Чему ты служишь?

Музыка гремела посреди огромного зала. Мастер по привычке прислушивался к голосам людей, танцующих в пьяном и наркотическом угаре. Закрывая глаза, он вспоминал Бал Мертвых и думал о том, насколько зеркально похожи сейчас эти мероприятия. На ум приходил ужин у Лиходеева, бал двухтысячного года… да, он уже видел нечто подобное много раз. «И всегда я не к месту», - мелькнуло в его голове. Он залпом осушил бокал и кончиками пальцев перехватил невидимую, словно дымка, нить. За последние годы он замечательно научился работать с Судьбами. Писатель всегда был уверен, что страсть к литературе и выбор, павший в его юности не в пользу работы в советской лаборатории, приведут его к совершеннейшей ненужности и нищете. Приятно было внимание к его работе прекрасной Маргариты и загадочного незнакомца с акцентом, но это не виделось выходом из проблемы. Однако именно эта состарившаяся история привела его точно туда, где он был сейчас. Где сейчас он собирался погубить человека. Мастер обладал воображением, которое позволило ему не только погружаться в события древности, но и сплетать нити судеб людей в невообразимо причудливые узоры, безотносительно того, жили люди в одно с ним время, на тысячи лет раньше… или столетием позже. Поэтому, став неизменным спутником Князя тьмы, Мастер получил неожиданную, но интригующую работу. Заплетать нити судеб. Приводить людей к концу, подводя их к краю собственного существования. Быть Жнецом. Его неизменным коллегой в этом деле был неразговорчивый давний спутник его Господина – Азазелло. Прежде только он был занят Плетением, однако теперь его работа разделилась на двоих, чему демон был только рад. Чистые линии судьбы всегда обжигали его ладони, разрывать их было сложнее, поэтому для такой мерзкой работы, разумеется, больше годился человек с прежде такой же чистой линией жизни, руки которого легко могли их коснуться. Мастер почувствовал, как нить натянулась в его руке, оставляя неглубокие складки на кончиках пальцев. Время пришло. Мужчина в темной шляпе с полями торопливо записал кому-то сообщение: «I’m in the club called Funkeln. She’s somewhere here, but l’ve lost her». Он безуспешно пытался протиснуться в толпе за быстрой и ловкой, как ласка, фигурой. Люди втискивались в него, отчего нить его судьбы то становилась натянутой, напоминая нейлоновую струну, то растворялась в воздухе дымом от потушенной спички. Они всегда влияют друг на друга. Две нити кружились вокруг объекта внимания Мастера: нити с запахом крови и пастушьего пирога, уже плывущие так близко, что невозможно было разобрать источник каждого из запахов. Забавно. Мастер чувствовал присутствие этих двух женщин, переплетенных друг с другом в причудливую паутину. Они тут. И скоро судьба их станет нераздельна, стоит Мастеру перерезать третью нить, блуждающую по этому залу. Это было так же легко, как писать за собственным столом в подвале, проливая вино на исписанные листки. Он придумал маленькую историю – и женщина с пустыми глазами очаровательно улыбнулась своему преследователю сквозь толпу, испытывая азартное наслаждение от пришедшей ей в голову идеи. Спустя несколько мгновений маленький нож, невесть откуда появившийся в ее кармане, несколько раз вонзился в грудь ее преследователя. Музыка без труда заглушила его крик. Никто ничего не заметил. Мастер вышел в пустое подсобное помещение. На сегодня его работа была окончена. Фигура в черном дорогом пальто шагнула из тени. Воланд улыбнулся своему спутнику, небрежным движением руки сжигая пыль и какие-то бумаги со старого письменного стола, неожиданно стоявшего в углу. - Как всегда восхитительно, Herr Master! - И как всегда, я ума не приложу, как согласился на это, - не в тон ему ответил писатель, раздраженно откинув лацкан пиджака и доставая портсигар. По лицу Воланда пробежала тень, пугающе меняя его черты. Мастер глубоко вздохнул и медленно подошел к своему спутнику, опускаясь на край стола. - Что