С днем Святого Валентина

      Две души, погруженные в омут страсти и ненависти, стоят на грани неизбежного сражения. Вселенная высмеивает их слепую страсть, в то время как они, сражаясь насмерть, пытаются отыскать выход из мироздания, где любовь и ненависть слились в огненное пламя.       Первый из них – харизматичный и ловкий, в словесной перепалке мастер, а в бою незаменим. Он давно был закален в бесконечных схватках с жестоким миром. Он провозглашает свою любовь к "чему-то новому" и приключениям, ведь для него они являются единственным источником смысла. Он детально прорабатывает каждое движение, настраивая свое существо на путь разрушения. Темное пламя ненависти несет его вперед, не давая ему засыхать в пустоте.       Второй – загадочный и искусный, словно сотканный из теней. Его сила в том, что он видит красоту и возможность в самых хаотичных и жестоких событиях. Он посвятил себя искусству, и хотя этот путь пронизан болью и страданиями, он добивается гармонии в своем творчестве. Он стремительно и элегантно уклоняется от ударов первого, таясь в тени от его смертоносной ярости.       Хоть между ними возникает страшная ненависть, их магнитное притяжение не удается сломить ничто. Они знают, что их судьбы неразрывно сплетены и только в смертельном поединке они смогут достичь окончательного покоя. Это их судьба – сражаться насмерть, каждый раз приближаясь к той грани, за которой только один может остаться стоять. Или погибнут оба.       Они поднимаются на поле битвы, где время замирает, давая им возможность отдаться своей борьбе. Вспышки редких залпов из Гастер-бластера освещают мрачные лица, а их крики отражают мучительные переживания, в которых они оказались запутанными.       С каждым новым ударом они постигают более глубокие уровни понимания их самих. Они раскрывают друг перед другом свои самые глубокие тайны, терзаются темнотой, чтобы обрести истинное осознание. Друг другу они становятся зеркалами, отражающими их души, разрывающимися в потоке пылающих эмоций.       Найтмер чувствует Киллера насквозь, осознавая, что умел делать это всегда.       Киллер думает о последних годах своей жизни и видит как сквозь них красной нитью прослеживается Найтмер.       Все вокруг рушится. Из любителей хаоса и приключений они превращаются в искателей истинных смыслов. В хаосе битвы они пытаются найти мир, понимая, что только один из них выйдет победителем. Их судьбы переплетены, но время на исходе. Лишь один из них может вырваться из этого круга смерти и обрести свободу.       — Разве для тебя хоть что-то значило моё присутствие? — выплевывает Киллер, когда сумел мазнуть кулаком по скуле Найтмера.       — Ты ничего не значил, исключительно инструмент. — В тон ему отвечает Найтмер незамедлительно, отпрыгивая на метр назад.       Ложь — его составляющая, он привык жить ею, с ней и в ней. Но в этот раз сказанные слова режут с омерзительно громким и противным скрипом. Прямиком по душе.       Киллер говорит себе, что был прав и его это как обычно не волнует. И сжимает рукоятку ножа сильнее, бросаясь в безумном выпаде навстречу Найтмеру.       В их мыслях возникает одновременно общее воспоминание. Оно затуманено завесой взаимной неприязни, но очертания прослеживаются явно. Как Киллер в шутливой манере кланяется в рабочем кабинете Найтмера и приглашает на спонтанный вальс. Тому виной была соответствующая мелодия из старого граммофона. Найтмер тогда не удивился предложению и принял его нехотя, исключительно из-за того, что болела голова. По крайней он себя так убеждал.       Пару неловких движений, шипений и стоптанных ног — и наконец их движения приняли подобие гармоничного танца.       Реальность же оборачивалась болезненными ударами по телу, в то время как фантомные нежные касания засели прочным колом в воспоминаниях.       