nothing else matters [остальное не имеет значения]

      Когда Эндрю моргает, просыпаясь, дождь все еще идет. Капли стучат по окну, его сердце колотится о ребра, вдавливая в матрас — почти то же, что он делал с Нилом до того, как открыл глаза.       Он все еще чувствует призрачное тепло Нила под своими ладонями, слышит звук их тел, соприкасающихся снова и снова. Его кровь поет, а мечта течет по венам, член тверд и пульсирует, неудобно зажатый между бедрами и простынями под ним, когда по спальне разносятся раскаты грома.       Без сомнений, предшествующая вспышка молнии разбудила его прямо перед кульминацией, как раз в тот момент, когда стоны Нила стали хриплыми и высокими, когда тот содрогнулся и кончил, но прежде, чем Эндрю смог последовать за ним через край.       Сейчас, в бодрствующем мире, в Колумбии дома тихо, если не считать грозы снаружи, в спальне Эндрю темно из-за пасмурного неба, хотя часы на тумбочке показывают, что уже почти полдень, а рядом с ним все еще спит настоящий Нил.       Всю неделю местные новостные каналы прогнозировали дождливые выходные: апрельские ливни принесут майские цветы и так далее. Это началось прошлой ночью по дороге из Пальметто, несколько капель упали на лобовое стекло, что превратилось в ливень к тому времени, когда они остановились у подъездной дорожки и вдвоем взяли свои сумки, вода с которых растекалась лужицами по ковру. После горячего душа и ужина из замороженных остатков еды электричество мигнуло и погасло, так что они наблюдали за грозой в темноте спальни Эндрю, откинувшись на одеяло, считая секунды между ударами молнии и последовавшими за ними тихими раскатами грома, пока гроза не утихла, и они не пошли спать.       Затем утром — кто знает, в какой неурочный час, поскольку солнце все еще было затянуто темно-фиолетово-черными облаками — Нил попытался встать с постели и отправиться на пробежку.       Не испытывая особого желания найти его через несколько часов утонувшим в канаве, или размазанным по дороге, или поджаренным шальной молнией с небес, Эндрю притянул его обратно, заманивая теплыми одеялами, жаркими поцелуями и горячими руками, которые с готовностью касались каждого дюйма кожи, и сопровождались запыхавшимися да, и я хочу, и мне это нравится, пока Эндрю держал их обоих в своей руке. Он гладил их одновременно в сонном, ленивом ритме, уткнувшись лицом в шею Нила, прижав нос к сердцебиению кролика, где оставался до тех пор, пока сначала один, а затем и другой не напряглись и не развалились на части.       После этого последовала нерешительная уборка. Нил был бесполезен, как всегда после оргазма, бескостный, выглядевший так, словно больше никогда не собирался двигаться, не говоря уже о том, чтобы бежать. Он моргнул, тяжело, медленно и удовлетворенно, когда наклонился для последнего поцелуя, затем снова погрузился в сон. Эндрю последовал за ним, издавая неопределенное жужжание.       Должно быть, именно этот довольный гул породил сон, нить, тянущаяся за ним в подсознание, сплеталась и опиралась на затухающий кайф от реальной жизни. Это было больше похоже на воспоминание, пьянящий коллаж из каждого прерывистого вздоха, слетающего с губ Нила, каждого вздрагивания, стона и покачивания бедрами за последние пару лет совместной жизни.       Хотя в этом точно была история, Эндрю определенно не дошел до конца.       Возможно, это к лучшему. Ему и раньше снились влажные сны, и пусть в большинстве случаев они безобидны, а в худшем лишь доставляют неудобство, иногда после пробуждения все становится сложнее — потно, липко и с кислым привкусом во рту.       Сейчас Эндрю переворачивается на бок, наблюдая, как молнии время от времени вспыхивают на стенах комнаты, на лице спящего Нила, чувствуя, как раскаты грома мягко сотрясают стену у него за спиной. Он разбирает сон по частям, тычет пальцами в каждый его мягкий дюйм, чтобы увидеть, что разваливается на части, и находит только то, что чувствовал, когда его глаза были закрыты: тепло, желание.       