Возрастающая боль

Боль была намного сильнее той, что она ожидала. Сверкающе-ледяной наконечник копья вонзился ей в бедро, вырвав весь воздух из лёгких. Ещё одна рана, в этот раз появившаяся на бицепсе и пересёкшая её живот. Она сумела достаточно отклониться назад, но только для того, чтобы получить царапину на лбу, прежде чем тупой конец древка копья врезался в её челюсть и отбросил её назад, в дерево на краю её поляны. Яшма привыкла быстро побеждать в битвах. Обычно она просто била в голову, и грубая сила её мускулов делала всю работу за неё, но Жемчуг была другой. Она затягивала этот процесс. Она танцевала на поле боя, как бабочка на ветру. Она петляла и отпрыгивала, оказываясь всегда вне пределов досягаемости. Сводящая с ума игра в кошки-мышки. Она наносила удары тут и там, заставляя своего противника преследовать её, пока тот не вымотается и не потеряет бдительность достаточно, чтобы его можно было добить. Неровная кора дерева врылась ей в спину, и её зрение поплыло, пока она пыталась прийти в себя. Она думала, что Жемчуг признает её победу и отступит, но вместо этого безжалостный удар в живот заставил колени Яшмы подогнуться. Грязная, грубая подошва чужой обуви коснулась открытой раны на животе, и кварц с глухим звуком рухнула на землю. Всё тело Яшмы ощущалось напряжённым, переутомлённым, слабым. Её ноги затряслись, когда она попыталась поднять себя. Горячая кровь сочилась из рваных ран на её теле, струилась вниз по рукам, пропитывала униформу, стекала по лицу, слепляя вместе ресницы. Она хотела стереть её с глаза, но она не могла заставить свою руку подняться. Дрожащие вздохи превратились в задушенный смех. Всё болело намного сильнее, чем она могла представить, и это было так приятно. Обманчивое чувство наслаждения свернулось у неё в животе, лишая её контроля над дыханием. Её рука инстинктивно выстрелила вверх, ловя направленное в её грудь лезвие копья. Оно глубоко вошло в её ладонь, и следующая волна извращённого восторга заставила её желудок скрутиться в странном предвкушении. Она поменяла хватку, ловя Жемчуг за запястье и подтягивая на себя, вынудив наконечник копья упёреться ей в горло. Кривая усмешка разрезала её лицо, и её голос задрожал, когда она снова захихикала. - Сделай это. Давай, Жемчуг, вперёд, сделай это! Копьё, засияв, исчезло, и скользкая кровь, покидающая ладонь Яшмы, позволила противнице вырвать свою руку из хватки. Ухмылка сползла с лица кварц, когда Жемчуг уставилась на неё с широко раскрытыми глазами. Что это было? Отвращение? Жалость? Брезгливость? Жемчуг держала измазанную в чужой крови руку подальше от себя, но ничего не выдавало её настоящих чувств. Знакомый стыд прокрался внутрь, как только схлынул адреналин схватки. Собственная беспомощность вызвала гнев. У неё ушли все силы на то, чтобы заставить себя встать во весь рост, выпячивая грудь и отводя плечи назад. - Трусиха, - выплюнула она. Яшма была благодарна, когда Жемчуг отступила на несколько шагов назад, а затем метнулась в лес и скрылась из вида. Она не знала, сколько сможет простоять вот так, потому что в тот момент, когда Жемчуг исчезла с поляны, она со вздохом упала на колени. Грязь и пот налипли на её кожу, а пролитая кровь наполняла воздух металлическим привкусом. Всё это было так грязно и отвратительно, что вызывало у неё желание пойти и смыть всё это в реке неподалёку, но она слишком устала для этого. Изнеможение победило, и Яшма упала на спину и закрыла глаза. Она ненавидела признавать это, но сон всегда помогал ей регенерировать быстрее. Ощущение было, будто она прилегла только пару секунд назад, но, когда она вновь открыла глаза, на горизонте виднелась лишь узкая полоска закатного солнца. Вздёрнув руки вверх, а затем резко опустив их обратно, Яшма использовала