Луна

      Чонхо рано утром идёт к Сану за молоком и творогом — мать вечером прошлого дня договорилась с Ёсаном.       Хоть и было ещё совсем рано — а позже никак, первая дойка в шесть утра, солнце уже вовсю палило и припекало кожу, и только ещё ночной холодный ветер спасал, пусть и не много.       Мать договорилась с Ёсаном, а Чонхо шёл к Сану. Всё верно. Ёсан и Сан жили вместе, занимались разведением крупного рогатого скота. Ёсан в основном животными занимался, а Сан уже перерабатывал то, что они давали. Варил из молока творог, сыры, прочую кисломолочку. Так и выходило, что вроде как главный у них Ёсан, он дела ведёт, а за продуктами приходили все к Сану, поскольку он всегда каким-то образом оказывался не занят. И это было удивительно.       Когда-то Сан рассказывал Чонхо, как так вышло, что они живут вместе, но, честно, Чонхо уже и не помнил — не слишком яркая история. Вроде как знакомы чуть ли не с рождения, вместе взрослели, вместе получали от жизни шишки, вместе зализывали раны. И так же вместе однажды уехали из города в село, где и занялись разведением скота.       Что во всём этом было забавно и действительно интересно, так это то, что Ёсан — гибрид добермана, а Сан — гибрид кота. И да, на этой почве можно было бы шутить про кошку с собакой, однако более гармоничных отношений Чонхо ещё не видел. И это было удивительно, поскольку шутки шутками, а всё же их природная сущность давала о себе знать так или иначе, и то, что Сану комфортно с Ёсаном, было удивительно.       Хотя Сан сам по себе такой котик. Чонхо вот гибрид волка, а с ним Сан тоже достаточно близко общается. Или это Чонхо сам старается? Честно говоря, с самой первой встречи, как они только приехали, Сан сам обошёл всё село, чтобы познакомиться с каждым жителем. И даже тогда, в их первую встречу, не было похоже на то, что кошка Сана как-то настороженно относится к его волку. Он был мил и приветлив, улыбался и чуть ли не мурлыкал.       Чонхо тогда был искренне поражён. Ну хотя бы потому, что городские всегда держатся особняком. Есть в их селе пара домиков, которые занимают только на лето, приезжая из города. Чонхо даже имён их не знает. Или не помнит, скорее всего Сан ему их называл, он-то со всеми успел перезнакомиться и переобщаться.       Сан казался тем самым котом, гуляющим сам по себе. Он был всегда и везде, он знался со всеми, и все ему всегда были рады.       С Ёсаном Чонхо тоже удалось подружиться, хотя новые самцы на общей территории вызывали иногда напряжение. Может быть, дело было в том, что волк Чонхо ещё не до конца созрел, был ещё щенком, и просто не понимал все эти животные игры. Никак иначе он бы это не назвал, потому что человеческая его часть искренне считала, что звериные повадки, дарованные им их сущностью — чистой воды отмазка, которой некоторые пользуются, дабы позволить себе больше, чем позволяют нормы поведения в обществе.       И Чонхо искренне надеялся, что когда его природная сущность вступит в полную силу, он сможет себя контролировать, как нормальный человек, а не упадёт до уровня дикого зверя. Он был волком, а это намного серьёзнее, чем те же коты или псы. Или птицы.       Чонхо вспомнил, что один из приезжающих на лето был гибридом вороны. Пак Сонхва его зовут. Приятный парень, хоть и молчаливый и несколько замкнутый. Чонхо мало что о нём знает, потому что пообщаться, кроме «добрый день» и «до свидания» им не удавалось ещё ни разу. Он бы мог спросить что-то про него у Сана, который явно знал больше, но… зачем?       Гибриды птиц весьма редкое явление, и он был единственным, кого Чонхо знал, поэтому и имя его запомнил. Внешность его очень соответствовала. Все они вообще-то похожи на свою вторую сущность, но Сонхва как будто больше других.       За мыслями, Чонхо не заметил, как преодолел весь путь. Привёл в чувство его только странный запах. И нет, запах был знаком, Чонхо знал, кому он принадлежит, но что его хозяин тут делал? Его здесь быть явно не должно.       И о том, что он так же мог прийти за молоком, Чонхо не подумал.       