Фанфики с участием: " Мастер/ Воланд"

Вечный закон прост: ничего не бери у Дьявола, следи за мыслями, кайся во грехах — и будешь чист. Если закон этот — не очередная глупость, выдуманная людьми, то Мастер в грязи по колено.

Каждому мятежнику Падение оставило память. О прошлой беззаботной жизни, о чистом воздухе и светлых небесах. Метку, клеймо, пусть проклятие, если угодно. Боль единственного развенчанного архангела носила имя и могла дышать.

Ну что ты на меня таращишься? - Я... Я кажется Вас люблю. Воланд только что пал, а Мастер не постеснялся тащить его на руках через всю Москву. Пока ещё совсем зелёный дьявол роняет свои первые слова в лифте. Следующие пару месяцев он проживёт в пентхаусе успешного писателя. Но однажды в лакированную дверь постучится трясущаяся в истерике администрация Ада.

История, в которой Воланд хотел как лучше, а получилось как всегда, а мастер до крайности недоволен и пылает благородным гневом.

"Перед Мастером хочется каяться. Упасть на колени, склонить голову к его ногам и молить о прощении, даже если слова будут жечь ему губы и горло. Даже если прощения Воланд никогда не получит".

Драма, разыгравшая в Москве в середине 1930-х, в которой мастер прежде встречает Маргариту, а у профессора Теодора Воланда сразу несколько занятных должностей. Много женщин, преимущественно раздетых, приёмы в духе Стёпы Лиходеева и небезызвестный роман.

Что есть любовь? Это чувство, которое, как считал Воланд, ему неведомо и не доступно. По крайней мере, так было до тех пор, пока он не встретил своих людей.

Мастер - хозяин маленького магазинчика книг в Москве, который у него безуспешно пытается выкупить крупная книжная сеть. Вся его жизнь состоит из работы, которую он любит больше любого человеческого взаимодействия. Тут на пороге появляется интересный посетитель, который со временем начиняет занимать слишком много места как в жизни Мастера, так и в его мыслях.

Мастер планирует принять ванну, но его личному иностранцу она оказывается нужнее.

Что, если мессир Воланд, сидящий на складном табурете и одетый в чёрную свою сутану, безмолвно наблюдая за закатным солнцем Москвы, встретит не мрачного человека в хитоне — ученика Иешуа, Левия Матвея, — а… самого себя? А после и ещё одного самого себя, уже третьего по счёту дьявола?

— Спасибо за отличный вечер! Теперь я знаю как закончить роман. — Ну тогда запишите его до того, как забудете, — слышится скрип дивана сзади и чужие шаги. — А я вам помогу собраться. [Основой послужил момент, где Воланд и Мастер пришли в подвал последнего, распивая алкоголь]

Лежал незнакомец на боку и поодаль, так, что Максудов не мог видеть его лица, так же как и отличительных знаков на форме. Где-то на краю сознания, несмело, но к нему подкрадывалась неспелая мысль, что то был солдат вражеского вермахта — ни один из советской пехоты не носил блестящего британского ремня на кителе, смоляных кавалерийских сапог и подвесов для кинжала. От этого еще крепче завязался узел где-то под диафрагмой, колючее становился ком, встрявший в горле.

Вальс перед признанием.

В один из самых несчастных дней своей жизни Мастер познакомился с немецким консультантом, который чрезвычайно его заинтересовал. Он решил написать профессору Воланду письмо и...

По пути из тетра домой, темным дождливым вечером, Мастер встречает на набережной вдоль Патриарших прудов человека, идущего без зонтика под непрекращающимся ливнем. Писатель решает помочь мужчине, предоставив укрытие над головой.

Мастер был главным его пристанищем. В нём заключался дом, спокойствие — и только он своими чудесными руками, написавшими драгоценный роман, мог вытянуть из Воланда всю боль и нервическую тревожность. Уставший, вымотанный Воланд и его рассудительный Мастер. И такие нужные обращения.

Может быть, думал он, растворяясь и тая, проваливаясь между светом и бездной, пришло время написать новый роман. И роман этот — сатана тотчас полюбит его — теперь будет о них троих в вечности.

А теперь до конца съёмок осталось не больше двух недель, а ведь надо и работать, и семье внимание уделять, и себя не забывать. Мучимый такими мыслями Цыганов направлялся в номер Аугуста, что наверняка уже спал и на что Евгений вообще надеяля? На распростёртые обьяться, на тёплый приём, на пглашение на чашечку чая? Может быть, но точно не на то, что ему откроют через пару секунд после его неверного стука.

Мастер должен дописать роман.