Нулевой меридиан

За ночь мелкие дождевые лужицы на улице покрылись тонким узором хрупкого, полу-прозрачного льда. Подняв голову, я увидела, как тяжелые тучи заволокли прежде ясную гладь горизонта. Сезон снегопадов приближался, и слабая морось ледяных кристаллов осыпала Анкоридж, медленно превращая его в огромный каток. Единожды облизнув губы, на языке можно было ощутить присутствие крупинок безвкусной замороженной воды. Солнце пряталось за плотной шторой снеговых облаков. Раскаленная плазма его лучей растеклась, подобно апельсиновому соку, случайно пролитому на стол. Природа, по всей видимости, претерпевала стадию анабиоза, медленно впадая в зимнюю спячку. Несколько сотен шагов отделяли меня от места остановки скоростных поездов. Иссиня-черная вена шоссе тянулась вдоль улицы, ограниченной четкой линией горизонта. Скалистые горы величественно возвышались на фоне невысоких зданий города. Их снежные хребты были вовсю исчерчены темными полосами. Светлые части цепи издалека принимали вид залежей редкого лунного минерала. Камня, из которого умелый ювелир легко бы создал оберег. Витрины придорожных кафе и магазинов, разгоняя утреннюю дремоту, поочередно загорались, подобно светлячкам; проезжающие мимо машины боковыми фарами приветственно перемигивались с ними. Продавцы за кассой периодически тянулись и зевали, за беседой с работниками зала из бумажных стаканчиков они прихлебывали черный, дымящийся кофе; достаточно привычная картина для раннего утреннего часа. Ледяная скорлупа под тяжестью моей подошвы активно хрустела. Под ней находился небольшой слой снега, рыхлый и вязкий, как прибрежный ил. По пути я рассматривала блестящие носы ботинок на предмет наличия грязи и царапин. Поверхность их сверкала, подобно кварцу. Обработав слои экокожи влажной салфеткой, я начистила ее кремом до того состояния, пока блики от лампы в прихожей не проступили на ней мутными пятнами. Перед тем, как выйти, я накинула лямки рюкзака на плечи и оценила суммарный вес его содержимого: упаковки бумажных платков, телефона, ключей, бумажных денег, ручки и блокнота с эскизами. Под шапкой мои волосы легко могли превратится в свежескошенный стог сена, поэтому от нее мне пришлось отказаться. А вот перчатки были бы очень даже кстати, но, как оказалось, моя любимая пара осталась в Форксе, а надевать что попало, я не имею привычки. Так, натянув колпак на голову и спрятав голые руки в карманы, мерными шагами я рассекала пространство улицы, в надежде добраться к поезду быстрее коренных горожан и успеть занять место у окна. Мне хотелось заземлиться, ненадолго примкнуть к человеческому миру. Почувствовать пульс общества, слышать и внимать его идеям. Внутри школьного социума, я чувствовала себя стержнем без чернил, компенсируя собственную социальную неловкость смазливой внешностью. Любые мои попытки стать неотъемлемой частью команды напоминали метание мошки, что наворачивает круги вокруг раскаленной донельзя лампы. Конечно, гораздо проще было добраться до ателье на машине. Но из-за недавней бури, сделать это не представлялось возможным: на серпантине машина начала бы буксовать. Да и пешком идти пришлось бы несколько километров, что идет вразрез с моими представлениями о бережном отношении к любой обуви. Поэтому, одну половину пути я планировала посвятить небольшой прогулке по городу, другую — поездке в сидячем вагоне местной электрички. Клубы пара, воспроизводимые моими легкими, в ледяном воздухе закручивались в замысловатые спирали. Шарф, подобно собачьему хвосту, весело вилял, радуясь выгулу. Пара минут ходьбы, что отделяла меня от станции, истекли. Рекламные баннеры, что красовались на стенде, недалеко от остановки, сразу же зацепили мое внимание. Приглашения на работу, брошюры с анонсами концертов и представлений для детей, словно перья павлиньего хвоста, умело перекрывали невзрачный фон бледной