заклинание, позволяющее отправителю переместить весточку в мгновение ока в любое место. Нужно было лишь несколько раз подумать о получателе и визуализировать, как письмо исчезает и появляется в нужном месте.       Гарри раньше пользовался этим заклинанием очень часто, отказывая всем, кто пытался разузнать про него, в информации. Это было наследие семьи Блэк, и он пообещал Сириусу сберечь его.       Решив, что письмо МАКУСЕ может подождать, Гарри прочитал заклинания и отправил два из трех готовых конвертов восвояси. Они схлопнулись в пространстве, будто трансгрессируя подобно волшебникам.       Оставив пергамент, который предназначался для Вольтури на видном месте, он одним глотком допил холодный чай из своей любимой кружки и растекся по креслу. Его ноги покрывал мягкий, плюшевый плед, которым он прикрылся ранее, а в руках уже была книга, которую подала мама.       Сидя в кресле так же, как и множество раз до этого, Гарри не мог сосредоточиться на тексте, снова и снова перечитывая одну и ту же страницу. Ему было интересно, получил ли Карлайл его послание и чем сейчас занимается Джаспер. Обсуждали ли они нападки других вампиров на свою территорию или охотились, утоляя жажду.       Гарри из полученной информации уже знал, что если глаза вампиров изменяли свой цвет с красного на янтарный, — это был верный признак отказа от человеческой крови. И тот, и тот цвет приобретал более темный оттенок, когда хладный был голоден или охотился, охваченный чувством азарта.       Он не чувствовал беспокойство, зная, что Каллены питаются кровью живых существ, и не считал их монстрами. Те же Дементоры были гораздо отвратительнее на его взгляд. Вампиры, как и люди, имели разную суть, у каждого из них было свое сознание и принципы, поэтому он никогда не стал бы грести всех под одну гребенку.       Собирались ли эти пришедшие на чужую территорию вампиры оспаривать превосходство Калленов? И не из-за них ли они пришли сюда в первую очередь? Досадно пожевав губу, Гарри подумал что сожалеет о том, что не смог узнать больше. Были бы они так же дружелюбны с ним, зная, кто он такой?       Насколько быстро они осознали бы, что он способен одним лишь взмахом своей руки сжечь весь их ковен, совершенно не запыхавшись? Он хотел бы задать все свои вопросы напрямую, надеясь на свое обаяние и внимание Джаспера, однако существа, которые испытывают страх или чувство безысходности чаще всего становятся неуправляемыми и агрессивными.       Исключать из уравнения Беллу тоже было нельзя. До того, пока она человек, раскрыться волшебником означало нарушить закон. Он бы не стал рисковать, понадеявшись на чужое обещание. Он же не идиот.       Гарри не собирался испытывать судьбу, по крайней мере, не сейчас. Может быть, чуть позже, когда он привыкнет к ним, у него хватит духу рассказать о себе. А пока остается надеяться, что Каллены справятся и без постороннего вмешательства, за исключением Вольтури.       Прикрыв на секунду глаза, Гарри постарался очистить сознание от мыслей, которые роились в его голове и не давали сосредоточиться. Их было слишком много: постоянные и мимолетные. От всего этого у него болела голова.       Тревога скрутила его внутренности, напоминая о себе так внезапно, что он даже не осознал этого до конца. Интересно, если бы Джаспер был здесь сейчас, он бы смог его отвлечь достаточно, чтобы все голоса просто вылетели у него из головы? Вероятно, он смог бы.       Одного вида этого мужчины хватало, чтобы у Гарри немели ноги. Вспоминая чужие заигрывания и флирт, он не мог найти в себе каких-либо сомнений или страхов. Ему нравилось внимание Джаспера, его милые ухаживания и ненавязчивая забота. Воспоминание о потемневших глазах до сих пор будоражило его кровь незнакомым потоком тепла.       Нельзя было отрицать, что Каллен — «горячий» парень, и это могло бы перерасти в самый забавный его каламбур со времен близнецов Уизли. На этой не очень радостной мысли, он провалился в дрему, вымотанный этим долгим днем.       Книгу, которая начала скатываться с его колен, поймала Лили, но увидеть этого он уже не мог. Незамеченным осталось и то, что ее рука больше не была изуродована кривыми порезами, из которых «проглядывалась» самая настоящая тьма.       