Он остановился перед поворотом, благо дом Сана и Ёсана находился на углу улицы, и со входа не было видно Чонхо. Он навострил уши, прислушиваясь. Он знает, что так делать не хорошо, однако что-то неприятное внутри заставило его.       Посторонний запах принадлежал Минги — волку, живущему улицей ниже. Хороший парень, хоть Чонхо не особо был с ним дружен. Из-за его болтливости Чонхо чувствовал себя в его компании неуютно. Хотя Юнхо он нравился, они, казалось, были близки.       — Такой сладкий котик не может быть таким грубым, — донеслось до слуха Чонхо.       «Фу», — подумал он, скривившись. А потом до него дошло. Вот, что смутило его волчий нюх — от Минги за версту разило феромонами. Он что, подкатывал к Сану? Чонхо, не веря своему предположению, выглянул из-за угла. Минги стоял, облокотившись о забор, улыбался, вилял хвостом. Сан сидел на крыльце дома и тоже улыбался, но напряжённо.       — У сладкого котика есть когти, которыми он не применет воспользоваться, если один назойливый волк не прекратит донимать его.       Улыбка Сана не сходила с лица, однако в голосе слышна была угроза. Ему определённо это не нравилось. И Чонхо мог его понять, Минги ведь волк, а Сан — кот, и вряд ли он стал бы принимать предложения от кого-то, кто не был котом. Это даже звучало смешно. С детства же ещё всех учат, что «каждой твари — по паре», и как бы грубо это ни звучало, это правильно. Природой так заложено. На что Минги вообще рассчитывает?       Видимо, на что-то всё-таки рассчитывает, потому что слова Сана его не убедили, и чтобы больше не слушать отвратительные попытки Минги уговорить Сана на что он там его пытается уговорить, он вышел из своего укрытия и громко позвал Сана по имени.       Сан встрепенулся, а Минги отлип от забора.       — Я позже зайду ещё, — сказал он и пошёл в противоположную от Чонхо сторону.       — Привет, — Сан улыбнулся ему, и эта улыбка была мягкой. Он действительно рад был видеть Чонхо. — Подожди немного, сейчас принесу, — сказал он и поднялся с крыльца, но Чонхо остановил его.       — Он пристаёт к тебе?       Голос его прозвучал жёстче, чем он планировал, и Сан нахмурился. Чонхо прижал уши к голове и вильнул хвостом, показывая своё миролюбивое настроение. Пусть лучше Сан будет мурчать и щуриться, чем настороженно к нему относиться. Чонхо будет милым волчонком рядом с ним, потому что это лучше, чем то, что вытворяет Минги. Чонхо заметил, как Сану это не понравилось. Он не хотел, чтобы и он не нравился Сану.       — Всё в порядке, — ответил Сан. — Не переживай об этом, я разберусь.       Чонхо кивнул, опустив взгляд. В самом деле, чего это он лезет не в своё дело. Сан взрослый самостоятельный человек, он действительно сам может справиться со своими проблемами. Да и что бы Чонхо сделал, если бы Сан сейчас пожаловался на Минги? Пошёл бы разбираться с ним? С другим волком, который превосходит его и в размерах, и в силе?       Может, будь Чонхо диким, он бы так и сделал, но он разумный, человеческого в нём больше звериного, а потому он ничего не будет делать. А уж тем более самостоятельно искать себе приключений на хвост.       Даже если его и напрягло поведение Минги и реакция на это Сана. Это не его дело, а среагировал он только потому что луна скоро, и все его волчьи реакции обострены.       Через некоторое время Сан вышел из дома с авоськой, в которой находилось всё, что заказала мать Чонхо. Сан подошёл к забору, и по носу Чонхо ударил сладкий запах. Что ж, он был согласен с Минги, Сан действительно очень вкусно пахнет. Настолько вкусно, — сладко, — что по телу разливается слабость. Минги слаб, он потакает своей животной натуре, но Чонхо выше этого, а потому он, стараясь дышать мельче, благодарит Сана и отходит.       Прощание Сана прилетает ему уже в спину. Домой он возвращается раньше, чем его младшие успевают проснуться, а вот мать уже не спит, да и со стороны заднего двора раздаются удары металла о металл, а это значит, что отец тоже принялся за работу.       — Что-то ты долго, — сказала мать, забирая авоську у него из рук.       — Медленно шёл, — ответил Чонхо и вышел из кухни, а затем и из дома.       Чонхо сел на крыльцо и опёрся руками о колени. Солнце пекло все жарче и он чувствовал, как на лбу выступает пот, который, щекоча кожу на висках, стекал по лицу.       Что-то происходило. Он не мог понять что.       С заднего двора продолжали доноситься звуки удара металла, из окна кухни было слышно, как мать готовит еду, а спустя совсем немного времени к этому добавились топот босых детских ног и весёлые крики его младших.       Сладко запахло жареным творогом, и Чонхо угадал, что мать готовит сырники. Возле уха пролетело что-то жужжащее, ни то жук какой, ни то пчела.       Чонхо слышал слишком много, улавливал каждый звук. Ему казалось, что он слышит, как перебирает лапками муравей, ползущий мимо него. Он смотрит на него пристально, навостряет уши, чтобы понять, точно ли слышит, или от жары он совсем поплыл.       За калиткой раздаются шаги, и Чонхо вскидывает голову, чтобы посмотреть на гостя. Им оказался Юнхо. Приглашение ему не требовалось, и потому он спокойно вошёл во двор.       — Привет, — он протянул руку, и Чонхо подал её. — Чего тут киснешь?       — Слушаю, — спокойно ответил Чонхо, хотя спокойствия в нем было мало, потому что все эти звуки, и палящее солнце, и непонятная тревога — или что он ощущает? — давили на него так сильно, что, казалось, голова его лопнет вот прямо сейчас. — Если ты к отцу, то он уже в ангаре.       — Да, к нему. А что слушаешь? — Юнхо и сам прислушался, но ничего необычного не услышал.       Юнхо — гибрид лабрадора, Чонхо считает его своим близким другом. Общение у них случилось вынужденное, поскольку он подрабатывает у его отца подмастерьем, и Чонхо иногда им помогает. Они сдружились достаточно быстро, Чонхо чувствовал себя рядом с ним уютно. От Юнхо всегда веяло заботой и вниманием.       Чонхо чаще обращался за советом именно к нему, нежели к родителям, с которыми обсуждать некоторые вещи ему было неловко. Как, наверное, и всем. Да и... Не сказать, что они были близки. Чонхо привык, что они постоянно заняты младшими, а на него у них уже не остаётся времени.       Он поднял голову и посмотрел на Юнхо, сощурившись от ударившего по глазам солнечного света.       — Мир, — сказал он так, будто это должно было быть понятно и без ответа.       Юнхо смотрел на него внимательно и задумчиво, будто пытался найти что-то новое в его лице, но никак не находил.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил он.       — Отстойно, — честно признался Чонхо.       — Оно и видно.       Юнхо хмыкнул, а Чонхо не понял. Как оно видно, если ему нехорошо не физически? Юнхо же не может видеть его головную боль и сдавленную изнутри грудь? Это не то, что лежит на поверхности. Чонхо тревожится, его раздражают звуки, но это не может быть видно.       — Что видно? — спросил он.       Юнхо вздохнул.       — Я думаю, скоро, — сказал он, и Чонхо не понял, о чем он, поэтому переспросил. — До полной луны осталось несколько дней, — пояснил Юнхо. — Ты весь красный и потный, хотя на улице не жарко. И дышишь слишком часто, но вряд ли же ты только что бегал, да?       Чонхо нахмурился и посмотрел на солнце. По глазам больно ударило.       Юнхо читал его только так, Чонхо сам не заметил того, о чем он сказал. Он чувствовал что-то странное, но физические проявления даже не заметил. Ну трудно дышать. Ну жарко. Ну шумно слишком. Дальше что? А Юнхо вот выводы сделал.       — Не важно, — отмахнулся Чонхо, на что Юнхо только поджал губы.       Юнхо каждую луну ждёт, когда всё случится. Даже больше самого Чонхо ждёт.       Чонхо не ждёт вообще ничего, считая себя поломанным волком. Все в его возрасте уже прошли период, когда их звериная часть взрослеет, проходит половое созревание, а Чонхо нет. Уже на протяжении лет трёх, если не больше, из месяца в месяц Юнхо говорит ему «наверное, скоро», и ничего не происходит.       Так искренне верить во что-то надо у Юнхо поучиться.       — Важно, — сказал Юнхо, подсаживаясь рядом. Чонхо отвернулся в сторону. Ему не нравились эти разговоры, а Юнхо очень любил об этом говорить.       Чонхо смирился с тем, что его волк останется щенком, что он не вступит, что никаких изменений ждать не придётся. Так бывает. Он просто больше человек. А уши и хвост... Что ж, это единственное, что в нём есть от звериной сущности.       Так бывает.       Юнхо бы тоже мог к этому привыкнуть, а он нет, он все надеется, и Чонхо постоянно заверяет, что ну вот сегодня — точно да.       — Я поговорю с твоим родителями, попрошу, чтобы пару дней, пока луна будет полная, ты побыл у меня, — сказал Юнхо так, будто всё уже решил и Чонхо он даже не станет слушать.       — С чего бы им соглашаться с тобой?       — У тебя дома маленькие дети, — с улыбкой ответил он. — Вряд ли твои родители хотели бы, чтобы они видели, что с тобой будет происходить.       — Ничего не будет, — буркнул Чонхо, вздыхая. — Снова.       — Вот и увидим, — ответил Юнхо.       Чонхо думает, что Юнхо снова не прав. Он уверен в этом, но каждый раз, когда он заговаривает об этом, Чонхо поникает, потому что это... Чонхо чувствует себя ущербным и неправильным. Юнхо, может, именно из-за этого не перестаёт убеждать его в обратном и всё ждёт, когда это случится? Чтобы с его верой, Чонхо не терял свою.       — Сан вкусно пахнет, — сказал он, чтобы поменять тему.       Юнхо заинтересованно хмыкнул.       — А раньше ты этого не замечал?       — Не знаю. Не придавал значения, может.       — Ну конечно. Сан вдруг стал вкусно пахнуть, хотя раньше нет. Как раз перед луной.       Голос Юнхо был смешливый, и Чонхо это не нравилось. На ум тут же пришёл Минги со своими мерзкими словами и тупыми подкатами.       И не понятно, что больше злило: его собственная реакция на запах Сана, который он действительно раньше не замечал, и понял это только теперь, когда Юнхо об этом сказал; или Минги, другой волк, другой самец, взрослый, половозрелый, превосходящий его во всём, и так откровенно проявлявший свою заинтересованность в Сане.       — Минги идиот, — снова буркнул Чонхо, и Юнхо уже откровенно рассмеялся.       — А он-то что тебе сделал? Тоже вкусно пахнет?       — Что? — Чонхо резко поднялся со своих колен и с отвращением уставился на Юнхо. — Фу! Ни за что, Юнхо, как ты..?! Нет! — уже тише он добавил. — Клеился к Сану. Я случайно увидел, когда утром за молоком с творогом шёл.       Юнхо смотрел на него слишком красноречиво, Чонхо знал, что он хотел бы сказать.       — Минги идиот, согласен. Но любовь зла.       Чонхо снова взглянул на него, теперь уже с недоверием.       — Что? — спросил Юнхо. — Он уже давно плачется о том, как ему нравится Сан. Видимо, наконец решил действовать.       Чонхо, цокнув, закатил глаза.       — Любовь, как же, — протянул он. — Как раз перед луной, когда гормоны шалят. Верю, ага.       Юнхо на это только улыбнулся.       — К тому же, — продолжил Чонхо, — разве Минги не стоило бы найти себе волчицу? Сан — кот. Так нельзя.       — Да что ты? — усмехнулся Юнхо. — Не ты ли мне несколько минут сказал, что от Сана вкусно пахнет?       — Это другое.       Чонхо нарочно не смотрел на Юнхо, зная, какой сейчас у того взгляд.       — Конечно, другое. Конечно. — сказал Юнхо и встал крыльца. — Я сегодня поговорю с твоим отцом. Можешь собрать необходимое, он отпустит.       Не дожидаясь ответа, Юнхо пошёл к ангару. Чонхо услышал его радостное приветствие, и голос отца, ответившего ему.       Он продолжал сидеть на крыльце, даже когда его младшие братья выбежали на улицу. Они пытались вовлечь его в игру, но у Чонхо не было на это ни сил, ни настроения.       Когда жар палящего солнца терпеть стало совсем невыносимо, он зашёл в дом. Не задерживаясь нигде, сразу пошёл в свою комнату и плюхнулся на кровать.       Слова Юнхо монотонно гудели в его голове, перемешиваясь с мыслями о полной луне и его волчьей сущности. Это было и утомительно, и успокаивающе. Он расслабился и провалился в сон.