Тили-тили тесто

— Так вот что чувствует врач, когда к нему приходит пациент и говорит, что нагуглил себе рак жопы. Арсений, Журавль и Максим стоят в кабинете Димы, сам Позов сидит за столом, руками, сцепленными в замок, об него опершись. Арсений в этом кабинете раньше не был — и сейчас у него ощущение, словно он сильно накосячил, и его вызвали на ковёр. Ковёр в кабинете есть — бежевый, с длинным ворсом, ассоциируется скорее с ковром в спальне, создающим максимальный уют и комфорт, да и накосячить они вроде не накосячили, отчитывает их не Дима, а Рома, но эффект такой, что морально готовишься к лишению премии. — А? — подает голос вконец запутавшийся Максим. — А что, рака нет? — Журавлю всё как с гуся вода, раздувающий ноздри в гневе Рома его не пугает. — И в целом, жопа в порядке? Арсений давится смешком, едва сдерживаясь, чтобы не ввернуть комплимент Димкиной заднице. Косицын трясёт в их сторону кулаком, а потом обращается к, по его оценке, самому разумному в комнате: — Дима, ну я понимаю, эти, но ты-то, серьёзный бизнесмен. Что для Стаса главное, а? — Деньги. — Во-от, оно. Да, — Рома удовлетворенно кивает. Дима снимает очки, кладет их на стол не глядя — они заваливаются стёклами вперёд, но Позов не обращает внимания, потому что руками трёт уставшие глаза — вид у него сегодня невыспавшийся. Вздыхает шумно. — Рома тут прав. Стас еблан, но намеренно выгоду не упустит — проебаться может конечно, но сам себя банкротить… Думаю, тут вы зря паникуете. — Так, ну и что с жопой-то? — настаивает на прояснении ситуации Журавль. — Геморрой присутствует, — с выражением вселенской скорби на лице говорит Рома. Арсу и страсть как любопытно, что в Роминой классификации геморрой — сам Стас или Максим, который гуглит, паникует и поднимает на уши всех, или необходимость представлять в суде теперь уже трёх человек, вместо одного (а начиналось всё вообще с простого «Ром, будь другом, глянь иск, сложно что ли»), и просто Рому очень жаль. — Вы иски подали? Или дальше ждёте, пока заплатит? Максим с Журавлём кивают сразу. — Он обещал, что скоро заплатит, но мы уже не верим. — Правильно. А то, как говорится, обещанного три года ждут, но это не наш вариант — срок исковой давности выйдет, пока ждать будете. В какой суд подались? — В Арсеньевский, — Максим опускает глаза, — название я забыл, но в тот же самый. Мы живём в одном районе. Рома аж в ладоши от радости хлопает: — Вот это вы молодцы, мо́лодцы, — он играется с ударениями, — можно попробовать провернуть одну штуку. Но, — он поджимает губы, — ничего не обещаю. — Эк ты, хитёр, — хмыкает Журавль. «Штукой» оказывается ходатайство об объединении исков в одно производство. Рома морщится и почёсывает бороду, когда признается, что с трудом представляет себе, как обосновать необходимость этого. Из аргументов только задержка зарплаты такая, что Максим бы без сторонних шабашек и маминых закаток с голоду помер, а Журавль давно уже альфонс на Лениной шее. — Ром, ну ты не прибедняйся. Вот это всё, красивым своим юридическим языком, про риск банкротства ввернёшь — и будет конфетка. Если кто это и сможет, то ты, Ром, — Позов двигает в сторону друга кружку с кофе, который сделал за время беседы. Косицын улыбается широко, качает головой: — Дима, ну вот дуришь ты меня, а я ведусь. Но мы сочтемся. Не придумал, как, но обязательно сочтёмся. Дима соглашается, жмёт всем руки и уходит по своим важным директорским делам. Рома садится на его кресло и вынимает из сумки ноутбук — составить и подать ходатайства лучше сегодня, если ускориться, можно закинуть документы в суд до шести. Максим встаёт по правую руку от него, Журавль — слева. — Вы чего удумали? Нафиг мне тут не сдались, от вас только паспортные данные нужны. Погуляйте пока. Арсений почти выходит следом, но тормозит в дверях. — Ром, спасибо, что возишься с этим. Косицын отмахивается, добавляя к очередному «сочтёмся»: — Спрошу с вас по полной… Если что-то выгорит. Вы бы лучше нормального спеца наняли, честное слово. Не так это дорого. — С тобой просто спокойнее, — Арс жмёт плечами. Рома шепчет «ой, дураки» и открывает окно справочной правовой системы. ** Телефон звонит, когда Арсений кладёт его на файл с ходатайством, перед тем, как пройти в металлическую