Безмолвие

      Когда-то настолько давно, что воспоминания того времени уже казались выдумкой воспаленного мозга, в садах Малфой-мэнора пели птицы. Там же жили белки и полевые мыши, за которыми Драко наблюдал все свое детство. Они были там столько, сколько он себя помнил. Он строил домики и кормушки, подкармливал незадачливых зверьков, если те вовремя не подготовились к зиме. А еще он тщательно скрывал от отца свое увлечение. Лишь мама, что слишком внимательно наблюдала за сыном, знала об этом, но и она молчала.       Сейчас Драко стоял у окна и с ужасом смотрел на то, во что превратились прекрасные сады его матери. Недавно растаявший снег больше не скрывал неприглядной картинки: трава была пожухлой, местами и вовсе отсутствовала, цветочные клумбы будто вымерли и больше не собирались восстанавливаться, а деревья превратились в черные и пугающие силуэты. Птиц в поместье не было слышно уже очень давно, не было слышно и маленьких зверьков, что раньше так и норовили устроить себе норки в розарии или под корнями у топиариев.       И кованые ворота, что раньше скрывались за высокими кронами лип и буков, теперь виднелись во всем своем ужасающем великолепии. Драко отчетливо понимал, что поместье больше не является его домом, оно стало тюрьмой, единственный выход из которой — смерть.       Он сел на подоконник большого окна и поджал ноги к себе, не отводя взгляда от маленькой кормушки для птиц, что едва-едва виднелась среди непроглядных веток старого дуба в глубине сада. Ее даже никто не заметил и вряд ли заметит, но Драко следил за этой кормушкой с какой-то маниакальной одержимостью. Несколько раз он выбирался из поместья, чтобы подсыпать туда семечек и орешков, в надежде на то, что когда-нибудь к нему снова прилетит хотя бы одна дикая птица. И когда она прилетит, то Драко поймёт, что все будет хорошо.       Но птиц не было, и с каждым днем надежда в нем угасала все больше и больше, пока не превратилась в болезненную привычку следить за этой чертовой кормушкой, словно прилет птицы даст ему все возможные ответы на все существующие вопросы. Выходить из собственной комнаты было опасно, выходить из мэнора запрещено, пока этого не позволит Темный лорд.       Драко знал, что находится в ловушке, из которой нельзя выбраться без потерь, и к этим потерям он был не готов. Отец давно сделал свой выбор, но мама… он не мог ее бросить, поэтому просто терпел. Смотрел за посвящением новых последователей, наблюдал за убийствами магглов, смотрел как его преподавательницу из Хогвартса заживо сожрала змея, и ничего, совершенно ничего не мог с этим поделать.       С каждым днем Драко растворялся во тьме, что поглощала и заражала гнилью не только земли вокруг поместья, но и его самого. Чудовищная болезнь распространялась так быстро, что уже никто и не вспоминал каким был Малфой-мэнор всего несколько лет назад.       Темные каменные стены с величественными барельефами заставляли трепетать даже обитателей поместья, немногие посетители из министерских служащих или партнеров отца и вовсе замирали с открытым ртом, пытаясь впитать в себя это великолепие. Потрясающие сады Нарциссы вводили в искренний восторг. Некоторые гости без стеснения расспрашивали ее о секретах выращивания цветочных композиций, но Нарцисса лишь тихо посмеивалась и уходила от разговоров, потому что секрет выращивания цветов совершенно не подходил ей по статусу, и ее муж — Люциус — ревностно следил, чтобы никто из гостей высшего общества не догадался, что в садах не используется никакая магия, но постоянно применяются магловские удобрения.       Драко усмехнулся своим мыслям. Сейчас он видел лишь смерть, чувствовал ее и ее смердящее дыхание у порога своей комнаты. От всего особняка разило ею за многие мили. Магия мэнора сопротивлялась этой тьме изо всех сил, боролась с ней, но подчиняясь приказу истинного наследника — Люциуса, — впитывала ее, поглощала, изменялась и превратилась в нечто грязное, порочное. От этой гнили никогда не получится избавиться ни одному наследнику Малфоев, если таковые останутся после безумного правления Темного лорда.       