Себастьян

      — Я мальчик, — скорее в силу привычки, нежели действительно сопротивляясь, выговорил Себастьян, позволяя рукам матери через голову натянуть на себя белоснежное платье с мелкими нежно-розовыми цветами.       — Не говори глупостей, милая, — отступая на шаг, чтобы полюбоваться результатом, попросила Шейла. — Так, надо что-то сделать с твоими волосами, — она завертелась в поисках расчёски.       Себастьян терпеливо выстоял процесс, который больше напоминал попытки оставить его лысым, чем желание создать на голове какую-то интересную причёску.       Мать всегда говорила, что его волосы — настоящее проклятье. Слишком жёсткие и непослушные. Зато хвалила глаза, сравнивая их то с морем, то с небом, то просто очень радовалась, что они «не такие, как у Брайана». Насколько Баст его помнил, глаза у отца были карие, и сам он ничего плохого в этом не видел, однако возражать ему, по большей части, просто было лень.       Его усадили на стул и попросили вытянуть ноги, чтобы надеть белоснежные носки с кружевной вуалью. К своим двенадцати годам Себастьян вполне мог самостоятельно одеваться, однако почему-то мать настаивала на помощи, словно если она пропустит утренние процедуры, то увидит ребёнка облачённым в шорты и футболку.       Закончив одевать сына, фрау Вебер попросила его встать в полный рост и придирчиво осмотрела с ног до головы.       Себастьян осторожно скосил глаза в сторону зеркала, украшавшего массивный белый шкаф, до отказа забитый платьями, юбками и блузками. Волосы всё равно растрёпаны, а в остальном он выглядел вполне неплохо. Для девочки. Сегодня он точно произведёт фурор.       В честь его перевода в новую школу было целое собрание. Старший учитель написал всем его одноклассникам и их родителям, что Себастьян Вебер хочет, чтобы его считали девочкой. Кажется, воспринято это было вполне спокойно, но потом кто-то заговорил про препараты, препятствующие возникновению вторичных половых признаков, и тогда уже сам Баст перехотел слушать дальше.       Нет ничего плохого в том, чтобы быть девочкой. И нет ничего плохого в том, чтобы быть мальчиком. Иногда Себастьян ловил себя на мысли, что ему, в общем-то, всё равно, кем его видят окружающие, лишь бы мать была счастлива. Он даже наврал психологу, чтобы подтвердить диагноз гендерной дисфории.       Но принимать лекарства всё же опасался.       — Ты у меня такая красивая, — со слезами умиления на глазах произнесла Шейла. — И очень-очень умная. Я так тебя люблю.       — Я тоже тебя люблю.       И Себастьян знал, что говорит искренне. На Шейле была кремовая юбка, подчёркивающая бёдра, и шёлковая блузка. Мать всегда была такой красивой, элегантной, и хотя окружающие постоянно отмечали, что они похожи, рядом с ней Баст чувствовал себя невзрачным и нелепым.       — Ты ещё не открыла новый телефон? — заметила фрау Вебер, покосившись на стол. — Даже коробку не распечатала?       — Потом, — неуверенно отозвался Себастьян.       — Странно. Раньше ты с ним никогда не расставалась, — покачала головой Шейла.       Раньше. Хорошее такое слово. Единственное доказательство того, что когда-то всё было по-другому. Жизнь в Гамбурге, увлечения, друзья. Мать перечеркнула прошлое, сосредоточившись на будущем, и даже не попыталась понять, почему ему больше не нужен телефон. Здесь, в Хильдесхайме, он не знает ни одного человека. И самого себя, если честно, узнаёт с большим трудом.       — Можно в следующий раз самому выбрать подарок? — осторожно спросил Баст. — Самой, — быстро исправил он самого себя, когда заметил нехороший блеск в глазах собеседницы.       — И чего бы ты хотела? — смилостивилась Шейла, смахнув невидимые пылинки с белоснежного платья сына.       — Собаку.       — Исключено, — отрезала мать. — У тебя аллергия на шерсть.       Этого Себастьян объяснить уже никак не мог. Когда они жили с отцом, у них была собака. И ни о какой аллергии речи не было. Возможно, Шейла считает наличие этого заболевания непременным атрибутом в багаже благородной леди, какой хочет видеть собственного сына? Что ж. Есть вещи, против которых бессмысленно сопротивляться. Он хотя бы попробовал.