рамку на входе в суд. Журавлёву позвонили раньше, когда ехали в метро — они вывалились из вагона на станцию, и Дима, зажав одно ухо пальцем, напряженно вслушивался в голос ассистентки продюсера, которая приглашала его к участию во втором этапе отбора. Арсений успел решить, что ему в этот (очередной) раз не перезвонят, в целом, даже смирился — а сейчас под осуждающим взглядом пристава бросается к телефону, спеша принять вызов. Режиссёру понравилась их с Журавлём химия, он хочет увидеть больше. Выбора дат, к сожалению, нет, удобно ли Арсению подъехать — разумеется, он соглашается, не открыв даже календарь. Не глядя на Журавля, Арсений поднимает руку в предупреждающем жесте и открывает телеграмм, чтобы отправить сообщение: — Даже не начинай, — хотя это нечестно, потому что Дима правда говорил, что позвонят; ещё бы Арс его слушал. — Я просто очень рад за тебя, братуха! — Дима руку закидывает Арсению на шею, ерошит ему волосы. Максим тихо шепчет, что за шум их выгонят из суда. ** Антон, закусив губу, ведёт тонкой кистью по контуру пятна. Пятно золотое, ассиметричное. Антон сбился со счёту, которое — но поясница ноет, намекая, что пора бы разогнуться и что стоило бы попросить за декор под узор шкуры жирафа доплату больше. Не то что от денег спина болеть меньше будет, но на душе приятнее. Может, и отвалился бы торт совсем… Антон вздыхает и переходит к следующему пятну. Лера бы и больше заплатила, и в целом, Антону с ней везло: она приносила интересные референсы из Пинтереста и снимала распаковки тортов в свой инстаграм, никогда не просила сфоткать цвет крема в процессе оформления и разместить надпись, которая и так в центре, центральнее. И даже если он от примера отходил — ей нравилось. Арс [18:10] Привет, занят? Есть повод отметить Антон [18:15] Могу после девяти Норм? Арс [18:16] Успею приготовить ужин)) Взять что-нибудь выпить? Антон [18:18] Можно пива Откладывая телефон, Антон прикидывает, насколько уместно прийти с тортом. Точнее, с образцами для дегустации. Соглашаясь на встречу с Арсением, он лукавил — кроме вечерней выдачи торта для Леры, у него были планы с Олесей, в которых изначально участвовал Арс, но Антон, не справившись с волнением, так и не пригласил его к себе. От Олеси в дегустации толку не было: её оценка варьировалась от «сладенько, супер» до «не сладенько, сочно, супер», но, расслабив её, Антон собирался поговорить по душам, побыть хорошим копом (и немного — параноиком) и узнать, был ли какой-то подвох в том, как они с Арсением познакомились. Олеся входящий вызов сбрасывает. Лосяш [18:20] Зай, не удобно сейчас Блин, я вспомнила….. Вспомнила что забыла!!!! Может завтра? Антон [18:22] Всё окей, планы поменялись Лосяш [18:24] ????? Надеюсь, ты не будешь работать всю ночь ОПЯТЬ Антон старается работать так, словно ничего не происходит — он же профи, он умеет справляться с волнением. Он устанавливает верхний ярус (больше декоративный, такой он малыш, даже полкило нет), садит рядом с ним шоколадную фигурку раскрашенного вручную жирафа — получается, что на торте есть жираф, у которого есть торт. Чтобы вы могли есть торт, пока на торте жираф ест торт. Получается красиво: Антону нравится самому, а такое случается редко. Звук входящего вызова звучит резко — Антон, вынимавший торт из холодильника, чтобы упаковать его в коробку, вздрагивает и цепляет верхним ярусом полку на дверце холодильника, смазывая на нее не только крем, но и размякшие в торте бисквиты. Опустив торт на столешницу, Антон механически тянется рукой к начинке, которая теперь хорошо видна. — Лера, здравствуйте, у меня тут форс-мажор… Верхний ярус повреждён, и я понимаю, что вы подъехали, я могу отправить торт позже курьером? За мой счёт, разумеется, — голос дрожит, пока Антон тараторит и готовится к скандалу, потому что от Леры, бурно выражающей радость, выражение печали и злости он ожидает увидеть в той же степени интенсивным. — Так, Антон, погоди. Я могу подождать минут пятнадцать, убери верхний ярус и выноси, как есть. Не переживай только, ладненько? Антон угукает в трубку. Не переживать не получается, но объективно пятнадцать минут — это только убрать ярус, чуть подровнять верхушку нижнего яруса, пожалеть и посадить в центр жирафа, лишившегося