Малфой-мэнор умирал, и Драко умирал вместе с ним.       — Драко!       Он вздрогнул от голоса и резкого открытия двери и тут же вскочил на ноги, хватаясь за палочку. И только через несколько мгновений осознал, что перед ним стоит его растрепанная и взвинченная мать. Она буквально налетела на него, хватаясь за его предплечья.       — Драко, здесь ребенок. — прошептала она едва слышно.       Драко впервые заметил как сильно она постарела за предыдущие несколько лет. Сегодняшняя Нарцисса Малфой была лишь тенью себя прежней, в её жилах вместо крови уже давно циркулировал только страх. И ни сам Драко, ни его отец не могли сделать ничего, что могло ее успокоить хотя бы немного.       — О чем ты, мама? — таким же шепотом спросил Драко, перехватывая ее руки, и сжимая ее ладони в своих.       — Здесь девочка, — ее губы затряслись, — девочка в темницах. Они прятались с сестрой, они из магглов.       — Мама…       — Драко, — она посмотрела ему в глаза, — мы должны помочь. Я должна помочь.       — Мы не можем, мама, — Драко сильнее сжал ее руки, пытаясь привести ее в чувства. — Он убьет нас за предательство.       — Я это сделаю, — она кивнула самой себе и попыталась освободить свои руки, но не вышло, сын держал ее крепко. — Драко?       — Мама, пожалуйста…       — Драко… — по ее щеке скатилась слеза, а губы предательски затряслись, — я не могу этого вынести. Больше не могу. Они чудовища, — ее голос срывался на скулеж, а воздуха в легких не хватало из-за сбивчивых слов, — все они. Не этой жизни я хотела для тебя, милый, — она все же высвободила руки, и ее рука тут же коснулась щеки сына, — и эти дети… Представь, что чувствует их мать! Что я чувствую, когда ты здесь вместе с этими чудовищами, и ты в заложниках этого монстра. Я постоянно боюсь, Драко. За тебя. Мне плевать, что будет со мной или…       — Не говори так, мама, пожалуйся, — Драко тихо заплакал вместе с матерью, — я не знаю, что нам делать, — он низко склонил голову.       Слезы, сорвавшиеся с глаз, когда он зажмурился, скатились на кончик его носа. Рука матери нежно вытерла их, и Нарцисса ни секунды не раздумывая тут же сжала сына в объятиях и…       Драко проснулся. Он судорожно вздохнул и вытер грязными пальцами слезы, что практически невесомо текли по щекам.       Темнота обволакивала, а холод стал привычным. Где-то вдалеке раздался неприятный визг какого-то человека, и Драко вздрогнул. Он привык ко всем лишениям, привык к грязи и промозглому ветру, что издевательски врывался в его камеру, заставляя худое тело дрожать, привык к безвкусной похлёбке и черствому куску хлеба, но привыкнуть к воплям ужаса он не смог. Не смог ни во время войны, когда крики жертв Пожирателей смерти буквально впитывались в Малфой-мэнор, ни сейчас, сидя в самой охраняемой тюрьме.       Когда раздался визг другого человека, Драко понял, что вот-вот настанет и его очередь. Он усмехнулся и по-привычке осмотрелся, пытаясь найти в этом захудалом пространстве хоть какой-то якорь.       Маленькое окно, от которого было много вреда из-за постоянных ветров, манило своей свободой. Где-то там, далеко за пределами Азкабана, была жизнь, здесь же все было пропитано смертью.       — Как дома… — прошептал Драко, едко ухмыляясь.       Его забавляло все происходящее. Он, привыкший к теплому дому с идеальной чистотой, сидел в грязной камере на засаленном матраце и мечтал помыться. Он неосознанно ковырял грязные обломанные ногти, облизывал давно потрескавшиеся губы и лишь переводил взгляд от окошка на санузел, от которого бросало в дрожь еще сильнее, чем от холодного ветра.       Он мог помыться в камере, но… заставить себя встать под ледяную воду в этом холодном месте он не мог физически. Первые дни он кое-как умывался, но со временем желание не умереть от переохлаждения перевесило желание обладать относительно чистым телом.       