инерцию, чтобы сесть прямо. Для начала она проверила живот. Остался только бледный шрам, которого уже до утра не станет, потрёпанная ткань вокруг него была мокрой и грязной. Порезы на её ладони и пальцах от того, что она поймала голой рукой оружие Жемчуг, затянулись струпьями, но в руку до сих пор отдавало болью и тянущими ощущениями при движении. Она медлила с тем, чтобы осмотреть последнюю рану, так как знала, что она окажется много хуже остальных. С большой осторожностью она опёрлась на правую ногу и вытянула левую, чтобы проверить бедро, на которое пришёлся удар. Немного крови ещё сочилось, но, что было более погано, ткань застряла в том месте, где регенерация пыталась срастить разорванную кожу. Прерывистый вздох слетел с её губ, и она прикрыла глаза. Ногти вонзились в место вокруг ранения. Она знала, что должна была сделать. Пока она медленно добиралась до реки, бегущей сквозь лесную чащу, она заметила, что значительная часть боли в мускулах от ссадин и синяков уже утихла. Что-то зачесалось на её щеке, и, когда она поскребла по ней пальцами, большой слой засохшей крови отвалился от неё. Губы Яшмы скривились в отвращении, и она выпустила раздражённый вздох. Быстро она не отмоется. Яшма была рада, поняв, что глубина в реке достаточная для того, чтобы сидя она могла полностью погрузиться в воду. Ледяная вода обтекала её кругом, проносилась мимо ушей и пробирала до костей. Её волосы плавали вокруг, оттягивая кожу головы, стремясь вместе с водой уйти вниз по течению, уносившему с собой весь пот и грязь битвы. Она опустила глаза на своё бедро и прикусила щёку изнутри. Кровь остановилась, но для того, чтобы она могла исцелись рану, ей придётся открыть её снова и убрать все застрявшие части. Используя обе руки, она натянула ткань вокруг повреждения, а затем одним быстрым движением оторвала от неё большой кусок. Короста на бедре отсоединилась, незамедлительно являя новый поток крови и заставляя Яшму поперхнуться залившейся в лёгкие водой, когда свежая волна боли пронзила её насквозь. Она подпрыгнула на здоровой ноге и прислонилась к находившемуся рядом камню, выкашливая воду и хватая ртом воздух. Её бёдра оставались частично погружёнными в воду, и, когда она развела их, чтобы ещё раз осмотреть ногу, под старой раной она нашла новый глубокий и тонкий порез, истекающий кровью. Она уставилась на него в недоумении, пытаясь понять, как он появился там, пока не осознала, что он был от когтя на одном из её повреждённых пальцев. Казалось, такого не должно было случиться, её когти не были такими длинными. Она ощупала повреждённую кожу бедра вокруг ещё двух порезов своей полу-повреждённой рукой. Один коготь нажал на неё, будто проверял, насколько тверда её плоть. Он придавил капельку сильнее, и появилась капелька крови. Медленно, с любопытством, Яшма впивалась когтем в своё бедро, оставляя одну за другой тонкие, сочащиеся красной жидкостью линии. Они обжигали болью, но было что-то ещё. Что-то, пустившее сквозь неё странную волну спокойствия. Она даже не понимала, насколько была напряжена, когда её плечи расслабились, а челюсть перестала сжиматься. Там, где обычно полыхал яростный огонь, остались лишь тлеющие угольки. Это было одновременно тревожно и завораживающе. Она нарезала себя на всё новые и новые линии, пересекающие одна другую и создающие странные узоры, и каждый раз, когда вода захлёстывала её бёдра, кровь на мгновение стиралась и тут же начинала идти вновь. Когда Яшма, использовав вторую руку, хотела отодвинуть разорванный край ткани сверху, чтобы достать до неповреждённой кожи, что-то заставило её остановиться. Какая-то часть её мозга наконец очнулась и закричала: "Что ты делаешь!" В горле внезапно образовалась тяжесть, а щёки загорелись. Ужасающая волна вины и