***

      Гимназия больше напоминала средневековый замок. Это было массивное трёхэтажное здание из жёлтого кирпича с красной треугольной крышей, высокими окнами и арочным входом, стоявшее в окружении синих елей. Себастьян был тут один раз и мог с уверенностью сказать, что самостоятельно ни за что не найдет путь в нужный кабинет, но просить о помощи мать точно не станет. Припарковав свой старенький опель напротив школы, Шейла ещё раз спросила, не забыл ли он контейнер с обедом, потому что еда в образовательном учреждении была просто отвратительной и непомерно дорого стоила. Баст кивнул и вышел на улицу.       Разумеется, появление его было эффектным. Кто-то замер, так и не дойдя до каменного крыльца, и уставился прямо на него. Себастьян поборол желание развернуться и криком попросить мать не уезжать, а забрать его с собой. Дресскода как такового не было, однако Баст быстро понял, что вырядиться в кукольное платье, кроме него, никому в голову не пришло. Зато осталась надежда, что кто-нибудь пожалуется, что его внешний вид отвлекает других учеников, и тогда руководство гимназии заставит мать одевать его более консервативно.       При условии, что у него получится пережить этот день.       Возможно, если бы не массовая рассылка в общем чате, все бы приняли его за экстравагантную девочку, что, в перспективе, могло спасти его от окунаний головой в унитаз или что там ещё придёт на ум людям, если вдруг они будут чересчур смущены его образом.       Пока в голове вертелись сцены кровавого насилия, Себастьян понял, что даже разозлиться на обидчиков не сможет, не говоря уже о том, чтобы дать сдачи. У него с детства какие-то трудности с проявлением эмоций. Наверное, это как-то связано с тем, что он плохо спит. Точнее не плохо, а неправильно. Без сновидений. Поэтому не может определить, выспался он или нет, и в результате на всякий случай всегда чувствует себя уставшим.       Как ни странно, до нужной двери Себастьян добрался почти без приключений. Ещё на первом этаже, когда он замер столбом посреди просторного вестибюля, его поймала миловидная девушка лет шестнадцати и предложила свои услуги в качестве экскурсовода. Она не выглядела как та, кто собирается заманить его в тёмный угол и как следует обсудить веяния моды, так что на свой страх и риск Баст согласился принять руку помощи.       Очень быстро он понял, что окружающие смотрят на него скорее изучающе, нежели с агрессией. Это внушало оптимизм, но вместе с тем он чувствовал себя каким-то диковинным зверьком в зоопарке.       Новая знакомая проводила его до двери и даже вполне искренне пожелала удачи. Себастьян как мог выдавил в ответ кислую улыбку и толкнул тяжёлую деревянную дверь. Он очень надеялся, что выглядит как человек в лёгкой степени волнения, а не как тот, кто прямо сейчас свалится с инсультом. Лоб и спина у него взмокли от пота, но что-то внутри подсказывало Басту, что это сейчас не основная его проблема.       Больше беспокоила наступившая тишина и то, что все без исключения собравшиеся вылупились на него, разом побросав свои дела. Одна девочка даже икнула и поднесла ладонь к открывшемуся от удивления рту. Ну хоть не перекрестилась, и на том спасибо.       Время шло. Одноклассники пялились на него, он пялился на них. Уж чего-чего, а терпения Себастьяну не занимать. В какой-то момент он даже начал чувствовать своеобразное удовольствие и гордиться собственной смелостью. Да, вот он такой. Вырядился в костюм Барби. Вам придётся это пережить, ребята, потому что его всё устраивает.       Игру в гляделки прервал учитель. Вот кто не проявил вообще никакой реакции в силу то ли возраста, то ли воспитания. Просто вошёл в кабинет, сдержанно поприветствовал собравшихся и, представив новенького ученика, направился к рабочему столу, предложив Себастьяну тоже занять свободное место.       Баст быстро просканировал помещение. Большинство мест были уже заняты, а один мальчик возле окна так выразительно на него посмотрел, что стало понятно: сесть к нему чревато последствиями. Последствий он не хотел, поэтому ужом проскользнул к единственной пустующей передней парте, про себя отметив, что в классе его теперь знают как Селину.       