своего маленького тортика. Могло быть хуже: если бы у жирафа откололось ушко или рожки, на новую фигурку понадобилось бы не меньше трех часов. Исправляя свой косяк, Антон думает, что стоило настоять на полном исправлении, но так не хочется заставлять Арсения ждать, но торт должен был быть для фотосессии, и как сейчас Лере в глаза смотреть?.. Завязать бант на коробке получается только с третьего раза. Лера стоит у своего белого Рэндж Ровера с открытым багажником и улыбается ему ободряюще, машет рукой. Её длинные светлые волосы уложены аккуратными локонами, на ногтях — свежий френч, и если бы не приветливый вид и добрая улыбка, можно было бы подумать, что она фифочка-стерва. Когда Антон подходит, она отгибает край пакета и смотрит на торт сквозь прозрачную стенку коробки: — Ну он же суперский! Ставь скорее в багажник, он же тяжеленный! И пятна, и жираф… И переливается так! — голос у Леры подскакивает вверх, пока она, не в силах сдержать то ли восторг, то ли внутреннюю энергию, трясёт руками, сжатыми в кулачки. — Мне очень нравится, Антош, спасибо! Антон чувствует, что краснеет нещадно — стыдно пипец, но Лера кажется искренне довольной. — А как же Вы с ним дальше? — даже лишившись верхушки, торт весит больше трёх килограммов. — Меня у дома Кирилл встретит, не переживай. Лучше скажи, куда так торопился? — Лера подмигивает. — Я… эм, — Антон теряется от вопроса. — Да ладно, это я так шучу, не очень себя контролирую, пока я вот такая, — девушка гладит себя по выступающему животу, — можно тебя обнять? Разводя руки в стороны, Антон позволяет клиентке себя обнять. Ему и самому хочется это сделать, потому что он чувствует огромную к ней благодарность, понимает, что сам бы отреагировал иначе, скорее всего как те, кто пишут несколько абзацев с обвинениями в испорченном празднике. И тут Антон бы даже возражать не стал, были бы по факту претензии. — Со всеми бывает. Обидно, но всё лучше, чем совсем без твоего торта. Уверена, что на вкус — отвал всего! Антон кивает смущённо и желает Лере хорошего дня. ** Арсений открывает ему дверь запыхавшийся и растрепанный. Он смотрит с улыбкой, а потом у Антона между ног проносится стрелой мохнатое нечто. Арс бросает только: — Проходи, я сейчас! — и выбегает из квартиры. Расшнуровав и отодвинув в сторону кроссовки, Антон неловко мнётся в прихожей, а потом видит открытую дверь в ванну: в ней горит свет. Он моет руки с травяным мылом и проходит в небольшую кухню, ведомый приятным ароматом. В раковине внутри большой кастрюли стоит кастрюля поменьше, сбоку примостилась сковорода. На крыле раковины – несколько кружек. В прихожей хлопает дверь. — Поймал, чертовка добежала до первого этажа, — Арсений вносит кошку в кухню на руках. Кошка роскошная: мейн-кун, шерсть с разными оттенками серого и бурого, на очень недовольной морде ярко-янтарные глаза. — Это Елизавета. Она чужих не любит, сейчас сбежит. Кошка, как по команде, выпускает когти, но Арсений даже не морщится, приближая теплый кошачий бок под руки Антона. Антон подносит пальцы ближе к розоватому носу, чтобы Елизавета могла его обнюхать. Кошка принюхивается, а потом начинает шипеть, выгибаясь дугой, норовя выскользнуть из Арсовых рук. Арсений разжимает руки, позволяя кошке спрыгнуть и скрыться в глубине квартиры. — Я ей не понравился. — Это характер такой, не переживай. У Антона в голове упрямое «питомцы похожи на своих хозяев», но Арсений не шипит, просто, кажется, волнуется не меньше самого Антона. Арс в серой растянутой майке и узких джинсовых шортах до колена. Выглядит это очень по-домашнему, и Арсу идёт. Антон замечает на плечах много-много маленьких родинок и веснушки, а ещё – легкий загар. — Не знаю, что меня больше удивляет: то, что у тебя кошка, а не собака, или то, что ты ни разу не скидывал мне её фотографии. Чувствую, что меня обокрали. Арсений смеется высоко и громко: — Почему у меня должна быть собака? — Типа, бегать вместе по утрам? — Антон пожимает плечами. — Спортивный товарищ. — Ты переоцениваешь мою тягу к спорту, — Арс усмехается, — Елизавета — моё оправдание по утрам не вставать на пробежку. Антон чувствует, что расстояние между его миром и Арсеньевским сократилось на пару тысяч световых лет. — Можно я тебе помогу? — Да я