Гарри Поттер с Небывалого острова

Фехтовать Гарри научился в десять, когда вместо подарка на Рождество ему достались порка от дяди Вернона и три дня под замком и без еды от тети Петуньи. В первую же ночь, когда его чулан не заперли, Гарри пробирается на чердак, сидит перед открытым окном, смотрит на редкий снег за окном и... ждет чуда, пожалуй? — Вот мелкие маги меня давно не тягали в мир, — хмыкают прямо за окном и через стекло на Гарри смотрит долговязый тощий рыжий мальчишка. — Ты недавно сказку про Питера Пэна читал? Гарри смотрит на нежданного гостя почти испуганно, а потом отвечает шепотом: — Да. — Тогда пойдем, — протягивает ему руку незнакомец. — Я — Питер. И я могу унести тебя в Нетландию. — Зачем? — спрашивает Гарри. — Потому что там точно будет лучше, чем здесь, — ухмыляется Питер. И Гарри принимает его руку. Стоя на подоконнике, он готовится прыгнуть и взлететь, когда его, довольно гневно пища, облетает по кругу феечка, осыпая пыльцой. — Вот и можно лететь, — говорит Питер Пэн. И они летят — вверх, к самой высокой и яркой звезде, направо и до рассвета. . Когда Гарри возвращается, он возвращается с чудом в груди и обидой на законы мироздания, которые нельзя поменять. Иногда есть вещи, с которыми просто приходится смириться. Тетя Петуния находит его утром на чердаке и собирается уже начать кричать, когда Гарри говорит: — Однажды я умру, но до этого я должен прожить хорошую настоящую жизнь, да? А потом он плачет — так плачет, как не плакал никогда в жизни, и Петуния теряется, обнимает нелюбимого племянника, потому что не знает, как еще утешать плачущих детей, потому что при ней он с трех лет вообще никогда не плакал, растерянно перебирает длинные черные волосы в хвосте, вспоминая, как мальчишку снимали с крыши, на которую он просто запрыгнул на глазах у сорока человек. Им дали крупный штраф, который пришлось выплачивать в галеонах. — Однажды мы все умрем, — говорит Петуния. — Почему ты заговорил об этом? — Потому что понял это, — всхлипывает Гарри, отстраняясь, — потому что мне пришлось это понять. Простите. Он вытирает лицо рукавом, на коже его — свежий загар, шрам выглядит старым и зажившим, наконец-то, а волосы отросли дюймов на двадцать, не меньше, да и роста, вроде, в нем прибавилось, словно он сбросил ту тяжесть, что годами на плечах носил. — Что случилось? — спрашивает Петуния, потому что в груди поселяется нехорошее предчувствие магических неприятностей. — Я был в Нетландии, — честно говорит Гарри. — Но тем, кто перестает верить в собственное бессмертие, места нет. Мне нет места, тетя. Я... приготовлю яичницу. И бекон. Хорошо?.. — Хорошо, — говорит Петуния, пропуская племянника мимо себя. — Ты... делал что-то странное? — Я — маг, — оборачивается на нее Гарри, — для меня странности — это нормально. И в одиннадцать я уеду в Хогвартс. Может, мне найдется место там? Он — удивительно-взрослый для своих десяти, уверенный, знающий истину... и Петунии страшно. Так страшно, но она решает подождать. Если мальчишка будет вести себя хорошо... и нормально... она промолчит. Не обязательно Вернону знать всего. . Заклинания, опутывающие Гарри Поттера, пропадают в ночь на двадцать восьмое декабря. Дамблдор, честно говоря, в это время находится совершенно не в Хогвартсе, а потому узнает об этом только седьмого января следующего года, когда заходит взять один трактат из своего кабинета и смотрит чисто случайно на отслеживающий состояния мальчика артефакт. — Куда же ты делся, мальчик мой? — удивляется Дамблдор и стучится в камин к мадам Фигг. — Мальчик тут, — твердо сообщает старая сквибка. — С утреца самого по морозу снег разгребает. Можете сами поглядеть, коли желаете. Дамблдор желает. Он с интересом глядит из окна на маленького Гарри, который действительно орудует снеговой лопатой, потом ставит эту лопату, опирается на нее и что-то кричит второму мальчику, который выходит во двор. — Опять изваляет Гарри, — вздыхает мадам Фигг. — Дамблдор, а нельзя маглам этим мозги промыть, чтобы к мальчику потеплее относились? — В их головах есть все нужные установки, — смотрит на нее поверх очков-половинок Дамблдор, — вам это ясно? — Ясно-ясно, — ворчит мадам Фигг, — опять в Боженьку играешь... да Боженька на тебе отыграется потом. Я пойду за кормом для котов своих. А ты камином? — Аппарирую, — вежливо отвечает Дамблдор. — Тогда не в доме, а то опять все чары мне поломаешь, а я выгорела, сама не поставлю, — напоминает мадам Фигг и уходит. Дамблдор покидает дом не сильно-то гостеприимной соратницы, выходит на улицу и аппарирует. Надо бы наложить чары на Гарри, но это подождет до сентября — изъять мальчика на тринадцать часов для наложения необходимых чар даже с хроноворотом точно не получится, ведь приглядывает за ним еще и Министерство, а они шуму могут поднять... лучше подождать до сентября. Так что Дамблдор аппарирует и не видит, как Гарри закапывает Дадли в сугроб безо всякой магии, а потом говорит: — Ну что? Еще драться будешь?.. — Ты опять чудишь, я маме скажу! — сипит Дадли. — Сейчас ты можешь рассказать маме, — соглашается Гарри. — И соврать о том, что произошло. Но потом я снова закопаю тебя в сугроб, но уже там, где нельзя будет пожаловаться маме. Дадли замолкает, пыхтит, а потом говорит: — Не буду я тебя сегодня бить. — Вот уж спасибо, — хмыкает Гарри. И продолжает огребаться. Ему сегодня еще три двора нужно огрести от снега, потому что для Хогвартса нужны деньги, а денег у него нет... ну, кроме тех золотых пиастров, что сунул напоследок тревожащийся за него Питер. — Вот только в Нетландии мне больше места нет, хоть друзья там и есть, — вздыхает Гарри и продолжает грести. У него много работы. . Вернон Дурсль начинает искать психотерапевта после того, как отходил своего племянника ремнем по спине, а потом замахнулся на зажегшего бенгальский огонь Дадли. Петуния еще три дня прячет племянника от него под лестницей, заперев на замок. — Я боюсь магов, — говорит тогда Петунии Вернон. — Настолько, что готов запороть мальчишку насмерть, только чтобы он не творил свои странные штуки и к нам не приходили бы все эти... люди. Петуния его тогда обняла, но проблемы это не решило, а Вернон всегда понимает, когда у него есть проблемы, которые могут помешать ему руководить своим бизнесом. Страх и паранойя — это очень плохое качество для человека его уровня, право слово. Так