К учёбе Себастьян относился весьма нейтрально. Предметы давались ему легко, но нельзя было сказать, что он испытывает трепетную любовь и жгучий интерес хоть к какому-то из них. Ещё в начальной школе мать всё время повторяла ему о важности высшего образования и о том, как сильно расстроится, если он будет плохо учиться. Баст не возражал: надо получать хорошие оценки? Хорошо, он будет их получать. К тому же это несложно. У него хорошая память и очень много свободного времени. Наверное, так можно было сказать про многие аспекты его жизни. Надо ходить в кружок рисования? Он порисует. Даже получит какие-то награды. Требуется дополнительно к английскому поучить французский? Поучит и выиграет городскую олимпиаду. Баст считал, что это у него такое своеобразное проклятье: к чему бы он ни притронулся — у него всё получалось, но при этом он бы соврал, если бы сказал, что питает нежность хотя бы к одному из своих хобби.       На перерыв всех без исключения выгнали на улицу. Этого можно было избежать только при условии штормового предупреждения, которые случались примерно два раза в год и точно не в дни, когда на небе не было ни единого облака.       Беседки, ожидаемо, были заняты. На спортивную площадку идти ему запретили инстинкты, так что Себастьян присмотрел себе скамейку практически возле ворот и, втянув голову в плечи, стремглав отправился к укрытию.       — А ты в сортир будешь женский или мужской ходить?       Себастьян даже контейнер с обедом не успел вытащить, когда его окружили несколько человек, почему-то решивших поинтересоваться местом, в котором он планирует справлять нужду.       Баст молчал.       — Тебе член уже отрезали или ещё нет?       Этот вопрос задал человек, у которого его точно не было. А Шейла утверждает, будто девушки не выражаются. И наверное, не скрипят зубами, презрительно осматривая других людей, в отличие от них, не имеющих численного перевеса.       Себастьян продолжил притворяться немым. Стало стыдно. Не за себя. За них. Он прикрыл глаза и начал молиться.       — Эй, ты чё делаешь? — кто-то выделился из толпы и довольно болезненно пихнул его в плечо. — Мы с кем разговариваем?       — Готовлюсь стать жертвой школьного буллинга, — совершенно спокойно ответил Баст. — По лицу не бейте. Пожалуйста. Нам же ещё на урок возвращаться.       Вот зачем он открыл рот? Может, эти люди просто собирались провести опрос, на месте ли его гениталии, и уйти заниматься своими делами. Взял и подкинул идею.       Бить, к слову, его на самом деле никто не стал. Себастьян почувствовал, как из рук выхватили рюкзак, и по звукам понял, что его содержимое отправляется на траву. Лучше бы ударили, в самом деле.       Послышался хохот и щелчок крышки открывающегося контейнера. Баст уже догадывался, что произойдёт следом, не даром читал статистику о детях, сталкивающихся с травлей, и изучал методы этой самой травли. По волосам потекло что-то вязкое. Соус, который мать добавила к колбаскам. Лоб защекотало. Себастьяна передёрнуло, но он сумел удержать глаза закрытыми. Наверное, уместно было бы заплакать. Дать публике то, что она хочет получить. Пусть бы себе радовались, ему не жалко, вот только слёз не было. Чтобы зареветь, нужно как минимум себя пожалеть, а ему себя жалко не было.       По дороге обратно на занятия Себастьяну всё же пришлось зайти в туалет, чтобы умыться. В женский. Раз уж публично заявил, что считает себя девочкой, нет смысла сейчас что-то кому-то доказывать. К тому же, если обман про его дисфорию будет раскрыт, то мать сильно расстроится.       Баст опёрся руками о раковину и изучающе посмотрел на своё отражение. Зрелище было довольно унылым. Волосы слиплись. На щеках — следы кетчупа. Платье в разводах, воротник порван. Он всё ещё похож на куклу, но теперь уже такую, какой поиграли десять детей, а потом отдали на растерзание собакам.       При его появлении в классе снова воцарилась тишина. Себастьян невозмутимо двинулся к месту, которое теперь считал своим.       — Что с тобой случилось? — строгий голос преподавателя остановил его продвижение. — Кто это сделал?       Баст встряхнул всё ещё мокрыми волосами и выдал самую широкую улыбку, на которую только был способен.       — Я собиралась пообедать во дворе, но споткнулась и упала. Платье порвалось, а контейнер открылся и его содержимое вывалилось мне на голову. Прошу прощения. Постараюсь быть аккуратнее в следующий раз.       В целом, нельзя сказать, что первый день в новой школе прошёл совсем уж плохо. Себастьян ожидал чего-то более впечатляющего. Конечно, можно было списать некоторую гуманность одноклассников на банальную растерянность и желание сперва присмотреться к новенькому, прежде чем превратить его жизнь в ад. И нельзя исключать того, что им просто стало скучно, когда он не разревелся, но тут ему нечего было им предложить.       