почти закончил, осталось только посуду помыть, — Арсений на собственной кухне выглядит неуверенно, и хаос становится до очаровательного понятным: видимо, он не юлил, говоря, что готовит действительно нечасто. Антон ловит себя на надежде, что приготовленный для него ужин — что-то действительно особенное. — Кстати, отмечаем мы то, что я хорошо флиртую с мужчинами. Взгляд Антона выдаёт охуевание — Арсений улыбается, потешаясь над произведённым эффектом, но он понимает, о чём речь: — Вас с Журавлём взяли в тот проект? Я говорю «тот проект», потому что ты так и не рассказал, что это. — Гейское порно для России-2, конечно же, — Арс намекающе приподнимает и опускает брови. — Поэтому снимаем под грифом секретно. — Ой, ну тебя, — Антон берёт со стола контейнер с тортом и передает его Арсению, — убери в холодос пожалуйста, и давай я помою посуду. Арсений смотрит в сторону раковины с сомнением, пока Антон включает с телефона музыку. — Давай-давай, я профессиональная посудомойка. Могу по остаткам еды на посуде понять, что ты готовил. Арсению всё ещё неловко, но смена темы работает: — Да ты просто в духовку заглянул, — тянет наигранно подозрительно. — Может быть, — Антон играет бровями, — моя ставка — в духовке лазанья. — Ставка принимается, но я всё равно тебе не верю! Антон не переубеждает, просто спутать с чем-либо подгоревший бешамель тяжело. А ещё фарш и остатки пассаты, которые при контакте с теплой водой начинают ощутимо отдавать базиликом. И тёрка с остатками грана падано. Элементарно, Ватсон. — Мне нравится музыка. Ты этот трек включал, когда Эда на вечеринке подменял? — Арсений улыбается, пока Антон краснеет ушами от того, что Арс запомнил, — Просто похоже на Продиджи, это моя любимая группа. — Ого, — Антон изображает задумчивость, — вроде российский исполнитель. Орешник. Арсений кивает, а потом берет с микроволновки телефон и записывает псевдоним в заметки. — Нас кстати не взяли пока, но пригласили на второй этап. Не уверен, что дальше пройдём, но вот, — Арсений слегка жмёт плечами, словно бы оправдываясь за свой порыв отпраздновать что-то такое. — Да это же уже охуеть, разве нет? Значит, запомнились, — Антон испытывает прилив оптимизма после того, как разрешилась ситуация с Лерой, о чём и сообщает Арсу: — У меня сегодня случился феерический проеб, я покоцал торт — прям вот сильно, а клиентка мне это простила, и в целом, вся такая, знаешь, на позитиве. Мне кажется, я бы даже без торта вышел — а она бы улыбнулась и сказала мне не расстраиваться. Думаю, уметь легко воспринимать ситуацию — это уже половина успеха. — Думаю, в последнее время я прокачал свой скилл из неудач извлекать выгоду — ты мне кремом рубашку намазал, и вот где мы теперь, ага? Антон издает тихий смешок, кивает, кудри подпрыгивают на его лбу. Он надеется, что смешок не звучит истерично — потому что в вопросе Арсения слышит подтекст, выход за пределы контролируемой ситуации, как если бы резко пришлось поменять в бисквите все продукты — от яиц до масла, замешать на глаз без весов и печь в незнакомой духовке, когда можешь попытаться, но уверенности в результате нет, потому что всё зависит не от тебя. Таймер пищит, оповещая о готовности. Арсений извлекает форму из духовки, лазанья пышет жаром и блестит тонкой сырной корочкой, которая по краям потемнела — но это её не портит. Арс придирчиво тыкает листы лазаньи ножом, думает несколько секунд и неуверенно тянет: — Должна быть съедобная. Вроде. — Выглядит потрясно, честно, — Антон дожидается, пока Арсений сядет напротив, перед тем, как попробовать. — У меня через дорогу отличная пиццерия, — бубнит Арсений. Антон закатывает глаза, дует на отрезанный кусочек и пробует. Листы чуть жестковаты, но соус и мясо чудо как хороши. Он прикрывает глаза от удовольствия: — Балдёж. Арсений доволен тем, что доволен Антон. Лазанья — это язык любви, особенно если сначала смотришь на неё в «Гарфилде», мечтаешь попробовать несколько лет и не разочаровываешься от своих ожиданий, потому что она прекрасна именно настолько, насколько её нахваливает толстый рыжий кот. — А теперь — гвоздь программы! — вставший чтобы щёлкнуть чайник Арсений ставит в центр стола контейнер Антона и клацает крышкой, открывая ее. Аромат мяты перебивает даже