что поиск психотерапевта был начат, но всё стопорилось на том, что ему нужен был кто-то, кто знает о мире магии и не сочтет его чокнутым. Зато буквально через неделю... после... приходит племянник, смотрит на него исподлобья и говорит: — Мне нужны деньги, мистер Дурсль. И я готов работать. Вернон тогда несколько теряется, потом говорит: — Что же. Тогда я могу дать тебе некую сумму за полноценную очистку двора от снега. Лопату возьмешь в сарае. Вернон — деловой человек, и он умеет вознаграждать за работу, которую выполняют для него. В мыслях что-то шевелится напоминанием о том, что мальчишка обходится им дорого — со всеми этими чудачествами и штрафами, из-за которых приходится держать полный мешок волшебных денег в домашнем сейфе. Им дорого, потому этот приемыш донашивает за Дадли и помогает по дому, но... но... У Вернона начинается мигрень, и он говорит больше племяннику, чем себе: — Я заключил с тобой сделку, Гарри Поттер. Ты будешь огребать снег, я буду тебе платить. И протягивает руку. И мальчишка ее пожимает. Голову отпускает. Сделка заключена. Мальчишка без напоминаний встает раньше всех и убирает снег, после — готовит и уходит к соседям — убирать снег и у них. — На что копит ваш племянник, если не секрет? — спрашивает жадная до слухов миссис Фрайн. — На свою детскую ерунду, которая ему важна, — отмахивается Вернон. А самому ему становится интересно. Он смотрит, как мальчишка за кухонным столом в тетради подсчитывает деньги, хмурится, шевеля губами, потом вздыхает и говорит тихо: — Не хватит, всё равно не хватит, придется отдать пиастры. — Пиастры, — повторяет Вернон. — И откуда у тебя пиастры? — От друга, с которым я больше не увижусь, — отвечает мальчишка. — У тебя есть друзья? — хмыкает Вернон. — У меня есть друзья там, где мне больше нет места, — вздыхает Гарри. — Простите, дядя Вернон. Вы не поверите. И разозлитесь. А я не хочу... вашей злости. Вернон надувается, потому что звучит всё это совсем уж... будто он неадекватный. Будто он тут ненормальный, а не этот глядящий на него с грустью мальчишка. Но да, злость внутри поднимается, и надо бы притушить ее как-то. — На что ты копишь? — пытается успокоиться Вернон. Мальчишка напрягается, медленно и очень осторожно спускается со стула, пятится к двери, смотрит настороженно, отвечает осторожно: — На учебу. Вернону не нравится то, как мальчишка готов удрать от него на улицу прямо так — в домашних тапках, джинсах и тонкой футболке. На мороз. Потому что ему не нравится злость Вернона. И... это оправдано. — На учебу в Хогвартсе, — тихо уточняет мальчишка, нажимая локтем на дверную ручку. — Мне сказала не тетя Петуния. — Тот, кто дал тебе пиастры, — кивает Вернон. В голове шумит от злости, от понимания, что мальчишка — совершенно ненормальный, не от мира сего, что ничем уже его не переделаешь, не переломишь. — Я накоплю, уеду и не буду тревожить вас, — быстро говорит мальчишка. — Я тоже хочу жить нормально. Но у меня другие нормы. И... Вернона отпускает. Он вспоминает, как к ним приезжал на сделку мистер Ли. У них были иные нормы для... всего. Другие нормы. — Для того, чтобы учиться в Хогвартсе, нужно не меньше ста галеонов на курс, — говорит Вернон, тяжело садясь за стол. — Это где-то пятьсот фунтов за год. Почти все деньги от социальных служб для тебя уходят на... погашение магических штрафов, что останется — дам тебе на обучение. — Каких штрафов? — спрашивает мальчишка растерянно. — То... что я иногда делаю... — Последствия устраняют маги, а мы платим, — говорит Вернон. Мальчишка смотрит на него большими глазами, а потом просто выходит на задний двор. Вернон подтягивает к себе его тетрадку, смотрит на подсчеты, фыркает в усы, потому что мальчишка умудрился окрутить еще восемь семей на расчистку снега... когда только успевает?.. и насколько хочет в свой Хогвартс, а?.. — Петуния! — кричит Вернон. — Подойди на кухню!.. Ему нужно будет поговорить с женой. Потому что мальчишка — из другого мира с другими нормами. Иностранец, можно сказать. Надо бы его в тот мир вернуть. Когда Петуния входит на кухню, возвращается и мальчишка. — Мы дадим тебе беспроцентную ссуду на двадцать лет, — говорит Вернон. — Ссуда — это договор. Договоры я никогда не нарушал. И от этого простого решения внутри всё отпускает, и ярость совсем уходит. А еще надо бы найти психотерапевта всё же, потому что что-то неладное с его головой, но сначала — договор. Глупый, без заверения юриста, написанный на тетрадном листе. Но работающий, да, определенно работающий. . Гарри не то, чтобы не верит, но очень удивляется, когда Питер всё же появляется за приоткрытой створкой чердачного окна. — Ты здесь, — говорит Гарри. — Ты ждал меня, — хмыкает Питер, закрывая окошко за собой и оглядывается по сторонам: — Ты теперь живешь на чердаке? Гарри только кивает. С тех пор, как они с дядей Верноном заключили Договор, почему-то к нему стали относиться иначе. Нет, Дадли был тем же придурком, но после схваток с пиратами, приключений с Потерянными мальчишками и сотни ритуалов, которые проводила над ним Тигровая Лилия, откровенно тренирующаяся, но радующаяся тому, как выправляется в нем магия, Гарри стал сильнее и быстрее и мог за себя постоять. А вот дядя с тетей как-то переменились — не внешне, внутренне. Потому у Гарри появилась не очень-то теплая, зато просторная комната на чердаке, где были кровать, шкаф, стол и даже прикроватная тумбочка. — Дядя Вернон говорит, что отныне я — его деловой партнер-иностранец, а с иностранцев спрос маленький, — пожимает плечами Гарри. — Но деловые партнеры должны выглядеть презентабельно. И... вот. Мне отдали чердак, а тетя Петуния дала нитки и иголки, чтобы я сам перешивал одежду. Она еще очень удивилась, что я уже умею шить. А я ей рассказал, как мы с Потерянными мокасины шили. — У твоей родни непорядок с головой, — твердо говорит Питер. — Тебе это даже мистер Сми говорил, помнишь? — Помню, — вздыхает Гарри, — но дядя, кажется, понял, что ему делать... чтобы всё было лучше. А тетя просто... тетя. И они согласны отпустить меня в Хогвартс. — Вот и прекрасно, — ухмыляется Питер. — Сколько времени у тебя прошло? У меня... редко выходит время сопоставлять. — Почти полгода, — вздыхает Гарри. — Ты приходишь в этот мир, когда кого-то забираешь, чтобы вернуть на рассвете... сейчас почти рассвет. Кого ты вернул? — У нас редко бывают