***

      Тучи набежали так внезапно, что Шейла чуть не потеряла управление. Дневной пейзаж в одно мимолётное мгновение сменился сумерками. Женщина сокрушённо покачала головой, проворчав о том, как безответственно синоптики относятся к своим обязанностям. Сеть тонких молний, словно капилляры под кожей, просвечивала сквозь свинцовые громадины, захватившие небо.       Фрау Вебер припарковалась возле дома, когда на землю упали первые, будто пробные капли дождя. Через секунду они с шумом обрушились на крышу машины, на ведущую к крыльцу дорожку, на затылки прохожих.       Прикрыв голову сумкой, Шейла побежала к дому. Себастьян постоял, позволяя стихии хлестать себя по лицу. Ему показалось, будто вместе с непогодой явилось что-то ещё. Что-то могущественное, тёмное, и бесконечно одинокое. Странное чувство, от которого неожиданно захотелось плакать. От удивления Баст приоткрыл рот и огляделся, в отчаянном поиске того, что вызвало у него внезапную вспышку эмоций.       Находясь в замешательстве, Себастьян не заметил, как началась полномасштабная гроза. На небе словно открыли невидимый шлюз, и поток воды с силой пригнул его голову к земле. Крик матери вырвал его из раздумий и заставил побежать, но уже на последней ступеньке крыльца Баст обернулся. Никого там не было.       Войдя в дом, стены которого лишь отчасти глушили яростную барабанную дробь ливня, Себастьян сразу отправился в свою комнату. Пока мать копошилась на кухне, он скинул с себя успевшее промокнуть до нитки платье, переодеться в пижаму, забросить вещи в стирку и забраться под одеяло.       Широко раскрыв глаза, Себастьян задрожал всем телом. И впервые за целый день улыбнулся искренне. Ему было страшно обсуждать произошедшее даже с самим собой, однако память упорно возвращала его на улицу. К моменту начала ливня. Его беспокоило не столько само ощущение чужого присутствия, сколько шквал собственных эмоций по этому поводу. Баст привык считать свои чувства если не приторможенными, то просто спрятанными глубоко внутри. Он никогда не стремился к тому, чтобы их туда затолкать — они сами с большой неохотой показывались на поверхности. А тут его словно током ударило. Себастьяну потребовалось время, чтобы унять стук зубов и собраться с мыслями. Хотелось понять, что именно он испытал.       В конце концов, результатом размышлений стало слово.       Влечение.       Не такое, каким его принято считать. Нечто, что нельзя связать ни с романтикой, ни со зрительным наслаждением. Скорее, тёмный магнетизм, присущий кому-то невидимому, прибывшему из другого измерения, чтобы завлекать и поглощать души смертных.       Откуда это у него? Захотелось положить это чувство туда, где взял, но вместе с тем разум отчаянно записывал все подробности пережитого, опасаясь, что это может не повториться снова и тогда ему придётся довольствоваться одними только воспоминаниями.       За окном становилось тише. Утробные крики грома будто повисли где-то высоко в небе, и Баст смог расслышать биение собственного сердца. Осторожно, словно прикосновение могло заставить его остановиться, Себастьян положил руку на грудь. Стремительный стук вызвал прилив нежности.       Дверь в комнату приоткрылась, и раздался голос Шейлы, зовущий к ужину. Баст не чувствовал голода, но всё же покорно сполз с кровати и направился к выходу, как вдруг особенно сильный удар сердца заставил его замереть. Взгляд упал на шкаф.       Крик матери повторился.       Себастьян потряс головой и вылетел в коридор.       — Как прошёл первый день? — поинтересовалась фрау Вебер, когда они сели за стол. — Подружилась с кем-то из одноклассников?       Баст поковырял вилкой соленья, идущие гарниром к колбаскам. Шейла налила себе бокал сухого красного вина.       — Люди довольно славные, — туманно произнёс Себастьян. — Меня отлично приняли.       — Иначе просто не могло быть, — улыбнулась женщина. — Ты такая умница. Ты же не забываешь пить свои витамины?       Баст помотал головой. И не солгал. Он действительно ничего не забывает. Он не пьёт витамины намеренно. В неправильной формулировке вопроса нет его вины.        — Я тут подумала, — Шейла полюбовалась цветом своего напитка и сделала крошечный глоток, — как ты смотришь на то, чтобы проводить выходные у бабушки?       Себастьян вздрогнул. Урсула была первой, кто начал долго и тяжело на него смотреть и вздыхать о том, что всегда мечтала о внучке. Баст тогда был совсем маленьким и искренне не понимал, почему его заставляют стыдиться собственной природы. Он даже на полном серьёзе предложил родителям поменять его на какую-нибудь девочку, если это поможет взрослым чуть меньше расстраиваться. Отец тогда как-то странно на него посмотрел и сокрушённо покачал головой.       