Песнь влюблённого черномага

      Они расстались несколько дней назад, и эти несколько дней были одними из самых невыносимых в жизни Эвы. Сначала она потеряла Исмана. Потом казнили Дию. А теперь Рэйм скрылся в неизвестном направлении, и одному Ра известно, встретятся ли они когда-нибудь снова.       Эвтида не могла уснуть, ворочаясь, словно прокаженная. Они с Ливием укрылись в старом фиванском доме, который лекарь снял у пожилой хозяйки. Завтра она вступит в контакт с Ка Исмана и узнает, кто стоит за его смертью. Завтра все разрешится. Ливий обещался бежать вместе с ней, потому что укрытие шезму — уже само по себе преступление по местным законам. Эвтиду глодала совесть за это, но в то же время она была немыслимо благодарна. Лекарь обещает, что отвезет ее в Афины, обучит на свою помощницу, и заживет Эва горя не зная. В Македонии и на черную магию спрос будет.       Эва не заслужила дружбу с Ливием, видит Незримый, не заслужила. Уж слишком он хороший для такой, как она.       Она снова перевернулась на другой бок, протяжно вздохнув. В Македонии хорошо будет. Только сначала Рэймсса найти надо — плыть вместе. Согласится? Эвтида не знала, но надежды не оставляла. Чтобы никаких охотников, никакого Амена, никакого Реммао… А вдруг Рэйм нашел брата и теперь опять с ним? Эва вздрогнула. Не стал был. Нет, точно не стал. Ярость на дне черных глаз полыхала, когда Рэймсс узнал, что хотел сделать Рем. Эвтида верила ему, не предаст, не променяет. Реммао он не простит, но и вреда ему не причинит.       Свидеться бы только поскорее. Далеко ушел? В Фивах ли прячется, залег на дно? Эва открыла глаза, злая на саму себя и свою неспокойную голову. Завтра нужно быть собранной и выспавшейся, а она мысли в голове гоняет, словно стадо буйволов. Все хорошо с Рэймссом. Он хороший черномаг, ловкий.       Эвтида поднялась, слушая скрип старой хибары, и ее взгляд упал на непроглядную тьму, струящуюся сквозь окно — только луна и звезды, неразделимые спутники, разбавляли мглу. Эва улыбнулась небесному свету и мысленно поблагодарила бога Яха за такую красоту. А потом ее взгляд привлекло кое-что сияющее на земле. Эвтида напряглась, подойдя ближе к окну — среди темных фиванских переулков горел одинокий огонек, такой беззащитный и трепетный. Эва едва не всхлипнула.       Рэймсс.       Как тогда, на неудавшемся заказе. Это точно был он, не могло быть сомнений. Живой, невредимый, ждет ее, как и обещал. Сердце защемилось от накопленной за эти дни нежности, и Эвтида едва не вприпрыжку бросилась собираться. Недалеко отсюда, добежит за пару минут, аккуратно, чтобы никого не потревожит. Увидит, она его увидит сегодня!       От предвкушения горели пятки, и она покинула хижину, довольная тем, что не разбудила спящего в соседней комнате Ливия. Незачем ему лишний раз волноваться. Да и не отпустил бы ее, это точно. Эва осторожно вздохнула, решив быть аккуратной. Еще неизвестно, может, неосторожный фиванец забыл потушить огонь. Но душа пела от неудержимой надежды.       Эвтида быстро минула пару домов, нырнула в кривой переулок, обдумав зайти с другой стороны, чтобы обезопасить себя. Голову она терять сегодня не собиралась. Темнота разбавилась светом еще далекого факела, и Эва прижалась к стене, цепко оглядываясь вокруг. Втянула носом воздух. Пахло огнем. И тишина. Только черномаг мог соблюдать такую тишину. Она сделала еще шаг, потом еще один. В ее голову закрались сомнения, что это был их способ общения — Рэймсса и Реммао. Так может?..       — Эва? — шепот разбил тишину, и девушка резко остановилась, прислушиваясь. Сердце колотилось на уровне горла. Правда, он. Живой…       — Рэйм, — так же шепотом позвала она, смаргивая слезы.       — Эва, — он вышел из-под какого-то дряхлого навеса, взяв в руки факел. Все такой же, разве что ссадины на лице немного подзажили.       Слов не было. Рэйм окунул факел в ближайшую земляную лунку, и Эвтида подлетела к нему, вжимаясь в его тело со всей силой. Тяжесть разлуки навалилась на ее плечи, и Эва повисла на крепких руках, лихорадочно вдыхая запах его тела. Нашелся. Теперь вместе. Теперь навсегда. Рэймсс гладил ее по спине, целуя лоб, щеки, нос — куда попадал. Безмолвно, словно изможденные путники, они пили нежность друг друга.       — Как ты узнал? — зашептала она, немного опомнившись. — Как узнал, что я здесь?       — Видел вас с лекарем, — шепотом ответил Рэйм, ведя ее проч от окон, выходящий в переулок — под тот самый навес, который оказался входом в темную тесную комнатку, где Рэймсс, судя по всему, ютился последние дни. — Я зажигал огонь каждый вечер, ждал. Следил, чтобы никого рядом не было.       — Ждал, — повторила Эва, снова уткнувшись в его грудь.       — Как вы ушли? — спросил, садясь в ворох какого-то тряпья и увлекая Эву за собой. — Из поселения?       — Помог кое-кто. Потом расскажу, — сбивчиво проговорила Эва, решив, что рассказ про Сета — история для другого времени.       — Хорошо, — Рэйм кивнул, сжав ее руки в своих. — А сама как? Не… пытали? — он сглотнул, боясь услышать ответ. Эвтида обнадеживающе сжала его пальцы.       — Не тронули. Амен не смог найти доказательства, — она жестоко усмехнулась. — Теперь у него их предостаточно. Мы сбежим, Рэйм.       — Сбежим, — он серьезно кивнул, и хоть в темноте не было видно его лица, Эва знала, что он сейчас на нее смотрит.       Что-то воспылало в ее груди, что-то горячее, и она шумно сглотнула, вспоминая подробности их прощания. Пламенного, отчаянного. Каждый поцелуй, оставленный Рэймссом на ее теле, вспыхнул горячей точкой, и Эвтида поежилась, чувствуя, как во рту все пересохло. В тот раз до чего-то большего не дошло, но сейчас? Когда они одни, в бегах, никому о них неизвестно? Сейчас?..       Эва приблизилась к его лицу, ловя его дыхание на своих губах, приоткрытых, манящих. Кажется, она слишком повзрослела за эту пару дней, так, как не взрослеют и за пару лет.       Рэймсс замер, внимательно прислушиваясь к ней, словно хотел услышать в участившемся дыхании ответы на все свои вопросы. Возбуждение прокатилось вдоль его позвоночника, скрутившись узлом внизу его живота. Он так сожалел, что сейчас не мог видеть ее лица, родного, прекрасного. Придется положиться на свои руки.       — Мы можем все обсудить, — предупредил он, чувствуя, как ее ладони потянулись к его плечам. Эва мотнула головой.       — Я слишком соскучилась, чтобы обсуждать что-то.       — Прямо слишком?       — Рэйм.       Он услышал, как она закатила глаза со вздохом, и улыбнулся, погладив ее по щеке. Смелая, отчаянная, торопливая и самая настоящая. Любил ее, Исфет, так сильно любил. Рэймсс выдохнул, подавшись к ней, и Эва качнулась навстречу, разрешая коснуться своих губ. Пропал, он просто пропал, утонув в ее ласке, в запахе ее тела с головой. Но помнил, что нужно быть осторожным. Поклялся себе, что отстранится, как только она попросит.       Эвтида приоткрыла рот, сама целуя глубже, слаще, требовательней. Рэйм выдохнул в ее губы, заведя ладонь за ее шею, а сам опустился на ткани, служившие ему кроватью. Свет луны, упавший на лицо Эвы, осветил ее глаза, внимательные, чуть настороженные. Она чуть отстранилась, чтобы оценить свое положение, и, судя по всему, вид сверху ее устроил. От нетерпения горели ладони, и Эва потянулась руками к его одеждам, на уровне инстинкта зная, что нужно делать. Рэйм затаил дыхание, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц. Торопится урвать свое, познать все сполна.       