Исповедь дьявола

      На Германию медленно опускался мрак ночи. Пешеходы неспеша расходились по домам, ведь завтра начиналась рабочая неделя.       Воланд, поёжившись, поднял воротник несомненно дорогого пальто. Даже для дьявола сегодня было прохладно. Его быстрые шаги звучали в унисон со звоном наконечника трости о каменную мостовую. Он спешил, но и оттягивал их встречу одновременно. ♤       Мастер откинулся на бортик огромной белоснежной ванны. Его тело приятно покалывала горячая вода, а на поверхности плавал толстый слой пушистой, приятно пахнущей пены. Мастер лениво водил под водой руками, создавая маленькие волны. Он упивался этим занятием словно ребёнок только начавший познавать мир. После пребывания в учреждении где ему оказывали помощь, ему нужно было заново учиться жить, а не просто существовать ради великой цели — создать роман.       Иногда мужчина ловил себя за записыванием строчек из романа. Это могло застать его в абсолютно разных местах. На днях Воланд пригласил его на гастрономическую экскурсию по Берлину и в одном из ресторанов, выпросив у официанта ручку, он стал записывать сцену бала прямо на салфетке. Вернувшийся из уборной, дьявол на секунду замер в удивлении, но смог совладать с собой, и аккуратно забрав у писателя «письменные принадлежности», стал медленно, даже трепетно массировать подрагивающие в напряжении руки Мастера.       Это была только его вина.       Мастер зажмурил глаза, стараясь отогнать тяжёлые мысли. Его ноги согнулись в коленях, вода тут же обняла ноющие от постоянной в последние дни ходьбы бёдра и икры.       Сейчас ему было хо-ро-шо. ♤       Дверь номера тихо отворяется.       Воланд не обременял себя жильём, несомненный плюс дьявола — квартирный вопрос перед ним не встанет. Пальто занимает своё место на вешалке, высокие сапоги устроились в углу прихожей, тёмно-серый пиджак небрежно сворачивается на спинке дивана. Чёрный, густой ковёр крадёт звуки шагов.       В номере горят светильники, и хоть Воланда не прельщает электрический свет, он оставляет их включенными. После выписки похищения Мастера из психушки -Воланд морщится из-за одной мысли, что он заставил пережить своего писателя- у них всегда горел свет, ведь самым тяжелым временем для Мастера в учреждении была именно ночь. Беспросветная тьма, беспросветное одиночество. Дверь в ванную была приоткрыта. Предложение, приглашение, возможность? Или просто нехорошие замки, ухмыляется сам себе Воланд.       Нет.       Мастер даже не в своём уме не был дураком, невнимательным, недальновидным, простым. Он знал, что и зачем делал, возможно все писатели таковы?       Погруженный в такие мысли, Воланд приоткрыл дверь ванны, словно переписывая страницу новой главы. И видит Бог, он готов к тому, что она им сулит.       Пальцы дьявола сухие и горячие, они легко касаются мокрого колена Мастера. Но он не открывает глаз, ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь тихий голос:       — Вернулся?       — Да, mein Schatz, — шепчет Воланд. Колени в тёмно-серых брюках касаются плиточного пола рядом с полотенцем. — Я всегда буду к тебе возвращаться.       Губы касаются, наконец, расслабленных кистей рук. Воланд не осознавая этого сжимает ладонь на колене человека. Сиплый, задушенный всхлип срывается с тонких, чётко очерченных губ дьявола.       Что он заставил пережить этого бесценного, всепрощающего человека? Ради чего?! Знал бы Воланд цену этого романа, забыл бы его, точно ужасный, липкий сон. Он бы отмёл эту дикую идею, выжег бы из себя саму мысль о ненавистных сейчас строках.       Его руки, всегда казавшиеся обжигающими, сейчас были ледяными. Они судорожно сжимали ладонь Мастера.       Дьявол плакал.       Он раскаивался.       Его слёзы казались непрекращающимся, казалось что не иссякнет его океан вины и самобичевания. Спина в местах шрамов от некогда прекрасных крыльев жгла, жгла словно свежая рана, от души натёртая солью. Вдруг что-то коснулось его волос. Он поднял красные, воспалённые глаза на человека взирающего на него столь добрым, столь чистым взглядом, что сердце, которое многие считали ледяным забилось в невозможно узкой сейчас груди. Воланду казалось, что ещё мгновение и оно вырвется к тому, кто по праву им обладал.       — Прости, прости, прости, прости, прости-       — Хватит, — шепчет Мастер, заправляя короткую прядь за ухо дьяволу. — Довольно себя мучить. Я не держу на тебя зла, только пройдя этот путь я обрёл себя. Только после всего это, мы поняли кто мы друг другу, — он тянет дьявола на себя заставляя приблизиться. — Я благодарен тебе, Воланд.       Мастер целует своего дьявола, он наконец осознал где его место, что он должен делать и кому он обязан этим. Воланд тут же отвечает, его трясёт от пережитых эмоций. От счастья, от понимания, что всё кончилось, что он также любим и желанен.       Он прижимается лицом к щеке Мастера, целует его в лоб, с грустью смотрит на только начавщие отрастать волосы.       — Я не хотел…       — Я знаю. А ещё я знаю, что у нас всё будет хо-ро-шо, — мягко улыбается мужчина. — Веришь мне?       — Верю, mein Schatz, верю, — шепчет Воланд прикрывая глаза. У них всё будет хорошо, теперь он это знает и всё для этого сделает. Ende.