Как огонь и вода

Маомао, точно зачарованная, шла, хотя, вернее будет сказать, бежала по дороге, с восторженным взглядом осматриваясь вокруг. В высокой траве местного сада росли самые разные целебные травы, лекарственными свойствами которых интересовалась жадная до знаний и, конечно, ядов, Маомао. Голубые глаза с прытью дикой кошки перепрыгивали с одной травы на другую, плавно перемещаясь к желтым цветкам. — Да это ж рай! — широчайшая улыбка озарила загорелое веснушчатое лицо, на щеках которого расползался слегка алый здоровый румянец. Конечно, во внешнем дворе ассортимент трав не был столь обширен и уникален, как во внутреннем, однако даже здесь встречались порой ценные экземпляры, из которых можно было изготовить будничные лекарства: от лихорадки, простуды, гриппа, как, впрочем, и простенькие яды, если знать как. А уж Маомао разберется, что да как. Подойдя вплотную к траве, являющейся при определенных условиях крайне ядовитой, девушка, полная любопытства, присела на колени и потянула перебинтованную руку, чтобы потрогать столь чудесное растение. — Иди сюда, моя хорошая. — взгляд изменился, озарившись жутковатым огоньком, а на лицо пала мрачная тень. Чуть подрагивающая от чрезмерного возбуждения рука плавно приближалась к подрагивающей в такт легкому ветерку. Внезапно тоненькую руку перехватила другая, до боли знакомая рука. Маомао передернуло от пристального взгляда в спину. — Милая Маомао. — этот сладкий голос девушка не спутает даже среди тысяч подобных ему. — Да, господин Джинши? — тут же подорвалась девушка, склонившись в поклоне и прикрыв руками с просторными зелеными рукавами нижнюю половину лица. — И как это понимать? — скрестив руки на груди, с явной обидой в голосе невинно протянул Джинши, в котором Маомао отчего-то мерещился большой ребенок, у которого отобрали желанную конфетку. — Что понимать? — включив «дурочку», с притворным непониманием и замешательством спросила Маомао, начиная понемногу двигаться боком в сторону, в надежде улизнуть. — Ты. Никуда. Не. Пойдешь. — властным, отчасти капризным голосом отчеканил Джинши, хмуря изящные брови. — Или мне тебя опять за руку взять? От последних слов Маомао передернуло еще раз, но уже сильнее, а по спине пробежали колющие мурашки. Обреченно понимая, что в этот раз ей не сбежать от расспросов и явных укоров в свой адрес, ибо Джинши всем своим видом давал понять: я не отпущу тебя, только не в этот раз. — Господин Джинши, у Вас есть ко мне какое-то дело? — уважительно осведомилась девушка, прекрасно зная истинную цель прихода Джинши. — Действительно, какое же у меня может быть к тебе дело? — издевательски протянул он, сверкнув бордовыми глазами. По скривившемуся лицу Маомао стало понятно, что девушка сейчас активно думает над возможными вариантами, которые помогли бы ей отвертеться от бесконечных расспросов со стороны молодого и невероятно красивого парня. — Маомао. — Джинши резким рывком приблизился к начавшей пятиться девушке, грозной тенью нависнув над ней. — Господин Джинши, пожалуйста, соблюдайте дистанцию. — чувствуя явный дискомфорт от столь близкого контакта, подчеркнула Маомао, продолжая пятиться. — Маомао, скажи, почему? Почему ты меня избегаешь последнее время? — понурившись, Джинши снял с себя маску безмятежности, являя беспокойство, грусть и непонимание на тяжело вздохнувшую от столь ненавистного ей сейчас вопроса. — Господин Джинши, Вам показалось, вовсе я Вас не избегаю. — предприняла еще одну попытку уйти от ответа Маомао, вырвавшись из невидимых цепких обьятий. — Избегаешь. — обидчиво сморщив нос, Джинши вновь скрестил руки на груди, пребывая в скверном расположении духа. — Знаете, господин Джинши, у меня есть срочные и неотложные дела, которые ну никак нельзя откладывать на потом! — резко взбодрившись, девушка поспешила ретироваться, вновь поклонившись, в душе радуясь, что удалось отвязаться от него, придумав при том хорошую отговорку. Быстрым шагом поспешив прочь, и минуты не прошло, как Маомао заметила идущего за ней как ни в чем не бывало Джинши, который, впрочем, в этот раз решил соблюсти дистанцию и следовал в нескольких метрах позади. Прищурившись в недовольстве, травница еще ускорила шаг, переходя уже практически на бег, однако для такого, как Джинши ее темп, при котором неподготовленное сердце с удвоенной силой колотилось в груди, был не более чем прогулочным. На лице красивого евнуха не было ни капли радости или столь привычной безмятежности, напротив, сегодня он был серьезен как никогда раньше. Маомао в очередной раз поежилась от цепкого взгляда на спину, чувствуя, как холодеют от волнения ладони. Вязкий ком, так не вовремя вставший в горле, затруднил доступ воздуха в уже начавшие гореть легкие, а от осознания неизбежности этого разговора у девушки сердце падало в груди, то и дело замирая, скованное легкой паникой. Конечно, Маомао не обязана отвечать на это, однако, господин, неустанно следовавший за ней по пятам, не знал и не понимал слово «нет», потому она смирилась с тем, что в скором времени неприятная, в