Вонка одним ловким движением подкатился на кресле к столу и буквально сорвал трубку с винтажного телефонного аппарата.
- Шоколадная фабрика «Вонка», я Вас слушаю!
Он накрутил пружинку провода на палец и странно улыбнулся. В трубке послышался взволнованный женский голос.
- Донна Луиза? ...
Голос почти что кричал, но если бы хоть одна живая душа находилась в этот момент в кабинете, слова, извергаемые незнакомкой, всё равно остались бы за гранью понимания – это был дикий коктейль португальского, испанского и английского языков, приправленный солидными порциями праведного гнева и чистейшего негодования. Ядреная смесь для употребления и не возможная для осознания.
Мужчина и не пытался ничего осознать. В ту самую секунду, когда он как можно дальше убрал трубку от уха, дверь кабинета тихонько приоткрылась.
- Мистер Вонка?
Вилли игриво приложил палец к губам. Крик поутих и, потеряв бдительность, владелец фабрики вновь поднес телефон ближе, за что в ту же секунду был наказан хлестко и громко брошенной фразой.
- Честное слово… Ох, да что же.
Вонка поманил к себе совершенно растерянного данной картиной Чарли и приказал ему тихо сесть на небольшой кожаный диван в углу.
- Да…да, - мужчина оперся головой о пальцы и выдохнул, не встретив на этот раз никаких «слышимых» сопротивлений, - скажите-ка, Хорхе сейчас у себя?
В трубке послышалось какое-то бормотание, а потом звуки совсем утихли, чем и воспользовался мистер Вонка, чтобы прикрыть мембрану микрофона ладонью и одним губами спросить:
- Что-то случилось на фабрике?
Чарли отрицательно мотнул головой и махнул рукой.
- Пару секунд, я сейчас.
Голос в трубке вновь ожил.
- Так скажите ему, что мне позарез нужна его светлая голова. Не позднее четверга, там большая сделка с Токио. Без лишнего шума.
Мистер Вонка утонул в водовороте бессмысленного разговора о каких-то бумагах и договорах, пока Чарли нетерпеливо накинул ногу на ногу и сложил руки на груди.
Фиолетово-желтый кабинет в стиле арт-деко так и кричал об эпатажности своего хозяина, о его непомерной любви к образности, эстетике и винтажным аксессуарам, которые зачастую не вязались один с другим, но так гармонировали с общим убранством, что нельзя было придраться к чему-то конкретному. Хотя очень хотелось. Чарли просто здесь было не уютно, вот и всё.
- К моему адвокату. Никому ни слова. Хорошего дня, донна Луиза, – Вонка с такой дикой улыбкой бросил трубку, что парень вздрогнул, прогоняя задумчивость.
- А мне вы не даете решать вопросы с партнёрами фабрики, - с досадой заметил Бакет, чем заслужил пристальный взгляд наставника.
- Всему своё время, мой мальчик. Всему своё время… - этот уклончивый ответ привел молодого человека в ещё большее раздражение, и он демонстративно стал поправлять рукава пиджака, - поверь мне, будь на то моя воля – я бы и эту работу взвалил на умпа-лумпов, но народец они в интеллектуальном плане не слишком обучаемый.
Чарли промолчал. Его настроение – и так по какой-то причине в последнее время прескверное – ещё пуще испортилось, и теперь он уже не испытывал прежнего желания разговаривать со своим учителем.
- Но ты уже в одиночку справляешься с производством! – её владелец встал с кресла, театрально разводя руки, - почти все цеха на тебе, мой друг. Сейчас такая чудесная пора юности, когда никакие насущные проблемы не должны препятствовать полету чистой фантазии. Ты так не считаешь? У тебя ещё будет возможность потонуть в водовороте бессмысленных бумажек.
Разговор уже не клеился в который раз. Вилли тяжело вздохнул, опустил руки и подошел к графину с подслащённой водой. Ему всего двадцать девять лет, он вполне себе молодой мужчина, но по доброй воле примерял роль великовозрастного отца для строптивого сына-подростка в самой нежелательной фазе переходного возраста. Даже досада взяла. Между прочим, это место уже занято мистером Бакетом-старшим! Он ощутил, что лучше бы сейчас на него кричала донна Луиза, чем молчал Чарли Бакет. Когда они в последний раз весело и беззаботно разговаривали с этим светлым ребёнком?
- Ты пришёл с чем-то конкретным ко мне, Чарли? – мужчина старался сделать голос нежным, убаюкивающим, смягчающим всё больше остреющие углы. Стакан стукнулся о поднос.
- Да, - Бакет встал во весь рост, чувствуя, как ему неудобно и неловко смотреть в эти добрые глаза, - на сегодня я закончил. На фабрике всё благополучно, можете не беспокоиться. Вот ключи.
- Ты не останешься?
- Нет. Обещал маме сегодня зайти к ужину, она очень ждёт меня.
- Что ж, это замечательно… - протянул мистер Вонка.
- Замечательно, что меня не будет?
Мужчина сжал и разжал пальцы.
- Считай как хочешь, - это прозвучало так неожиданно резко, что Вилли застыл со стаканом в руке. Ужасно. Просто ужасно. Он даже не смотрел на Чарли, потому что знал, что с его гормонами шутки плохи.
Альфы крайне непредсказуемы во время полового созревания: они начинают обозначать сферы своего влияния, отстаивать социальное положение и заставлять других альф считаться с их мнением. В буквальном смысле расчищают себе место под солнцем. Омеги в этом плане проще и беззащитнее. Их место под тем светилом, которое выберет для них их альфа. Сам Вильям, скрывая свою сущность, нередко придавал себе напускной агрессии. Омега не может быть лидером, не может быть независим, и история знает множество красочных примеров наказаний за непокорность законам.