отвращения к себе обрушилась на неё с большей силой, чем ледяные речные потоки. Почему она это делала? Почему это заставляло её чувствовать себя так спокойно, так хорошо? Она больше не могла смотреть на свою изуродованную ногу, поэтому она оторвала оставшиеся от униформы клочки и создала новый кусок ткани взамен старого. Она могла бы, конечно, создать её полностью заново, но это было тратой энергии. Или, скорее всего, она чувствовала, будто не заслуживала новой и свежей одежды. Яшма вытряхнула мысль из головы и направилась обратно в свою пещеру. Часто она предпочитала лежать снаружи на крыше её пещеры и смотреть в небо, но сегодня она сдёрнула тряпку у входа и, зайдя внутрь, кинула её в общую кучу из других простыней. Она ни в коем случае не создавала этот небольшой запас одеял самостоятельно, но, если кто-то случайно дарил ей одно из них, было глупо его выбрасывать. Поэтому она упала на свои простыни и зарылась в них так, чтобы полностью укрыться. Когда ничего больше не занимало её время, она бродила в своих мыслях. Она думала о том, что Жемчуг пришла к ней только для того, чтобы отчитать Яшму за то, как упрямо она оставалась в лесу, не смотря на всё время и усилия, которые потратил Стивен. Она думала о том, что она не могла держать свой глупый рот на замке и сделала жемчужине ехидный комментарий, что перетекло в битву. Она думала о том, что она всегда совершала жестокие выпады по отношению к самоцветам, даже не имея ввиду то, что она сказала, но обидные слова будто были запрограммированы на то, чтобы покинуть её рот. Она думала о том, как она любила битвы, как они всегда давали ей ощутить себя взволнованной и живой, но также она ощущала то, чего не хотела бы. Она хотела сражаться за правое дело, но каждая её битва заканчивалась уродливо и бессмысленно. Она думала о том, какое стыдное и жалкое зрелище она показала сегодня перед Жемчуг, когда та загнала её в угол. Её лицо горячо запылало, слёзы заполнили глаза вместе с чувством разочарования. От переизбытка, ощущения роились в её голове, груди, животе, ошеломляя, и она не могла с ними справиться. Затем Яшма вспомнила то странное спокойствие, охватившее её на реке. Она села и выпуталась из всех одеял. Острый коготь упёрся в кожу на предплечье противоположной руки, и она уставилась на него, пока в голове одновременно царили пустота и какофония протеста. Она знала, что это поможет. Это заставит её успокоиться. Никому не нравилось, что она была такой агрессивной, в этом и скрывался её дефект. Она также заслуживала немного боли. Никто не скажет этого, но для них она была лишь бременем. Она была бесполезной, а бесполезные самоцветы не могли свободно существовать, но они все были слишком мягкотелы, чтобы сделать что-то с ней. Коготь прижался чуть сильнее. Может, она могла бы вырезать себя понемногу, пока однажды её просто не станет... Тихий шорох кустов за её поляной заставил Яшму резко отвлечься на себя, оставив все беспорядочные мысли позади. Она подкралась ко входу в пещеру и выглянула наружу, сверкая в темноте жёлтыми глазами. Маленькая фигура, появившаяся на краю леса, направлялась прямо к ней. Ей не потребовалось много времени, чтобы узнать в ней Жемчуг, но та почему-то была не в своей обычной одежде. На ней был надет ужасный, свободный свитер горчичного цвета и тёмные легинсы. Ещё до того, как выйти к гостье, Яшма предусмотрительно использовала энергию на шейпшифтинг, чтобы обновить свою подводку, но, беря во внимание наряд Жемчуг, в произведении впечатления не было необходимости. Она вздохнула и полностью вышла из пещеры, опираясь на камни наружных стен. - Что тебе нужно? Жемчуг остановилась в нескольких шагах от неё и спрятала руки в рукавах свитера. - Я думаю, это я должна была задать этот вопрос, - она сказала