Луна

      — Чонхо, мы с отцом собираемся в центр...       Голос матери до Чонхо дошёл слабым отголоском. Он с усилием разлепил глаза и сел на кровати. Мать стояла в дверях и смотрела на него.       — Присмотри за младшими. Вернёмся вечером, — сказала она и, развернувшись, вышла из комнаты.       Возражения Чонхо ей, конечно, интересны не были. И это была не просьба, а прямое поручение. Привыкший к тому, что спорить бесполезно, он только снова увалился в кровать и старался не уснуть.       Из коридора доносились детские голоса, наперебой конючившие о том, что они тоже хотят поехать, и что с Чонхо скучно, потому что он с ними не играет. Что ж, справедливо. Чонхо не особо интересно играть со своими братьями. И не то чтобы он питал к ним неприязнь, напротив, они его иногда забавляли, однако ему было скучно, и ничего он с этим сделать не мог.       Их много — всего-то трое — они шумные, крикливые и слишком активные. Чонхо же любил покой и тишину. Особенно сегодня ему хотелось этого больше, чем в любой другой день.       Но кто его об этом спросит? Кому-то в этом доме интересно его самочувствие? Ответ слишком очевиден, чтобы озвучивать.       Когда голоса затихли, оборванные звуком закрываемой двери, тут же зазвучали шлепки босых ног по полу. Много босых ног. Целых шесть штук.       В комнату тут же ворвались три маленьких волчонка и беспардонным образом запрыгали по нему.       — Чонхо, пошли на улицу!       — Чонхо, а можно на речку?       — А пустишь нас в ангар, пока папы нет?       — Хочу играть в догонялки.       — Нет, сначала на речку!       — Чонхо, а можно я постучу по железу?       Чонхо слушал их непрекращающиеся просьбы, которые понемногу переходили в споры, и думал, что его голова вот-вот лопнет. Громко. Слишком громко.       — Тише, — попросил он, сам звуча почти неслышно.       Волчата умолкли и навострили ушки. Чонхо шумно вздохнул и закрыл глаза. Поспать ещё немного с этими неугомонными зверятами ему точно не удастся, а потому придётся как-то их развлекать. И надо придумать что-то такое, чтобы для него самого это не было слишком утомительно.       Видимо, он молчал слишком долго, потому что Чонхун, старший из младших, снова спросил:       — На речку пойдём?       И все трое тут же загалдели снова.       Ничего умнее, чем выгнать детей во двор, Чонхо не придумал. Плюсов во всем этом по крайней мере было больше, чем минусов. Пока мелкие возятся с водой и мокрой землёй, он может честно сидеть на крыльце, в тени, поскольку солнце перекатило за дом.       Иногда ему всё же приходилось отрываться от своего места, чтобы разнять не поделивших что-то младших, но по большей мере он сидел, привалившись плечом к перилам, и силился не уснуть.       В голову лезли навязчивые мысли. Его никак не отпускало маленькое событие утра. Раньше он не задумывался о запахах других, потому что попросту их не чувствовал. Вернее, да, конечно, он чувствовал, как другие пахнут, но это всегда было похоже больше на ощущение, чем на откровенный запах. Он различал чужие запахи, чувствовал разницу в зависимости от вида, знал, кто перед ним прошёл — самец, самка или ребёнок (если не мог посмотреть).       Всё это было, но он никогда бы не сказал, что это потому, что он волк. Скорее просто люди имели каждый свой запах. И он действительно удивлялся каждый раз, когда видел, как кто-то реагирует на запахи. В гон или течку запахи усиливались и немного изменялись, и это Чонхо тоже чувствовал, но всё это так же оставалось совершенно бесцветным, эфемерным.       То, что Юнхо сказал про запах Сана, мимо Чонхо тоже не прошло. Он задумался, а точно ли раньше не реагировал на него, или всегда чувствовал, как сладко пахнет от Сана, но никогда не придавал этому значения? В этот раз могла быть только случайность. Или стечение обстоятельств.       Юнхо прав, и со дня на день настанет ночь полнолуния, и хоть он не перешагнул порог созревания, он всё же был волком, и на него это влияло. Так что и то, что Чонхо чувствует сонливость и отсутствие сил, и то, что он вдруг среагировал на чужой запах, и эти звуки, которые давят изнутри на черепушку — всё это следствие предстоящего полнолуния. Совсем не обязательно, что именно в этот раз волк Чонхо наконец созреет.       С другой стороны, если не думать об этом, а подумать о Сане, то... Почему он? Он другого вида, а Чонхо уверен, что это абсолютно неправильно, потому что волки должны быть с волками, а коты — с котами. Так заложено природой. По-другому ничего путного не выйдет. Но что ещё интереснее, так это то, что Сан — самец. Их максимум — соперничество, пусть и не серьёзное, шутливое. Чонхо впору засматриваться на кошечек, если уж именно этот вид в его вкусе.       Самцы не должны так вкусно пахнуть. Чонхо не должен чувствовать себя хорошо от запаха другого самца.       