первую очередь для нее самой правда всплывет на поверхность, всколыхнув море спокойствия девушки. — Ну и долго ты собираешься убегать от меня? — в четыре шага поровнявшись с вздрогнувшей от внезапного голоса над ухом травницей, слегка раздраженно бросил Джинши. — Извините, господин Джинши, у меня сейчас дела и я никак не могу отвлечься или проигнорировать их. — стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее и тверже, ответила Маомао, собираясь вновь вырваться вперед в своеобразной гонке. — Значит, дела подождут. — Джинши никогда не отличался особым терпением, потому, поймав тонкую руку, остановил в очередной раз дрогнувшую девушку. — Господин Джинши, пожалуйста, отпустите меня. — в ее голосе промелькнула паническая нотка, которая была тут же подавлена напускным равнодушием. — Отпущу лишь тогда, когда ты мне все объяснишь. — бордовые глаза с вызовом скрестились с голубыми, давая понять, что намерения на сей раз очень серьезны. — Что конкретно Вам нужно объяснить? — Маомао и сама точно не знала, зачем задала этот риторический вопрос, может, чтобы оттянуть неизбежное, а, может, чтобы обдумать логичные ответы. Впрочем, уловка не удалась. — Маомао, ты избегаешь меня без объяснения причины уже больше недели! — в повышенном голосе слух травницы явственно уловил неприкрытую тревогу. — Что случилось? Объясни же ты наконец! — последнее предложение прозвучало в приказном тоне, давая понять — выбора нет. Все во дворце видели Маомао как сильную и решительную женщину, готовую дать отпор любому и которая, к тому же, частенько не сдерживается и высказывает своему оппоненту так, что последний потом обходит травницу десятой дорогой. Но никто не знал главный ее секрет, что был сокрыт глубоко-глубоко в сердце, от которого становилось не по себе. С самого рождения Маомао не испытывала любви ни от сестричек, присматривавших за ней ни от вечно злой и недовольной бабки, все мысли которой занимали монеты. Словом, о ней никто не заботился с искренней любовью и заботой (по крайней мере этого не показывали и не давали даже намека на что-то подобное) сколько она себя помнила. Лишь добряк-отец стал для нее кем-то действительно родным и близким за все те нелегкие годы жизни в квартале красных фонарей. По воле судьбы, Маомао в основном все свое время проводила до поры до времени в Медяном Доме, что, естественно, не сказалось на ней хорошо. Изо дня в день ее взору представали искренние чувства, симпатия, полное доверие, страстная любовь или привязанность. Казалось бы, что же в этом такого? Наоборот хорошо, когда перед глазами такой хороший пример. Однако, вместе с тем юная, еще неискушенная детская душа видела, как очередные клиенты, потеряв голову от любви к безумно красивой и хорошей куртизанке, отдавшие ей все, впоследствии лишались жизни, умирая от рук той, кого больше всего любили. Часто куртизанки делились историями своих нелегких и трагичных судеб, доведших их до такой жизни с Маомао. Из многочисленных историй подчеркнула она одну простую истину: чем сильнее доверяешь человеку, чем больше ему открываешься и чем лучше он относится к тебе, тем больнее предательство, совершенное порой ради денег. Кто бы что ни говорил, но в любом человеке скрыта жилка алчности, просто у кого-то она плохо раскрыта, а у кого-то наоборот. Сколько историй слышала внимательная и проницательная Маомао, в которых человек, которому доверяли больше всего и который относился в ответ лучше кого-либо другого, в конечном счете становился причиной всех бед: предательство, продажа в рабство, убийство ради наживы. И травница прекрасно знала об этом не только из историй, ведь саму пытались похитить несколько раз с целью продажи в рабство, что в итоге и удалось, иначе ноги бы ее здесь не было. Маомао с содроганием в душе понимала, что самый близкий и родной человек может пострадать, если она перейдет кому-то дорогу, а этого допустить она ну никак не могла. Девушка с детства привыкла держать всю боль, ярость и груз тяжести в себе, а перебинтованная рука, навеки изувеченная многочисленными шрамами являлась лишь одним из немногих способов облегчить ношу — заглушить душевную боль физической. Все считали ее ненормальной из-за этого, но Маомао было наплевать на мнение окружающих. Она жила своей жизнью и не лезла в чужую. Внезапно Маомао дернулась, да так, что Джинши от неожиданности разжал хватку, чем и не преминула воспользоваться она. С чувством, как сердце, болезненно сжимаясь, каждую секунду лишь ускоряет свой темп, девушка бросилась прочь, убегая изо всех своих сил. — Маомао! — оцепенение спало с Джинши и сзади послышался испуганный и отчаянный выкрик ее имени. Но Маомао было плевать; ноги сами несли легкое тело подальше от некогда привлекательного в ее восприятии небольшого сада, тут и там усеянного самым разными лечебными травами. Маомао не поддастся, не поведется на мнимую безопасность, не впустит в свою душу никого и никогда. Она никогда не доверится никому, предпочитая рассчитывать лишь на саму себя. Ведь кошки — одинокие животные.