Крик заключенного раздался прямо за стенкой, и Драко вздрогнул от неожиданности. Он настолько сильно погрузился в себя, что пропустил крики нескольких человек. А может, они уже и не кричали.       После падения Темного лорда, дементоры будто сорвались с цепи, но покуда они действовали в рамках правил нового руководства, им позволялось буквально все.       Дверь лязгнула, и Драко сжался. Он боялся поднять взгляд, боялся, что не сможет выдержать еще одной сессии с дементором, но выхода не было. Он закрыл глаза и просто отпустил свои мысли, растворяясь в пронизывающем ветре и могильном холоде.       Дементор пожирал его, Драко чувствовал как теряет одно хорошее воспоминание за другим, как его душа снова оказывается погребена под завалами страха и безысходности, как дементор смакует улыбку его матери, первый полет на метле и счастье от спасения маленькой птицы в тех самых садах Малфой-мэнора. И Драко ломался. Раз за разом, день за днем, мечтая лишь о том, чтобы это прекратилось. Но дементоры снова и снова находили в нем какие-то толики и отголоски счастливых воспоминаний, оставляя в нем лишь боль и страдания.       Драко даже не понял, когда дементор удалился к следующему заключенному. Он вдруг поднял свою руку, прикрыл ею чертово окошко и заметил какие худые у него руки. Худые и грязные.       Он поднес руки к лицу, чтобы попытаться разглядеть их внимательнее. Заметил синяки, впитавшуюся в кожу грязь и множество ссадин, часть из которых уже загноились. Он потерял счёт дням, но понимал, что не выдержит слишком долго. Он уже сломан, как игрушечный квидичный ловец, на которого Драко наступил в далёком детстве.       Драко вымученно улыбнулся и закрыл лицо руками. Осознанных слез уже давно не было, приступы истерик были молчаливыми, а вопли таких же заключенных разносились по холодным этажам тюрьмы какофонией звуков, что смешивалась с шумом холодного моря. Драко понимал одну простую истину: выхода не было. Он снова усмехнулся и почти расхохотался от этого осознания.       Драко Малфой сходил с ума.       День сменял день, недели сменяли недели, а он продолжал сидеть на грязном матраце в углу своей камеры, прокручивая в голове множество мыслей. Было бы все иначе, если бы в детстве он не был таким избалованным идиотом? Принял бы Поттер его дружбу? Смог бы ему помочь сумасшедший старик, который едва стоял на ногах на вершине Астрономической башни?       Драко почти не помнил счастья, лишь отголоски хороших воспоминаний. Он не помнил вкус яблочного пирога, не помнил запах нового пергамента, не помнил ощущения полёта. И самое страшное, он начал забывать мать.       Ее улыбка всегда согревала Драко и давала силы, чтобы выдерживать весь ужас, что навалился на него из-за отца и Темного лорда, но сейчас образ матери стал истончаться. Он практически не помнил ее улыбки, не помнил морщинок у глаз, что появлялись, когда она улыбалась очередному рассказу Драко о птицах и зверьках в садах мэнора. Он не помнил ее тепла, лишь отдаленный образ женщины, что подарила ему жизнь.       И Драко боялся дня, когда окончательно забудет мать, потому что тогда останется лишь одна темнота. И из нее он уже не сможет выбраться.       Одним хорошим поступком не воскресить убитых людей, не отмыть их кровь с паркета в мэноре, не вывести тошнотворный запах разлагающейся плоти, что буквально впитался в камни родового поместья. Но один хороший поступок помог Драко осознать себя.       Его мать поклялась, что не будет помогать той девочке и ее сестре, несмотря на всю боль и скорбь, но сам Драко так и не сомкнул глаз в ту ночь. Ему повсюду слышался плачь девочки, вопли ее сестры и тихие, почти неслышные, мольбы о помощи. Он ворочался в постели, метался в ней, искал способ забыть, но всякий раз, когда его глаза смыкались, он видел размытые силуэты девочек, которым была нужна помощь.       Он шептал, повторял про себя и снова шептал, что он — Драко — не герой, и никогда им не станет. Героем всегда был Поттер, который выжил не только после нападения на его семью Темного лорда, но и выживал все последующие годы. Он будто главный герой романа, который не может умереть только потому что является главным героем. Более удачливого ублюдка Драко в своей жизни не встречал, словно мать Поттера при родах уронила его в зелье удачи.       