Давай просто любить друг друга.

      Между магом и проклятьем любви быть не может. Проклятья — вредят людям, пачками убивают население городов и стран, маги же уничтожают проклятья. Иначе и быть не может. И Акеми преурасно знает это, соблюдала всю свою жизнь его честно и чётко. Да и влюбляться, собственно не в кого было… Разве можно влюбиться в проклятье, которое из себя представляет нечто бесформенное, словно амёба какая-то, с глазами где-то непонятно где и когтистыми лапищами? А ведь других-то она до поступления в магический техникум и не знала и представить не могла, чтобы проклятье имело соображалку и речь. Хотя, с умом поспорить можно… Нередко попалались такие проклятья, которые знали, что и как нужно делать во время битвы и планы их были хитроумными, но чтобы разговаривать…       Однако девушка не была удивлена, когда увидела этого блондинистого юношу, что начал нести байки про форму души. Она уже наслышана от учителя Годжо о существовании у некоторых проклятий возможности говорить, но только из-за нехватки опыта не сразу поняла, что этот, как он назвался, Махито, вовсе не человек. Ей понадобилось чуть больше времени, чтобы это понять…       А сам же Махито неизвестно чего выжидает… С одной стороны она маг, приспешница Сатору Годжо, подружка этого ненавистного им Итадори Юджи и просто бельмо на глазу у Двуликого. Он просто всё наблюдает за ней, всё выискивает что-то в самых тёмных закоулочках её души. Наверное ему просто интересно то, почему ога его не боится. Даже во время беседы с непроницаемым на лицо Нанами Кенто, между прочем магом первого уровня, он чувствовал, как дрожала его душа, стоило пересечься взглядам. А она не трясётся, а лишь светится вся любобыством, заражая этим и его. Они изучают друг друга ненавязчиво, без боя, а просто ведя интеллектуальные беседы. Он всё больше убеждается, что она такая же обыкновенная представительница человеческого рода, глупая, со своими желаниями и игоизмом, а она всё больше понимает, что он очень опасный и гнилой. И приходят в их взаимоотношения абсолютно разные чувства: он, несмотря на пользу и положительные стороны в ней для себя всё больше начинает ненавидеть, она же наоборот с каждым днём сильнее влюбляется в жестокого представителя зла.       И если она искренне призналась, смотря в разного цвета глаза, что будет с ним, что любит и никогда не навредит несмотря на то, что они на противоположных сторонах, он сделал вид, что чувствует то же. Он не знает, что такое любовь, не понимает её ни в одном из проявлений, хотя и ощущает в душе девушки непонятный трепет. Он просто делает то же, что и она: целует нежно, обнимает крепко, прижимает сильно, смотрит с вожделением. Он думает, что повторяя за ней, сможет дать то, что она желает от него, укрепить доверие к себе. Однако, как бы там ни было, а страсть он чувствует, особенно после первого раза, когда понял, что это такое. И, наверное, только эта страсть не позволяет его ненависти убить девушку. Она для него игрушка, которую пока не хочется ломать. — Махито, я недавно задалась одним вопросом… — Акеми поднимает голову, чтобы посмотреть в прикрытые глаза возлюбленного и цепляется пальцами за его плечи, чтобы удержать равновесие. Они лежат на шезлонге недалеко от берега моря. Такое нечасто случается, однако сегодня проклятье позволил ей насладиться видом на синюю водную гладь и подышать солёным йодированным воздухом. А ещё позволил трогать его: лежать сверху на невздымающейся груди под большим зонтом, обнимать, гладить, целовать и упираться всеми интимными местами в его. Ему нравится это ощущение близости человеческой плоти к своей, ощущение трепещущей слабой душонки в руках. — Каким же, милая? — Он улыбается наигранно-ласково, пропускает сквозь пальцы её волосы, вглядывается в синие живые глаза, очерчивает рукой плавные женские изгибы спины и ягодиц. — Ты любишь меня? — Вопрос застаёт врасплох. Он не понимает всех чувств, какие испытывает рядом с ней, кроме ненависти и страсти. Ласковое касание маленького