Впрочем, запал ушел как только Эвтида обнажила верхнюю часть его тела. Замерла. Рэймсс тихо хмыкнул, притянув ее к себе для поцелуя. Он в ней не сомневался, не страшился, что Эва передумает и все оборвет. Он лишь хотел, чтобы все было в порядке. Поцеловал еще раз, мягко ведя ладонями вдоль ее тела, весь уже горел, но не торопился, боясь напугать. Эвтида ерзала на нем, непроизвольно задевая бедрами уже порядком возбудившуюся плоть. Когда осознала это, широко раскрыла глаза, встретившись с ним взглядами. Рэйм жарко выдохнул ей в губы, вопросительно глядя на приподнятый подол юбки.       «Можно?» — вскидывает брови, ведя носом по ее щеке.       «Можно», — кивает, прикрывая глаза.       Рэймсс осторожно, без резких движений принялся обнажать женское тело, освещенное лучами слепой луны. Ни один сказочник не мог бы подобрать слов для того, чтобы описать то, насколько прекрасна была Эва. Рэйм прижался губами к ее плечу, задыхаясь от возбуждения. Не решался трогать руками, словно боялся потревожить эту красоту. Эвтиды можно касаться лишь губами — в благоговении.       Она выгибалась под его поцелуями, упираясь руками в его обнаженную грудь. Рэймсс глухо застонал, когда Эва выяснила, что мужские соски — такая же эрогенная зона, как и ее собственные. Едва сдерживался, чтобы не утолить свою жажду прямо сейчас. Он поклялся быть нежным. И он будет нежным.       Эвтида познавала его и себя, как малое дитя, в какой-то момент приноровившись и тоже начав участвовать в ласках. Сначала оцеловала худую, но сильную грудь, подобралась к животу, попутно ведя руками по бокам. Красив. Он был до дрожи красив, как бывает только мужчина. Эва почувствовала дрожь, когда подобралась к краю нижних одежд, и Рэйм тоже притих, готовый пресечь все прямо сейчас. Уж нет, Эвтида не привыкла отступать, поэтому припустила темные ткани. Рэймсс шумно выдохнул.       С трепетом она почувствовала, как сама же изнемогает от желания, и коснулась возбужденной плоти самыми кончиками пальцев, словно завороженная. Рэйм глухо застонал, и Эва отняла руки, удивляясь, как простое прикосновение может вызвать такую реакцию. Видимо — может, потому что промеж ее ног тоже разгорался маленький огонек.       Рэймсс приподнялся, мягко уложив ее на тряпье и внимательно глядя в глаза.       — Все хорошо? Мы можем…       — Ты уже не можешь, — Эва хмыкнула, бесстыдно наблюдая за пульсирующей плотью. Осмелевшая, распаленная. Рэйм и не мечтал увидеть ее такой. Да что обманывать — мечтал, и не раз.       Он нагнулся, осторожно оцеловывая ее живот, спускаясь все ниже. Эвтида чутко реагировала на его прикосновения, вскидываясь и громко выдыхая. Рэймсс прижался губами к внутренней стороне ее бедра, прикрыв глаза. Теплая, мягкая, податливая, Эва была невыносимо красивой в эту ночь. В любую из ночей и дней.       Рэйм был нежен и аккуратен, но боль все равно застыла на губах Эвы, превратившись в тихий стон. Он замер, ожидая чего угодно и даже просьбы остановиться, но Эвтида только качнула бедрами, призывая продолжить. И он продолжил, целуя согнутую в колене ногу и шумно вздыхая с каждым толчком.       Эва натянулась, как тетива, и резко расслабилась, уверенная, что просто умерла, насквозь пронзенная удовольствием.       А голову она сегодня все-таки потеряла. Они оба.