Теперь его веки опущены, остатки сна просачиваются сквозь него прямо к паху, член дергается, напоминая о неудобной части всего этого. У него есть выбор: проигнорировать и снова заснуть или позаботиться об этом, а затем снова заснуть. Последнее в значительной степени менее привлекательно, потому что для этого нужно встать, покинуть убежище, которым является эта кровать.       Он все еще нерешителен, когда снова фокусирует взгляд на комнате и видит точный момент пробуждения Нила.       Это почти незаметно. Просто небольшая заминка в дыхании, пока он лежит совершенно неподвижно, всегда выжидая секунду, прежде чем открыть глаза, как будто выясняет где находится, ориентируется, чтобы правильно отреагировать на то, что его ждет. Эндрю наблюдает, как это отражается в трепете ресниц, когда тот вспоминает, что он здесь, в их постели, и ему больше не нужно этого делать.       Затем на Эндрю обрушивается вся мощь нежно-голубого сияния, и он не в силах справиться с этим; становится только хуже, когда Нил потягивается, гибкий и вялый, кожа со шрамами перемещается по мышцам, а Нил морщит лицо, кряхтит, двигает и без того неустойчивое изголовье кровати, когда он, наконец, устраивается поудобней. Положив одну руку под щеку на подушку, он спрашивает хриплым голосом:       — Хорошо спалось?       Эндрю приходится пару раз моргнуть, чтобы остатки изображений исчезли, как будто моргает, чтобы избавиться от ярких пятен после того, как слишком долго смотрел прямо на солнце.       Уголки рта Нила приподнимаются. Он протягивает руку и обдувает воздухом одно из ушей Эндрю, которые стали горячими, когда к ним прилила кровь. Эндрю отталкивает его руку.       — Не будь самодовольным, — говорит он и наклоняется.       Нил, самодовольный, плюхается на спину, наполовину под Эндрю. Но в складках его бровей появляется намек на замешательство.       — Самодовольным? Я тебе снился?       Эндрю не удостаивает его ответом.       Нил изучает его лицо, замешательство превращается во что-то больше похожее на беспокойство.       — Это был хороший сон?       Смирившись, Эндрю отодвигает бедра, приподнимая и отводя их в сторону, его нынешняя эрекция демонстративно упирается в бедро Нила.       — Да, идиот.       Рот Нила раскрывается, весь розовый от удивления.       — Оу.       Эндрю ненавидит его.       — Оу.       Он отстраняется, скатываясь с Нила обратно на свою половину кровати, намереваясь зарыться в одеяла и, возможно, никогда оттуда не вылезать. Он слышит шорох простыней, чувствует, как прогибается матрас, когда Нил приподнимается на локте.       — Это было так же, как раньше? Типа, мы возбудили друг друга?       Эндрю фыркает.       — Ты ждешь подробное описание или просто напрашиваешься на комплименты?       — Ни то, ни другое. Просто любопытно. У меня никогда такого не было.       На улице все еще льет дождь. Воздух в спальне чистый, спокойный и нейтральный, Эндрю не хочет уходить.       — Нам не обязательно говорить об этом.       Эндрю вздыхает и ложится на спину, слегка поворачивая голову, чтобы посмотреть на Нила, нависшего сверху, с волосами, падающими ему на глаза, и складками от подушки на лице чуть ниже шрамов от ожогов. Эндрю хочет провести по ним большим пальцем, пока они не разгладятся, хочет прижаться губами к теплой ото сна коже.       — Во сне ты не так много говорил.       Легкое беспокойство на лице Нила сменяется медленной улыбкой, от которой в груди Эндрю разливается что-то тающее, как шоколад. Он протягивает руку к лицу Нила, и тот наклоняется к ней, потираясь щекой о ладонь Эндрю.       — И это, я полагаю, был плюс, — говорит Нил. — Если только тебе не нравится слушать, как я говорю.       — Напрашиваешься.       Эндрю проводит ладонью по изогнутому рту Нила, подавляя дрожь от ощущения раскрывающихся губ Нила, легкого скрежета зубов, дразнящего прикосновения языка. Его уши снова горят, когда он убирает руку, вытирая ее о плечо футболки Нила.       — Отвратительно.       Нил хмыкает.       — Во сне я какой-то скучный.       — Спокойный, — поправляет Эндрю.       — Спокойный сон о сексе, да?       