Потом он начал просить сестрёнку, думая, что это поможет не развалиться их семье. И узнал, что это невозможно. Как, впрочем, невозможно было и его собственное рождение.       Сначала Себастьян даже не понял, что ему рассказывали. Отец ходил кругами, подбирая правильные слова, и пытался завуалировать процесс появления на свет человека синонимами, чем всё только запутывал. Однако, основную мысль Баст всё же смог уловить. Родители ждали девочку. И каково же было их удивление, когда спустя несколько недель после первого УЗИ, врачи услышали ещё одно сердцебиение, принадлежавшее явно не близнецу. Второй плод был намного меньше в развитии, но причиной тому оказалось не отставание, а разные сроки зачатия. Опасность заключалась в том, что и даты родов могли отличаться, но этого не произошло. Дети появились на свет в один день, второго августа, вот только выжить сумел всего один из них. Тот, кого вообще не должно было быть.       Шейла больше не сможет иметь детей. И что-то внутри подсказывало Себастьяну, что в смерти сестры она винит именно его. Неосознанно. Мать никогда не была с ним груба и довольно редко повышала голос. Она воспитывала его, одевала, кормила так, как делал бы любой любящий родитель. Но всё же надо было быть слепым, чтобы не замечать того, что фрау Вебер так и не смогла смириться с тем, что вместо желанной девочки получила мальчика. Баст слепым не был. Вообще он считал себя довольно смышлёным и проницательным. Ещё до того, как узнал правду о своём рождении, он чувствовал, что что-то явно не так.       С уходом отца всё усугубилось. Если до этого ему коротко стригли волосы, позволяли самостоятельно выбирать одежду и называли настоящим именем, то после эти привилегии отошли в область воспоминаний. Себастьян по большей части никак на это не реагировал, оставаясь сторонним наблюдателем. Он был благодарен за подаренную жизнь и считал чудом то, что вообще может дышать.       — Ты уже довольно долго молчишь, — отметила Шейла, изучающе рассматривая лицо сына. — Ты не хочешь ездить к бабушке?       — Вовсе нет, — покачал головой Баст. — Уверена, нам будет очень весело вместе.       Урсула Вебер не умела веселиться. Она умела долго читать вслух правила поведения в обществе, рассуждать на темы красоты, порядочности и женственности, приводить примеры из личного опыта и завершать предостережениями о том, как Бог карает непослушных девочек за чересчур вульгарное поведение. Себастьян не был согласен с тем, что накрашенные губы и короткие юбки обеспечивают представительницам прекрасного пола дорогу в ад, но вслух никогда ничего не говорил. В монастырь его очень вряд ли смогут пристроить, а других причин вступать в полемику он пока не видел.       Есть перехотелось. Во рту появился странный неприятный привкус, прогнавший аппетит. Баст покосился на апельсиновый сок, сверкавший в хрустальном бокале, после чего внимательно посмотрел на мать, соображая, могла ли она догадаться о том, что он не принимает лекарства и втихаря их ему подмешать. Вот уже довольно долго Баст боялся не того, что ему не поверят, а того, что сделают вид, будто поверили, а на самом деле это будет ложью.       — Всё хорошо, милая? — участливо поинтересовалась фрау Вебер. — Ты сегодня немного рассеяна. В школе точно ничего не случилось? Мальчики — жестокие, отвратительные создания, если они что-то сделали тебе, то…       Себастьян печально вздохнул, вспоминая, что в процентном соотношении среди его обидчиков преобладали всё-таки девочки. Наверное, их сильно возмутила необходимость посещать один туалет с местным новым фриком.       — Я в порядке, — торопливо проговорил Баст и даже продемонстрировал лучезарную улыбку. — Просто немного устала.       А потом его взгляд сместился в угол комнаты, и Себастьян захотел забрать свои слова обратно.       Перед ним появилось нечто неописуемое. Подросток моргнул, но галлюцинация никуда не делась. Прямо под потолком совершенно точно находилась какая-то бесформенная субстанция угольно-чёрного цвета.       — Что такое? — заметив его изменившееся лицо, Шейла резко обернулась. — Ты меня пугаешь.       — Н-ничего, — голос на мгновение дрогнул, но Баст быстро с собой справился. — На завтра много чего задали, так что я, пожалуй, пойду к себе.       