городской штукатурки. Стальные балки зловеще треснули перед тем, как нужный мне поезд выглянул из-за поворота. Толпа, занимавшая весь перрон, начала расползаться в разные стороны, а затем растворилась в хвосте и середине состава. Я же решила переступить порог того вагона, что предшествовал головному. Поместив туловище в одно трех из сидений, я сразу же почувствовала взгляды, обращенные в мою сторону. Женщина в возрасте, укачивающая сумку в руках, пристально всматривалась в тьму под капюшоном, будто бы желая зрительно ощупать мое лицо. Парень в самом конце вагона до моего прихода спокойно попивал воду из небольшой бутылки. Но, как только я рухнула в кресло, звук закручивания пластмассовой крышки ожидаемо коснулся моих ушных раковин. Тот, кто беспрестанно глядел в смартфон, будто по команде, оторвал глаза от голубого экрана. И лишь пару человек за толстым двойным стеклом рассматривали табло расписания, не обращая никакого внимания на уносившуюся вдаль электричку, самый первый вагон и пассажирку, занимавшую сиденье без подлокотников. Голова моя скрылась под толщей тьмы капюшона, и люди, как и предполагалось, вскоре потеряли всякий интерес ко мне. Возможно, их заинтересованность — не более, чем плод моего воображения. Однако, стоит помнить о том, кто я, сколько физической силы заключено во мне и сколько столетий отмерено. Главное правило для вампира — стараться ничем не выделяться из толпы, быть частью колоды, скрывая преимущество в виде собственной козырной масти. Моя же основная задача заключается в том, чтобы быть пешкой на игровом поле, фигурой, что имеет возможность однажды сделаться ферзем. А раз я притворяюсь человеком, то мои стремления и мечты должны вписываться в отведенный им срок, иметь начало и конец. Когда пейзаж за окном начал двигаться, от него, как от представления с небрежной постановкой, мне пришлось отвести взгляд. Небо, лишенное облаков, оставалось статичным, а передний фон, занятый действием, как в театре, служил сценой для трактовки задумок режиссера: голые ветви деревьев напоминали худые, изящные руки танцовщиц, что тянулись ввысь, к прожекторам или солнцу. Заснеженные верхушки кустарников играли роль их пышных, белоснежных юбок. Кулисы представляли собой голубые оконные шторы, а декорациями служили мелькающие фонарные столбы и дорожные знаки. Я долго думала, чем занять себя в дороге. А потом мне на ум пришла мысль о том, чтобы написать письмо со вторым посланием для Эммы. Из сумки я выудила ручку и блокнот, и, опустив вниз складной обеденный столик, принялась за дело. Вагон переполняли звуки глухого бубнежа и скрипа багажных полок. Шорох от письма полностью растворился в мерном постукивании металлических колес о поверхность рельсов. Как обычно, я начала со вступления: «Здравствуй, Эмма. Я тут на днях задумалась вот о чем. Знаешь легенду о том, что если не пригласить вампира в дом, то внутрь он ни за что не заявится? Тебе, как и мне, наверное, сразу же на ум придет роман Б. Стокера «Дракула», где этот самый троп активно используется. Как оказалось, его примеры довольно часто можно встретить как в кино и литературе, так и в театральных постановках, не говоря уж о фольклоре. В «Фаусте» И. Гёте нечисть требует троекратного приглашения, а в «Досье дрездена» Дж. Батчера демоны, пересекая порог чужого жилища без разрешения, теряют большую часть своей силы. Это, так называемые, вампиры красного двора. Вампиры белого или черного двора войти без приглашения могут лишь с потерей суперспособностей. В романе «Плоский мир» Т. Пратчетта у короля, после того, как он принял вампиров в маленькой стране Ланкре, отобрали власть. Ты не смотрела «Настоящую кровь»? Там, в одной из серий, вампир уже находится в доме, но затем приглашение резко отменили, и он покинул его пределы в течении нескольких минут. Хотя, для того, чтобы войти внутрь общественного