На деле же всё совсем иначе, и мысленно Чонхо уже готов к тому, что вся его жизнь до самого её конца пройдёт тяжко и мучительно.       Когда к нему подбежал Чонсу — средний из младших — и грязными руками (да и всем телом тоже) плюхнулся ему на колени, Чонхо, вместо того, чтобы возмутиться и наругаться, принюхался.       Он охватил голову брата и носом прижался к его волосам, делая глубокий вдох. Ничего. Чонсу пахнет Чонсу. Пахнет домом, грязью, чистотелом, который они, видимо, где-то нашли и обмазались, ребёнком в конце концов. Никакого необычного запаха. И уж близко ничего со сладким.       От Сана пахло иначе.       — Привет, Чонхо. Хорошо, что мне не пришлось тебя искать.       Услышав знакомый голос, Чонхо вздёрнул голову. Навострив уши, он посмотрел в сторону, откуда тот доносился.       За забором стоял Сан. Выглядел он, как и всегда, лучезарно, будто был рад уже тому, что солнце светит.       — Да я и не прятался, — сказал Чонхо, спихивая со своих коленей брата и поднимаясь с крыльца. Он пошёл к калитке, чтобы впустить друга, но остановился, когда тот предложил:       — Я со всем закончил, поэтому хотел на речку сходить. Пойдёшь со мной?       Чонхо поджал губы. Он, может быть, и с радостью, потому что это звучало как что-то, что может прогнать его сонливость и непонятно откуда взявшуюся усталость, однако...       — Сейчас не смогу, — он кивнул головой в сторону младших.       К калитке он все же подошёл и открыл её, запуская гостя во двор, что Сан и сделал. Чонхо снова обдало душной сладостью, и он затаил дыхание, чтобы случайно не выдать своей реакции, потому что от того, как вкусно пахнет Сан, хотелось прикрыть глаза и идти хвостиком за ним, всё вдыхая и вдыхая, пока не стало бы дурно.       Братья, застыв, с интересом слушали старших.       — Родители уехали, мне наказали следить за мелочью.       — Мы можем их взять с собой.       Сан пошёл к волчатам и обнял каждого из них, не боясь испачкаться в грязи. А ведь на нём светлая футболка. Чонхо бы на его месте и на пушечный выстрел не подошёл к этим измазанным чертятам.       Дети повисли на нём как мартышки на лианах и во весь голос дружно закричали про речку.       Закрыв калитку, Чонхо вернулся на своё прежнее место.       — Нет уж, — сказал он. — Следить, чтобы никто из них случайно не утонул или не утопил другого, я не хочу. И тебя просить не буду, ты всё равно за всеми не усмотришь. Так что, — Чонхо похлопал по деревянной поверхности крыльца рядом с собой. — Могу предложить только это.       Но Сана это нисколько не расстроило. В его взгляде всего на мгновение проскользнула задумчивость, которую Чонхо принял за сомнение, а после, проигнорировав место рядом с Чонхо, он резко развернулся и побежал на детей, которые тут же с криками побежали в разные стороны.       И Чонхо смотрел на них с улыбкой. Во-первых, потому, что теперь он может действительно расслабиться и даже попытаться подремать, а во-вторых...       Весь двор теперь пахнет Саном. Не так сильно, как если бы он находился рядом, и оттого Чонхо чувствовал себя хорошо. Он наслаждался шлейфом мягкой сладости, как если бы прямо сейчас сидел в саду среди клумб, засаженных цветами.       Горячий летний ветер, огибая дом, доносил запах Сана до Чонхо даже тогда, когда они убегали на задний двор.       Он не мог подобрать другого слова, кроме как «хорошо», потому что это было именно так. Он чувствовал, как всё его тело, бывшее до этого напряжённым и требовавшее спасительного отдыха, расслаблялось, а разум пустел, избавляясь от въедливых мыслей.       Чонхо уже засыпал, когда на колени его приземлился мяч. Он дёрнулся от неожиданности и распахнул глаза. На него лукаво смотрел Сан, а братья тихо хихикали за его спиной.       — Не спи, замёрзнешь, — сказал он и жестом попросил мяч обратно. Чонхо кинул ему мяч, после чего Сан снова бросил его Чонхо, и в этот раз он поймал. — Поиграй с пацанами, я хочу посидеть, — сказал он, подходя к крыльцу. — Они меня загоняли.       — Кидай мне! — завопил Чону — самый младший.       Чонхо кинул ему мяч. Он не поймал. Чонсу подхватил укатившийся в сторону мяч, и все втроём они снова умчались за дом. Видимо, с Чонхо они играть не хотят. Тем лучше для него.       Сан и правда выглядел запыхавшимся. Он уселся сзади Чонхо и привалился спиной к его спине, а голову, запрокинув, положил ему на плечо. Чонхо чуть не поперхнулся от обилия сладости в воздухе. Он прикрыл глаза и слабо выдохнул, стараясь делать это как можно тише, чтобы Сан не заметил. Его хвост дёрнулся в сторону, и Чонхо прижал его рукой. Ещё не хватало начать радостно вилять хвостиком, как щенок.       Чонхо снова закрыл глаза, хоть и спать уже не хотелось. Куда там, когда рядом Сан, от которого слишком хорошо пахнет, который рядом, прижимается. Единственное, что сейчас хочет Чонхо — развернуться к нему и уткнуться носом в шею, упиваясь его запахом.       