так, будто констатировала факт. Яшма приподняла бровь и неопределённо пожала плечами. - Я предпочитаю сражаться. - Да, но не проигрывать. Ногти впились в спрятанный шрам на её ладони, пока Яшма пыталась сохранять спокойствие. Она отвернулась, снова пожимая плечами. Её живот скручивало узлами уже третий раз за день, и всё, что она хотела, это свернуться калачиком под одеялами и проспать неделю. Когда Жемчуг приблизилась, послышался слабый шорох, и Яшма краем глаза увидела, как в её руках появился трезубец. Она даже не собиралась как-то отвечать на это, пока не обнаружила, что по обеим сторонам от её шеи оказались два зубца трезубца, прижав её к камню позади. Было бы несложно отобрать оружие и сломать его, но всё, что она сделала, это опустила на Жемчуг апатичный взгляд: - Хм, хорошая работа, маленькая мятежная жемчужина п-... Слова застряли в горле, когда руки Жемчуг коснулись её талии. Длинные пальцы надавили на мягкий живот, находя под ним твёрдые мускулы. Странное чувство охватило её, заставив сердце заколотиться под рёбрами. - Что ты делаешь? - она зарычала, но не сделала ни одного движения, чтобы остановить её. - Ну, вот что я думаю, - начала Жемчуг, пока её пальцы двигались вдоль чужих бёдер. - Я думаю, у тебя есть слабость к боли, и ты не знаешь, как от неё избавиться, - её пальцы поползли выше, медленно приближаясь к чужой груди. - И я думаю, что часть твоей злости исходит из этого, поэтому ты каждый раз бросаешься в драки, чтобы ощутить боль, которой жаждешь. Яшма неподвижно уставилась на неё. Она думала обо всём, что произошло за этот день - копьё, её когти, её бедро. Может быть, Жемчуг была права. - Это глупо. Она не могла заставить себя признать это. - Нет, это не глупо, - одновременно со сказанным, Жемчуг отступила на шаг назад и сложила руки вместе, а на её губах заиграла озорная улыбка. - Просто существуют способы получше, чтобы получить то, что ты хочешь. Быстрее, чем Яшма поняла, что та имела ввиду, Жемчуг вырвала трезубец из камня, захватывая им талию Яшмы, и, используя шокирующее количество силы, оттолкнула её от стены обратно внутрь пещеры, опрокидывая на пол. Весь воздух покинул лёгкие, когда Яшма тяжело приземлилась на спину. Жемчуг за секунду оказалась на ней, обрушиваясь своими губами на губы Яшмы. По её позвоночнику пробежали электрические разряды, заставляя её издать тихий звук, когда Жемчуг надавила рукой на чужой подбородок, сплетая их языки вместе. Яшма тяжело дышала в чужой рот, впиваясь ногтями в грязь под собой, не зная, куда деть руки. Яшма знала, что такое "поцелуй", но она всегда думала, что это было вульгарной и пустой тратой времени. Теперь, когда тонкие пальцы вплетались в её волосы и чужое тёплое тело прижималось к ней, а какой-то новый и волнующий трепет пробегал от кончиков пальцев к ногам, она была уверена, что это не так. Пальцы, зарывшиеся в волосы, вдруг схватились жёстче и дёрнули её голову к земле. Новое чувство будто заставило желудок подпрыгнуть, и она охнула, открыв глаза, чтобы посмотреть на Жемчуг. Ухмылка расползлась на чужом лице, когда закрученный кинжал вдруг материализовался в её руке. Она разрезала одну из лямок униформы кварц и с намёком приподняла бровь. Яшма знала и о том, что такое "секс", и она понимала, что может последовать после поцелуев такого толка. Она поняла, что ей не нравилось новое чувство, скрутившееся в животе. Что-то было не так, это заставляло её паниковать. Чувство было совершенно не похоже на то, как когда они целовались. Кинжал был так близко к её горлу. Разве это не было тем, чего она хотела? Она замерла под Жемчуг, её дыхание стало поверхностным. Почему она не хотела этого? Улыбка пропала с лица Жемчуг, и та поглубже всмотрелась в чужие глаза. - Ох, боже, - сказала она. - Это не