здания, чье-либо одобрение ему не было нужно. Странно. К чему я все это?! Помнишь, ты недавно рассказывала, что купила в комнату новый коврик с говорящей надписью «Welcome»? Так вот, на всякий случай, выкинь его, к чертовой матери…» Диктор объявила мою остановку как раз перед тем, как я ограничила крайнюю мысль точкой, позже превратившейся в многоточие. Ветер едва не сорвал колпак с головы, когда двери вагона резко распахнулись передо мной. Я шагнула вперед, и толстый слой наледи, который занимал половину всей платформы, едва не лишил меня устойчивого положения в пространстве. Мой носок резко тянулся вверх, а пятки скользнули навстречу железной решетке, отделяющей пути от дверей крытой, железнодорожной станции. Краем глаза я увидела хмурое, пасмурное небо и длинные черные кабели висящих проводов. Казалось, все на свете вмиг замолкло и исчезло: птицы упорхнули в неизвестном направлении, толпы людей, вышедших одновременно со мной, провалились сквозь землю. Готовясь упасть, я крепко зажмурилась, но вместо того, чтобы свалится на землю, почувствовала нечто похожее на чужое прикосновение. Чьи-то сильные руки обхватили меня чуть выше талии, и за считанные секунды поставили обратно, на край платформы, словно костяшку домино. Я обернулась, но ничего путного, кроме мельтешения окрашенных вагонов, видно не было. Дрожь проняла все туловище, голова сильно загудела, а конечности размякли и стали походить, скорее, на ванильный зефир, чем на ноги и руки одного из самых опасных созданий на планете. Мне кое-как удалось взять себя в руки, успокоится и покинуть остановку, однако, всю дорогу до ателье я отмахивалась от опасений, как от назойливых москитов. К таким странностям, наверное, надо относится чуть спокойнее: мало ли на свете неравнодушных людей? Однако, тех теплокровных существ, кто способен на подобную скорость реакции, можно сосчитать по пальцам. Я уверена в том, что это был не человек. Возможно, вампир или оборотень с неуловимым запахом. Возможно, тот самый сверхъестественный незнакомец из моего сна, который то и дело копается в моем сознании, как сундуке со старыми вещами. Мысли, подобно белью в барабане стиральной машины, бесконечно крутились в моей голове до тех пор, пока носом я едва не уткнулась в стеклянную дверь небольшой студии. Обив друг об друга ноги, я вошла внутрь светлого, просторного помещения, вывеска которого убеждала прохожих и посетителей в том, что заведение действительно связано с пошивом одежды. В глаза мне сразу же бросились небольшая ресепшн-стойка, и комната, отделенная от вестибюля плотной бежевой шторой. Слева от входа располагались примерочные кабинки, а рядом с ними, на стене, были закреплены широкие зеркала, в которых можно была лицезреть себя с головы до ног. Там, скорее всего, с заказчиков снимали мерки. Светловолосая девушка, туловище которой наполовину скрывалось за приемным столом, приветливо мне улыбнулась. Карамельный блонд ее волос отражал холодное свечение люминесцентных ламп, а пухлые губы, цвета морозовой ягоды, горели, словно сигнальный огонь, что активно используют футбольные болельщики на стадионах. Девушка была прекрасна в роли упрямой орхидеи: дарила окружающим свою красоту, комнаты с высокими потолками наполняла жизнью, по всей видимости, успев крепко пустить корни и нарастить здесь с дюжину цветков. Перед тем, как усесться на кожаный угловой диван, я назвала ей свое имя и цель визита. Блондинка коротко кивнула, рукой указала место ожидания, а затем спешно скрылась от меня за кулисой другой комнаты, скрывающей «внутреннюю кухню» ателье. Пятнадцать минут быстро утекли, и все статьи о моде, занимающие стеклянный журнальный столик, были прочитаны. Наконец, девушка, одетая в строгий черный костюм-тройку на одной пуговице, позвала меня за собой. Покинув просторы приемного отдела, я попала в цех со швейным и вышивальным