девочки, — приземляется на его стол Питер. — В этот раз были сразу две. Одна всё по лесам с Тигровой Лилией бродила и животных Нетландии изучала, вторая — сначала нас строить пыталась, учила всему и вся, потом — к пиратам прибилась... и ее Крюк нам лично вернул. Еще и доплатил. — Правда? — распахивает глаза Гарри. — И ты обеих вернул? — Нет, — качает головой Питер, — вернул я училку, та, что с животными, пришла по нашему времени позже нее и ей еще нужно пожить в Нетландии, но вот шутка какая — если мы сейчас слетаем к ней, то она уже дома. Время в моем мире и в вашем — совершенно странно соприкасаются. Может, в своем Хогвартсе ты узнаешь, почему так, и мне расскажешь потом? — Обязательно! — обещает Гарри. — А... та девочка... которая учила всему... она осталась такой же?.. — О да, — закатывает глаза Питер. — Совершенно ужасная, хоть и отважная до невозможности. Но сейчас мы говорим не о ней, а о том... — Он вытягивает из кармана мешочек. — Тут немного. Я спрашивал. Мне сказали, что у гоблинов менять надо. Они пиастры из Нетландии очень ценят. — Ты мне уже дал, — хмурится Гарри. — А это Потерянные насобирали и Тигровая Лилия лично, — ухмыляется Питер. — Никак она тебя забыть не может, сделала из твари-из-твоего-шрама зеркало черное... смотрит по нему мультфильмы. Гарри фыркает, а потом ловит мешочек. Он нетяжелый. Там немного — с каждого Потерянного и монетка от Лилии. Питер салютует и говорит: — Скоро рассвет, а с рассветом звезды погаснут. До встречи, Гарри. Если, конечно... — ...я не забуду тебя, — клянется Гарри. — И буду держать окно открытым. Питер усмехается, головой качает, а потом улетает в окно. Спустя мгновение на чердак поднимается тетя Петуния. — Мне послышались голоса, — говорит она, разглядывая Гарри. — Тут кто-то был? — Тигровая Лилия и Потерянные передали мне пиастры, — честно говорит Гарри. — Они... помнят обо мне. Но встретиться со мной больше никогда не смогут. Он прижимает мешочек к груди. Тетя Петуния вздыхает и говорит: — Тебя нужно постричь. Утром. И покидает чердак. Она привычно пропускает странности мимо себя, явно отмахиваясь с привычным уже "иностранец". Гарри вздыхает и кладет мешочек в прикроватную тумбочку. До Хогвартса остается совсем немного. . Для того, чтобы поступить в Хогвартс, нужно посетить Косой Переулок и магический мир. Вернон вспоминает об этом где-то в начале июня, потом вздыхает, напоминает себе про экскурсии для иностранных гостей, которые он устраивал три года назад — воспоминание не сильно приятное, потому что один из гостей сильно отравился. Тем не менее, он говорит Петунии: — Дорогая, ты можешь составить примерный план подготовки Поттера к ЕГО школе? — Я помню, как подготавливалась Лили, — поджимает губы Петуния, а потом аккуратным почерком записывает все этапы. Поттеру нужны будут специальная форма, учебники и некоторые... очень волшебные вещи. Петуния весьма скрупулезна в своих записях, да и в Косом Переулке она знает прекрасно дорогу до банка — обменивать нормальные деньги на магические им в первый год племянника у них приходилось регулярно. — Форму можно заказать заранее, — говорит Петуния, — учебники... думаю, букинисты знают, что детям нужно. Думаю, так же мне подскажут, что необходимо первокурсникам. Прочие... вещи нужно будет покупать ближе к школе. Будет лучше посетить Косой Переулок дважды — первый раз, когда не будет ажиотажа, тогда же закупиться всем... стандартным, что будет необходимо первокурснику, второй — когда все получат письма с необходимым. Второе посещение будет значительно короче. — Дозированное общение с э т и м миром, — соглашается Вернон. — Довольно дельный план. Петуния сдержанно улыбается похвале, потом согласует с мужем даты и предупреждает племянника, что через неделю они посетят Косой Переулок. Гарри хмурится, но всё же уточняет: — Дядя Вернон не пойдет с нами? — Нет, — говорит Петуния. — А что? — Ему туда нельзя, — хмурится Гарри. — Я и вас бы туда не пускал. Но я не справлюсь... один. Он сжимает руки в кулаки и выглядит так, будто очень хочется справиться сам. Будто ему придется справляться самому. Впрочем, там, куда он уедет, ему действительно придется справляться со всем самому. — На следующий год я с тобой не пойду, — говорит Петуния. — Но. Ты будешь соблюдать одно правило: не представляйся. Гарри только кивает. У него, к слову, всё так же волосы в хвосте, а на голове — привычная уже бандана, закрывающая лоб. А первое из двух запланированных посещений Косого Переулка проходит почти без приключений — мадам Малкин шьет форму немного на вырост, но предупреждает, что за год чары с нее выветрятся в любом случае, и советует, кого еще стоит посетить до выдачи списков. Петуния всё записывает. Дальше они идут по списку. Петуния выбирает вместо сундука небольшой чемодан с расширением пространства, отмечая, что иногда магия — довольно удобная штука, но это как с новой техникой — ее принимают не сразу и с настороженностью, а потом — раз и в каждом доме появляется телевизор или уже даже видеомагнитофон, возможно, однажды и у нее будет подобный чемодан. Букинист подбирает книги для первого курса и немного дополнительной литературы. Весы, котлы, инструменты, телескоп — всё выходит купить довольно быстро и по неплохим ценам, хотя телескоп, право, мутноват. — Тебе нужна палочка, — в итоге поджимает губы Петуния. — С ней... такие как ты... колдуют. — Палочка, — повторяет Гарри. — Но это же неудобно, наверное? Хотя... Тигровая Лилия вообще призывала ураган песнопениями и воскурениями трав. Петуния качает головой, но привычно ничего не говорит про воспоминания Гарри из Нетландии. Она не знает, приснилось ли это мальчишке или было реальностью, так что предпочитает просто не думать... об этом. Седой старик в лавке представляется Оливандером, обмеряет Гарри с ног до головы, хмурится, перебирая палочки, предлагает их Гарри. Дольше, дольше, еще дольше. — Молодой человек, какие палочки были у ваших родителей? — уточняет Оливандер, наконец. — У его родителей-сквибов не было палочек, — говорит Петуния твердо. — Вы можете подобрать... хоть что-то? Или нам стоит подыскать другой магазин? Оливандер бросает на нее гневный взгляд, потом тянет наугад коробку, открывает и почти швыряет ее на прилавок перед Гарри. — Кедр, — цедит Оливендер, — и волос кельпи. Попробуйте. Петуния уже решительно берет племянника