Эндрю снова поднимает руку, чтобы обхватить шею Нила сзади, дергая того вниз. Нил ловит себя на том, что упирается ладонью в подушку рядом с головой Эндрю, его колено оказывается между ногами Эндрю. От него пахнет сном, теплом, потом и Нилом.       — Я во сне все еще целовал тебя, — шепчет он.       — Не делай из мухи слона, — предупреждает Эндрю.       Нил все еще улыбается своей нелепой, нежной улыбкой, наклоняясь. Вместо того, чтобы поцеловать, Нил наклоняет голову, и Эндрю чувствует дыхание на своем ухе за секунду до того, как губы Нила касаются пылающей кожи, прикусывая мочку. Эндрю сжимает свободной рукой рубашку Нила, но у него перехватывает дыхание, когда Нил поворачивает голову и прижимает кончик языка к уголку челюсти Эндрю, облизывая линию до нижней губы, которую он берет в рот и посасывает, царапая зубами.       Когда он выпускает ее с легким хлопком, Эндрю требуется мгновение, чтобы сглотнуть, затем совершенно спокойно произнести:       — Отвратительно.       — Я хочу послушать про сон, — говорит Нил, наклоняясь, чтобы чмокнуть Эндрю в подбородок. — Можешь рассказать о нем?       Эндрю сжимает руку, все еще обхватывающую затылок Нила, и притягивает его в настоящий поцелуй, обжигающий и глубокий, когда погружает свой язык в рот Нила, больше ощущая звук, который издает Нил, чем слыша его, грохочущий внутри подобно грому. Рука Нила трясется у его головы, он на грани обморока. Эндрю протягивает ладонь и сбивает ее вниз, задевая слабое место прямо в локтевом суставе.       Нил сгибается, но удерживается на другом локте, чтобы не упасть полностью на Эндрю. Нелепый. Раздражающий.       Эндрю разжимает их рты настолько, чтобы сказать:       — Это да, Нил, — и только тогда Нил, наконец, позволяет сократить разрыв. Эндрю фыркает. Раздраженно. Удивленно.       Это превращается в шипение, когда вес Нила опускается на него сверху, теплый и напряженный, его член твердеет там, где трется о бедро Эндрю сквозь слои пижамы. Нил издает тихий звук, его бедра дергаются один раз, прежде чем он, кажется, спохватывается. Он отстраняется, чтобы встретиться взглядом с Эндрю.       — Это нет? — спрашивает он. — К другому вопросу.       Эндрю встречается с ним взглядом.       — Это не нет. Почему тебя это интересует?       Нил придвигается — невероятно — ближе, его тело прижимается к телу Эндрю, заставляя их обоих ахнуть от мимолетного трения.       — Ты меня интересуешь.       Нил опускает голову на плечо Эндрю, затем поворачивается и начинает целовать его шею.       Рука Эндрю на долю секунды сжимает волосы Нила, когда его язык скользит по коже, длинные ровные поглаживания, которые он делал ранее, смешиваются с короткими кошачьими облизываниями, прежде чем он, наконец, останавливается на точке прямо под ухом Эндрю и сильно сосет. Эндрю вздрагивает всем телом. К тому времени, когда Нил, наконец, смягчается, у него сжаты пальцы на ногах, и он уверен, что синяки останутся на несколько дней.       — Мне нравится что-то знать о тебе. Ты сказал, это был хороший сон. Мне нравится знать, что тебе нравится, что заставляет тебя чувствовать себя хорошо, — каждое произнесенное Нилом слово — это прикосновение воздуха к чувствительной коже, охлажденное слюной. Эндрю почти теряет контроль над собой. — Я хочу чувствовать себя хорошо с тобой.       Нил проводит губами по другой стороне шеи Эндрю, как будто думает оставить отметину и там, но Эндрю на самом деле может умереть, поэтому тянет Нила за волосы, пока тот не поднимает голову. Его щеки раскраснелись и горят, как и у Эндрю. Сердце блондина колотится между ними там, где они прижаты друг к другу так сильно, что он уверен, Нил это чувствует.       — Я могу показать тебе, — говорит он.       — Да, — немедленно отвечает Нил. Он снова легонько чмокает Эндрю, на этот раз в щеку. — Прикоснись ко мне где угодно. Чего бы ты ни хотел, это да.       Эндрю мгновение пристально смотрит на него.       — Идиот, — говорит он.       (Эндрю никогда не претендовал на оригинальность).       