1 мая 2000 года. Комната Анны Кёямы. Гостиница «Ann»
Золотое солнце косым тёплым лучом соскользнуло прямо в янтарные глаза девушки, заставив прикрыть их. Ленивый зевок и томное потягивание. «Может, хоть сегодня?» — незваная мысль и вздох. Рычание и злость на саму себя. И чего это вдруг она грустит и ждёт этого бессовестного засранца? Встала ни свет ни заря, сидит здесь и чинит его форму перед тем, как аккуратно убрать в коробку и отправить в Идзумо. Перевела взгляд на белую кошечку по кличке Кими, грациозно спящую на подоконнике рядом с орхидеей ванда. Всё равно ведь Йо, как обычно, только лишь вернётся из Америки, — сразу завалится спать, и едва ли взглянет на неё. Анна помнила, как Йо отказался возвращаться в Токио с ней, сославшись на то, что хочет провести ещё немного времени с друзьями. Но девушка прекрасно чувствовала, в чём причина охлаждения Асакуры. Чувствовала и боялась, что всё зайдёт несравненно дальше. — в самые тёмные дебри, из которых найти выход им будет очень не просто. Ай! — Вот блин, укололась! Чёртов Йо. Пора бы заканчивать мучиться с этими тряпками. Чаю, что ли, попить? Девушка ещё раз потянулась и перевела задумчивый взгляд в окно. Там — беззаботно щебечут птицы, и холодное утреннее солнце обливает насыщенно-золотые цветы хризантем. Их симметричные бутоны уже распустились навстречу восходящему солнышку, готовые жить и радоваться свету, воде и кислороду. Хотела бы Анна так же. Но почему-то не могла. Да и как тут сможешь, если жених ни то ни сё, не видит её стараний и вообще живёт беззаботно, словно… — поток усталых мыслей прервало дребезжание старого громоздкого телефонного аппарата из гостиной, — верный знак того, что сами высшие силы призывают Анну к отдыху. Итако быстро отложила шитьё и, встав из-за стола, за которым кропотливо трудилась, девушка размяла затёкшие после неудобного сидения, мышцы и, по привычке покачивая бёдрами, легко прошла в гостиную, где уже вторую минуту в дьявольской пляске бесновался, выводя из себя Анну, старенький стационарный телефон. Эту громоздкую развалюху, что осталась от прежних хозяев гостиницы, давно следовало выбросить без сожаления, да всё руки не доходили. — Токио, гостиница «Ann». Я слушаю, — давя зевок, отозвалась Анна, снимая увесистую холодную трубку. Где-то глубоко в душе тлела надежда, что это у Йо проснулась совесть, и он решил позвонить из какой-нибудь придорожной гостиницы. «Если это Йо, никогда больше слова поперёк ему не скажу!» — с горькой усмешкой пообещала мысленно Анна, однако, едва лишь услышала голос человека на другом конце провода — шершаво-сухой и скрипучий старческий голос Йомея, почувствовала уколы беспокойства и лёгкого разочарования. — Анна, доброе утро! Как у вас там дела, как здоровье? — отдавая дань вежливости, поинтересовался старик. — Всё хорошо, Асакура-сан. Как Вы? Что-то случилось? — устало выдохнула итако. — Нет, дорогая, всё хорошо. Спасибо за беспокойство. Просто подумал, что давненько вы с Йо к нам не заглядывали. Через две недели — день семьи, даже Кино приедет из Аомори! Думаю, это отличный повод проведать стариков и заодно отметить победу Йо и его