за руку, чтобы увести, но он протягивает руку и палочка прыгает ему в руку. Сама. — Я катался на кельпи, — смотрит на тетю Гарри, — кажется, именно на этом кельпи. — Это невозможно, тот кельпи умер еще до моего рождения, — хмыкает Оливерндер, но его не слушают. Петуния смотрит на племянника, на рыжеватую палочку в его руках — прямую, с едва заметной резьбой... и кивает. — Сколько? — спрашивает Гарри. — Три галеона, — фыркает Оливандер. — Только она вам не подходит всё равно — волосы кельпи плохи для магии. — А это уже не вам решать! — вдруг выдает сердито Петуния, и уводит расплатившегося племянника. Гарри идет следом за ней спокойно, послушно садится в автобус, молчит всю дорогу до станции и только в вагоне поезда спрашивает: — Мои родители же не разбились в аварии? Петуния всех обстоятельств не знает, но, регулярно посещая Косой Переулок, сложно не узнать... почему пропала ее сестра и кем на деле считают этого мальчишку. Герой! Только никаких скидок на штрафы за героический поступок не полагается. — Нет, — говорит Петуния. — Ты взял об этом книгу. Ты прочтешь об этом сам. Больше они не говорят в тот день. Совсем. Гарри смотрит на тетю Петунию. И клянется себе, что в следующий раз справится сам. Должен. . Письмо из Хогвартса приходит двадцать пятого июля. Гарри открывает его, по пути на кухню бегло просматривает и говорит: — Тетя Петуния, дядя Вернон, покупки для моей школы сделаны почти полностью. Но нужно отписаться совой. Это формальное согласие? — Формальное? — уточняет дядя Вернон, протягивая руку за письмом. — Мальчишка, ты ничему не научился за это время? Любой договор должен быть тщательно рассмотрен со всех сторон. В Хогвартс, конечно, ты поступишь, это уже не обсуждается, об этом мы договорились, но... — Он пробегается взглядом по письму. — И это всё? Ни договора, ни справок о зачислении... Ничего. Дорогая, родители Поттера могли его записать в школу... до того события? Дядя Вернон не любит смерть и обычно говорит о ней "то событие". Пока это касается других, Гарри это смешит, а сейчас он почти благодарен. О смерти своих родителей он прочитал. Прочитал и о своей "славе" и "победе". И где вот эти все благодарные волшебники были, когда ему спину полосовали ремнем за волшебство? Вот цена благодарности волшебного мира, да. Но об этом он подумает позже. — Вполне возможно, — поджимает губы тетя Петуния. — Мы не знаем о традициях... того мира на этот счёт. Гарри кивает и уточняет: — Я могу сам съездить за остальным? — Тебе десять, — хмурится дядя Вернон. — У социальных служб появятся много вопросов к нам, если полисмены задержат тебя, а задержать могут. Лучше будет, если Петуния съездит с тобой сегодня, чтобы более не уделять... подобным вопросам внимания. В следующем году скоординируешься с однокурсниками, и совершите совместную поездку. Гарри только кивает, слушая четкий план дяди Вернона. На деле теперь, когда магический мир — часть договора, старшим Дурслям становится легче. — Нужно будет купить еще повседневные вещи, — хмурится Петуния. — Хорошие. Прочные. Те же гигиенические средства можно купить с запасом. — Составьте два списка и покупайте по ним, — предлагает дядя Вернон. — Все расходы запишем и учтем. Гарри кивает. Ему очень нравится такой рациональный дядя. Да и тетя стала приятней в общении и в быту. А Дадли... Дадли научится однажды не нарываться. Наверное. Нет, всё проходит хорошо. Они завершают все покупки по списку. Гарри отчаянно ждёт подвоха, но даже сову удается отправить без приключений. А двадцать шестого июля среди писем он находит три конверта из Хогвартса. — Сколько сова доставляет письмо? — уточняет дядя Вернон, распечатав все три конверта и сверив одинаковый текст писем и списков. — Доставка посланий происходит быстро? — Да, — поджимает губы тетя Петуния. — Письмо отправляла я лично. Мне гарантировали доставку. А Гарри волнует не это. Вчера он не заметил, прочитал имя только, сейчас сбегал, вернулся и бросил вчерашний конверт на стол перед родственникам: — Откуда они знают, что я живу под крышей? На конверте значилось "Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, Тисовая улица, дом четыре, комната под крышей". Чердаком его местообиталище не назвали, но было в этом что-то... такое... обидное, из категории "они знали, но не помогли". — Гарри, — говорит вдруг тетя Петуния устало, — твои волосы искрятся. — Перестань сжимать руки в кулаки, мальчишка! — приказывает дядя Вернон. — Запомни свою злость и выскажи ее им. Не нам. И это... не работает. Гарри только сильнее сжимает кулаки... а потом зрение туманится, и он внезапно оказывается прижат головой к животу тети Петунии. С тех пор, как он вернулся из Нетландии, у них было пару раз... так, когда Гарри просто не мог остановить слезы, а она не знала, как ещё его успокоить. — Ревёт... — шипит гаденько Дадли. — Зато нам не пришлось менять лампочки и окна, — меланхолично отзывается дядя Вернон, кажется, уже наметивший смету на ремонт. — Вот что. Подождем до завтра. После будем решать. Он кладет приборы на тарелку и поднимается из-за стола, ставя точку в разговоре. Гарри шмыгает, отстраняясь, и садится завтракать — у него ещё сегодня по плану стрижка соседских газонов. . На следующий день приходит двенадцать писем. Мальчишка пересчитывает их, говорит очень аккуратно: — А зачем им... делать так?.. Вернон смотрит на стопку писем в руках племянника, хмурится, говорит: — С учетом... нашего отношения к подобным вещам и того, что за нашей семьей определенно следили, это походит на намеренную акцию... — Вернон жует нижнюю губу. — Подрыв доверия к моему деловому партнеру. Довольно... раздражающе, даже если я понимаю, что мой партнер ничего не может поделать с происходящим. Вот что, подождем еще сутки. Посмотрим, что они предпримут. Если будет что-то... еще... Петуния, у тебя же осталась та визитка? Я выбросил со злости, да, но ты порой много мудрее меня. — Я подобрала, — поджимает губы Петуния, облеченная в том, что почти добровольно решила оставить себе связь с миром магии, — и я знаю, на какой номер звонить в случаях... странностей. Они оба смотрят на Гарри довольно неодобрительными взглядами, и мальчишка просто испаряется, потому что... ну, вроде, они только прошли это, а? На следующий день письма оказываются в яйцах. Петуния наугад разбивает три, трясет еще четыре, слушая странный