лазанью. — Вау. Так, ну, рассказывай, что тут что. Внутри контейнера торт, разрезанный на четыре порционных куска — но так кажется только на первый взгляд, потому что на самом деле это не совсем торт: каждый из кусков это вариация одного и того же вкуса, но с отличиями, и собирал Антон куски по-отдельности. В первой четвертинке уменьшено количество шоколада в мятном креме, во втором — больше лайма в пропитке, в третьем куске меньше шоколада в креме и меньше сахара в пропитке, в четвертом куске и крем, и пропитка послаще. Антон объясняет это Арсению, раз за разом поднимая на него взгляд и ожидая увидеть на лице потерю интереса, но Арсений кивает, продолжая внимательно слушать. — Я, конечно, не специалист. Но постараюсь быть объективным и выбрать тот, что мне больше всего понравится, — он произносит это весомо и торжественно, как присягу, — правда, что-то мне подсказывает, что мне просто понравятся они все. — Давай пробуй, я рассчитываю на твою непредвзятость, — Антон двигает контейнер в сторону Арсения, который перекладывает куски себе на тарелку. Арсений высоко приподнимает брови и пробует первый кусок. — Офигеть, какой мятный, — Арс качает головой на поджатые губы Антона, — я не к тому, что плохо, наоборот! — Вот этот слишком кислый, — Арсений указывает вилкой на второй кусок. Отпивает немного чая. Антон кивает. — Тоже ту мач по лайму, зато бодрит. — Ага. Последний, и я отстану, — Арсений фыркает. — Хм-м, — он отламывает еще кусок, потом возвращается к первому куску и пробует его снова. — Наверное, первый был лучше всех. Не слишком сладкий, не слишком кислый. У Арсения на губе капля клубничной начинки. Клубника везде одинаковая, рецепт проверенный — Антону бы волноваться, что она в этот раз более жидкая получилась, раз такой каплей зависла, но Антон думает совсем не о количестве крахмала в клубничном джеме. Он облизывает губы и, перейдя на шепот, указывает на свою нижнюю губу: — У тебя вот тут клубника. Облизни. Арс облизывается и улыбается широко, голову слегка наклоняет и, прищурившись, всматривается в лицо Антона: — А почему именно вкус мохито? — Да как-то поймал летний вайб. Тепло так, классно — захотелось сделать. — После совместного выезда на природу у Антона появились силы вернуться к идее летнего спешла, но если быть совсем честным — то из головы не выходил Арсений, с этим своим стаканом мятно-лаймового коктейля. Антон улыбается уголком губ, смелеет, — Меня вдохновил один особенный человек. — Очень здорово, что вот так получается, — Арсений смотрит открыто, очень тепло и даже немного нежно, — идея классная, и исполнение супер. Ты сам доволен? — Ага. Мне, правда, больше нравится покислее — но это мой заскок, всё вечно кажется приторным. — Можешь взять золотую середину между нашими вариантами, — предлагает Арсений, возвращаясь к своему первому кусочку, — ты точно не будешь? — Мне нравится смотреть, — Антон намеренно оставляет место для двусмысленности, возвращая Арсению его подъебки — Арс усмехается. — Можем посмотреть фильм. Я хотел пересмотреть Бэтмена Нолана. Антон думает, что он бы лучше смотрел на Арсения — а эта трилогия про Бэтмена у него входит в топ-10 любимых фильмов; хочется об этом сказать, но получается только: — Да, супер. Мне тоже он нравится — хотя, наверное, сложнее найти тех, кому не нравится? Кусок торта Арсений успешно приговаривает, а потом, проявляя себя супер-гостеприимным хозяином, предлагает: — А попкорн хочешь? Можно сделать солёный, — Антон не чувствует себя голодным, но всё внутри ёкает от мысли о том, чтобы есть с Арсом попкорн из одной миски. — Давай. Можешь дать мне чашку и идти фильм включать, я в микроволновку закину. Арс улыбается и молча, сохраняя загадочность, открывает один из кухонных шкафов, а потом спускает на столешницу оранжевый прибор. — Так уж вышло, что я иногда не умею отказывать людям. И у меня есть один маленький людь, который очень любит карамельный попкорн. — Офигеть. Прям настоящий попкорн получается, как в кинотеатрах? — Антон тянется руками к цветастому корпусу, нежно его гладит и заглядывает внутрь манящей штуковины. Магия не развеивается, хотя внутри это просто металлическая ёмкость. — Ну, чтобы сделать фруктовый или карамельный нужно добавить порошок