Любит — не любит

Очередной день в компании ромашкового чая. Чжун Ли смотрит в зеркало в своем офисе: видит все то же самое лицо, что много сотен лет. Лишь немного отличающиеся черты, но те же глаза, заставшие начала и концы жизней, тот же нос, вдыхавший воздух давно минувших времен. Одна из любимых шуток Чайльда в последнее время, собственно, что он в хорошей форме для своего возраста. Доля пассивной агрессии, напоминающая о том, что он теперь знает про его настоящую личность. Дать забыть про свою обиду он не собирается, хотя у Чжун Ли бы и так не получилось. Голоса за дверью отвлекают Чжун Ли от сеанса изучения на себя в зеркале, и он идет открывать ее, захватив с собой термос с ромашковым чаем. — Мистер Чжун Ли, встречай гостей! — Ху Тао сообщает, стоя в дверном проеме и упирая руки в боки. За спиной у нее видны знакомые фигуры Путешественницы и Паймон. — Они сказали, что это срочно. Я буду рада, если это все связано будет с наплывом будущих клиентов и заказчиков, а другие варианты меня не удовлетворят! — Ху Тао чуть ли в ладошки не хлопает. Она отпрыгивает в сторону, чтобы пропустить гостей, и деревянный пол Похоронного Бюро слегка скрипит под ее ногами. — Конечно, — он кивает и закрывает дверь за директором. Сам поворачивается и покачивает головой. — Прошу прощения за мою коллегу. Чем могу помочь вам? — Паймон и Люмин отправляются в Мондштадт! А что насчет присоединиться к нам, мистер Чжун Ли? — Паймон озвучивает первой причину их визита. Они смотрят на него воодушевленными взглядами, ожидая единственного верного ответа. Вечно готовые к приключениям лица. — Хм. Глубоко ценю ваше доверие. Про какую помощь, однако, идет речь? Он прикладывает руку к подбородку в размышлениях. Чжун Ли действительно готов поддержать все, что может помочь ему отвлечься. Возьмет с собой термос, проведет с ними время. Пока еще может. — Может быть, пару раз задать жару хиличурлам, но в основном пара консультаций по мондштадтским диковинкам в сравнении с растениями из Ли Юэ! Будем искать разные штучки для местных алхимиков. Думаю, Вы как раз сможете помочь? Говоря это, Люмин звучит задорно, и он рад, что в молодой Сошедшей так много интереса к Тейвату. К Ли Юэ. Паймон тоже полна любопытства: разглядывает книжки на полках его кабинета, долетая до самых верхних полок. На самом деле, это не самая плохая идея, на его взгляд. Кто знает, будет ли еще один шанс увидеть чужой древний город. Сейчас он все еще чувствует себя достаточно хорошо, чтобы путешествовать и даже сражаться, но нет гарантии, что это продолжится достаточно долго. — Кто-нибудь еще присоединится к нам? — уточняет Чжун Ли. — Нет, но мы захватим пару помощников в Мондштадте, когда туда доберемся. Если Вас не смутит, я бы предложила использовать Точку Телепортации, это будет быстрее. — Да, Паймон согласна! Если Чжун Ли не хочет дать нам полетать на его драконьей форме! — Паймон трясет ножками, кружась в воздухе. Взгляд Чжун Ли говорит о категорическом "нет", и она все же разочарованно пожимает плечами. — Полагаю, я мог бы взять несколько дней отпуска, если вы поручитесь за меня перед Ху Тао, — улыбается он, делая глоток своего чая. — Прогулка была бы мне по душе. — Спасибо! — Паймон хлопает в ладоши с той энергией, что вечно исходит от этого существа. — Мистер Чжун Ли, Вы как три чемодана полезной информации! Или даже пять чемоданов! Не каждый день Паймон получает помощь от такого важного человека, хе-хе! — Паймон, ты только и получаешь помощь. Ты даже не сражаешься сама, ничего? — Люмин закатывает глаза, и они отправляются к выходу из офиса. — Ладно! Сейчас поговорим с Ху Тао и зайдем за Вами завтра утром. Чемодан полезной информации, вот кто такой он. Чжун Ли чуть ли не хохотать готов, вспоминая информацию о той операции из работы Бай Чжу. Ему трудно представить, как кто-то может сделать выбор отказаться от своих воспоминаний, даже если цена за это — твоя собственная жизнь. Чемодан воспоминаний тяжело всегда носить с собой, но еще тяжелее от него