Вот, в самый решающий момент, когда изверженный хаос окутывает безмолвие, последний удар прозвучал. Оба они падают на колени, ощущая бешеный ветер, который взывает к их душам. Они смотрят друг на друга, но уже не с ненавистью, а с пониманием. Их пути неразрывно связаны, их битва продлится вечно в их душах.       — Я бы для тебя своё естество поменял. — Киллер нагло располагает голову на коленях Найтмера и смотрит тому прямо в глазницу. — Веришь?       — Не-а. — Сгонять наглеца Найтмер не торопится. Он закладывает руки за голову и опирается спиной на кору мощного древа. — Это невозможно, ты же сам знаешь.       Их головы сложены друг перед другом, не поднимают взглядов, перед ними — общая картина, одно на двоих воспоминание.       — Я не солгал, — усмехается горько Найтмер, — это невозможно.       — Но ты верил в это. — После затяжного молчания добавляет Киллер. — Хотел верить.       — Хотел.       Их схватка перерастает в мучительное противостояние чувств внутри каждого. С одной стороны — чувство ненависти, в котором сокрыто разочарование, неуверенность, отчаяние. С другой — взаимное притяжение, нежность и теплота, хранимая в каждом воспоминании. Они стараются ухватится за любовь, находя новые и новые прочные аргументы. И на них же спотыкаются. Крупицы решимости теряются на фоне их злодейского естества; на фоне бесчувствия Киллера и негативного существа Найтмера.       Первым отходит Найтмер, он поднимается с колен и взирает единственной глазницей на Киллера, чтобы сказать последнее слово в последней битве:       — Этот вариант куда интереснее предыдущего, ты явно преуспел в свое таланте.       Киллер от неожиданности подскакивает на месте. На голову валится содержимое полки и он шипит. Найтмер прикладывает кулак к зубам, стараясь сдержать смех. Нужно вернуться к теме.       — Тема по-прежнему та же, но это твои тараканы в голове, меня не слишком волнует. А вот слог, — Кивает он. — Впечатляет. И это всего за неделю. — Скелет осматривает кипу книг в комнате Киллер и усмехается. — Можно сказать, что я горжусь твоими успехами. Продолжишь?       Завороженный и удивленный Киллер с некоторым восхищением смотрит на Найтмера. Но это приятное выражение лица стирается и сменяется на самодовольное. Он вскакивает с места и закрывает глазницы, задирая подбородок.       — Безусловно, я свой талант ни в коем случае терять не хочу. Мне сулит мировой успех. Я и предыдущую часть выпущу, вот увидишь.       — Нет-нет-нет. — Запротестовал Найтмер, вспоминая каждую позорную и ошеломляющую бездарностью и излишней драматичностью строчку. — Это лучше оставить в столе, ну знаешь, чтобы было с чем сравнивать. Не более.       Киллер как-то сразу начал супится, как маленький ребенок. Впрочем, ничего нового. Найтмер вздыхает и оставляет бумаги с творением Киллера на его столе.       — Даже интересно, что ты напишешь дальше. Я давно ничего подобного не читал. Имею ввиду из любительского.       — Ты что, — оскорбленно восклицает Киллера, — это писал профессионал!       Найтмер прыснул в кулак, не сдержавшись.       — Ладно, ты прав.       В конце концов раз Киллер делает такие значительные успехи кто знает, может через год этот монстр обретет имя в писательских кругах. Конечно нужно этого творческого маньяка направить в другое русло, не будет же он вечно писать про них и их вымышленные отношения.       Он отгоняет назойливую мысль, маячащую на периферии сознания. Эта мысль упорно долбится наружу и хочет принести смуту. Так думает Найтмер и крепче сдерживает "монстра".       За потоком нежелательных мыслей скелет не замечает, что становится объектом пристального внимания. Заметив это, спрашивает:       — Есть вопросы?       — Нет. — Моментально отвечает Киллер и, надев куртку, устремляется на выход.       Назойливая мысль усиливает напор. Найтмер прикрывает глазницу.       — Куда-то уходишь?       — Ага. — И ушел.

А чего Найтмер ждал от бесчувственного? "Запас" Киллера никогда не был устойчивым.