Но Вильям Вонка – исключение из всех правил и может этим гордиться с того самого дня, когда не побоялся бросить вызов всем альфам мира в лице деспотичного отца. И ему искренне жаль, что уже теперь Чарли бросает вызов ему, видя соперника, а не союзника.
- И посчитаю, - процедил сквозь зубы Бакет, хоть на лице это отразилось лишь легкой бледностью, а в воздухе – запахом черного перца с бергамотом, - благо считать научился.
- Чарли, прошу, не надо. Что с тобой? Давай поговорим.
- До завтра.
- Ча…
Дверь кабинета захлопнулась.
Вилли дотронулся до своего горящего лица кончиками пальцев, обтянутыми в фиолетовый латекс.
Снова зазвонил телефон.
- Шоколадная фабрика «Вонка», я Вас слушаю!
***
За закрытой дверью вновь раздался звонок телефонного аппарат, когда Чарли ногтями впился в кожу голову. Уже совершенно не важно.
Просто как…
Как так…
Любовь – это не то, что поддается объяснению, ищет повода, имеет первопричину. Она живая, бессмысленная как сама Жизнь. И хрупкая, ужасно хрупкая. Сердце Чарли тоже хрупкое, и уже покрылось миллиардами маленьких трещин, пока он пытался запихнуть в него эту прущую их всех щелей Любовь.
Однажды он точно всё испортит окончательно.
Пока мистер Вонка терпит, мистер Вонка жалеет. Мистер Вонка слишком заботливый и мягкий для альфы, и запах у него другой – не такой, как у других альф.
Просто горький шоколад. Им пахнет вся фабрика, и загадочный Волшебник с фиалковыми глазами, будто специально родился таким, чтобы затеряться среди тысячи разнообразных оттенков ароматов, стать одним целым со своим детищем, стать его частью.
Кто он?
Чарли солгал – его никто не приглашал к ужину. Его даже не ждали, хотя всё равно были бы рады видеть.
Мучить себя выходило у Бакета даже лучше, чем делать сладости – виртуоз, Вивальди и Моцарт от мира самобичевания, он уже два года терзал себя непонятной любовью к наставнику. Вёл себя как дурак, и в итоге в него и превратился.
Кажется, Вильям предлагал поговорить? Но о чем?
О тех глубоких корнях любви, которая уже давно перешагнула отметки Привязанности, Преданности, Влюбленности и Влечения? О нездоровом интересе к взрослому молодому мужчине, который считает его за сына и, вероятно, может быть занят каким-нибудь сладко-пахнущим омегой? Да будь сто раз так, Чарли бы покорно принял это. Он бы мог полюбить всех, кого любит Вильям в ущерб себе, но недооценивать и считать за ребенка позволить не может. Даже мистеру Вонке.
- Надо всё-таки поговорить. Извиниться, - промямлил Чарли в пустоту, прислонившись спиной к стене. Голова начинала болеть от распирающих её мыслей.
Отвратительное чувство.
***
- Я не понимаю, что делаю не так, - расстроено выдохнул Вилли, лежа на мягкой софе напротив серьезного умпа-лумпа в очках, - мне кажется, с каждым днем Чарли становится всё дальше и дальше. В этот вечер он был так расстроен и, даже кажется, зол на меня. На меня! Я ведь никогда не пытался примерить на себя роль его… р…р…
Прошло столько времени. Вилбура Вонки уже пять лет как нет на этом свете, но тяжелый камень обиды всё ещё лежит мертвым грузом.
- В общем, да. Я не хотел становится для него источником запретов или контроля. Для этого у него есть…мистер и миссис Бакеты. Пусть хотя бы тут он чувствовал себя свободным, никому ничем не обязанным! Что может быть желаннее? Конечно, я понимаю, что это попытка дать Чарли того, чего не было у меня, сделать его жизнь лучше и беззаботнее. Исправить ошибки моего отца через свой собственный опыт…как будто…
Вильям на мгновение призадумался, и непослушный локон медно-каштановых волос упал ему на щеку. В это время умпа-лумп стал что-то записывать в блокнот.
- Меня беспокоит его переходный возраст. Когда мне было столько же, сколько ему, я попал в кондитерскую академию в Швейцарии. Омег там видеть не то, что не хотели… - Вонка судорожно вздохнул, - приходилось в буквальном смысле выгрызать себе путь из сырых подсобок на светлую кухню, каждый день бороться с неуправляемыми от гормональных вспышек альфами и самим собой, желавшим раз в полгода к одному из них в постель. В итоге я притворился тем, кем не являюсь. Я лгу всем вокруг себя каждый день, и – что хуже всего – Чарли. Жутко боюсь, что однажды он догадается и поймет. Ах, если бы у меня в этом возрасте было всё, что есть сейчас у него! Я был самым счастливым на свете.
Маленький человечек нахмурился после его слов.
- Хотя, вы правы. Возможно я сам загнал себя в эту ловушку. Разве я могу требовать от Чарли благодарности и идеального поведения только за то, что дал ему сам, безвозмездно. Он имеет право быть таким, какой он есть, - Вилли прикрыл глаза, - ведь знаете, я кажется совсем полюбил этого мальчика.
На стене звонко тикнули часы.
- Мы всегда с ним находили общий язык, - продолжил мастер шепотом, - может и сейчас получится? Я знаю, что Чарли в глубине души крайне ранимый и отзывчивый. Если быть с ним искренним – он всегда ответит любовью на любовь, а правдой на правду. Решено! Я поговорю при первом удобном случае и напрямую спрошу, что могу сделать для него. Ведь пока он не узнает, что важен для меня… Вы просто чудо!
Умпа-лумп посмотрел на Вилли поверх очков и понимающе кивнул в знак солидарности.