Тень пришла в движение. Медленно. Почему-то Себастьян был уверен, что она скользкая на ощупь. При этом звуков нечто издавало столько, словно прямо у них по кухне маршировал целый отряд. Зато теперь можно было оценить его размеры. С лошадиную голову. Почему он избрал единицей измерения лошадиные головы, Себастьян не знал, но определение показалось довольно точным.       Вопреки собственным словам, с места Баст так и не сдвинулся.       Шейла ещё что-то говорила, грациозно поднося ко рту бокал с вином и пережёвывая пищу. Наверное, его лепет про количество домашнего задания остался незамеченным.              В тёмной сущности загорелось два ярко-жёлтых пятна. Баст догадался, что это глаза. К звукам добавился рык. Мальчик снова посмотрел на мать, но та только слегка поёжилась и отметила, что в доме довольно холодно.       Сущность замерла за спиной женщины. Теперь Баст его не видел и не мог знать, чем она занимается. Словно почувствовав его недовольство, нечто начало растягиваться. Это напоминало очень длинную шею, заканчивающуюся маленькой круглой головой со всё ещё сияющими фонариками внутри.       Себастьян как можно незаметнее покачал головой, отправляя созданию мысленный приказ отойти подальше от матери. Чутьё безошибочно считало его намерения: оно хочет убить, но мешкает, словно просит разрешения. Или ждёт, пока единственный свидетель начнёт кричать от страха.       Ничего не происходило. Нечто раскачивалось из стороны в сторону, отчего получило сходство с надувной рекламной фигуркой. У Баста не вышло сдержать улыбки, и он мог поклясться, что создание посмотрело на него с удивлением.       Подросток вышел из-за стола, поблагодарил мать за ужин и, сделав невозмутимое лицо, направился, наконец, к себе в комнату.       Тень последовала за ним.       Плотно прикрыв за собой дверь, Себастьян изучающе посмотрел на гостя. При ближайшем рассмотрении удалось определить, что у него есть конечности. Правда, они довольно короткие, в отличие от шеи, и всё время втягиваются обратно в тело. Само тело, к слову, имело устойчивую конусообразную форму, а ощущение неоднородности как раз таки было вызвано бесконечным движением отростков. Немного поколебавшись, Баст наклонился поближе к центру существа и принюхался, после чего почти сразу скривился и отпрыгнул, зажав пальцами нос. Запах протухшей рыбы был таким стойким, что ему показалось, будто эта самая рыба шевелится у него в желудке.       Второй этап осмотра оказался сложнее. Баст вытянул руку и попробовал коснуться существа, но оно тут же угрожающе рыкнуло и клацнуло зубами. Зато теперь он понял, где примерно находится рот этого создания. А потом оно клацнуло снова, и Баст вынужден был признать, что ошибся. Рот мог быть где угодно.              — Что же ты такое? — сощурившись, спросил мальчик, не очень надеясь получить ответ. — Мама тебя не видела…       — Р-р-р-р-р.       Зубы у него тоже неправильные. Больше похоже на иглы. Тонкие и длинные. Вопросов становилось всё больше. Немного поразмыслив, Себастьян обогнул создание и подошёл к столу. Новый айфон так и лежал там нераспечатанным. Сбросив подарок в верхний ящик, Баст включил компьютер, потом ещё раз посмотрел на гостя и выключил. Очень вряд ли получится найти ответ в интернете.       — Я тебя боюсь, — честно признал Себастьян. — Пожалуйста, не надо меня есть.       Ответный лязг зубов решено было принять за обещание этого не делать. Собрав в кулак всё имеющееся у него мужество, Баст в один большой прыжок подскочил вплотную к созданию и быстро коснулся того ладонью. Вопреки его ожиданиям, существо не было скользким. За один короткий контакт трудно было сказать что-то наверняка, но Баст решил пока считать его колючим.       Что делать дальше он не знал. Себастьян ещё раз по кругу обошел нового знакомого и остановился, отмечая, что и два горящих глаза повторили этот маршрут.       — Я, наверное, сошёл с ума? — предположил подросток. — Я недавно проходил обследование. Ну там, знаешь… — неожиданно для самого себя он почувствовал, что краснеет. — Врачи должны были исключить у меня шизофрению, чтобы…       Внезапно пришло осознание, что он никогда не обсуждал этого вслух с кем-то посторонним. Из-за этого Баст только сильнее смутился и начал теребить подол белоснежной домашней рубашки.       — Я мальчик, — шумно выдохнул Себастьян.       Существо никак не отреагировало на признание. Только плавно скользнуло ближе к окну.       