Лили замерла напротив сына с томиком Шекспира в руках. Она чувствовала себя испуганным зверьком, который ступил на неизведанную территорию. Маленьким и ненужным. Причиной послужило внезапное восстановление ее иллюзорной плоти, которая для ее взора была подобна тонкому шелку. Она ничего не скрывала, оголяя каждому ее взгляду уродливое «начало».       Она примерно начала понимать причину возникновения своих порезов и то, почему они стали так быстро исчезать. Сначала она не придавала этому значения, больше обеспокоенная судьбой и здоровьем своего ребенка, но теперь отчетливо видела связь.       Это началось с мелочей. Первые порезы исчезли с ее шеи, когда Гарри сам встал с кровати и дошел до ванной комнаты. Глубокая линия на ее плече испарилась, когда они вместе стали принимать приемы пищи. Чем больше Гарри восстанавливался физически, тем быстрее ее иллюзорное тело приходило в норму.       Аккуратно откладывая книгу на мягкий ковер, рядом с остальными томиками, Лили проверила сон Гарри и покинула гостиную. Сейчас она хотела узнать кое-что, и внимание Гарри было лишним в этом вопросе.       В ванной не горел свет, а Лили не стала его включать, находя это совершенно бесполезным занятием, — она прекрасно видела в темноте. Плитка под ее ногами была холодной, но это нисколько не беспокоило ее, нет.       Все, о чем она сейчас переживала, — это зеркало прикрытое черной непроницаемой тканью. Она надежно прятала предмет интерьера, и во всем доме Лили не сыскала бы отражающую поверхность без слоя защиты.       Гарри не мог смотреться в зеркало, и она знала причины. Одной из них являлась она сама, а другой - их семья и друзья, что отражались по ту сторону хрупкой поверхности. Они не давали покоя измученному волшебнику, молча глядя на него потухшими глазами. Гарри ненавидел это.       Лишь единожды, после того как ей удалось каким-то неведомым образом покинуть зазеркалье, Гарри смотрел в зеркало, и спасибо Мерлину за это. Она не хотела вспоминать свой ужас при виде вскрытых вен на руках сына и собственный пронзительный крик, искаженный пространством и мертвым телом. Тогда ей казалось, что она вот-вот рассыпется из-за количества ран на своем теле, и может быть, уже тогда она должна была понять кое-что.       Собравшись с мыслями, она сдернула с зеркала ткань, тут же созерцая свой облик. Не сдержав собственной дрожи, она проанализировала свое состояние и пришла к следующему выводу. Ее лицо, шея и руки были абсолютно чисты к этому моменту, оставляя израненную спину, ноги и часть живота. Чтобы узреть последнее, ей пришлось снять с себя одежду и остаться обнаженной.       Вглядываясь в очертания комнаты, которые были слегка расплывчаты из-за слоя пыли на зеркале, Лили видела тени, ползущие со всех сторон. Они окутывали каждую комнату в этом доме, и она знала, что ее сыну увидеть их было не под силу. Пока.       Она не знала, что произойдет с ней, когда все ее порезы исчезнут с этого фантомного облика: исчезнет ли она или попадет в зазеркалье? Что ее будет ждать по ту сторону? Тот же темный мир, в котором рука любимого человека едва проглядывалась? Оставалось лишь гадать, но прорицание никогда не было ее любимым предметом.       Небрежно бросая черную ткань обратно на зеркало, она расправила складки на поверхности, и наклонилась за своей одеждой, да так и замерла с протянутой вниз рукой, отчетливо ощущая чужое присутствие около их дома.       Медленно повернув голову к окну, Лили разжала пальцы, позволяя ткани снова упасть на влажный от пролитой воды пол. Если бы она только оставила зеркало приоткрытым, она бы заметила ярко сияющие зеленые огни на месте своих глаз.       Вместо этого ее внимание сузилось до едва заметного шороха, который с поразительной скоростью перемещался по заднему двору и явно пробирался ко входной двери. Не делая резких движений, Лили двинулась в сторону гостиной. Она не испытывала страха, сейчас она была не просто ведьмой. Она была матерью.       Фантомная кожа на ее теле истончилась еще больше, оголяя омерзительную суть.       Ничто не прошло бы мимо нее к хозяину сыну.