оборудованием. Глаза мои начали разбегаться от количества теплого света, льющегося из панорамных окон помещения. На секунду, мне показалось, что я умерла, и попала в рай, ведь рабочая зона включала в себя все то, что я мечтала бы держать у себя дома: раскройные столы, концевые линейки, которые позволяют ровно отрезать полотна ткани от рулонов и фиксировать их. Дыроколы и спекатели, с помощью которых можно наметить расположение деталей и скреплять синтетические настилы. Швейные, вышивальные и плоскошовные машины, оверлоки и коверлоки, позволяющие обметывать осыпающиеся края тканей и обрезать ее излишки. Я едва поспевала рассматривать окружающее меня пространство, пока девушка, огибая лабиринт из швейных столов, вела меня в самое сердце цеха. Множество нитей, тянущихся от бобинов к швейным машинам, очень напоминали корабельные тросы, спускающиеся от мачты к палубе фрегата. Недалеко от огромной оконной рамы стояла пара обезглавленных манекенов, один из них был одет в зеленое платье макси с американской проймой. Рядом с ним кружилась моя будущая начальница. Чуть ниже ее затылка красовался небольшой небрежный хвост. Светлые джинсы свободного кроя и черная приталенная футболка — ее выбор одежды показался мне весьма уместным, изумительным в своей простоте. Балетки на босую ногу и желание быть причастной к высокой моде, как оказалось, легко могут ужиться вместе. Ее рабочая зона была усеяна бумагами, шаблонами для создания дизайна, разноцветными карандашами и выделителями. Ярко-оранжевая лампа делила свободный прогалок на столе со скотчем, ножницами и игольницей. Модельные пропорции нарисованных фигур впечатляли своей точностью и разнообразием поз. Тетрадь на кольцах, переполненная идеями от-кутюр, буквально трещала по швам. Не могу сказать, чего мне на тот момент хотелось больше всего: увидеть, наконец, ее лицо или, хотя бы мельком, изучить изрисованные страницы толстого, перекидного блокнота. — Миссис Фелпс? — Да? — Ренесми Каллен, — мне пришлось представиться, потому что мой оклик, по всей видимости, никакого впечатления на нее не произвел. — Я по поводу вакансии. Она развернулась, и плечи ее теперь смотрели на меня. Миссис Фелпс была на голову выше, а ее пальцы, на одном из которых красовалось тонкое серебряное кольцо, были длиннее и чувственнее моих. На секунду я представила, как ее трепетные ладони порождают прохладные, точеные ноты, музыку ловко извлекаемую из фортепиано. Ее высокий лоб был слегка изрезан морщинами, а под глазами виднелись смешанные с тональным кремом голубоватые тени. Крючковатый нос был слегка вытянут, а вот впалые скулы на худом лице проступали довольно сильно. Портняжество, в самой крайней его форме, высасывает жизненные силы из человека не хуже любого вампира. Миссис Фелпс оглядела меня с ног до головы, а затем взяла в руки тяжелую тетрадь. Без эскизов ее рабочий стол будто бы осиротел. Она велела мне идти за ней следом, и я подчинилась. Шлейф тонкого аромата ее духов подсказывал мне дорогу, пока глаза мои странничали по огромным стеллажам с фурнитурой. Чего там только не было: на нижнем стеллаже по разным секциям были распределены бусы, кнопки и крючки. Ленты, тесьма и косая бейка охотно с ними соседствовали. Акриловые краски и трафареты лежали на верхних полках, а пряжки с подплечниками занимали круглые коробки. Я с особым пристрастием рассматривала любую попадавшуюся мне на пути пуговицу, мысленно пришивая ее то с левой, то с правой стороны рубашки. Монотонный гул движков швейного оборудования разбавлял слитное, лишенное человеческих голосов затишье. Портные, коих я насчитала пять человек, работали не разгибая спины. Вещь, вышедшая из-под их рук, на клиентах должна сидеть как влитая. Никто из них и не заметил, как мы с мисс Фелпс скрылись за двустворчатой дверью склада. Он представлял собой помещение с окрашенными в темно-серую краску