специальный, помешивать при приготовлении и потом помудохаться, отмывая, — Арсений изображает недовольство, но нежность в тоне пробивается сквозь него, — но это не так сложно, и Аня в восторге всегда. — А солёный? — Просто зёрна насыпать, — Арсений вынимает упаковку, закрытую на пластиковую защепку, — эти уже с солью. Будешь пробовать? Антон протягивает уже руку к пачке, кивая, а потом осекается на мысли, что выглядит для Арсения слишком ребёнком. Арс, словно считывая это, проговаривает уже мягче: — Это супер залипательно, сам обожаю наблюдать. Сухие жёлтые зёрна, засыпанные Антоном, начинают подпрыгивать, кружиться внутри металлической чаши почти сразу. Спустя ещё секунд двадцать — трещать и трескаться, вздуваясь в белые барашки самого настоящего попкорна. Когда готовых попкоринок становится слишком много, они начинают падать через край — точнее, не закрытую крышкой часть, в подставленную миску. Антон сначала щупает горячую попокринку, а потом кидает в рот сразу несколько. — Горячо и охуенно. Когда Арсений опускает из углубления в потолке экран для проектора, Антон позорно близок к тому, чтобы подпрыгнуть от радости на месте — так его распирает от восторга. Кажется, что лучше уже не станет, но, игнорируя размеры расправленного дивана, Арсений садится рядом. Они едят попкорн из одной миски и задевают запястья и тыльные стороны ладоней друг друга снова и снова. Шторы сдвинуты в одну сторону чуть сильнее, и закатное солнце заглядывает в комнату оранжевым заревом. Арс встает, чтобы шторы поправить, и ложится обратно — еще чуть теснее притираясь плечом к плечу Антона. Антон опускает взгляд в чашку и понимает, что Арсений не берёт попкорн — он просто опускает руку, дотрагивается до внутренней стороны Антонова запястья, и кладёт руку обратно себе на живот. — Так увлекся фильмом? — шепчет Антон. — А? — Арсений изображает непонимание. — Попкорн. Ты забыл взять, — Антон чувствует, что в горле пересохло, и дело не в подсоленной кукурузе. — Я больше не хочу, просто хотел… — Арсений тушуется, и Антон думает, что бессердечно не отреагировать — он переставляет миску с попкорном, ставя ее слева от себя. Правую руку он кладёт поверх Арсовой, сжатой сейчас в кулак. Арсений, нахмурившийся и сжавший плечи, расслабляется весь, выдыхает — разжимает руку, поворачивает её тыльной стороной к себе и улыбается, когда Антон сжимает его руку, скрепляя пальцы в замок. Брюс Уэйн идёт по пути становления героя, пока Антон, вместо того чтобы сосредоточиться на происходящем в фильме прямо сейчас, пытается вспомнить, будет ли где-то впереди момент достаточно романтичный, чтобы повернуться к Арсению и поцеловать его. Они досматривают до конца, хотя Антону кажется, что он морально готов поставить на паузу (или выключить вообще) и совершить свой геройский подвиг. — Ладно, это надо прояснить, потому что иначе у меня крыша поедет. Хотя, наверное, уже. Но если что — кинь в меня попкорном, окей? — Арсений задает вопрос сразу, как только финальный кадр с картой Джокера сменяется текстовыми титрами. — Окей, — Антон шумно сглатывает. Пожалуй, стоило сходить за водой, но не хотелось вставать, отлипая от Арсения. — Я начал думать, что тебе не нравятся поцелуи… Или секс, — Арсений поджимает губы, хмурится, — я, если честно, с таким не сталкивался раньше. Извини, если не очень понимаю, как это работает, и как себя вести, чтобы тебе было комфортно. Антон выдыхает рвано, хочется ударить себя рукой по лицу. — Мне нравятся поцелуи. Я люблю целоваться. — Арсений продолжает смотреть — Антон чувствует его взгляд, пока сам смотрит на экран, где продолжаются титры. Вряд ли кто-то смотрел их так долго, здесь вполне где-то могут посылать нахер друг друга работники съемочной группы — всё равно никто не вчитывается. — Просто я тормозок. — Тормозок, — шёпотом повторяет Арсений, и его пробивает на нервный смех. — Я не очень умею в быстрые отношения. Для меня вот это — уже быстро, — и пока Арсений не успевает уточнить, отношения ли у них, Антон атакует: — То есть, вариант, что мне не нравишься ты, ты не рассматривал? Арсений успокаивается, легко трясёт головой. — Не мели чушь, — в этом бахвальстве Антон слышит неуверенность, вторящую той, что мешала ему самому еще пару минут