Сан немного повертел головой, вроде как потираясь шеей о плечо Чонхо, и задрал голову ещё выше. Если Чонхо повернётся — они столкнутся носами. Чертовски близко и слишком соблазнительно. Он сильнее зажмурился, хмуря брови, и старался немного расслабиться, чтобы не выдать себя Сану, который, скорее всего, и так обо всём догадывался. Чонхо не был хорош в том, чтобы скрывать свои эмоции, и только слепой бы не увидел, как его ведёт.       — Мне, конечно, нравятся твои братья, — тихо заговорил Сан, и Чонхо повернул одно ухо в его сторону, прислушиваясь. — Но никаких сил на эту ораву не хватит.       Чонхо согласно хмыкнул, Сан потянулся, совсем разваливаясь на его спине.       — Ты сам вызвался.       — Говорю же, нравятся они мне. У меня дома только Ёсан, с ним так не побегаешь. Занят постоянно.       — Нам надо поменяться, — предложил Чонхо.       Сан отстранился от него и развернулся, после чего прижался грудью к его спине и обнял, укладывая подбородок на его плечо. Чонхо не дышал. Старался не дышать. Получалось плохо, и он чувствовал, что ещё немного, и точно сойдёт с ума.       — То есть из нас двоих ты выбираешь Ёсана? — наигранно возмутился Сан и задел его хвостом по руке.       Чонхо поймал его и начал поглаживать. Ненарочно, само так получилось. Мягкий, пушистый чёрный хвостик — как не погладить?       — Я выбираю спокойствие, — ответил Чонхо. — И тишину. А тебе предлагаю беситься с мелкими.       Чонхо всё же повернул немного голову, чтобы взглянуть на Сана. Тот выглядел так, будто спит, хотя это было не так. Но Чонхо прекрасно понимал, как хорошо летом расслабляет тепло и свежесть улицы. Особенно после беготни с детьми.       Долго он не смотрел, чтобы случайно не обнаружить себя. Он отвернулся и прижался к перилам. Присутствие Сана делало всё ещё приятнее и уютнее, и пока их никто не трогал, можно было позволить себе просто наслаждаться моментом.       — Ты так вкусно пахнешь, — прошептал Сан, и Чонхо сначала показалось, что он ослышался. Он развернулся полубоком к Сану, из-за чего тому пришлось подняться с его плеча, и удивлённо на него уставился. Сан смотрел на него недовольно.       — Вот и ради чего ты лишил меня удовольствия так удобно на тебе лежать? — спросил он.       Чонхо пытался подобрать слова, чтобы не показаться дураком, но они не подбирались. Ну в самом деле, что такого Сан сказал? Это он просто весь заведённый, вот и видит странное и непонятное там, где этого нет. Он уже открывает рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но его перебивает детский крик.       — Сани-хён, я там такой замок слепил! — Чону выворачивает из-за дома и останавливается у крыльца. — Пойдём посмотрим!       Глаза его горят, он нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Сан поворачивается к нему и одаривает улыбкой.       — Конечно, — отвечает он и поднимается. Прежде чем уйти к младшим, он легонько задевает Чонхо хвостом, но взглядом не удостаивает.       Вдвоём они скрываются из вида, а Чонхо остаётся один сидеть на крыльце. О словах Сана думать не хотелось. Вообще нет, потому что ему от этого точно не станет легче, а только загонит в ещё большее непонимание и отчаяние. Поэтому вместо этого Чонхо цепляется за слова брата. В смысле он позвал Сана, а не его? То есть ему хочется похвастаться перед чужим человеком, а не перед ним? Мнение Сана важнее, чем Чонхо? Возмутительно! Это чистой воды предательство! Его младшенькие, о которых он всегда только заботился, которым вытирал их шкодные задницы, с которыми сидел денно и нощно, выбрали не его!       Предательство!       Чонхо поднялся с крыльца и пошёл к ним, чтобы разобраться (в шутку, конечно), но не доходит — из-за поворота на него налетает Сан с криками о помощи, перемешанными со смехом, а за ним все трое волчат с грязными руками и таким же оглушающим смехом.       Чонхо еле удержался на ногах, Сан вцепился в него, как утопающий за спасительную тростинку, а дети начали тянуть его в разные стороны и пачкать грязью. Чонхо тоже досталось, поэтому, подхватив их веселье, он начал уворачиваться от вездесущих маленьких лапок, но Сана из рук так и не выпускал.       В голове промелькнула мысль: что, если он для Сана пахнет так же сильно? Что, если ему тоже приходится прилагать немалые усилия, чтобы держать себя в руках?       Он этого, конечно, не спросит. Ни сейчас, ни потом.       Общее веселье прервал звук открывающейся калитки и шагов. Волчата тут же отлипли от старших и побежали к вернувшимся родителям.       Отец недовольно забурчал о грязных руках, а мать погнала их мыться в дом.       — Теперь ты свободен, — сказал Сан.       Чонхо опомнился и отпустил его.       — Да, — кивнул он.       — На речку?       Чонхо задумался, хочет ли он сейчас идти куда-то, а потом вспомнил, что хотел проверить, только ли Сан пахнет для него так сладко, а потому снова кивнул.