стенами, которые были довольно бедны на окна: текстиль не терпит продолжительного воздействия солнечных лучей. Ткани были четко рассортированы по качеству или типу: хлопковые изделия лежали далеко от синтетики, рулоны лёна были отделены от бархата; кашемир, требующий деликатного обращения был распределен по цветам и хранился в горизонтальном положении, в закрытых ящиках, а шифоновые ткани висели отдельно, на вешалках, лицевой стороной во внутрь. Край комнаты занимала небольшая стойка без ножек. Над ней висела прямоугольная магнитная доска с бумажными образцами. Там в разных вариациях и ракурсах был описан один и тот же предмет одежды. Наброски содержали в себе штрихи графитового карандаша, две стороны брюк были зеркально симметричны и эквивалентны друг другу, словно части химического уравнения. Чем больше я рассматривала костюм, воссозданный миссис Фелпс на бумаге, тем больше влюблялась в элегантность его двубортного кроя и стройность линий шагового шва. Обласканные мои взглядом эскизы я временно оставила и перевела взгляд на начальницу, которая, будто бы и не замечая моего присутствия, усиленно обшаривала металлические полки в поисках нужной ткани. Не поворачиваясь ко мне лицом, она начала говорить, и затылок ее вновь оказался вполне способным к длительному диалогу. — Мужской костюм, купленный в магазине, никогда не будет столь же комфортен как тот, что сшит на заказ, не так ли? — Безусловно. — Наши клиенты, итальянцы, придерживаются того же мнения. — Итальянцы? — я расслышала каждую букву, сорвавшуюся ранее с ее губ, но все равно решила переспросить. — Именно. Масс-маркет предоставляет людям на выбор пиджаки, которые чаще всего проклеены сверху до низу или сшиты из шерсти низкого качества. Такой костюм со временем рассыхается и топорщится; на нем появляются пузыри. — Получается, заказчик уже утвердил макет? — Более того, за этот костюм уже давно внесли предоплату, — миссис Фелпс на деревянной стойке разложила передо мной части готовой выкройки. — Что скажешь?! — Кхм, пиджак полуприлегающего силуэта, не клеевой конструкции… Ее пристальный взгляд сильно смутил меня. Миссис Фелпс впервые за сегодняшний день внимала каждому моему слову, и, казалось, сердце ее перестало биться, лишь бы только не создавать лишнего шума в отрезанной от швейного гвалта комнате. От внутренней неуверенности я запнулась, и этот факт, очевидно, ее не особо порадовал. — И все? — …два нижних прорезных кармана с клапанами, верхний нагрудный карман баркетта, без острых углов, но со стандартным рантом. Два внутренних кармана в рамку. Прямоугольный лацкан и отложной воротник. Спинка со шлицами в боковых швах и рукава с отлетными шлицами. — Впечатляет, — на её лице промелькнула тень улыбки. — Знаешь, какая ткань нам нужна? — Понятия не имею. — Черный жаккард, — миссис Фелпс достала из крайнего стеллажа прямоугольные куски струящегося, плотного текстиля, — Сколько дней тебе понадобится? — Около двенадцати. — Таким количеством часов мы не располагаем, — тонкие брови миссис Фелпс будто бы под влиянием силы тяжести устремились вниз. — У тебя десять дней. — Это мой испытательный срок? — Скорее, твое пробное задание, по итогам которого я пойму, сможешь ли ты здесь работать. — А… — Можешь пользоваться всем, что видишь вокруг себя, но одно из основных условий: не выносить ткани и лекала за пределы ателье. И, конечно же, не мешать портным и менеджерам делать их работу. Еще вопросы есть? — Нет. — Ну и отлично. В руках миссис Фелпс покоилась тетрадь, с которой она ступила на территорию склада. С ней же это помещение она и покинула. В голове моей сработал некий беззвучный таймер, подсказывающий точное время окончания разговора. Перед тем как уйти, миссис Фелпс окинула взглядом окружающее нас пространство, и на секунду, я почувствовала себя арбитром, без выстрела которого забег ни за что бы не начался.