Драко усмехнулся своим мыслям, протер глаза пальцами и глубоко вздохнул. Он пропустил сквозь пальцы свои грязные волосы, зачесывая их назад, и откинулся спиной на стену.       Гарри, чертов, Поттер был героем, Драко же был… Не злодеем, нет. Возможно идиотом, который купился на бредни отца о величии своей крови, или трусом, что на любое мелкое ущемление своего эго жаловался всем и вся, или ублюдочным Пожирателем смерти, на глазах которого убили десятки человек, но не злодеем. Он не хотел быть злодеем.       Той ночью, когда его мать буквально вломилась в комнату со слезами, Драко так и не смог уснуть. Он метался по кровати, пока просто не вскочил с нее и не начал одеваться. Он не имел никакого понятия, что делать, но внутри все горело — он был просто обязан хоть что-то предпринять.       — Стизи, — шепнул он тогда, будто сомневаясь в своем решении.       — Доброго утра, мастер Драко, — старая эльфийка появилась в ту же секунду и поклонилась. Она была слишком вымотана, ее руки тряслись, а глаза никогда больше с момента появления Пожирателей не поднимались от пола. Она будто пропиталась грязью всего сброда, что держал вокруг себя Темный лорд. И Драко понял: ее тоже пытали. — Подать вам завтрак?       — Нет, — Драко присел перед ней на колено, будто когда-либо делал это раньше, — мне нужна помощь.       Стизи с какой-то обреченностью все же подняла глаза на Драко, но ничего не сказала. Молилась ли мысленно она своим богам, смирилась ли со своей смертью, была ли готова погибнуть сражаясь или пасть от руки собственного хозяина, Драко не знал, но от ее взгляда его передернуло.       — Стизи, — продолжал шептать Драко, понимая, что все, что он делает — самоубийство, — в темницах держат девочку и ее сестру, нам нужно им помочь. Я знаю, что ты не сможешь скрыть этого от Люциуса, поэтому когда все закончится я сотру тебе память.       В глазах эльфийки загорелся огонь, она тут же кивнула, смиряясь со всеми возможными последствиями. Она тоже, как и Драко, больше не могла выносить всего ужаса, что теперь творился в когда-то величественном доме.       Драко понял, что его голос дрожит, а руки трясутся. Он не был готов сделать то, что задумал. Совершенно не был готов. Его захватила паника, желчь подступила к горлу, а тело прошиб холодный пот. Если его поймают, то он умрет. Медленно и мучительно.       — Стизи, принеси мне воды и не портящейся еды, и какую-нибудь теплую одежду на девочек, если ты их видела. Сложи все в саквояж и доставь его в темницы недалеко от них, но так, чтобы тебя не заметили. Хорошо?       — Мастер Драко?       — Что? — Драко бросил усталый взгляд на эльфийку.       — Вы дарите мне надежду, — и она исчезла.       Ему нужно было спасти этих девчонок. Он их даже не видел ни разу, но благодаря матери знал их расположение. Он не знал, что им двигало и для чего он делал то, что делал, но иначе поступить не смог.       Он глубоко вдохнул, очистил свой разум и выдохнул, взял старое мамино кольцо, что почему-то хранилось в его шкатулке. В голове вырисовывался какой-никакой план, но риск был настолько велик, что тело будто протестовало против его действий.       Драко замер перед дверью, снова глубоко вдохнул, выдохнул и открыл ее.       Тишина поместья оглушала, но надеяться на то, что у этой тишины не было глаз и ушей не приходилось. Драко следовало хорошо подумать прежде чем покидать свою комнату, но первый шаг уже сделан. Он заставил себя успокоиться и начал свой путь.       Его лицо выражало лишь презрение и злость, чего он не чувствовал уже очень давно из-за постоянного страха за себя и свою семью. Был ли вообще смысл идти в темницы сейчас?       Драко гнал от себя мысли о том, что девчонки могли быть мертвы, или о тех, кто мог до них добраться этой ночью. Шаг, еще шаг, тихий спуск по ступенькам на первый этаж, поворот и вот перед его лицом черная дверь, которая поделит его жизнь на «до» и вполне вероятно без какого-либо «после».       