Баст почувствовал себя глупо. Собеседник вряд ли понимает значения слов «мальчик», «шизофрения» и «врачи». Значит, он стоит и разговаривает сам с собой, стараясь дышать через нос и через раз, потому что вонь от сущности уже распространилась по всей комнате. По-хорошему он должен сейчас кричать и звать на помощь или дрожать от страха, забившись в угол. Себастьян любил фильмы ужасов и знал, что люди его возраста как-то так реагируют, когда встречают потустороннее создание у себя дома. Однако кричать ему не хотелось. Наоборот, чем дольше он смотрел на гостя, тем сильнее росло любопытство.       Баст уже смелее вытянул руку и ещё раз прикоснулся к туловищу нового знакомого. Существо задрожало и издало длинный протяжный звук.       Да ему щекотно!       Человек тут же прекратил издевательства и виновато потупил взгляд.       — Откуда ты такой появился?.. — осознание заставило подпрыгнуть на месте: — Гроза! Ты родился в грозу!       Поняв, что кричал слишком громко, Баст с опаской покосился на дверь и прислушался. Шагов не было.       Однако голос он всё же понизил:       — Ты совсем малыш, да? Что же из тебя такое вырастет?       Сущность снова сконцентрировала на нём удивлённый взгляд. Или удивление было его собственным, и Себастьян просто хотел добавить эмоций безликой тени.       — И ты голоден, — совершенно неожиданно понял Баст. — Конечно, голоден. Сиди тут, я попробую что-нибудь принести.       Он сорвался с места и бросился обратно на кухню, краем сознания отметив, что мать сидит в гостиной и смотрит телевизор.       Вернувшись с добычей, Баст облегчённо выдохнул: существо никуда не делось и медленно плавало по комнате, перебирая в воздухе всеми своими отростками.       — Держи, — первым решено было дать гостю яблоко. Баст на вытянутой руке поднёс плод к тому месту, где в последний раз видел рот собеседника. Очень вовремя ему пришло в голову, что в качестве предложенной пищи могут принять и его кисть.       Фрукт исчез внутри тёмного туловища и через секунду вылетел оттуда прямо в грудь Себастьяна. Очевидно, подношение не пришлось по вкусу.       Обиженно потирая ушибленное место, Баст вытащил баварские колбаски. Они имели куда больший успех. Существо заглотило все три оставшиеся с ужина штуки и широко открыло пасть, которая теперь была на уровне глаз владельца комнаты.       — Хочешь ещё? — растерялся мальчик. — Но больше нет.       Послышался недовольный гул. Тень направилась к окну, видимо, решив, что сама лучше справится с поисками пропитания. Без труда догадавшись, чем именно существо захочет подкрепиться, Себастьян стремительно встал на пути гостя, широко раскинув руки в стороны.       — Если решил кого-то съесть, ешь меня, — строго проговорил он, нахмурив брови. — Знаю, во мне не так много мяса, но ты не похож на того, кто брезгует костями.       Создание снова заурчало. Наверное, не могло понять, почему он просит о том, чего просил не делать несколько минут назад. Однако, оно всё же остановилось и не пыталось отшвырнуть в сторону хлипкое препятствие. Просто вытаращилось на него своими неестественно жёлтыми глазами и замерло в ожидании.       — Где твой дом? — устав от напряжённого молчания, поинтересовался Баст. — Ты потерялся? Мама всегда говорит, что если заблудился — надо стоять на месте. Со мной такое уже было. Только это не я потерялся, а родители. Я просто ходил в киоск за сладкой ватой, а когда вернулся — их уже не было. Но я всё равно оставался на месте и ждал, пока кто-то придёт и заберёт меня. Знаю, это не очень приятно. Люди вокруг меняются, а тех, кто нужен, всё нет и нет, а ты ещё в дурацком кукольном платье, весь измазанный сладкой ватой и умираешь от жажды. Кажется, я говорю какие-то глупости. Ты моргни, если мне лучше замолчать.       Сущность не двигалась. Каким-то непостижимым образом Себастьян начал понимать, о чём оно тихонько порыкивает. Даже запах перестал казаться тошнотворным.       — Да всё хорошо закончилось, — улыбнулся Баст. — Ко мне подошла какая-то женщина и предложила помочь добраться до дома. Я к тому моменту уже так измучался, что просто пошёл с ней. К слову, тогда я ещё платья не носил… Ну, всё время. Просто мама хотела попробовать, а я не возражал. Они в тот день с отцом сильно поругались, — плечи мальчика опустились. Голос стал совсем тихим. — Теперь папа даже смотреть на меня хочет. Неужели так важно то, как я выгляжу?       