отказаться на полпути. *** Чжун Ли никогда не чувствовал себя как дома в этом соседнем регионе. Он и не был здесь достаточное количество раз, чтобы заметить в деталях все изменения, что происходили за последние столетия. Земли Барбатоса ассоциировались с одуванчиками, кирпичными зданиями, высокими потолками соборов и цветами, растущими только у водоемов. Люмин предложила телепортироваться не в сам город, а немного дальше, чтобы напомнить спутнику о природе этого региона. Они с Паймон рассказывают ему о приключениях, что здесь пережили, о трудностях, что преодолели, и он выражает свое искреннее восхищение. Время движется вперед, и эти двое — тому взволнованные свидетели. Но глядя на пейзаж Мондштадта, Чжун Ли не может перестать представлять, как бы могли они оказаться здесь вместе. Наслаждался бы Чайльд погодой? Возможно, он бы посчитал ее более комфортной, что-то среднее между жарким воздухом Ли Юэ и покрытой слоями снегов Снежной. Или он не был бы в восторге от ветра? Как бы отнесся к архитектуре? Скорее всего, они бы обсудили ее отличия от Ли Юэ. Там, к югу от Мондштадта, куда больше оранжевого и темно-зеленого. Они бы обсуждали местные растения, их особенности. Кухню. Взять, к примеру, их знаменитый жареный пирог из картофельного пюре, известный своим приятным хрустом. Они добавляют внушительное количество варенья, а добавил бы он какой-то другой соус или варенье? Скорее всего. Написал бы своей сестре о одуванчиках? Чжун Ли помнит, что она интересуется ботаникой. Эти мысли и мгновения в мире фантазий не проходят без последствий: подступает очень предсказуемая, но все равно внезапная колющая боль в горле. — Простите, — говорит им Чжун Ли, дождавшись паузы. Он отступает к близлежащей тропе под их удивленные взгляды. — Я вынужден отойти. Я вернусь и догоню вас, пожалуйста, не ожидайте меня. Тропинка. Кусты, роща. И как только он поворачивает за угол, он начинает кашлять. Ощущения отвратительны, и ему приходится опираться рукой на высокое пихтовое дерево; закрытый термос падает на землю из его рук. Легкие протестуют, и он жадно глотает воздух, что должен был быть полон свободы в этих местах. Не для него. И затем приступ заканчивается, когда он видит четыре снежно-белых лепестка в ладони. Они ощущаются так же, как чай в сосуде, валяющемся на земле под его ногами, но если бы он был смешан со вкусом крови. Отвратительно красиво, думает он, умывая руки в ручье. Люмин и Паймон не ушли так далеко, чтобы он не смог их догнать, и, к его удаче, они доверяют ему на этом этапе их взаимоотношений. — Ваши таинственные дела снова, мистер Чжун Ли? — Люмин осматривает его слегка подозрительным взглядом, когда он приближается к ним. Хорошо, что он всегда может прикрыться идеальной репутацией. — Ладно. Посмотрите, кого мы тут встретили! Вместе с Путешественницей и ее компаньоном, действительно, теперь стоит кто-то еще. Невысокая фигура, почти мальчик, одетый в белое и зеленое. Его волосы заплетены в косички, и он стоит с руками, уткнутыми в боки, щурится, как бы пытаясь узнать в Чжун Ли кого-то. — Хе-хе, Паймон думает, что это так забавно! Ну, эта возможность увидеть вас двоих одновременно! Как будто мы коллекцию собираем. — Что… Коллекцию? — спрашивает мальчик. — Ты имеешь в виду… О! Чжун Ли кивает в знак приветствия. — Я знал. Я ж знал, что ты жив-здоров — говорит тот, что известен теперь под именем Венти, и начинает смеяться. — Знал! — Я тоже приятно удивлен видеть тебя. — Ты можешь звать его Венти, — инструктирует его Паймон. — А это Чжун Ли! — Приятно познакомиться, мистер Чжун Ли! — смеется Венти. Лучше сказать, что хихикает. — Какая встреча! Он даже призывает из воздуха лиру, чтобы сыграть торжественную мелодию. Лишь пара движений пальцами по струнам, добавляющие настроя получающимися звуками. — Хорошо, раз все уже знакомы, предлагаю продолжить путь, — Люмин указывает в сторону высоких крыш на уже не очень большом расстоянии. И тогда они продолжают свой путь вместе. Случается лишь одна остановка: из-за