то, что ты хотела, да? Яшма уставилась на Жемчуг в ответ. - Я не знаю, - её голос вышел слабым шёпотом, и она ненавидела себя за это. Она должна была хотеть именно этого. - Что со мной не так? - в момент слабости слова вырвались у неё изо рта. Не смотря на то, как яростно она твердила, что жалела, упустив их, где-то глубоко внутри она была рада, что кто-то услышал их. Губы Жемчуг сжались в тонкую линию, и её брови встали домиком. - Ох, Яшма... - пробормотала она. - Совсем ничего, и так много всего. Никто раньше не произносил её имя так. Маленький огонёк тепла зажёгся в её груди, напоминая ей захватившие её во время поцелуя ощущения, когда нежные руки были в её волосах. Это смущало её, и она хотела бы задавить эти чувства, но не могла поступить так с чем-то настолько приятным. Намного приятнее, чем она заслуживала. Жемчуг села и похлопала Яшму по руке. - Я должна оставить тебя наедине, - сказав, она встала и отряхнула колени. Яшма подняла себя и уставилась в пол. Она, на самом деле, не хотела отпускать её, но она чувствовала, будто у неё нет права попросить Жемчуг остаться. Что она вообще собирается делать, если та останется? Часть неё хотела вернуть назад что-то, что она жаждала заполучить после этого, но она не знала, что это было. Это заставляло её, чувствуя досаду, стискивать зубы. У неё не было права хотеть что-либо. Жемчуг дошла до входа в пещеру и остановилась. - Ты... хотела бы как-нибудь попробовать снова? Конечно, не это, а что-то другое. Яшма вскинула голову в удивлении. Лунный свет заливал чужие волосы, самоцвет и глаза, а на щеках красовался невинный бирюзовый оттенок. Даже этот ужасный свитер придавал её образу мягкость и хрупкость. - Ладно, - буркнула она. Жемчуг улыбнулась и исчезла, ни сказав больше ни слова. На следующий день Яшма провела большую часть времени расхаживая недалеко от входа в пещеру. Она специально ступала на землю мягче, чтобы быть уверенной, что вовремя сможет услышать чьё-то приближение, но никто не пришёл. Это только одна ночь, скорее всего, она просто была слишком нетерпелива. Днём позже она заставила себя прогуляться по периметру своей поляны. Она без энтузиазма убирала траву и растительность, начавшую вновь посягать на её территорию, но её мысли витали далеко отсюда. Она начала думать, что, если Жемчуг сказала, что придёт, просто потому, что ей стало жаль Яшму, и на самом деле она вовсе не собиралась возвращаться. Хотя, если подумать, два дня это не так уж и много. По прошествии ещё одного Яшма сидела на крыше своего жилища, уставившись в лес. Её ногти впились в ладони, пока грязные, эгоистичные чувства бились внутри неё. Она могла бы просто пойти и отыскать Жемчуг сама. Она была особенно хороша в выслеживании самоцветов, это не стало бы проблемой. Она могла бы найти её и высказать, как это было ужасно, притворяться, что тебе кто-то нравится, и врать, что придёшь. Но, если она сделает это, Жемчуг будет знать, что Яшма надеялась, что она придёт. Она узнает, как это много значит для неё и как сильно ранит, и тогда Яшма будет выглядеть, как слабая, мягкосердечная дура. Но именно такой она и была, не так ли? Ещё до того, как она поняла, что сделала, она опустила взгляд, находя на руке красные рубцы от своих ногтей. Она уставилась на них. Какая разница, если сделать ещё несколько? Один и тот же коготь резал её кожу снова, и снова, и снова. Это ощущалось правильным. Туда и обратно, вверх по мягкой коже с внутренней стороны предплечья. Когда места больше не осталось, она смотрела, как кровь стекала вниз и капала на ткань её штанов. Это было одновременно завораживающе и скучно. Сидя и внимательно рассматривая процесс, она заметила, как кожа начала затягиваться и покрываться коростами, будто пыталась сама себя сшить вместе. Кровь