Рабочее

      Марина чувствовала себя подростком, которого насильно тянули в семью, в помощь и почти атрофировавшееся чувство долга вместо тусовки с друзьями. Но посидеть с племянниками она обещала давно, и оставалось только тяжело вздохнуть и написать Жене, что встретиться на выходных не получится. Женя тяжело вздохнула тоже и спросила, что Марина будет делать в воскресенье кроме тренировки.       Марина хотела уйти, едва сестра с мужем вернутся, но дети настояли, чтобы она осталась на ужин. Им Марина отказать не могла и по десятому кругу слушала их истории из школы и детского сада, придуманные шутки и пересказ сегодняшнего дня, лишь бы не отвечать на каверзные Сонины вопросы. У неë была дурная привычка спрашивать вместо «Как дела на работе?» — «Не завезли ли к вам красивых мужчин?» Соня была младше на пять лет, но, заведя семью многим раньше, считала своей обязанностью заботиться о Марининой личной жизни.       Раньше отмахиваться было проще. Теперь Марина с трудом могла скрыть влюблëнную улыбку и мечтательный взгляд. Мысли раз за разом возвращались к Жене, словно не было кроме неë ничего важного, хотелось рассказать о ней — и чтобы родные наконец успокоились — и порадовались за неë… Но она смотрела на обменивающуюся с мужем колкостями сестру и чувствовала себя невыносимо одинокой в этой жизни.       — Не вздыхай, Марин, — улыбнулась сестра, убирая тарелки. — Будет и на твоей улице праздник. Красивые парни не поступали?       Марина тяжело вздохнула — почти назло — и стала помогать с чаем.       — У меня всё прекрасно, успокойся уже.       — Как я могу, когда ты ходишь с такой постной миной? Только и знаешь, что работа да фитнес.       Это был спортзал с тренажëрами и растяжкой, и никаких групповых занятий под дëрганную музыку для упругой задницы, но какая разница?..       — Не пхавда, — воскликнул Владик, младший, едва не подпрыгивая. Ему было пять, он обожал динозавров и участвовать во взрослых разговорах. — Тëтя была в гостях у подхуги!       Марина почувствовала, что жар приливает к щекам, но Соня лишь закатила глаза. А потом стало смешно: знала бы она, что за подруга! Ради приличия Соня всë же уточнила: раньше Марина ни о ком так не отзывалась. Были коллеги, приятельницы, старые знакомые…       — Женя, наша процедурная медсестра, — пожала она плечами, как можно более непринуждённо. Словно это ничего не значило. Собственный голос отозвался в груди глухой тоской. Марина села, обхватив горячую чашку ладонями. — Я тебе о ней рассказывала.       — Это та, которая выглядит на пятнадцать? — Соня шокировано выгнула брови, ставя на стол пирожные и тоже садясь. — Серьёзно? Бог мой, что у вас может быть общего?..       — Иногда люди сходятся на неожиданных вещах, — вмешался Сергей, беря эклер. Марина не сдержала кривой улыбки: вот они уж точно сошлись на неожиданной почве! Впрочем, ему она была благодарна, он умел осторожно осаживать сестру и никогда не вступал в пустые споры, лишь единожды высказывая мнение. Часто он оказывался прав. — А возраст это не помеха.       Он привëл в пример свою дружбу с коллегами, но Соня возразила, что не помеха — это когда уже все зрелые и запал молодости иссяк. Лëша, которому было двенадцать и он очень старался походить на отца, шутливо заметил, что не хорошо так указывать женщине на еë возраст.       Боже, ей всего тридцать три! Будет через месяц.       Разговор плавно перешёл на обсуждение праздников: сначала восьмого марта, потом Марининого дня рождения. Обычно все собирались в родительском доме — по папиной прихоти увидеть семью в сборе. Марина с Соней не парились, а вот детям приходилось устраивать празднование в два этапа: официальная семейная часть и «бесилово» с друзьями.       Впервые в жизни Марина не хотела приходить. Рано или поздно разговор всё равно приведëт к еë одиночеству и приземистости… Теперь это казалось невыносимым. Она раздумывала, сообщить ли заранее, чтобы никто планов и не строил, или же накануне, прикрывшись дежурством, чтобы целую неделю не капали на мозги все, кому не лень.       Пару раз Марина приходила со своими ухажёрами, по уши влюблённая и желающая побесить тогда ещё слишком маленькую сестру. Так глупо… Это не заканчивалось ничем хорошим, и позже, уже по маминому взгляду, появлявшемуся когда Марина рассказывала об очередном парне, она понимала, что знакомиться с такими «субъектами» мама не желала. А отец тем более… Женя бы им тоже не понравилась, несмотря на все свои положительные качества, несмотря на то, что Марина была с ней счастлива. Может, это продлится недолго, но сейчас она не могла даже мысли такой допустить, не могла представить, как время залечит такую рану.       Марина чувствовала себя даже не подростком — совершенно новым человеком, о котором она мало что знала.