***

      Как только речка оказалась в поле зрения, Сан тут же сорвался с места, оставляя Чонхо позади себя. Он бежал и на ходу стягивал с себя футболку. Видимо, действительно долго ждал, когда дорвётся до воды.       Чонхо же напротив делал шаги всё медленнее по мере приближения к водоёму. Солнце уже заходило и было не так жарко, поэтому на небольшом песочном пляжике было много людей. Наверное, именно в такие моменты лучше всего ощущалось то, насколько много людей живёт в их деревушке.       Гомон человеческих голосов был слышен издалека. Они гудели в голове Чонхо как рой пчёл. Он шёл вперёд с целью претворить свою задумку в жизнь. Как обнюхивать других, оставаясь незамеченным, он не представлял, на самом деле, и уже думал, что идея дурацкая и лучше её оставить.       Подходя к пляжу, он заметил группу людей, которые кому-то махали. Подойдя ещё немного ближе, он уже слышал своё имя и видел Сана в компании Юнхо и Ёсана. Видимо, они звали его к себе.       Он махнул им, но подходить не стал, надеясь, что Юнхо не обидится. И Сан, ведь это он звал Чонхо купаться. Теперь, когда у него есть компания, он, наверное, мог оставить его.       Чонхо сел на песок и наблюдал за людьми, плескающимися в воде. В основном это были молодые родители со своими детьми. Ничего интересного. Чонхо выцепил макушку Сана среди всех находящихся в воде и наблюдал за тем, как он плавает.       На свой план он уже забил, окончательно решив, что это дурацкая затея. Только особенно принюхивался, стоило кому-то пройти мимо него. И к его огромному счастью никто не пах так же сладко, как Сан, ничей запах не кружил голову. Более того, от некоторых несло горечью или кислым. Чонхо стоило больших усилий, чтобы не кривиться.       И он вынюхивал чужие запахи до тех пор, пока не заболел нос, а вместе с ним и голова. Тогда он решил, что в воде все запахи должны смываться, а потому быстро разделся и пошёл к реке.       В воде действительно пахло только водой, этот характерный запах водорослей и ила забивал все остальные. Чонхо задышал наконец спокойно и позволил себе немного расслабиться. Он плыл вперёд, отдавая себя течению, а после, отплыв достаточно далеко, возвращался обратно.       Вода смывала дневную духоту, остужала. Только теперь Чонхо почувствовал собственные силы и желание двигаться, до этого целый день ощущав себя варёным раком.       И, видимо, он их не рассчитал, потому что в один момент голова закружилась слишком сильно, а в ушах загулело. Из воды нужно было срочно выбираться. Кое-как он вышел на берег и оделся, прям так, на мокрое тело, не сильно об этом переживая.       Он был намерен вернуться домой и увалиться в кровать, и чтоб до утра его никто не трогал. Это было сложно, потому что гудеть не переставало, а перед глазами всё плыло. Он обернулся в сторону своих товарищей, которые, видимо, всё это время наблюдали за ним.       Юнхо вздёрнул подбородок в немом вопросе, и Чонхо отмахнулся, не желая сейчас что-либо объяснять. Чужая суета ему тоже ни к чему, он прекрасно дойдёт сам. Сан подскочил на месте, хватаясь за футболку, но Ёсан его остановил, надавив на плечо и усаживая обратно на песок.       Чонхо вымученно улыбнулся и помахал им рукой, надеясь, что это убедит их в том, что всё в порядке, а после, собирая все те накопленные в воде силы, он побрёл домой.