пальчика, очерчивающего шрам на его лице от одного конца до другого вырывает из размышления о том, что же всё-таки любовь. В конечном итоге он тяжело вздыхает, опуская потяжелевшие веки. — Я люблю и ненавижу. — Наконец честно отвечает полушёпотом, больно впиваясь пальцами в ягодицы и прижимая её таз ещё ближе к себе. Неприятно, но она улыбается, довольная и этим ответом. А что ещё можно ожидать от проклятья? — Ненавидишь потому что я маг? — Она вздрагивает, отчётливо ощущая, как он напрягся. Сама не знает, зачем задала этот вопрос, но теперь начинает жалеть об этом. — И не только. Твоя душа… Дрожит? Неужели ты впервые ощутила страх рядом со мной? — Он улыбается уголками губ, с интересом вглядываясь в лицо девушки и чуть приподнимается, не выпуская хрупкую фигурку из своих рук. — Я испугалась, что однажды ты бросишь меня по этой причине. — Шепчет Акеми и садится на его бёдрах, смотря на возлюбленного сверху-вниз взволнованным взглядом. Может вообще не стоило начинать этот разговор о чувствах? Махито усмехается, нагнетая движениями своих рук, что аккуратно поднимаются к груди и шее, подцепляет маленький золотой кулончик, затерявшийся в ложбинке, опуская на него свой взгляд. — Нет… Ты боишься меня… — Угрожающе шипит, а улыбка становится всё шире. Он насмехается, хищно разглядывая девушку, прищуривается. — А за что любишь? — За твоё тело. — Девушка улыбается, скрывая, что сердце ощутимо кольнуло и встаёт на ноги, ломая пальцы. Хочет побыть одна, подумать, но знает, что не отпустит её, пока не надоест самому с ней возиться, поэтому молчаливо отходит к кромке воды и встаёт онемевшими ступнями в воду.       Конечно, Акеми давно была готова услышать эти слова, знала что рано или поздно это произойдёт, тогда почему так больно и обидно? Она любит так искренне, так нежно, ей тяжело принять это? Но почему, она ведь знала и сама? Её чувства многогранны, сильны, они сравнимы с сильным тропическим ливнем, когда вода беспрерывным потоком льётся на землю. А Махито словно камень. Он непреклонен, жесток, слишком самоуверен. Но вода камень точит. Возможно, девушке удалось хоть немного его сточить, раз хотя бы желание и страсть кипят в душе этого проклятья?       Она чувствует, как его холодные пальцы опускаются на её обнажённую талию, как подбородок ложится на плечо. Махито улыбается заговорщически, прижимаясь к ней со спины, затем проводит губами по линии скулы, зарываясь носом в длинные волосы. Он глубоко, слышно вдыхает её запах, смеётся тихо, охватывает двумя руками женскую грудь, прикрытую лишь одним лифом от купальника, и, вновь проводит пальцем по ложбинке, подцепляя кулончик. — Люблю и ненавижу… — Шепчет на ухо, прикусывая. — Но ненавижу больше… — А я люблю больше… — Она чувствует, как сердце колотится. Это уже не от переизбытка эмоций. Не от страха за то, что её бросит. Нет. Это животный страх, пронизывающий от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Инертная трансформация… — Шепчет проклятье, сжимая женскую грудь до боли. — Обещаю, ты даже в изменённом облике будешь красивой.       Под его пальцами зажигаются маленькие искорки. Они увеличиваются в размерах, распространяются по всему её телу, охватывая в плен своего пламени. На месте Акеми теперь не живая девушка. Она похожа на ту же себя, но всё её тело увивает колючая лоза, вместо волос мёртвые засохшие цветы, из груди прорастает нечто непонятное, увитое цепочкой её же кулона. Ей больно. Она хочет кричать, но кажется, будто лёгкие что-то заполнило вместо воздуха. Она не может вдохнуть, беспомощно открыв окровавленный рот. И Махито целует её, глубоко проникая языком в рот, ловит своим ртом её кровь, а затем сцеловывает скопившиеся в уголках глаз слёзы. Он всей своей сущностью её ненавидит, но всё же Акеми успела сточитьхотя бы немного его камень. В его душе горит маленькая искорка любви, но она настолько слаба, что не вызывает у проклятья чувства сожаления. И теперь эта искорка станет его отравой, его личным маленьким проклятьем, от которого он не сможет избавиться.