нападения слаймов по дороге. Способности Люмин восхищают (и она была права, Паймон является лишь моральной поддержкой), и несложно заметить, как Венти краем глаза оценивает навыки Чжун Ли. Тот же сам смотрит, как противники сносятся порывом ветра, созданного Венти. Давно остались в прошлом те дни, когда они делали это вместе, но на мгновение можно представить, что почти ничего не изменилось. — Ты думаешь, смертные, ну, догадываются? Про нас с тобой? — спрашивает Венти, когда они пересекают границы города по мосту, полному голубей, и птицы разлетаются из-за их движения. Мальчик, стоящий там, долго пялится на них. — Что ты имеешь в виду? — Ну, они все меня знают, но когда бард в зеленом мантии гуляет с гостем из Ли Юэ с Гео Глазом Бога... Ты не думаешь, что это немного очевидно? Чжун Ли хмурится. Вечно он болтает какую-то чушь. — Я думал, что сделал вполне достаточно для сокрытия своей настоящей личности. — Ты серьезно? — Венти останавливается и рассмеивается. Он театрально хватается за живот, разыгрывая сценку, чуть ли не падая с моста прямо в воду. — Что? — Я думал, что ты специально не старался! Ты же в курсе, что ты ничем не отличаешься от иллюстраций в книжках? Чжун Ли одаривает барда скептичным взглядом. Никогда не угадаешь, чего от него ожидать, этот факт особо не изменился с течением веков. — Ладно, ладно, не обижайся только, — он поднимается на носочки, чтобы погладить высокого друга по плечу. — Я никому не скажу, если и меня не раскроешь, а? — Этот секрет я заберу с собой в могилу, — хмыкает Чжун Ли в ответ. — Хорошо. Договорилась, — Венти задумывается, хмыкая что-то еще себе под нос. — Но я рад, что ты пока не собираешься туда. Оба вздыхают. У него возникает импульс рассказать своему старому другу печальные новости, и Чжун Ли пытается сдержать его. А Венти и его поведение не помогают отвлечься: он явно не собирается менять тему. — Я знал. Правда. Я знал, что ты жив и здоров. — Что дало тебе уверенность, поделишься? Бард смотрит на него с удивленным выражением, как будто это самый глупый вопрос, который он когда-либо слышал. Он пожимает плечами, и они двигаются дальше к воротам. — Я думаю, ты бы хоть предупредил меня. Если бы ты умирал, нет? И что тебя внезапно убили, я бы точно не купился на это. Он улыбается, а вот Чжун Ли думает, что ему было бы легче увидеть на этом юношеском лице выражение равнодушия. — Все же ты и я, только мы и остались, да? Даже если мы не особо пересекаемся, все же приятно знать, что ты под боком. В этих словах очевидна искренность, и Чжун Ли шумно сглатывает, отвечая тихо: — Верно. Город принимает с гостеприимством, шум и не самая привычная его уху музыка доносится с площадей. Люмин и Паймон тактично оставили двух бывших Архонтов, отправившись проводить время с кем-то из множества своих друзей. Они договорились встретиться на следующее утро: Путешественница мудро решила, что Венти пойдет на пользу ночь, чтобы отойти от спиртного. У них есть о чем поговорить, и хотя Чжун Ли с трудом может себя назвать большим поклонником местных вин и таверн, он, конечно, принимает приглашение Венти совершить по ним целый тур. Они беседуют обо всем на свете, сидя за столом в углу зала, пока одна бутылка заменяет другую. Не проходит много времени, прежде чем Венти становится откровеннее. В речах барда появляются ноты философских рассуждений и экзистенциальных исканий. — Что, по-твоему, главное изменилось с наших времен, а? — Венти спрашивает, опираясь рукой на стол и подставив ладонь под щеку. Он выглядит легкомысленно и безмятежно — со стороны. В глазах же есть место потерянности, которую Чжун Ли знает и по своему отражению в зеркале. — Я уже давно об этом думаю. Мне кажется, людям теперь меньше нужна любая высшая сила, — Чжун Ли отвечает, взяв небольшую паузу. — Но это не значит, что вещи радикально изменились, я полагаю. Некоторым людям это важно, некоторым нет. Некоторые хотят власти, некоторые не желают ее. Некоторые земли еще не готовы взять на себя ответственность