Он открывает дверь, тихо проскальзывает внутрь и чувствует просто омерзительный запах пота, гнили и человеческих испражнений. Запах настолько тошнотворный, что у него начинаются слезиться глаза и неприятно щекочет нос. Он хочет сбежать, надеется, что это лишь сон, но гулко бьющееся сердце понимает, что все происходящее — реальность.       Омерзительная, тошнотворная и пугающая. Глаза Драко привыкают к темноте, он видит очертания пленников, видит, что от некоторых из них остались лишь обглоданные оборотнями кости, и его начинает тошнить. Он сглатывает желчь, морщится и старается не дышать носом.       Его задача сейчас — найти чертовых девчонок, если они еще живы, и спасти их. Пускай это будет стоить ему жизни.       Впереди спит один из соплеменников Сивого, Драко не колеблясь отправляет его в еще более глубокий сон, и, беззвучно чертыхнувшись, шепотом бросает «гоменум ревелио», чтобы убедиться, что больше никого из охранников здесь нет. Ему везет, везет настолько, что кажется, будто мать Поттера, когда уронила того в чан с зельем удачи, случайно уронила туда и самого Драко именно для этого дня.       Руки Драко дрожат, но он продолжает идти вперед шаг за шагом, стараясь не дышать и не смотреть по сторонам, потому что он боится, что его вырвет желчью, и тогда он может обнаружить себя. Он подходит к дальней клетке, и с каждым шагом он слышит все более и более отчетливые всхлипы и тихий скулеж…       Драко снова бьется головой об стену, стараясь прийти в себя и забыть те чертовы воспоминания, которые прокручивает в своей голове раз за разом. Он вонзает свои обломанные ногти в метку на левой руке, будто пытаясь содрать ее со своей кожи, но чувствует лишь боль от царапин. Метка все еще на месте, все еще с ним и будет с ним до конца его гребанных дней.       Увиденное там навсегда отпечаталось где-то в сознании. Драко подозревал, что даже после поцелуя дементора он будет помнить об этом, потому что от омерзения и всепоглощающего ужаса, что он испытал, было не отмыться. Даже сейчас, сидя в чёртовом Азкабане, он чувствовал тот запах.       Первой Драко увидел девушку с черными волосами, стеклянный взгляд которой будто прожигал в нем внутренности. Она смотрела на него с осуждением и непониманием. Почему она оказалась здесь? Драко чувствовал вину, чувствовал страх и всепоглощающее отчаяние. Зря он сюда пришел.       Она была белой, почти прозрачной. Ее обнаженное тело валялось у двери клетки тряпичной куклой, она так ярко контрастировала с темнотой подземелий, что Драко был просто не способен отвести взгляд.       Родинка под глазом, синюшние губы, синяки на шее и груди, усусы, множество укусов и кровь. Уже черная, давно запекшаяся, в ранах на животе виднелись белые вкрапления, и только спустя несколько минут Драко понял, что это личинки. Она была мертва слишком долго, он опоздал.       Он сделал глубокий вдох, почувствовал смрад и едва не закашлялся. Откуда-то из глубины клетки он услышал скрип и тут же поднял взгляд.       Еще одна девушка, которая пыталась вжаться в прутья своим обнаженным телом, была грязной и раненой, но живой. Она еле скулила, но пыталась прикрыться обрывками каких-то тряпок.       — Тихо, — шепнул Драко, пытаясь больше не смотреть на мертвую девушку.       Девчонка впереди заскулила громче и судорожно начала что-то шептать, смотря на него.       — Я пришел помочь, пожалуйста, поверь мне, — шепнул он и заклинанием открыл дверь, девчонка будто в агонии закричала и начала биться руками и ногами, словно он был рядом с ней.       Драко бросил в неё невербальное «силенцио», чтобы она криком не привлекла сюда кого-то из дома. Он замер у клетки, не решаясь переступить ее порог.       Он на мгновение прикрыл глаза, понимая, что промедление может привести его к смерти, поэтому нужно было действовать.       — Тихо, послушай, — он сделал несколько шагов навстречу, девчонка забилась в агонии и попытке кричать, но у нее ничего не вышло. Драко схватил ее за руку и крепко сжал, пытаясь привести в чувство. От страха ли или от удивления девчонка замерла. — Я пришел помочь, не кричи, иначе нас обоих обнаружат.       Она недоверчиво уставилась на Драко.       — Я помогу выбраться отсюда. Ты не должна кричать, хорошо? Я сниму заклинание.       Девчонка смотрела на него своими огромными глазами несколько тяжелых мгновений, но все же кивнула. Драко навел на нее палочку, она зажмурилась и будто бы сжалась, готовясь к худшему, но когда ничего не произошло открыла глаза.       — Я снял заклинание, теперь слушай меня, хорошо?       — Да, — прошептала она своим хрипящим голосом.       — Вот кольцо, — он надел его ей на палец, — я скрою его чарами, и его никто не увидит, оно перенесет тебя в безопасное место. Только ты сможешь его видеть и чувствовать.       — Но…       — У тебя будут вещи и еда. Не покидай то место, не беги никуда, иначе они тебя найдут и нас обоих убьют. Магловская полиция не поможет.       Он призвал саквояж к себе и вручил его в руки девчонки.       — Но…       — У меня нет времени, я не хочу, чтобы моя мать умерла из-за помощи тебе.       — Нет, стой, — девчонка сама схватила его за руку с палочкой, — сестра… — она кивнула на койку.       Драко обернулся и встретился с огромными глазами девочки лет 10. Она молча смотрела на него и не издавала ни звука.       — Она волшебница?       Девчонка кивнула:       — Письмо пришло осенью, — она с трудом сглотнула, — после ее дня рождения.       — Ты должна обнять сестру, вас обоих перенесет портал. Если ты окажешься где-то за пределами дома, то просто нажми на камень кольца пальцем и мысленно произнеси адрес, и ты снова окажешься там. Дом не наносим, в нем есть еда и какая-то одежда, не знаю. Я там не был уже очень давно. О нем знает только моя мать. Там есть магловские и волшебные деньги, в волшебный мир не суйтесь. Можете доверять только… — он замер, — запомни: Минерва Макгонагалл, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Никому больше.       — А ты?       — Если я приду и буду ходить рядом, но не буду видеть дома — это кто-то чужой под моей личиной. Если я буду настоящим, то приду к двери и постучу.       — Твоя мама, это женщина, которая плакала?       — Не знаю, наверное, — он сделал глубокий вдох, пытаясь игнорировать зловония.       — Иди сюда, не бойся, — Драко жестом позвал девочку, та посмотрела на сестру и только после её утвердительного кивка вылезла из-под кровати. — Родители?       — Убиты при налете.       Драко кивнул.       — Как я узнаю, что это те люди, которых ты назвал?       — Макгонагалл может превращаться в кошку, попроси ее сделать это, а у вторых… — Драко задумался, — спроси, что для них значит хорек.       — Хорек?       — Это я, Малфой. Они должны ответить именно так. Ты маггла?       — Да, только сестра волшебница.       — Тебе может быть плохо после перемещения. Поспи, я постараюсь прислать эльфа, но не обещаю, — он снова схватил ее за руку, — Зелья действуют и на маглов, найди в кабинете несколько зелий. Запомни: капля костероста, глоток крововосполняющего и глоток рябинового отвара. Сестре, если с ней все хорошо, можешь дать бодроперцовое — оно от простуды. И сама выпей, только завтра или позже. Если будут мучать кошмары — зелье сна без сновидений, только не больше глотка, днем можешь пить умиротворяющий бальзам, но не дольше недели, иначе вызовет привыкание. Запомнила?       — Костерост, бодроперцовое, крововосполняющее… — прохрипела она.       — Рябиновый отвар и Зелье сна без сновидений, — добавил Драко. — Там должны быть мои старые учебники, если что-то не запомнила, найдешь там.       — Зачем ты это делаешь?       Ее вопрос ввел Драко в ступор. Он сам не знал, зачем пришел сюда, зачем помогал девчонкам, рискуя своей жизнью.       — Я не знаю, — прошептал он и ответ взгляд. — Вы можете жить в этом доме, пока я не приду, — его голос стал тверже и решительнее. — Он принадлежит только мне и никто туда без моего или вашего согласия туда не войдёт.       