двадцать первый день рождения, как считаешь? Вас с Йо ждать? — проговорил старик тёплым, чуть хриплым, но в целом, бодрым, голосом, и Анна слышала: Йомей улыбается. — Я обязательно отвечу Вам, Асакура-сан, когда Йо вернётся, и мы с ним это обсудим. Сейчас же, — без него, — боюсь, я не могу сказать ничего более определённого. Простите. Спасибо за приглашение, думаю, он очень обрадуется предстоящей поездке в Идзумо. Я, как раз, собиралась привезти форму Йо в Идзумо до возобновления Турнира, — проговорила Анна на выдохе, и тут же ум итако помутили сомнения: Йо за последний год изменился настолько, что теперь его реакцию предсказать было сложно даже ей. Так имела ли Кёяма право обнадёживать старого оммёдзи? — Неужели мой невозможно ленивый внук ещё не вернулся из Америки? А гадание показало, что его фурёку сейчас спокойна и безмятежна. Я думал, Йо уже в Токио! Ну да ладно, значит, придёт до заката следующего дня, — удивился Йомей. — Нет, мастер Асакура, боюсь, это не так. Йо пока нет. Его фурёку всегда спокойна и расслаблена, так что, думаю, Ваше предсказание верно, но потому лишь, что Йо просто набил живот вредной едой и, довольный, спит сейчас где-нибудь, — вздохнула Анна, чуть крепче сжимая трубку телефона от накативших чувств. Она плакала по ночам, засыпая в холодном футоне. Без Йо. Кёяма хотела уже попрощаться, как вдруг в телефоне прозвучало запоздалое: — И ещё, Анна… — Да, Асакура-сан? — Тамао могла бы починить форму Йо. Тебе необязательно было утруждаться этим, — проговорил старик. — Я знаю. Просто стало скучно, — спокойно и чуть равнодушно выдохнула Кёяма. — Хорошо. Сообщи мне о вашем решении, когда Йо вернётся, — проронил на прощание оммёдзи. — Но ведь Вы, наверняка, знаете исход нашего с Йо разговора, Асакура-сан, — с лёгким недоумением протянула итако. — Как видишь, Анна, в последнее время мои предсказания ошибочны. Думаю, это оттого, что годы берут своё, я ведь, к счастью, не вечный, — спокойно и безмятежно усмехнулся старик. Глава клана посчитал, что лучше не беспокоить будущую невестку тем, что предсказание показало неопределённость желаний Йо, и потому старик решил позвонить итако. Зачем лишний раз тревожить Анну? С внуком что-то происходило — Йомей ясно видел это, чувствовал, но не мог уловить. — Асакура-сан, — Анна не знала, нужно ли что-то возражать или отвечать. И потому понятия не имела, что сказать. К счастью, это не потребовалось, ведь глава клана всё понял сам: — Анна, не нужно ничего говорить. Ты достаточно умна, и знаешь цену себе, своим словам и другим людям, чтобы сейчас отказаться от намерения подхалимничать со мной. Люди стареют — и слава небесам, — это естественный порядок жизни, это правильно, и я счастлив, что пока рассудок мой помутился не настолько, чтобы потерять смысл своих мыслей или усомниться в них. — Да, Асакура-сан, простите меня, и спасибо Вам. Я позвоню, как только поговорю с Йо, — выдохнула Анна. Признаться, слова старика немного ободрили и успокоили её, подарили надежду, что Йо вот-вот вернётся. С минуты на минуту.В полдень в тот же день, Mesa Verde National Park, США. Округ Монтесума, юго-запад штата Колорадо.