назад. От этого становится легче. — Поцелуй меня? Нетерпение и предвкушение смешиваются с желанием отменить сказанное, сердце заполошно бьется в груди, пока Антон сжимает ладонями ткань своих шорт, пытаясь убедить себя, что он не может целоваться настолько плохо, чтобы Арсений передумал после одного поцелуя — в конце концов, если он Арсу нравится при всех остальных нюансах?.. Арсений поворачивается к нему лицом, кладёт руку на ворот футболки — так, что сначала касается лишь частью ладони, а потом ведёт по шее Антона вверх, пока пальцами не касается мочки уха. Движение медленное, словно Арсений оставляет Антону время передумать — Антон вслушивается в шумное дыхание Арсения и думает, что если Арс сейчас остановится, то Антон поцелует его сам. Арсений чуть привстаёт на коленях, вторую руку запускает Антону в волосы — от нежных прикосновений и почесывания Антона мурашит, он улыбается мягко. Первое прикосновение губ Арсения такое лёгкое, что, держи Антон глаза закрытыми, решил бы, что Арс коснулся его щеки носом в котячьей ласке. Также нежно Арсений целует в уголок губ. Антон закрывает глаза — и чувствует, как Арсений ведёт языком по его нижней губе. Антон приоткрывает губы — и Арсений углубляет поцелуй, наклоняется ближе, прижимается и валится на Антона, роняя его под себя. Они оба фыркают, открывают глаза, но одного взгляда достаточно, чтобы увидеть напротив горящий и одновременно разнеженный — всё в порядке, можно, нужно. Антон, смелея и дурея от близости и тепла Арсения, запускает руки под растянутую майку, прижимает Арсения ближе к себе. Арсения ведёт даже сильнее — он в поцелуй выдыхает громко, стонет почти, когда, подвинувшись, слегка притирается об Антоново бедро. Почти сразу он прекращает поцелуй — и снова переходит на нежные прикосновения губ к подбородку Антона, на котором, вообще-то, щетина — Арсу колется, но Арс целуется. — Чтобы сразу прояснить этот момент: против секса я тоже ничего не имею. Конкретно сейчас во мне слишком много лазаньи и попкорна, но даже так, — Антон придвигается ближе к уху Арса, и договаривает, почти дотрагиваясь до него губами, — ты охуенно горячий. Когда Антон отстраняется, то видит Арсения зажмурившимся. — Бля, кринж, да? У меня с этим не очень. Арсений медленно открывает глаза, вдыхает и выдыхает так, что Антон чувствует движения его грудной клетки. — Это было охуенно горячо. Не делай так больше, если мы не в постели. Антон целует Арсения снова — прихватывает нижнюю губу, слегка ее посасывает, выпускает, и прикасается почти невинным мягким движением. А потом делает то, что у него получается гораздо лучше: — Знаешь, что можно сказать в постели и про попкорн? «Охуенно горячо». Арсений кусает его за плечо — и Антон даже спорить не будет, потому что это заслуженное наказание за разрушение момента. В ответ он целует веснушки на Арсовом плече. И ещё несколько раз — Антона распирает от нежности, нужно её выплеснуть, хотя бы ненадолго притупить желание залюбить, занежить Арсения с ног до головы. Они лежат ещё какое-то время — Антон не следит за временем, погруженный в приятное ощущение тяжести от головы Арсения на своей груди. За окном успело стемнеть. Тревожить Арса не хочется, пусть правую руку Антон и не чувствует уже совсем. Арсений шевелится сам, встает, потягивается — и не скрывает грусть от предстоящего ухода Антона. Антон уверен, что в другой ситуации Арсений бы пригласил его остаться — и он не уверен, что отказался бы. Как и во многих других вещах, самым сложным оказалось преодолеть страх и начать, а учитывая, как это оказалось приятно (с Арсением — на каком-то новом уровне этого самого «приятно»), хотелось продолжать, продолжать и продолжать. Но риск загнаться из-за скорости развития событий никуда не исчез — чтобы не сомневаться, Антону нужно время. Антон уже шнурует джорданы в прихожей, когда чувствует, как кошка об него трётся. На попытку погладить — выгибается дугой и снова шипит. В ответ на вопросительный взгляд потерявшегося в потемках кошачьей души Антона Арсений мягко улыбается: — Матвиенко она в кроссы нассала. — Ёпт! Это я, типо, проверку прошёл? — Типо, — повторяя его интонацию кивает Арсений. Ощущается как благословение. ** — И мне нужна твоя помощь. Это очень-очень