Собеседник ответил что-то, не поддающееся определению. Окончательно расслабившись, Себастьян уселся на пол и принялся рассказывать историю собственной жизни. Удивительно. Он никогда не замечал в себе тяги к болтливости, а тут пустился в долгий рассказ, начиная с самого первого воспоминания. Когда повествование дошло до начальной школы, дверь в комнату распахнулась. Шейла просканировала помещение и замерла, заметив сына сидящим возле окна.       — Селина, — строго проговорила Шейла. — Ты простудишься и заболеешь. Девочки должны беречь своё здоровье.       Баст торопливо поднялся и запрыгнул на кровать, очень надеясь на то, что новый друг не захочет воспользоваться передышкой и сбежать. Вопреки его опасениям, сущность подпрыгнула, зацепилась за потолок и очень скоро оказалась прямо над ним.       Фрау Вебер привычными движениями подоткнула сыну одеяло, погладила того по голове, поцеловала в лоб и, пожелав спокойной ночи, удалилась.       В темноте можно было рассмотреть только два горящих глаза, наблюдающих за ним сверху.       — Так, на чём я остановился? — поинтересовался Баст, а в ответ услышал уже ставший привычным слуху рык. — А! Точно. Рисование. Мне тяжело давались портреты, а вот пейзажи… М-м-м, ты бы видел. А почему бы и нет? На чердаке точно есть целая коробка. Завтра покажу. Так вот, я люблю подолгу наблюдать за природой, и наверное поэтому у меня так хорошо получалось её рисовать. Что почему? Почему люблю смотреть на природу? Так это же красиво. Ты хоть раз видел капли росы на траве или как солнце садится над лесом? Не-е-ет, лица людей тоже красивые, просто… Ты меня совсем запутал…       Бессонная ночь длилась бесконечно долго. Себастьян почти не отрывался от сияющих под потолком глаз. Почему-то в голову пришла мысль, что нового знакомого он рисовать не станет. Не потому, что считает его мерзким или отвратительным, а в силу того, что это — самый распространённый сценарий его любимых ужастиков. Ребёнок рисует сущность, а потом эта сущность устраивает бойню. Классика. Впрочем, странный посетитель и без рисунков вполне мог это сделать. Но не делал. Висел рядом с люстрой и слушал его рассказы.       — А ещё я не могу видеть сны, — не собирался успокаиваться и замолкать Себастьян. — Совсем, представляешь? Что? Ты тоже? Значит, ты понимаешь, каково это. Наверное, у нас просто с воображением плохо, вот образы и не появляются.       За окном посветлело, но Баст не чувствовал усталости. Он поймал себя на мысли, что, если вдруг всё же уснёт, то проснётся, скорее всего, в гордом одиночестве. Такого он не хотел. У него всё ещё вертелось в голове великое множество вопросов к новому другу, но пока доверительные отношения решено было выстраивать повествованием о себе самом.       Собственная жизнь внезапно показалась такой скучной. Если задуматься, то первым ярким эпизодом стало появление этой странной тени. Подумаешь, родился в результате того, что забеременела уже беременная женщина. Такие случаи довольно редкие, но он такой точно не один. А вот существо появилось из грозы. Очень вряд ли в мире есть его аналоги.       Баст как мог отгонял от себя мысль о том, что, возможно, проговорил всю ночь с галлюцинацией. Признаться, когда мать заходила к нему перед сном, он жадно ловил её взгляд и замирал, опасаясь криков из-за разбросанных по полу колбасок. Тогда бы ему пришлось принять тот факт, что он никого не кормил этим вечером и просто кинул продукты в пустоту. Но Шейла ничего не заметила. Даже отвергнутое гостем яблоко, оставшееся на столе, не получило ни капли внимания. Впрочем, он мог и сам съесть пресловутые колбаски и даже этого не заметить. Он же не знает наверняка, как работает шизофрения, которую, к слову, у него не нашли. Врачи часто ошибаются.       — Мне, в общем-то, всё равно, как одеваться и разговаривать, — завершал свой рассказ Себастьян. — Главное, чтобы мама была счастлива. А люди… Да пусть думают, что хотят, мне же не надо жить у них в головах.       Глаза существа поехали в стороны. Баст догадался, что слушатель устал и вот-вот уснёт.       — Ты только не переживай, ладно? — торопливо забормотал подросток. — Завтра я придумаю, чем тебя кормить. Людей есть нельзя. Ну что значит, почему? Потому что им это не нравится. Да, я знаю, что только что говорил, что мне всё равно на их мысли, но это же… Ты снова меня путаешь! Это не одно и то же. Да вот потому, не спорь.       Жёлтый свет потух. Внезапно опомнившись, Себастьян задал последний вопрос:       — Как тебя зовут? Мне же надо как-то к тебе обращаться. Как это ты не знаешь? — он посверлил глазами тёмное пятно на потолке и вынес приговор: — Значит, буду звать тебя Руфус. И не спрашивай, почему. Я другого имени просто не успел придумать.