— Точно не поедешь с нами, Рю? Следующая попутка может быть не скоро, — проговорил Йо, выглядывая из окна старого ржавого пикапа. Раскалённый донельзя воздух переливался подрагивающими волнами жара, придавая действительности некую сюрреалистичность. — Не переживайте, господин Йо, Вы же знаете, Рю на дороге точно не пропадёт! Сверхдуша Большой Палец всегда найдёт своего водителя! — весело ответил Умемия, подкрепляя свои слова задорным подмигиванием и лучезарной улыбкой. — Девчонки, простаиваем! Давайте живее со своими прощаниями, мне нужно до обеда быть в Дуранго, а отсюда до него ещё грёбаные сто миль! — поторопил молодых людей загорелый мужчина пятидесяти лет на вид с округлым пивным животом и лохматой рыжеватой бородой. — Прости, Пол, два слова, и можете выдвигаться! — подняв руки вверх, точно сдаваясь, попросил Рю. — Два слова, — кивнул мужчина. — Господин Йо, не забывайте старого доброго Рю и удачи Вам в пути. Не вешайте нос, мы обязательно встретимся на Турнире! И никаких Зиков больше не будет благодаря Вам! — горячо пожимая руку Асакуре, весело и воодушевлённо проговорил Умемия. — Спасибо, Рю. Не теряйся и береги себя. Спасибо за то, что разделил с нами это невероятное приключение, — сдержанно ответил Йо на выдохе, отворачивая лицо. Ну вот, опять. Рю делает из него героя. Анна делает из него героя. Чоко, Хоро, девчонки из команды Шароны, и Лайсерг делают из него героя. Но если он герой, то почему каждый раз, когда кто-то благодарит его за этот «подвиг», почему внутри всё словно поражает разряд тока? И вот всё внутри цепенеет, кажется даже, что сердце на какое-то мгновение останавливается. Почему оно замирает, а в груди осколочным разрывается такая невыносимая горечь? И сотни частиц вонзаются в нутро, застревают там, скулят, ноют и стенают, пока Йо пытается выдавить из себя самую счастливую улыбку из всех возможных. Самую фальшивую, мерзкую и неискреннюю улыбку из всех возможных. Пока Йо ненавидит себя за то, что сделал и продолжает делать сейчас.***
Спустя пятнадцать часов. Токио. Гостиница «Ann».
Анна с психом выпустила из рук горячую стеклянную посудину, в которой выпекался пирог. Чтоб тебя! Лучше бы распорола форму Йо и починила заново вместо того, чтобы этой пакостью заниматься! Только нервы истрепала! Анна устало-расстроенно уронила светловолосую голову на руки и посмотрела на часы, что уродливо зависли на стене. И как она могла допустить, чтобы это нечто мозолило глаза на кухне? Эти корявые стрелки — вырви глаз, — кислотное уродство, — раздражали Анну. Времени — ровно шесть утра. Так и тянуло что-нибудь запустить в них со злости. Йо до сих пор не вернулся. А вернётся ли вообще? — самое страшное — Кёяма не могла ответить однозначное «да, конечно». Согласно предсказанию Йомея, парень должен был вернуться на рассвете второго мая, то есть вот-вот. И вот Анна ждала, только почему-то надежды, как и душевных сил, почти не было. В какой момент всё пошло не так? Или дело в Йо, в том, что он такой человек? Не плохой и не хороший, — просто другой, такой, которого ей, — Анне, — очень трудно понять? Ну, убил он брата, и убил. Зик был редкостным мерзавцем, так что теперь сокрушаться? Зик бы его прикончил, и бровью не повёл, а Йо себя готов казнить. Себя, Анну, родных и друзей. Готов своей бесконечной грустью задушить всех, кто старается ему помочь. — невыносимый эгоист! И всё же родной, близкий и такой свой. — Анна скучала. А если он не вернётся совсем? — и пусть. Справится как-нибудь. — по пылающим щекам потекли горячие слёзы. Их соль жгла кожу, зудящий вкус — язык. От подобных озлобленных на себя, на тошнотворно-одинаковую день ото дня реальность, мыслей, отвлёк хлопок входной двери и последующее за ним бесконечно родным и тёплым, уютным голосом: — Анна, я дома! Итако не могла пошевелиться. Всё тело сковало неясное оцепенение. Эмоции и чувства, что клокотали внутри минутой раньше, вдруг стали спокойными и послушными, кроткими. Анна больше не волновалась, ведь он всё-таки пришёл. Вернулся. Так странно… Сейчас кажется, что иначе быть и не могло бы. И не верится, что она переживала, что жених не вернётся. Да куда он денется? — потянуло засмеяться от лёгкости. Но наказать за то, что не пойми где шлялся столько времени, всё же стоит. И Анна накажет. — Анна! — Йо спокойно и, как обычно, безмятежно, зашёл на кухню, где сверлила застывшим янтарным взглядом уродливые часы итако. — Через две недели мы едем в Идзумо, собирайся, — холодно отчеканила Кёяма вместо тёплых приветствий. — Так неожиданно, надо же… — пришибленно выдохнул парень. — Ничего неожиданного. Сегодня второе мая, — метнув взгляд на календарь под уродскими часами, проговорила Анна, и продолжила, проглотив ком в горле: — Нас пригласил твой дедушка на день семьи. Ещё нужно отметить твою победу. Так что не ной. Никакие возражения не принимаются, — холодно и равнодушно-неумолимо проронила Анна. — Я не поеду, — проговорил Асакура. — Интересное заявление… — холодно-отстранённо хмыкнула Анна, — А тебя кто-то будет спрашивать? Просто из любопытства: что за бунтарские настроения в тебе проснулись, м? — скрестив руки на груди и опершись на стол, за который сел жених, поинтересовалась итако. — Я просто не понимаю, в какой момент моя семья, так яро осуждавшая Зика, сама уподобилась ему. — пощёчина чуть дрогнувшей рукой Анны, но Йо быстро оправился и продолжил с бóльшим воодушевлением, как ни в чём не бывало: — Вы все так громко кричите о том, какой Зик монстр, но ведь и сами не лучше. Просто взвалили на мои плечи его смерть, а он ведь тоже человек, — может, и не очень добрый, не очень милосердный или правильный, но он хотя бы честно говорит о своих целях и намерениях! А вы все… Просто станцевали на его костях. Хоть кто-нибудь пытался разобраться в его мотивах, в том, почему Зик так сильно и неуклонно желает уничтожить человечество? Неужели ни у кого и мысли не возникло, что у Зика могут быть свои причины? Неужели вы все настолько безжалостны, что не боитесь повесить на него клеймо злодея всех времён и народов? Я… Я просто не понимаю, как вы все можете так спокойно и даже ликующе относиться к его смерти. Не могу поверить, что такова моя семья. Мне стыдно, что я её часть, — Йо уже не контролировал свои слова. Они просто лились сплошным потоком легко и свободно, настолько, что Анна не заметила, как надломился голос Йо. Последнее — «Мне стыдно, что я её часть» — будто выжгли в сознании итако паяльником, до умопомрачительно-болезненного шипения раскалённого металла на коже. Конечно, итако понимала, что никакие доводы разума не заставят Асакуру изменить своё мнение на этот счёт, но всё же попыталась: — Йо, Зик умер. Почему ты говоришь так, будто он жив? По… почему, Йо? — голос Анны начал утопать в подступающих слезах и пропадать в них. Итако понимала, что сейчас отчаянно необходимо взять себя в руки, но не выходило. Анна разбивалась снова и снова. И начинала заново, разбиваясь снова и снова. — Нет. Я чувствую иначе, — загадочные слова жениха слегка испугали Кёяму, но девушка постаралась не допустить ряби страха и настороженности в голосе. Чуть откашлявшись, чтобы придать тону твёрдости, итако произнесла: — Что это значит, Йо? Перестань нести эту чушь! Ублюдок сдох, — ты сам убил его! И то, что ты, как девица, проливаешь из-за этого слёзы, наводит меня на определённые мысли о не-братском характере ваших отношений. Всё. Не хочу больше слышать об этом уроде. Сохрани хоть крупицы достоинства, и не пререкайся со мной. Мы едем, — девушка интонацией выделила это слово, не акцентируя внимание на том, как начал задыхаться стыдом Йо после подозрений невесты о связи с близнецом, - в Идзумо через две недели на день семьи. Это больше не обсуждается. А сейчас я должна позвонить твоему дедушке и сообщить о решении, к которому мы пришли, — холодно, стараясь не допустить пропадания голоса от волнения, ровно отчеканила Анна.***