сухой стук изнутри. Петуния, выпроводив своих мужчин в Лондон и отправив племянника на чердак, звонит и сообщает довольно испуганным голосом: — Кто-то пытается зло и магически пошутить над моим племянником, Гарри Поттером. Всё же иногда слава — это хорошо, потому что уже через полчаса на пороге появляется весьма представительная дама, которая звонит в дверь, спокойно проходит в гостиную, представляется мадам Боунс, садится на диван, достает папочку с бланками, перьевую ручку и начинает обстоятельно уточнять о том, что происходит. — А где сам мистер Поттер? — расколов три яйца с письмами и поводив над письмами палочкой, уточняет мадам Боунс. — Я позову его, — предлагает Петуния. — Он сейчас в своей комнате. — На чердаке, — прищуривается мадам Боунс. — Он сам выбрал это место, — поджимает губы Петуния. — Спросите у него сами. Она поднимается на второй этаж, зовет племянника, и тот спускается — больше похожий на настороженного зверька, чем на мальчишку, к которому Петуния уже успела привыкнуть за полгода. Мадам Боунс внимательно оглядывает Гарри с ног до головы, хмурится, говорит: — Здравствуйте, мистер Поттер. Меня зовут мадам Боунс. Почему вы живете на чердаке? — Потому что то окно нравится Питер Пэну, — пожимает плечами Гарри. — Питер... Пэну?.. — хмурится мадам Бонус. — Это... ваш друг? Или питомец? — Нет, — смотрит на нее Гарри почти с возмущением. — Это... Питер Пэн. Питер Пэн. Нетландия. Потерянные мальчишки. — Мадам Боунс смотрит непонимающе, и он договаривает почти безнадежно: — Феи. Пираты. Вверх... до самой яркой звезды... — Гарри, — касается его руки Петуния и поясняет мадам Боунс: — Это сказка. Очень хорошая магловская сказка про взросление. — Ясно, — хмурится мадам Боунс. — Значит, мистер Поттер, вы живете на чердаке, потому что вам нравится чердачное окно. — Да, — мрачно смотрит на нее Гарри. — Хорошо, — кивает мадам Боунс. — Мистер Поттер, вы получили свое письмо из Хогвартса? — И мы с тетей уже всё купили, — кивает Гарри. — И отправили сову. Но письма приходят. — Странно, — хмурится мадам Боунс. — Гоблины вас не испугали, мистер Поттер? — Мы не заходили в Гринготтс, — поджимает губы Петуния. — Необходимые средства у нас были в наличии. С гоблинами десятилетним детям, живущим вдали от мира магии, знакомиться... рановато. — Один из учителей Хогвартса — полугоблин, — смотрит на нее с легкой насмешкой мадам Боунс, но тут же она хмурится и уточняет: — Но как же вы получили деньги? Даже имея ключ, без владельца сейфа вы не смогли бы... попасть внутрь, потому что вы не маг. — Простите, — теряется Петуния. — Я не заводила Гарри сейф. — Его родители должны были завести, — качает головой мадам Боунс. — Это традиция — ребенка записывают в Хогвартс и заводят ему сейф с деньгами, достаточными для обучения, но, как правило, кладут раза в три больше средств, чем необходимо. Поттеры точно завели подобный сейф, потому что я была... там... в тот день. Я завела сейф для племянницы. Вы не получили ни кната из тех средств?.. — Нет, — говорит Петуния. А Гарри вдруг очень четко произносит: — Я ненавижу вас. Магов. И убегает наверх. Петуния вздыхает, вспоминая все штрафы... каждый сэкономленный пенни... дополнительный кредит, когда всем соседям стирали память после выбитых семь лет назад окон... Она закрывает лицо ладонями и вслепую садится в кресло. Мадам Боунс выдыхает довольно сердито и говорит твердо: — Я разберусь. Это отвратительная ситуация. Обе эти ситуации отвратительны. Вам сообщить о результатах расследования совой, по телефону или явиться лично? — Я была бы признательна за звонок, — говорит устало Петуния, отнимая руки от лица. Мадам Боунс прощается и покидает их дом как нормальный человек — через дверь. Петуния поднимается на чердак. Гарри сидит на кровати и смотрит перед собой, но ее появление замечает и спрашивает: — А если мне не будет места и там?.. — Тогда ты создаешь свое место там, где сам захочешь, — говорит Петуния. — Мне кажется, ты достаточно упрям для этого. Гарри поднимает на нее серьезный взгляд и кивает. Петунии почему-то верится, что магическому миру придется непросто. . Мадам Боунс звонит тридцать первого июля за завтраком и просит разрешения зайти. Детей Петуния отсылает наверх, а Вернон ради этой встречи даже сообщает на работу, что сегодня задержится, а может и вовсе не придет. — Мы обнаружили довольно значительные превышения полномочий со стороны сотрудников Министерства, — сообщает мадам Боунс, садясь на диван в гостиной. — Поскольку вы, несомненно, не маги, а ваш племянник еще даже не достиг возраста магического обучения, штрафы за колдовство на людях должны были быть примерно на семьдесят процентов ниже. Виновные будут наказаны, а средства вам — возвращены. Так же будет компенсация. — Но мы... — Петуния поджимает губы. — Маглы. Разве волшебники церемонятся с маглами? — С опекунами Гарри Поттера? — поднимает брови мадам Боунс. — Вы маглы, но ваш воспитанник — крайне значимая фигура в магическом мире. К нему будут прислушиваться, особенно, когда он станет постарше. Никто из нас не хочет, чтобы он затаил зло на магический мир. — Определенно, — фыркает в усы Вернон. — По поводу писем, — продолжает мадам Боунс. — Произошел сбой артефакта рассылки. К сожалению, подобное случается раз в несколько десятилетий. В данном случае вам приносятся извинения, но на этом — всё. — Можно без извинений, — кивает Вернон. — И без писем. — Хорошо, — кивает мадам Боунс. — Ключ. Ключ от сейфа мистера Поттера, боюсь, утерян. Так же есть шанс, что волшебник, который взял этот ключ, мог назваться... опекуном мальчика и присвоить часть средств. Для разбирательства в этом вопросе необходимо присутствие мистера Поттера и кого-то из вас в банке Гринготтс. Придется под сывороткой правды подтвердить, что вы не брали из сейфа ни кната, тогда, возможно, гоблины возместят хотя бы половину... теоретически украденных средств. — Оба пойдем, — решает Вернон. — Это весьма деликатный вопрос, который требует обстоятельного подхода. — Мы только попросим соседку посидеть с сыном, — уточняет Петуния. Мадам Боунс довольно кивает. Есть шанс, что удастся успокоить родственников Поттера и убедить их в лояльности магов к маглам. Нет, можно было использовать заклинания, но последствия от таких заклинаний видны, и без того озлобленный на мир магии ребенок, точно заметит эти