высохла и начала зудеть. Слегка царапая, она почесала руку, задумавшись, не расковырять ли её снова, но даже это по какой-то причине виделось бессмысленным. Разве она не должна была ощущать себя грустной, злой или расстроенной? В чём была цель всего этого? Она ничего не чувствовала. Она хотела бы, но просто не могла. - Привет? Яшма? Голос, позвавший её по имени, обрушил её обратно в реальность с силой мирового океана. Её чувства затопила паника, сердце бешено забилось, когда она прижала покалеченную руку к груди. Как она могла не заметить чьё-то появление? Её руки тряслись, а пальцы были холодными. Она была такой рассеянной, что даже не слышала, как кто-то приближается, пока не стало слишком поздно. Что ей надо ответить? Она никак не могла скрыть то, чем здесь занималась, не без того, чтобы начать выглядеть подозрительно. - Что? - огрызнулась она. Почему она сказала это? Теперь они знали, что она была здесь. Она проклинала себя за то, что дала знать собеседнику о своём присутствии вместо того, чтобы просто попытаться сбежать отсюда. Она плотно прижала к себе руку и скрипнула челюстями, выжидая. - Это я-... то есть, это Жемчуг, - прозвучал голос вновь. Ох, так она наконец-то решила показаться? Если бы в венах у Яшмы не застыла вся кровь от чистого ужаса быть пойманной на её ужасной новой привычке, она могла бы поглумиться. Она замерла, не издавая ни звука, прислушиваясь к любым признакам того, что Жемчуг направится в её сторону. - Мне жаль, что у меня заняло так много времени, чтобы вновь увидеться с тобой, - её слова звучали искренне. - Стивену правда нужна была моя помощь с некоторыми вещами, которые заняли больше времени, чем мы предполагали. Я не забыла. Странное чувство разрослось в груди, заставляя её хотеть заплакать. Она никогда не плакала. Яшма свернулась калачиком и укусила себя за палец в попытке вернуть себе контроль. Что с ней было не так? Лучше бы она просто злилась. Ярость была куда проще. - ...Всё нормально? Я могу подняться к тебе? - спросила Жемчуг. Теперь её голос слышался уже немного ближе, и каждая клеточка существа Яшмы орала ей, что нужно бежать, но она оставалась на месте, как вкопанная. Жемчуг не должна узнать. Никто не должен узнать. Достаточно, что она знала, что это плохо, и что она сама не лучше. - Завтра, - проворчала Яшма. Ей не понравилось, как прозвучал её голос. Между ними повисло молчание. Яшма не двигалась, как и Жемчуг. Но затем раздалось тихое: - Хорошо. Я вернусь к тебе завтра. Послышался слабый шаркающий звук удаляющихся шагов, и Яшма вновь осталась одна. Она наконец отпустила свою руку и оглядела повреждения. Глубокие красные порезы выглядели бы так, будто её растерзало животное, если бы не были настолько точными. Слишком прямые, слишком параллельные, слишком сознательно нанесённые. Она спрятала руку, положив на живот, и плотно сжала веки. Они должны были пропасть к завтрашнему дню. Позже ночью, Яшма наконец поднялась и спрыгнула с крыши пещеры. В момент приземления она заметила что-то на входе в убежище. Аккуратно сложенная в квадрат ткань. Когда она подняла её, то заметила, что она была сделана из множества квадратиков поменьше, сшитых вместе. Каждый из них отличался: на каких-то были вышиты цветы, на каких-то - полоски и шашечки, а другие просто отличались по оттенку. Простынь была мягкой, чистой, красивой, и она правда её понравилась. Но почему тогда она заставила её чувствовать себя расстроенной? Ощущалось так, будто, лишь дотронувшись до неё, она может её как-то испортить. Она занесла её в пещеру и осторожно отложила в сторону от уже существующей кучи, так и оставив новую простынь идеально сложенной. Она упала в месиво из своих одеял и зажала между пальцами лишь краешек от чистой ткани. Она не хотела всё испортить.