***

      Всë недолгое утро воскресенья она проговорила с Женей по телефону. Та доделывала подарки к восьмому марта и затихала часто, теряя мысль, ругалась шëпотом. Марина даже не стала спрашивать, можно ли приехать после тренировки. Хотелось бы ей просто побыть рядом, наблюдая или занимаясь своими делами, словно они могли позволить себе такую роскошь: не посвящать всё время наедине друг другу.       Они были абсолютно свободны в том, чтобы встречаться когда пожелают, но в спину всё равно дышала неотвратимая тревога, неосознанная, навязанная… Марина не могла отделаться от этих мыслей, сбиваясь со счёта и забывая о времени, отчего в груди зрело раздражение. Она не за этим приходила в зал!.. Удивительно, как легко она раньше могла выкинуть проблемы из головы и расслабиться, а теперь изводила себя на, казалось, пустом месте.       Переодевалась Марина абсолютно измотанная, пропуская мимо ушей разговоры знакомых, которые ходили в зал в то же время. Выходных как будто и не было, и единственное, что не омрачало завтрашний день — это возможность обнять Женю. Первым делом! — и плевать на всё и вся, даже если кто-то увидит этот порыв.       Марина направилась к выходу быстрым шагом, даже не застегнув куртку, словно могла приблизить понедельник. Солнце ещё слепило глаза, но холодным и пустым светом, даже не думая растапливать остатки снега. Лишь бы нового не нападало…       — Марин!       Она обернулась, слишком удивлëнная знакомым голосом, и увидела в отдалении Женю, смущëнно улыбающуюся, замершую на носках. Тепло и нежность переполнили Марину до краёв, и она с широкой улыбкой рванула навстречу — словно уже оказалась дома. Прижала Женю к груди, обнимая крепко и утыкаясь носом в изгиб шеи, зажмурившись от радости и восторженно мыча. Женя одной рукой медленно поглаживала Марину по спине.       — Вот это сюрприз, коть! — выдохнула Марина, отстранившись. — Ты как тут?..       Женя перекатилась с носок на пятки и обратно, загадочно улыбаясь.       — Я очень хотела тебя увидеть, — пробормотала она и достала из-за спины букет хризантем. — Держи.       Огромные жëлтые шапки пахли чуть горько в окружении голубых гипсофил и широких пушистых листьев папоротника. Марина приняла букет, касаясь Жениных пальцев, и рассмеялась, слишком счастливая, чтобы молчать.       — Боже, какая красота!..       Жена не краснела и не выглядела смущëнной, улыбалась так уверенно и ярко, что Марина почувствовала тесноту в груди. Безмерно хотелось поцеловать еë, такую светлую, посреди грязно-голого марта, такую родную… Марина словно пробежала марафон, а вместо финишной черты её ждали спасительные объятия. Она взяла Женю за руку, уже привычно сжимая лишь её холодные пальцы, грея в своей ладони.       — Я так рада, что ты приехала. Думала, ты занята с этими подарками.       — Была, — она кивнула, довольная воплощением своего маленького плана. — Отдашь сумку?       Марина удивлённо выгнула брови.       — Ты же устала, — пояснила Женя, не переставая улыбаться.       — Но не настолько…       — Но у тебя ещё цветы, а их забрать я не могу, так что давай сумку, чтобы было по-честному.       Женя потянулась к ремешку, и Марина была слишком поражена, чтобы сопротивляться. В голове звенела пустота: вот как на такое реагировать, ведь они… Они же… Окончание вопроса и возможные ответы казались до стыдливого глупыми, и Марина просто сжала Женины пальцы сильнее.       — У тебя есть планы на праздники? — спросила она, считая швы плиток на тротуаре.       Женя качнула их сцепленные руки.       — Седьмого меня завербовали на коллективную пьянку, а восьмого рано утром приедут подруги в гости. Покажу им город. Хочешь познакомлю?       Марина поджала губы, задумавшись, и покачала головой. Внезапно наплывшаяя тревога чётко дала понять, что к такому она была ещё не готова. Она знала, что вряд ли что-то из прошлого опыта повториться, но представшая перед глазами картина не вызывала никакого удовольствия.       Она наткнулась на резкий взгляд шедшего навстречу мужчины, словно пригвоздивший еë к месту. Боже… Казалось, что стоит посмотреть на них, таких разных — но беспечно счастливых, как всë сразу станет понятно. Всё-всë, и проникнется чëрнотой липкого отвращения. Ещё этот букет… Марина живо представила осуждающие глаза матери и сжатые в тонкую линию губы отца, его сведëнные челюсти и сложенные на груди руки.       Где друзья — там и родители…       Марина со вздохом опустила взгляд, отгоняя сумбурные мысли. Услышала ответный Женин вздох — и та крепче сжала еë руку, потянув на себя. Они столкнулись плечами, Женя подалась ближе, точно пытаясь обнять без рук — утешить, и Марина посмотрела на неë, не понимая.       Женя улыбнулась ей коротко.       — Мне одновременно хочется рассказать о тебе всему миру и спрятать подальше, чтобы никто не украл, — призналась, смущëнно отводя взгляд.       Марина выдохнула:       — Мне тоже.