последствия. Так что... Проще постараться и решить все вопросы, чем ссориться с наследником рода Поттеров. Мадам Боунс вздыхает и дружелюбно кивает Дурслям. Придется ещё немного пообщаться с маглами. Ещё немного. . Гарри не думает, что с еще одной магической расой он встретится в банке, но тем не менее. Гоблины... жуткие — они низенькие, морщинистые, хищные. Тетя Петуния поглядывает на них с опаской, а дядя Вернон — с неодобрением, словно не понимает, как можно выглядеть так, управляя банком. Но тетя и дядя по очереди в сопровождении мадам Боунс уходят на гоблинский допрос, один из этих существ приближается к Гарри и довольно хищно проговаривает: — А ведь мы не первые магические существа, с которыми вы познакомились, мистер Поттер. Дети, росшие в магловском мире, дети, которые молят о чуде, обычно знакомятся с ними только в одном месте. Да, это редкость, а маги считают это сказкой, потому что они слишком взрослые, но, мистер Поттер, у вас есть что-то... для нас?.. — Зачем вам это? — хмурится Гарри. — Это же просто деньги. — Нет, мистер Поттер, — качает головой гоблин, — пиастры из Нетландии — это магия. Вы сами поймете, когда разберетесь. — Почему вы говорите мне это? — хмурится Гарри. — Проще ведь... обмануть?.. — Потому что те маги, что были в Стране-которой-нет, — с какой-то доброй печалью говорит гоблин, — становятся невероятными волшебниками. И мы не желаем обратить их гнев на себя. Хватило одного раза, уж поверьте. — У меня есть... пара монет, — смотрит исподлобья Гарри. — Прекрасно! — радуется гоблин. — Но если монет всего две, оставьте одну себе и повесьте на грудь на цепочку. Лучшего талисмана удачи нет и не будет. — Потому что в этих монетах магия? — хмурится Гарри. — Да, — кивает гоблин, — так мы говорим магам. — А... на самом деле? — хмурится Гарри. — А это вы узнаете сами, если пожелаете, — усмехается гоблин. — Так что же?.. Вы готовы заключить сделку, мистер Поттер?.. Гарри смотрит на него, хмурится, потому что ему вдруг отчаянно не хочется расставаться ни с одним из пиастров. — Мы подождем, — обещает гоблин, — когда вы будете готовы. Гарри кивает и почему-то думает, что нелюди в магическом мире порой гораздо понятливее и человечней, чем люди. . Гоблинские проверки любого мага пугают и напрягают, как поведал им Крюкохват уже по завершению всего. Вернон же искренне восхищен. Почти впервые он оценил пользу от магии, понял, что она может быть не только пугающей и травмирующей, но и полезной. Сыворотка правды, которая не даёт побочных эффектов, артефакты, способные идентифицировать любого. Впрочем, аппарацию оба старших Дурсля искренне неодобряют за последствия для неподготовленного желудка. — Есть такие сканеры сетчатки глаз, — рассказывает сидящий в кабинете в кресле для посетителя Вернон. — Довольно дорогое удовольствие, скажу я вам, но и защита, должно быть, первоклассная. А это... это то, к чему наши ученые только стремятся. — Теперь нам стало интересно посмотреть на достижения магловских ученых, — переглянувшись с коллегой, сообщает Крюкохват. — Мы приносим вам свою благодарность за новости. Вы готовы поговорить о... потерях?.. — Только пригласим Поттера, — поднимается из кресла Вернон, но Крюкохват останавливает его, сообщив: — Мистера Поттера и вашу супругу уже пригласили. Поскольку миссис Дурсль является кровной родней мистера Поттера, а так же имеет в своей крови немного магии, именно ей придется подписывать все документы. В вашем обществе это не приветствуется? — Это... странно, — хмурится Вернон, — но логично. Он пытается примерить на супругу роль ведьмы, хмурится, потому что не выходит, и радуется этому, что уж скрывать?.. Гоблины приносят дополнительное кресло к тем двум, что уже стояли тут, оно повыше, чтобы севший на него Поттер был почти одного роста с сидящими взрослыми. — Итак, мистер Поттер, — начинает сидящий за столом Крюкохват, — к нашему сожалению было совершено хищение средств, которые доверили нам ваши родители. Это было чистой воды мошенничество. Мы опросили ваших опекунов, и с уверенностью можем сказать, что ни кната из этих средств на вас потрачено не было. За прошедшие годы были изъяты тысяча галеонов, три сотни сиклей и двадцать один кнат. Мы готовы возместить вам ровно половину из этих средств, но только при условии, что вы продадите хотя бы один пиастр нам. — Другой гоблин... — начинает Поттер. — Он сказал... — Мы не отказываемся от своих слов, — почти перебивает Крюкохват, — но просим вспомнить о нас, когда вы всё же решитесь продать... пиастр. Хотя бы один. — А сколько вы возместите, если Поттер откажется? — прищуривается Вернон. — С учетом того, что это — ваша ошибка?.. — Сорок процентов от похищенного, — поджимает губы Крюкохват. — Это максимум, который мы можем дать мистеру Поттеру. — Мы согласны на сорок процентов, — сообщает спокойно Вернон. — Мой племянник останется при своих вещах и будет тратить пиастры так и тогда, когда захочет. Поттер бросает на Вернона такой взгляд, что ему становится почти неловко. Очень странно видеть в этих глазах благодарность. Крюкохват зубами скрежещет, но не спорит. Спорить с такими клиентами ему явно не хочется. Но надо бы спросить про пиастры, да. — А сколько у меня сейчас в сейфе? — хмурится Поттер. — Пятьдесят тысяч триста восемь галеонов, два сикля и один кнат, — переплетает когтистые пальцы Крюкохват. Вернон не выдерживает — выругивается. У него перед глазами стоит тот договор об огромном кредите, который пришлось в спешном порядке оформлять, чтобы не остаться без дома. Поттер вдруг сгибается, утыкается лбом в колени, а Петуния удивительно-привычным движением гладит мальчишку по спине и по волосам. — Наш договор расторгается? — сипло спрашивает он из такого положения. И это... почти пугает. Потому что внезапно хочется вот этого, когда мальчишка смотрит с благодарностью, прекрасно понимая, что его защищают, а не бросается наутек при приближении. — Вот уж нет уж! — фыркает Вернон. — Через двадцать лет расплатишься!.. Не раньше. Нет, за ремонты можешь вложиться, но даже в этом случае — не полную сумму. У меня все документы в порядке, сумму я тебе назову. Гоблины переглядываются одобрительно, и Крюкохват сообщает: — Мистер Поттер вправе взять деньги на ремонт не только из ученического сейфа, но и из семейного сейфа Поттеров. Средства в нем заморожены до семнадцатилетия мистера