важно! — Олеся складывает ладошки вместе и смотрит глазами грустного котёнка. Она сидит, подогнув под себя ноги, на барном стуле и уже двадцать минут распинается о первом проекте, который ей доверили, наблюдая за тем, как Антон пытается оттереть губкой присохшие к кольцу для выпечки остатки бисквита. Вечером посуда осталась забытой в раковине — вернувшись к себе, Антон сходил в душ и собирался быстро уснуть и пораньше встать. В итоге он пролежал, раскинувшись на кровати звёздочкой и думая об Арсе, кажется, несколько часов к ряду. Он и сейчас об Арсении думает, слушая Олесю вполуха — а ей и достаточно. — Ну? — Нужно сходить на свадьбу, — Олеся пожимает плечами, — которую я организую. — Типа побыть твоей моральной поддержкой? — Антон хмурится, не совсем понимая, куда Олеся ведёт. — Почти. Не совсем моей... так, не пугайся, — она спрыгивает со стула и шагает в сторону Антона, поднимая в предупредительном жесте руки. Антон не сдерживает смешка — настолько асоциальным он сейчас кажется со стороны? Да и вообще, чего Олеся от него ждёт, что он убежит? Фигушки, это его кухня. — У одной девушки слетело сопровождение, и я обещала, что найду ей мужчину на вечер. — Нихуя себе сервис. Ты точно свадьбу организуешь? — Антон, ну представь себя на ее месте. Рассталась с парнем, и надо идти на свадьбу к лучшей подруге и радоваться за нее, а хочется только лежать и макать картоху в соус под Друзей... — Это ты себе так представляешь мое поведение при расставании? — на самом деле, к правде Олеся очень близка. — Ну если бы со мной такое было, ты бы согласился? — Олеся смотрит снизу вверх, но Антон чувствует, как она давит. — Без «бэ», Лесь. Но это ты. А тут... что, если она решит, что мы с ней предназначены друг другу судьбой и влюбится без памяти? — «Без памяти», Антон, я вижу прогресс в твоей самооценке. Ну, она веселая, приятная девушка — может и хорошо будет, если так получится? Судьба. — Мне вот это сейчас вообще не надо. — Ты так уже три года говоришь. — Олеся прищуривается, смотрит хитренько, — а за возможность пойти ты меня ещё отблагодаришь. — Объективно говоря, Олеся права — Антон и раньше так говорил, отгораживаясь от знакомств с ее подругами и бывшими одногруппницами, только вот теперь у «мне не надо» появилась гораздо более конкретная причина. Недостаточно конкретная, чтобы ответить, что Антон теперь в отношениях, но всё ведь к этому идёт. Антон надеется, что к этому. Утром Арсений скинул ему фотографию Елизаветы, которая лежала мордой на второй подушке Арсеньевской кровати. — И за что я буду тебя благодарить? За встречу с судьбой? — Надо было с этого начинать, конечно… — Олеся выдерживает паузу. — Будет торт от Масленникова. Антон оборачивается в ахуе, разжимает пальцы — с грохотом падает высокое кольцо на восемнадцать сантиметров. — Пиздишь. — Я? Ни в жизнь! Выложила тебе всё, как на духу, — Олеся складывает руки на груди, дует губки, притворно ворчит, — А могла просто про торт сказать — тебе ведь теперь на всё остальное пофиг? Антон стонет. Не то чтобы ему совсем поебать, но… Может, он даже смокинг возьмёт в аренду. Олеся с него хихикает. — И если тебе полегче будет, то это и не совсем свадьба... Годовщина, но отмечают новой свадьбой, потому что раньше типа денег не было, а теперь есть. Легче от этого не становится, но Антон соглашается — и начинает корить себя за это почти сразу. Олеся, конечно, обещает, что предупредит девушку о том, что Антон не настроен на отношения в данный момент (с кое-кем другим — очень даже настроен, но всё ещё не решается сказать об этом вслух Олесе — потому что сначала хочет сказать об этом самому Арсению), но это не даёт никакой гарантии — а Антон ненавидит чувствовать ответственность за чужие эмоции и чувства, но не может без этого. Слишком загрузившись, Антон вспоминает, что, вообще-то, ждал, пока Олеся закончит рассказывать про свой первый организаторский квест, чтобы перейти к главному (для него) вопросу — о возможном вмешательстве Олеси в его романтические отношения с Арсом, только когда Олеся спускается к ждущей машине такси. Даже если её гадания и астрология шарлатанство, то способность избегать серьезных разговоров, отвлекая собеседника другими неожиданными вещами, у неё определенно есть.