В принципе, девушка ожидала чего-то подобного. Убийство брата оказало на Йо, доселе не убивавшего, неизгладимое впечатление. Постоянные принуждения по воле семьи: то к участию в Турнире, то к убийству Зика, то к женитьбе на Анне — всё произошедшее давило на Асакуру вкупе с тем, что мучило ранее. Итако понимала это, возможно, даже сочувствовала жениху, но оправдать его отношение к близнецу не могла и не понимала, в чём его причина. В том, что Йо — наивный до бесконечности добрый ребёнок? В том, что Йо никогда не умел ни с кем близко сходиться, и потому всегда нуждался в старшем друге, покровителе, товарище, брате? — и нашёл такового в Зике, только поздно?***
Анна в задумчивости слушала, как вязко, один за другим, перетекают в телефонной трубке протяжные гудки. Стоит ли говорить Йомею о беспокойстве по поводу девиаций, которые демонстрирует Йо? — до сих пор итако не могла решить однозначно. Она просто впала в недвижимую прострацию. Сил думать хоть о чём-то, равно как и желания, у итако после бессонной ночи и дня, проведённого в спутанных навязчивых болезненных и немного бредовых, мыслях, — у Анны не было. Девушке казалось, что Зик на тот свет утащил и их с Йо души, — иначе чем объяснить, что Кёяма не чувствовала себя живой рядом с блеклой тенью, в которую превратился Асакура Йо? А гудки всё текут и текут песком сквозь пальцы. И потому Кёяма вздрогнула, когда из телефона раздался старческий голос: — Идзумо, поместье Асакура. Я слушаю, говорите! — А… Асакура-сан, это Анна, — рассеянно отозвалась девушка. — Замечательно! Ну что, вы ведь приедете? — нетерпеливо поинтересовался старик. — Да. Через две недели мы будем в Идзумо, только я должна предупредить: мне кажется, с Йо происходит что-то странное. Я не могу понимать, чего от него ожидать теперь. — О чём ты говоришь, Анна? Что значит «с Йо происходит что-то странное»? — насторожился оммёдзи. — Йо… — итако замялась, набирая в лёгкие воздуха. Всё должно звучать правдоподобно и естественно, — …очень сочувствует Зику. Они братья, я понимаю, но мне всё же неспокойно. Как бы не случилось ничего непоправимого… — тихо выдохнула Анна, ненамеренно допуская, чтобы в голос проскользнули отчаяние, страх и неуверенность. — Ты имеешь в виду что-то конкретное? — насторожился старик. — Меня не отпускает дурное предчувствие. Кажется, что каким-то образом смерть Зика ударила по Йо. Такое ощущение, что… Я даже не знаю, как это объяснить. М-м-м… В общем, я боюсь, что в один момент Йо не выдержит и выкинет что-нибудь плохое. Может, Вы слышали, как спокойные люди внезапно срываются и убивают полсемьи. Разумеется, я не думаю, что именно это произойдёт с Йо, но, мне кажется, будет спокойнее, если мы приедем буквально на пару часов, и вернёмся в Токио, — Анна всё-таки сделала это! Но что сподвигло её исказить реальные факты в поддержку Йо, — девушка не знала и сама. Всё равно на его благодарность, тепло или нежность рассчитывать не приходится. Только не сейчас. Сейчас Йо озлоблен на весь мир за то, что мир толкнул его на братоубийство. Старик молчал какое-то время, наверняка, обдумывая услышанное от Анны, а затем проговорил: — Мне нужно обговорить это с Микихисой и Кино, но мы будем рады вам в любом случае, — даже если приедете всего на пару часов. Хорошо, Анна, я тебя понял. Спасибо, что позвонила. Берегите себя, до встречи, — попрощался оммёдзи чуть поникшим голосом.