Поттера, но в некоторых обстоятельствах брать их можно. И средств этих... на порядок больше. На несколько порядков больше. Мальчишка еще сильнее сгибается, дышит сипло, Петуния смотрит почти испуганно, но, вздохнув и взяв себя в руки, почти перетаскивает мальчишку к себе на колени, а потом говорит очень тихо и твердо: — Можно ли нас проверить на магические воздействия? — Я ждал, когда вы об этом спросите, — клыкасто ухмыляется Крюкохват. — И мы уже это сделали. И знаем, как снять эту... мерзость, что оставили в ваших головах. И можем дать адрес специалиста, который поможет с ПТСР. Итак, мистер и миссис Дурсль, мистер Поттер, для продуктивной работы у нас есть ряд предложений. По большей части мы выдвигаем их потому, что ждем многолетнего продуктивного сотрудничества с мистером Поттером. — Почему это вообще происходит? — тихо говорит Петуния. — Мы не плохие люди. — Вы знаете, как появляется жемчуг? — уточняет Крюкохват. — Иногда — достаточно песчинки и толчка, чтобы получилось что-то невероятное. Это — тот же случай. Одна крошечная мысль... и всё стало таким. Так бывает. А сейчас... Миссис Дурсль, не могли бы вы отпустить мистера Поттера? Мой помощник принес ему умиротворяющий бальзам. С разумом мальчика мы работать не будем — там, где были феи, нет места гоблинам. И... будет разумней назначить дату новой встречи, а сейчас — отпустить мадам Боунс. Она крайне переживает из-за того, что мистер Поттер ненавидит магический мир. — Да, — говорит Вернон. — Вы правы. Поттер, пей... бальзам. Переговорим с мадам Боунс, поблагодарим за содействие, а сюда вернемся... третьего августа. До этого момента можно опечатать ученический сейф Поттера? Полагаю, ему понадобится новый замок. — До встречи третьего августа, — склоняет голову Крюкохват, глядя на мальчишку, который залпом выпивает бальзам. — И, если позволите, с днем рождения, мистер Поттер. Мальчишка сползает с коленей Петунии, говорит: — Спасибо. И уходит. Просто и сердито, несмотря на этот самый бальзам. Вернон вздыхает, качает головой и идет за ним. Петуния торопится следом. Всё же от магического мира вред один, в основном. Но бывают и приятные странности, да-с. Бывают. Но об этом Вернон подумает позже. . Для Гарри дни рождения давно становятся чем-то... несущественным. Он привык, что всегда они были для Дадли, но не для него. В Нетландии Гарри компенсировал — отпраздновал их ровно двадцать девять штук — по одному на каждый прожитый в безвременье год, правда, ни разума, ни возраста они ему не прибавили — дали только роста, но Тигровая Лилия сказала, что таким он должен был стать без темной ворожбы в нем. Наверное, поэтому его почти удивляет то, что дядя Вернон и Петуния вечером перед ужином, но значительно позже всей этой суматохи с банком зовут его вниз. На столе стоит торт. Настоящий. Всамделишный. В него воткнуты одиннадцать свечей. — Я понимаю, — говорит тетя Петуния, — что раньше мы пытались просто делать вид, что тебя нет, но... Она замолкает, поджимает губы, сердясь одновременно на себя, ситуацию и, вероятно, Гарри. — Вот что, — обрывает тишину дядя Вернон. — Зови Дадли. Потом будешь задувать свечи и разворачивать подарки. А потом и поужинаем. Гарри пожимает плечами, зовет кузена. И не знает, как на это реагировать, честно. Он никогда не праздновал день рождения... тут, так чего бы начинать? Дадли тоже не знает, что ему делать и говорить, буравит Гарри злым взглядом, а потом, когда свечи задуты в неловкой тишине, говорит: — Что ты сделал с родителями? Это твои ненормальные шутки, да? Ты сломал их!.. Он поднимается со своего места — решительный и злой. Гарри встает против него, готовый отразить любой удар. — Нет, — говорит вдруг дядя Вернон. — Сломали нас другие волшебники. Поттер почему-то... чинит нас... как-то. Он хмурится, сведя густые брови на переносице. Тетя Петуния кладет свою узкую ладонь на крупное плечо мужа, качает головой: — Мы справимся. — К тому специалисту будем ходить все, — решает дядя Вернон. — Петуния, дорогая, дай мальчишке его подарки. И закончим на этом сегодня. Гарри принимает свертки, смотрит внимательно на Дадли, но садится, начинает разворачивать свертки... и теряется. В одном — хороший толстый блокнот для записей, в другом — перьевая ручка редкой красоты. — Ты рассказывал про Нетландию, — говорит тетя Петуния. — Запиши. Чтобы помнить всегда, даже когда вырастешь. — В блокноте есть кармашки, — добавляет дядя Вернон. — Для пиастров. Гарри хмурится и кивает. Дурсли приступают к ужину, а он... он чувствует себя очень-очень уставшим. Он поднимается и говорит: — Я запишу прямо сейчас. Ему кивают, отпуская. И больше сегодня не тревожат. Гарри некоторое время тренируется в письме перьевой ручкой, а потом начинает записывать... и слова приходят сами. . Третьего августа гоблины встречают старших Дурслей и Гарри весьма радушно. В этот раз добираться до Косого Переулка пришлось на автомобиле. Пока Дадли наслаждался днем с Пирсом, Гарри сидел в душной машине со старшими Дурслями и не знал, куда себя деть от неодобрения... всего. — Что-то мне тревожно, — говорит вдруг Петуния, через зеркало заднего вида следя, как всё ниже и ниже сползает на сидении Гарри. — Вернон, есть... мигрень от невозможности... закричать?.. — Я вспоминаю, что у меня заключен с этим молодым человеком договор, — твердо отвечает Вернон. — Но, верно, стоило бы поторопиться. Дальше Дурсли осуждают автомобильные дороги, автомобилистов и "устаревшую инфраструктуру Лондона", но даже не смотрят на Гарри. Наверное, так правильно, а? "Дырявый Котел" Гарри уже почти привычно проскакивает, а Петуния не менее привычно чуть задерживает у стойки, чтобы попросить открыть проход, но Вернон останавливает ее простым: — Мальчишка взял свою палочку. Проход в Косой Переулок открывает в этот раз лично Гарри, дойти до банка отсюда — минутное дело, а там уже почти у самого крыльца их встречают и проводят в кабинет. — Процедуры малоприятны, — скалится почти дружелюбно Крюкохват, — для всех. Юного Поттера уже излечили феи... — Индейская шаманка, — поправляет Гарри и Петуния чуть неодобрительно смотрит на него. — Но это ведь сделала Тигровая Лилия... каждую третью луну... три раза повторить... там время иначе идет. Вернон уже неодобрительно смотрит на мальчишку, и тот втягивает голову в плечи, но выглядит упрямым. — Мне почти жаль, что гоблинам нет