LOVE ОтМетки 2

      Ничего не менялось.       Не сдвигались они с мнимой мëртвой точки — хоть убей, Тони не знает, что вообще происходит-то.       Если. Если Тони оказывается в мастерской, в темноте, в углу — сжавшись хрен пойми от чего в комок, — то Стив приходит. Приходит, поднимает, уводит спать. Именно спать.       Тони… Не понимает.       Стив срывается с базы ЩИТа ближе к ночи, приезжает в Башню — всё только для того, чтобы ещё до пяти утра уехать обратно, потому что тренировка агентов, отбор в команду поддержки и далее и далее.       Он может приехать, чтобы просто Старк спал с ним рядом.       Потому что — чëрт возьми — Стив знает о кошмарах Железного Человека и всё такое, что следует из этого.       Потому что знает, что Железный Человек — это у нас Старк тот самый, плейбой-филантроп, кутëжник с большой буквы, дело которому нет больше ни до чего, кроме как до девочек да до выпивки.       Потому что знает, что Старк — Аймен.       А Аймен боится темноты, тишины, пустоты, людей… Всего короче, ладно? В разное время при разном настроении — но неуравновешенный псих выходит в целом, если посмотреть так.       Ой, да ладно. Кому такое нужно? Стив… Может Стив и не подумал, что по-другому можно-то было бы — не нянчиться и не присматривать, всё такое вот.       Вместо этого? А вместо этого он тащит Тони за кофе на улицу, за бургерами и пиццей, за донатами.       Сэм вон тоже не понимает. Да пусть Тони хоть трижды Железный Человек, он же, ну… Старк. Тони вроде как всё ждал просто долгое время, когда Стив определится наконец, с кем ему дружить интереснее-то.       Потому что когда Стив только узнал кто он, Тони шатался везде с ними, старался поспевать — потому что не прогнали. Потому что водить эту типа-дружбу почему-то позволялось и дальше.       Время шло, но ничего не менялось.       Ну. Кроме разве что того, что Сэм всё-таки послал его, восстав Стиву на защиту.       В следующий день ходили почему-то без Сэма.       Стив относился к нему всё так же — так же и больше. Тони остался для него Айменом, лучшим другом за последние четыре года. Это… Грело.       Различие было лишь, пожалуй, в броне. В её отсутствии. А из этого следовало, что появлялось много возможностей — расширенные вариации времяпровождения. Тони не может не согласиться с утверждением, что спать без брони как-то всё же удобнее.       Ещë Стив был… Трогательный. В смысле, можно было его потрогать.       Наконец-то.       Ещë теперь шататься можно было на людях — ну, всë-таки больше шансов в гражданской одежде заныкаться — кто подумает вообще, что где-то рядом околачивается миллиардер? — чем… Чем в «рабочем».       Привет, нормальный просмотр фильмов. С попкорнчиком.       Только… Всё уж слишком было хорошо. Гладко. Всё, о чём только можно было бы мечтать.       «У Вас появился дорогой Вам человек. Кто-то, с кем у Вас серьëзные отношения».       Чëрт бы побрал эту девку! Потому что… Отношений-то и нет.       Потому что странные встречи порой урывками. Потому что не изменившиеся разговоры. Потому что всё, как выяснилось, далеко от идеала.       Потому что они не говорят об этом.       Да и о чём говорить? Выяснять, встречаются ли это они так, проходя конфетно-букетный период — лишь без этих самых конфет и букетов, — или какого такого хрена они вообще дружат-то? Зачем играют в эти странные… Игры.       Капитан Америка и Тони Старк. Это же смешно.       Железный Человек и Стив Роджерс. Это… От этого в груди всякое такое непонятное, о чëм и думать не стоит, о Тесла.       Только вот… Не думать не получается. Тони жмётся к Стиву сильнее, выяснить постепенно пытаясь, где граница, есть ли граница… Потому что неожиданно хочется. Вот этого вот — серьёзно и всё такое.       Видимо, долго выяснять пытается. В СМИ его уже неожиданно с Уилсоном поженили. Потому что кто-то всё-таки есть. Потому что в чём-то они были правы. Потому что таскался Тони за Стивом, скалясь с Сэмом друг на друга.       Потому что конечно же никто не посмел подумать, что символ всей Америки может быть замешан в чëм-то грешнее, чем разрезание тостов по диагонали.       Тони мстительно думает, какие бы лица у всех были, если бы сказал он им, что спит с Капитаном, а?       Он же действительно спит с ним.       Просто с п и т.       Тони всё смелости-храбрости набирается, чтобы перевести это в другое значение. Знаете, какое обычно первым делом и вспоминают. Только Стив приползает в Башню тем вечером чертовски уставший, в душе едва ли не валится, а потом… Ну, Тони никогда остаться равнодушным не мог, когда видел его таким нуждающимся в отдыхе. Он… В груди… Ладно, не понимает он, что это.       Не по-ни-ма-ет. Ничего, кроме того, что, может, чуть не испортил всё в тот момент. Если бы Стив был в порядке. Если бы Тони на него накинулся. Что было бы?       Может быть Стива бы переклинило обратно, увидел бы за Айменом Старка.       Увидел бы вместо Тони — Старка.       От подобной мысли в груди сжимается всё, плечи трясутся, а к горлу подступает что-то противное, влажное. Отвратительно.       Тони не хочет этого чувствовать.       Возможно, ему и не нужно, если он оставит всё. Если всё будет так, как и есть.       У Стива другое мнение.       Буквально следующий день. А Тони прижат к стене, во рту чужой язык орудует — где, чëрт возьми, Капитан Америка целоваться так учился?       Они… Никогда не целовались. Они никогда не целовались.       Тони неожиданно становится страшно. От наплыва эмоций и мыслей, кажется, замертво упасть можно — с инфарктом или инсультом, хрен его знает, его сердце в этом плане здорово.       Наверное.       Просто кажется… Кажется…       Просто Тони обидно. Потому что самая первая мысль — о да, они наконец-то собираются переспать. Наконец-то в общепринятом таком смысле. Но кто они — кто друг другу — Тони по-прежнему не знает.       Так что близость — не смотря на лажовую собственную попытку — это явно не то, что он хочет. А что он хочет — так это то, чтобы что-то поменялось, изменилось, чтобы сдвинулось в сознании восприятие.       Потому что он — уже.       Потому что он хочет всего. Он хочет вот этого «вместе и до гроба», «в горе-радости» и так далее.       Он рыдает, пока пытается объяснить, что чувствует. Он верит, что Стив расскажет, что это такое.       А Стив…       «Я понимаю, что ты вряд ли позволишь этому быть публичным, но это ничего не меняет — моё предложение остаётся, как бы ты не захотел, чтобы это работало. Или не работало… Я просто… Я просто хочу, чтобы ты знал, что это значит для меня».       А Стив сказал…       «И да, момент какой-то явно неподходящий, но…»       А Стив сказал: «Выходи за меня».