жить без воли Богов. Было бы ошибкой думать, что весь мир одинаков, даже сейчас. — Согласен. Это здорово! — Венти икает, поднимая бокал. — Давай выпьем, что ли, за это, друг мой! Чжун Ли покачивает головой, будучи не особо уверенным, что его ответ вообще был услышан. Не столь важно: их бокалы звенят. Он свое мнение о вине в бокале оставляет при себе. Все же приятно выпить что-то отличное от ромашкового чая ради разнообразия. Термос все же стоит рядом; Чжун Ли попросил горячей воды, когда только пришли в это заведение. — Спасибо за этот вечер, друг мой! Ик. Я пойду погуляю перед тем, как на боковую отправиться. Это, может быть, пару стихов или два достану из глубин души после такого вечера. Бывай! Теперь его глаза полны задора, и ухмылка не сходит с лица. Венти опирается на деревянный стол руками, помогая себе встать. — Желаю тебе вдохновения, — Чжун Ли качает головой, лишь усмехаясь про себя, что некоторые вещи не меняются столетиями. И все же ему кажется, что прежде Барбатос пил не только для того, чтобы забыться. — Спасибо, хе! Правда. Было бы печально, если бы ты не утрудился сообщить мне, что умираешь, дружище. Ик. Я серьезно, хорошо, что с тобой все в порядке. Ик. Слова эти режут. Чжун Ли тут же чувствует укол стыда где-то в груди. Он давно привык быть сам по себе и в последнее время едва называл был Барбатоса своим другом. Однако сейчас ему не по себе от того, что происходит: когда Венти уже начинает напевать под нос мелодию, разворачиваясь к двери, Чжун Ли позволяет правде изменить ход событий. — Не совсем. — А? — Не совсем в порядке, — он говорит, отводя взгляд. Приходится даже прикрыть глаза, чтобы сосредоточиться, выдохнуть. — Что? — бард внезапно перестает икать и возвращается на стул. — Что это еще значит? Заболел? — Можно сказать и так. Существует такая болезнь. Она называется ханахаки. — Быть того не может. Как Гуй Чжун?… Чжун Ли пожимает плечами и смотрит на свой термос на столе перед собой. Краем глаза он все же замечает, как Венти ерзает на своем стуле. — Скажи мне, что ты просто пьян и говоришь всякую ерунду. — К сожалению, это не так, друг мой. Ему приходится на него взглянуть. Венти выглядит так, будто он собирается превратиться в поток ветра, чтобы улететь на другой конец Тейвата от ужаса. — А кто это? Пожалуйста, скажи мне, что это не я. О нет. Не я. Помилуй. Чжун Ли даже нуждается в паре дополнительных секунд, чтобы понять, о чем он вообще говорит. Когда у него это получается, он усмехается. Уж точно не ожидал, что что-то сейчас может заставить его так веселиться. — Мне жаль разочаровывать тебя, но нет, Венти, это не ты. Прошу прощения. Венти громко выдыхает и вытирает выступивший пот с лба. Он издает странный звук облегчения, что заставляет Чжун Ли улыбнуться снова: в этом есть что-то трогательное. —Ты уверен, что это любовь? Это вообще возможно? — Венти не теряет надежды, и сердце Чжун Ли даже сжимается за него немного. Видно, что он не хочет верить. — Это ни с чем не спутать. Я не могу перестать думать о нем. Не помогает ничего, сколько бы я ни старался. Он описывает, что произошло, пересказывая историю инсценировки его смерти. Роль Чайльда. Венти настаивает, чтобы он не забывал и детали того, как развивается сама болезнь, но Чжун Ли старается не обременять его подробностями о кашле, дрожащем теле и колющем ощущении в горле. О том, как лепестки впервые появились в ладони его руки сегодня. Он не должен знать, в этом просто нет пользы. — Похоже, этот парень из Снежной затесался в твое сердце, о котором я еще думал, что оно каменное, а? Ты его выставил полным придурком, конечно. Ты хотя бы извинился? — Конечно, я извинился. Я сказал, что между мной и Церицей был заключен контракт, и... Венти прерывает его недовольным стоном и толчком в плечо. — Это не извинение, придурок ты! Это оправдание. — Я не знаю. Я никогда не чувствовал ничего так сильно, — Чжун Ли вздыхает, потирая плечо. Бард качает головой, будто уходя в свои мысли, и пялится в одну точку. Они сидят так