пути в Страну-которой-нет, — вздыхает Крюкохват. — Вы получили уникальный опыт, мистер Поттер, который доступен не всякому. Впрочем, не в этом суть. Приношу благодарность за информацию о шаманах, наши представители навестят их и ознакомятся с их магией. А вам, мистер Поттер, придется помочь выковать новый замок на сейф. Обычно мы просто берем каплю крови, но в вашем случае это уже не сработало... так что пройдите с моим помощником. Петуния тревожно смотрит, как уводят племянника, отчего-то уверенная, что им самим будет намного хуже. Не ошибается, к слову. Но после нескольких часов в руках магов и гоблинов в голове становится яснее, но... — Ненавижу магов, — хрипит Вернон отголоском ее мыслей. — Это с вами сотворил один конкретный маг, — уточняет Крюкохват. — И он же с приспешниками приходил за золотом мистера Поттера. Он же имеет огромную власть в мире магов. И от него мы никак не сможем вас полностью защитить. Мы — нет. Но вот с вашим племянником другой разговор. Сейчас и узнаем, насколько он вас ценит. И гоблин ухмыляется зубасто. . — Иногда маги чуют, — совершенно буднично сообщает гоблин-кузнец, когда Гарри достает из кармана четыре золотых монеты из Нетландии. — Мне любопытно, почему именно четыре? — Дурсли и я, — смотрит на него исподлобья Гарри. — Начнем с замка или с... монет? — С амулетов, конечно, — невозмутимо отвечает гоблин. — С замком там — плевое дело. Кровью покапать да своей рукой процарапать пару рун. А по амулеты вы, мастер Поттер, металл выплавить должны, потом металл этот в формы залить, а после уж, простите, металл этот своей силой сдобрить. — Кровью? — хмурится Гарри. — Кровью вы, мастер Поттер, не разбрасывайтесь, — наставительно отзывается гоблин. — Даже с замка потом вы тщательно всё сотрете. Силой напитывать будете. Мы научим. — А почему вы меня "мастером" зовете? — решается на вопрос Гарри. — Я еще даже школу не окончил. — Мы даже подмастерья мастерами зовем, — хмыкает гоблин, — если видим, что в них есть эта тяга и зерно дара к мастерству. Так что, ежели с пути дара не свернете, будете вы мастером и однажды в эти мастерские войдете, чтобы нас чему-то новому учить. — Но я могу не стать мастером, — хмурится Гарри. — А вот об этом, мастер Поттер, мы поговорим через тридцать лет, — ухмыляется гоблин. — Зовите меня мастером Швемлом. И пойдемте. Проведу вас по кузне. Гарри растерянно кивает и думает, что много в его жизни долгосрочных договоров выходит. И бросает монеты в тигель. . Вернон багровеет, когда Гарри своими руками застегивает цепочку с амулетом... который должен защитить их от любого ментального вмешательства, который нельзя снять силой, который... — Ты монеты переплавил? — спрашивает Петуния, склоняя голову, чтобы Гарри застегнул цепочку и на ее шее. — Цепочки мне продали, — говорит Гарри, словно не услышав ее вопрос. — За работу нужно заплатить, но после... вашей смерти... они должны вернуться к мастеру или его потомкам. Таковы традиции гоблинов. Мне они вернули инструменты деда. И несколько артефактов. Я их в сейф положил. — Монеты тебе дал Питер Пен, — смотрит на него Петуния. — Принес для тебя. Из Нетландии. Она не обращает полноценного внимания на то, как переглядываются и жадно смотрят на ее племянника гоблины. Этот мальчик — ценен и важен для волшебного мира. Она подумает об этом позже. — Я знаю, — кивает Гарри. — Думаю, он бы одобрил. Да, он всегда бросался в бой первым, но... те, кто оставались за его спиной, всегда были... защищены. Вернон багровеет еще сильнее. Петуния берет Гарри за руки и говорит: — Если увидишь своего Пэна... скажи ему, что магический мир обязан ему за тебя. — Что? — Гарри распахивает глаза широко. — О чем вы, тетя Петуния? — Тебя, волшебного, как бездомного щенка подкинули на порог из-за своего страха ненавидящим магию людям, — говорит медленно Петуния. — Ты должен был вырасти злым и жестоким. Или забитым. Сломленным. Нами. А ты расплавил на амулеты нам то, что осталось тебе на память о Нетландии. — Передай Пэну благодарность и от нас, — соглашается Вернон. — И от нас, — как можно мягче скрежещет Крюкохват. — Питер Пэн — всегда желанный гость для нас. Гарри перестает таращиться с немым удивлением и закатывает глаза. Вернон фыркает в усы... и они возвращаются домой. . Остаток лета проходит мирно, но... с большой дистанцией между... всеми. Гарри не понимает, что творится с его родственниками, а они не спешат сближаться. Зато трижды уже посещен тот посоветованный психотерапевт — мадам Вэнлинг сообщает, что предстоит долгая работа, но старшие Дурсли к этому готовы, а Гарри скоро уедет. Труднее всех Дадли, потому что ему не внушали ничего — его растили с мыслями о том, что кузена можно и нужно травить, что ненормальность и отклонение от нормы должны караться жестоко и сильно. А сейчас... сейчас ему приходится учиться жить заново, потому что весь его мир меняется, старые правила рушатся, а в новые поверить пока не получается. Петуния не знает, что ей делать, потому что она всё еще ненавидит магию, но не так сильно, нет, но то, детское, яркое и обиженное, всё еще живет в ней, а мадам Вэнлинг говорит, что со всем этим они разберутся в свой срок — главное, не торопиться и идти в комфортном темпе. Так и выходит, что все в доме четыре по Тисовой улице каждый думает о своем, не пересекаясь друг с другом почти, да и не желая этого. — Все вещи собрал? — спрашивает Вернон у племянника. — Завтра увезу тебя на вокзал. Есть еще время перебрать чемоданы и докупить, что нужно. — Мы с тетей Петунией всё проверили, — заверяет его Гарри, смотрит пронзительно, а потом всё же решается: — Вы ненавидели меня, потому что вас обидели маги? — Да, — просто отвечает Вернон. — Не только, там еще в голове у меня покопались, усилили, но это было во мне. Так что... — Я понял, — говорит Гарри. И, правда, понимает, кажется. Или так только кажется? В любом случае первого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года Вернон Дурсль идет следом за племянником по платформе девять, хмыкает, когда мальчишка вдруг салютует ему, разгоняет тележку и исчезает вместе с ней в колонне. — Маги, — фыркает в усы Вернон, поправляет на груди амулет. И уходит. Домой. В нормальный мир без магии... почти. А дома его встретит встревоженная Петуния и протянет на чуть дрожащей руке четыре пиратские монеты из Нетландии.

февраль-март 2023 года