Он сунул в руки девушки бумажку с адресом дома:       — Прочитай и дай прочитать сестре, только внимательно.       Девочки вернули ему бумажку, он тут же ее сжег.       — Пора.       Он долго колдовал над порталом, чтобы он стал многоразовым и был привязан к тому маленькому домику, который ему передала мать в тайне от отца. Когда-то давно, этот домик был подарен матери ее матерью в качестве убежища, о котором никто, кроме самой матери знать не должен был. И вот теперь этот домик станет настоящим убежищем теперь уже для двух людей.       Когда портал сработал, он выдохнул, но не потерял свой настрой. Казалось, что всю свою панику и нерешительность он спрятал куда-то вглубь себя, не позволяя ни капле отчаяния пробраться наружу, пока он не завершил дело.       Побег двух пленников не останется незамеченным, поэтому Драко, как бы плохо и омерзительно ему не было, решил действовать на опережение. Он обернулся к телу девушки, что смотрела на него у входа в клетку, и заклинанием снял с ее скелета разлагающиеся мышцы, разбросав их по клетке, призвал кости давно разложившихся людей в эту клетку и приклеил ошметки ее тела к этим трупам.       Он создавал видимость убийства оборотнями так, будто всегда этим занимался. Теперь вся клетка выглядела как место побоища, насилия и убийства, чем, впрочем, и являлась, за исключением количества убитых здесь жертв.       Он аккуратно вышел из кретки, глянул на свое произведение, подавил тошноту и отправился к выходу. Он внушил спящему оборотню мысль, что девчонки оказались не только полезными для телесных утех, но и вкусными на вкус, и удалился.       По ощущениям Драко пробыл в подземельях несколько часов. Он еле добрался до своей комнаты, его ноги налились свинцом, а сердце глухо стучало. Он едва не бежал, но старался соблюдать тишину. И только переступив порог и закрыв за собой дверь, он рухнул на пол.       У него получилось.       Он даже не спросил их имен.       Но у него получилось!       Драко лежал на полу, его тело тряслось будто в агонии, но он бросил взгляд на часы, которые мерно отсчитывали несколько минут до пяти утра. Он пробыл в подземельях ровно тридцать две минуты.       — Стизи, — прохрипел он.       Эльфийка тут же появилась перед ним и поклонилась.       — У нас получилось, — он, наконец, позволил себе улыбнуться, оставаясь лежать на полу.       — Мастеру Драко нужна помощь? — эльфийка тоже улыбнулась, но ее напряженный взгляд выдавал волнение.       — Нет, — он сел на пол, — ты можешь очистить мою палочку от последних десяти заклинаний?       Эльфийка щелкнула пальцами, палочка Драко всплыла в воздух, загорелась золотистой дымкой и тут же упала ему в руки.       — Теперь сотрите мне мои воспоминания, мастер Драко.       Тогда Драко быстро справился с задачей и отослав эльфийку за завтраком продолжил делать вид, что ничего не случилось. Он жутко боялся времени, когда оборотень придет в себя после попойки, боялся, что его заклинание не подействует на волшебное существо, боялся, что его убьют.       Но Драко был удовлетворен. Он впервые за многие месяцы чувствовал, что сделал что-то правильное, что-то значимое, что-то, что способно сохранить его разум в порядке.       Он взял в руку горячий кофе, что принесла ему эльфийка, и подошел к окну, чтобы встретить первые лучи холодного солнца. И там, будто почувствовав ростки надежды где-то внутри у самого Драко, на ветвях старого дуба в глубине сада сидела маленькая птица.       Драко Малфой взрастил в себе надежду, и Мэнор взрастил ее вместе с ним.       Драко вновь ударил головой о стену камеры, пытаясь прогнать воспоминание. И это воспоминание, это внутреннее умиротворение, которое он почувствовал тогда, будто бы расцвело здесь — в застенках Азкабана. Он все сделал правильно.       Драко Малфой теперь был заключённым, в его жизни, казалось, больше не было надежды, и окружала его лишь мертвая тишина, но…       — Малфой, на выход!