бы делало твоё добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с неё исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей… - Хватит цитировать мой роман, Люцифер. Воланд нервно дернул рукой и снял с нее перчатку, которая в момент растворилась в воздухе, освобождая руку с кольцом на безымянном пальце. Это имя все еще отзывалось глухой болью в позвоночнике. Мастер рассеяно махнул рукой, не найдя способа поджечь сигарету. - Вы забываете, мой дорогой, что значат эти слова. Когда приходит время, они должны умирать. Одни умирают, другие рождаются, живут, переплетаясь с другими. Вы – лишь перо в руках Судьбы, Mein lieber, - зажигалка щелкнула в обнаженной руке демона, поджигая зажатую в зубах его спутника сигарету. - И какие же жизни мне предложено сплести на этот раз, позвольте узнать? – Мастер глубоко вздохнул, выпуская в комнату дым, - не лучше ли им будет прожить жизнь, не зная друг друга? Погубив друг друга? Почему я должен был окончить его путь, но позволяю уйти его убийце? Она – само зло, она погубит все, поглотит жизнь той женщины, все, что ей дорого! Нервная усмешка снова тронула узкие губы Воланда. - Лицемерно, дорогой мой писатель. Не вы ли отдали все, лишь бы остаться подле меня? Кто же я, по-вашему? Демон скинул вторую перчатку, расставляя руки по обе стороны от Мастера. Он перешел на немецкую речь. - Ты называешь меня моим древним именем, но я давно уже не ангел, писатель. Я и есть «само зло». Мастер неторопливо потушил сигарету, не докуривая ее до конца. Он положил ладонь на плечо Воланда, ощущая идущий от него холод. Писатель тоже заговорил по-немецки. - Я знаю, мой демон. Я помню, кто ты и полюбил тебя именно таким. Но это не значит, что я всегда буду согласен с тем, как ты распоряжаешься их судьбами. Но если вечный спор тебя устроит… Лицо Воланда стало смягчаться, он тихо засмеялся, обнажая края клыков. - Примем это за «да», - Мастер лукаво улыбнулся, поднимая руку с плеча и проводя пальцем по прохладной шее. Спустя несколько долгих мгновений он сократил расстояние между их лицами и коснулся губами края смеющихся губ демона. Воланд скользнул руками по бедрам писателя, разводя его ноги коленом. Мастер шумно вздохнул, обнимая все еще покрытые тканью плечи. Воланд прижался сухими губами к его шее, рукой расправляясь с пряжкой брючного ремня и пуговицей. Воздуха резко стало не хватать. Писатель потянул демона за подбородок и впился в его губы голодным хмельным поцелуем. Мысли стали теряться, мир покрылся густой дымкой. Воланд целовал его обнаженную грудь, спускаясь к животу. Краем оставляющего его разума писатель думал о том, что не помнит, как лишился рубашки. Спустя несколько минут ему казалось, что сознание совершенно подводит его, ощущения топили в себе все мысли и рассуждения. Он рассеяно цеплялся за волосы своего любовника, приводя их в полнейший беспорядок. Пустота, затем влажный поцелуй на щеке. Секунда – и Мастер почувствовал беззащитной кожей обжигающе холодную поверхность стола, оказавшись прижатым к нему в совершенно беспомощной позе и цепляясь пальцами за исчерченную шрамами спину. Воланд медленно вошел в него, стремясь заполнить мужчину собой без остатка. Стон утонул в четко выверенном поцелуе, губы сменила ладонь. Шея и грудь постепенно покрывались смазанными поцелуями в такт быстрым движениям. В глазах стало темнеть, тело Мастера сжалось, а из легких донесся протяжный стон. В голове стало совершенно пусто. - Можешь принять это за мое «да». Губы Воланда тронула совершенно счастливая улыбка. Спустя пару мгновений он предстал перед рассеянным взглядом писателя в полном облачении, с аккуратно уложенными волосами. Он подал писателю руку, помогая привести себя в порядок. - Ты все время делаешь это. С вами сложно вести дискуссию, Мессир. Воланд коротко засмеялся, доставая из воздуха черную трость. - Однако, опаздываем, мой милый Мастер. Я слышал забавную историю, которая может произойти завтра в Лондоне…