Он притягивает Нила к себе, и они целуются еще несколько томительных мгновений. Нил становится мягким и податливым над ним, позволяя Эндрю регулировать угол наклона его головы то в одну, то в другую сторону, раздвигать губы большим пальцем на подбородке, лизать его рот. Эндрю приподнимает таз, его бедро прижимается к Нилу, и он проглатывает мягкие звуки, которые вырываются из него.       — Перевернись, — выдыхает Эндрю ему в губы.       Нил наклоняется в сторону, переворачиваясь на спину, и Эндрю садится, наблюдая за быстрым подъемом и опусканием груди Нила, его руки лежат по бокам, он ждет.       — Ты можешь прикоснуться ко мне, — говорит Эндрю, забираясь на Нила сверху, кровать прогибается под его весом, и он устраивается между ног Нила, как раньше. — Где угодно.       Нил протягивает руку и прижимает ее к центру груди Эндрю, ладонь легкая и горячая даже через ткань футболки, когда он медленно опускает ее к талии Эндрю, затем к бедру. Эндрю вздрагивает, когда большой палец Нила проводит по его бедренной кости.       — Все еще да?       — Да, — говорит Нил на выдохе, разжимая хватку, прежде чем опустить руку обратно, чтобы сжать в кулак подушку у головы. — Покажи мне.       Нил теплый и податливый под руками Эндрю, когда он проводит ладонями по мощным бедрам бегуна Нила и обхватывает его под коленями, отводя ноги назад. Эндрю приходится проглотить подступающее к горлу чувство, раз, другой, от того, как легко Нил сгибается, раскрывается, когда его колени касаются груди. Лицо расслабленное и довольное, его глаза ярко-ярко контрастируют с серыми простынями и серым фоном дождя за окном.       Эндрю выравнивает бедра, выпрямляясь, затем двигает бедра вперед, вдавливая свою эрекцию в задницу Нила. Нил втягивает воздух.       — Я трахал тебя вот так, — говорит Эндрю, имитируя медленные и глубокие толчки из сна.       Нил стонет точно так же, как стонал во сне, как будто его действительно трахают — и это то, что нравится Эндрю: насколько тот отзывчив. Эндрю никогда не приходится гадать, нравится ли Нилу что-то, это всегда чувствуется по тому, как у того вырывается дыхание, по тому, как напрягаются мышцы на шее, когда тот запрокидывает голову, по его умному рту, который никогда не перестает улыбаться.       — Я чувствую… это так приятно. Эндрю.       От этого по венам Эндрю пробегают искры. Жар, разгорающийся все глубже, проникал прямо в его мозг, расширяясь и заполняя все щели. Это обжигающее чувство, когда тебя по-настоящему знают.       Они оба полностью одеты, и все вокруг приглушенное, стесненное, горячее. Воздух кажется влажным от их затрудненного дыхания, футболка Эндрю начинает прилипать к пояснице от пота, но все это просто фоновый шум, пока он пытается уравновесить то, каково было видеть под собой во сне задыхающегося Нила. В настоящий момент: намного плотнее, намного, со всеми слоями между ними.       Это потеря контроля. Он не знает, что следующее медленное движение его бедер сведет их вот так, заставит Нила застонать вот так. Это не создано его воспоминаниями или глубокими уголками его психики.       Но Нил по-прежнему предсказуем, например, тихий скулеж, который он издает, когда Эндрю перестает двигаться, — и это важно, потому что, кроме этого небольшого шума, Нил не протестует и не задает вопросов. Если Эндрю больше ничего не может предсказать, он знает, что если ему понадобится время, если кто-то из них захочет остановиться, они это сделают, никаких дальнейших объяснений не потребуется, пока они разбираются со своим дерьмом. Это важно. Это, наверное, самое важное.       Эндрю переносит свой вес на бедра, на руки, чтобы удержать Нила прижатым. Лодыжки Нила касаются его плеч, когда он наклоняется, и Нил вытягивает шею, чтобы встретиться с ним в поцелуе, коротком, но небрежном, когда их языки скользят друг по другу, а губы проскальзывают под зубами. Затем голова Нила с глухим стуком откидывается на подушку.       — Боже, — говорит он и задыхается, ресницы трепещут, когда Эндрю двигает бедрами, один раз, крепче сжимая Нила.       — Мы могли бы продолжать это делать, — говорит Эндрю тихо, как капли дождя, стекающие по окну.       Взгляд Нила устремляется на него, все еще острый и ясный.       — Мы могли бы, — соглашается он. — А еще мы могли бы сделать это, как в твоем сне.       