какое-то время, каждый в своих мыслях. Заведение уже почти опустело. Чжун Ли подносит термос к губам, но не получается сделать глоток — напиток кончился. В горле сушит. — Действительно его любишь, да? По какой-то причине Венти выглядит удивленным и даже заинтересованным, в совершенно печальном смысле. Может быть, решил не вываливать на Чжун Ли собственные эмоции. Горло Чжун Ли сжимается еще сильнее, и он старается напрячь каждую мышцу, чтобы сдержать кашель. Не получается. — Прошу прощения. Чжун Ли поднимается со стула и направляется к уборной. Дверь закрывается за ним как раз вовремя, чтобы приступ кашля застиг его уже вдали от оставшихся гостей заведения, Венти и барменов. Он включает воду и прикрывает лицо ладонью. Семь лепестков перед ним. Он глубоко вдыхает, когда приступ кашля наконец утихает. Его дыхание становится немного неровным, словно воздуха недостаточно. В этом небольшом помещении душно, и впервые в своей жизни это действительно влияет на его самочувствие. Пора, кажется, привыкать к несовершенству умирающего тела. Как только он выходит в зал, Венти настойчиво следит за ним а течение всего его пути до их стола. Как только он садится рядом вновь, тот приступает к попыткам спасти ситуацию. — Ты уверен, что он не влюблен… Он смеется, вспоминая, как сам задал Гуй Чжун точно такой же вопрос. Слова, полные надежды, а встреченные только строгим ответом. — Прошу, прекрати. Да, уверен. Я ему противен. — Хорошо. Пусть твои слова будут тверже камня, что там, бла-бла-бла. Венти делает глоток вина. Когда его бокал снова наполнился? — Но я все еще могу помочь тебе с некоторыми, кхе, идеями для флирта! Может быть, что-то новое из Мондштадта подойдет, да? Стишок сочиним. — Венти. Некогда Архонт Ветра сжимает губы и отводит взгляд, не в силах устоять перед упрямством своего бывшего коллеги. Он пытается подшутить несколько раз, но его тяжелый взгляд подсказывает Чжун Ли, что бард вряд ли так уж пьян, как кажется. Тема болезни тут же привела его в чувства. Алкоголь, кажется, в большей степени является для него лишь способом оправдать свою безмятежность, но он все еще контролирует свое состояние больше, чем показывает: в конце концов, божественность не пропьешь. — Иногда не нужно биться головой о дверь, а нужно просто искать ключ. Это так, предложение. Извинись хотя бы. Чжун Ли молчит, и Венти постепенно тоже снижает свой голос, почти до полутонкого шепота. — Я про то, что надо, чтоб он тебя тоже, ну, это. Полюбил. Оно убивает тебя, болван ты. — Я способен понимать метафоры. И это я прекрасно осознаю, спасибо. — Довольно забавно, да. Тот, кто пришел убить тебя, вроде бы сделает это по-другому. — Действительно, очень смешно, — Чжун Ли кивает, хотя и не так много смеется в последнее время. Меньше, чем в те дни, когда Чайльд был рядом. Впрочем, оказалось, что стало легче от того, чтобы поделиться с кем-то. — Да, сначала ты помрешь, а потом уже я помру со смеху. Чжун Ли смотрит на него и покачивает головой, но все же улыбаясь по-доброму. — Спасибо, что все-таки рассказал мне. Должно быть, было трудно это все. И ему тоже кажется, что это было правильно. Если бы Гуй Чжун никогда ему не сказала, он вряд ли бы и сам понял. Правда опасна, но сладость лжи — лишь попытка избежать неизбежного. Они покидают таверну, и прохладный лунный свет над городской площадью приветствует их. Улицы уже пусты, прилавки закрыты или завешаны тканью, скрывающей товары. Тихо. — Ну что ж, спасибо за вдохновение для грустной песни, знаешь. Я тебя покину. Давай, завтра увидимся, — Венти говорит так, что его реальная трезвость очевидна. Кажется, здесь выражение смертных «можешь, когда хочешь» вполне применимо. Оба желают друг другу доброй ночи после прогулки в молчании, и Чжун Ли уже готов отправиться в отель, который они заранее арендовали для него, когда его окликают еще один прощальный раз: — Мор... Чжун Ли. Мне жаль. Очень. Он поворачивается и улыбается самой искренней улыбкой из тех, что сейчас ему доступны. — Спасибо, мой друг.