Эндрю садится на пятки, ослабляя давление. Нил остается сложенным пополам, как будто это легко, его собственные руки заменяют руки Эндрю, когда они опускаются. Вид того, как он вот так держит себя открытым… Эндрю на мгновение закрывает глаза, когда мысленный образ Нила, делающего что-то настолько интимное, настолько доверчивое, вспыхивает в его сознании.       Он открывает глаза, чтобы сурово взглянуть на Нила, который встречает его со спокойным выражением лица. Руки Эндрю сжимаются на коленях.       — Это грязно.       Нил улыбается, растаяв, потому что он знает.       — Да.       — И займет много времени.       — У нас есть время. У нас впереди целые выходные.       Эндрю бросает взгляд на шов спортивных штанов Нила, прослеживая линию от того места, где она разделяет его посередине, огибая задницу, до того места, где его член упирается в пояс, розовая головка чуть выглядывает наружу. Его рубашка беспорядочно задрана на ребрах, живот сморщен из-за того сложенного положения, в котором он все еще держится.       Когда он добирается до лица Нила, Нил смотрит на него в ответ.       — Мы не обязаны. Мы могли бы остановиться, — говорит он тем голосом, который, кажется, использует только для Эндрю.       Он ослабляет хватку, опускает руку вниз, обхватывая ногу, в то время как его пальцы следуют той же линии, что и глаза Эндрю, но в обратном порядке, двигаясь все ниже и ниже. Он останавливается, вытянув средний палец вдоль шва как раз на вершине упругого изгиба своей задницы.       — Или мне нравится это. Мне также нравится, когда ты трахаешь меня. — Его палец один раз постукивает по этому месту. Эндрю не может сдержать дрожь. — Мне нравится, как ты осторожен, когда растягиваешь меня. Мне нравится чувство, когда ты внутри меня. Мне нравится, что я ощущаю это в течение нескольких дней после.       Его палец слегка поглаживает себя. Глаза Эндрю остаются там, половина его внимания следит за движениями, половина слушает ровный голос Нила, который продолжает:       — Если ты отговариваешь себя от этого, хорошо. Если ты пытаешься отговорить меня, не выйдет. Если только ты не скажешь, что не хочешь. Я хочу этого, Эндрю. Все, что ты мне дашь.       В голове Эндрю не раздается никаких тревожных звоночков. Все обычные растяжки и ловушки сняты, и он знает их расположение, знает, куда ступить, чтобы избежать их — путь сегодня настолько ясен, насколько может быть ясен в любой хороший день. У него есть согласие Нила, так что, если вопрос только в том, хочет ли Эндрю продолжать, что ж, ответ кроется в подергивающихся пальцах Эндрю. Его кожа жаждет прикосновения Нила так же, как он жаждет своей первой утренней сигареты. Он хочет прижаться губами к Нилу, заставить его воспламениться, вдохнуть его глубоко в свои легкие и удержать там.       Эндрю протягивает руку и слегка щиплет Нила за запястье, чтобы остановить его движения.       — Ложись, прежде чем растянешь что-то.       Нил ухмыляется.       — Я потягиваюсь каждый день. Я, наверное, мог бы оставаться в таком положении часами.       Желудок Эндрю подпрыгивает, хотя он думает о том, как объяснить этому придурку, насколько тот глуп, но Нил уже послушно отпускает себя, позволяя ногам упасть по обе стороны от Эндрю. Эндрю обхватывает его бедра, разминая мышцы ладонями, продвигаясь вверх, туда, где они соединяются с ягодицами. Нил стонет, когда он впивается большими пальцами в сухожилия.       — Хорошо?       — Да, — говорит Нил, закрыв глаза.       Эндрю продолжает еще пару мгновений, затем просовывает пальцы под пояс брюк Нила в молчаливом вопросе. В ответ Нил расставляет ноги и приподнимает бедра, позволяя Эндрю одним махом стянуть с него спортивные штаны и боксеры, оставляя Нила открытым для него.       Ноги Нила — это зрелище, на которое стоит посмотреть. Крепкие икры, покрытые светлыми волосами. Толстые бедра, к которым Эндрю хочется поклоняться ртом — что он и делает. Он начинает с тонкой кожи на колене Нила, проводя губами вверх, оставляя мягкие поцелуи и покусывания на пути под звуки прерывистого дыхания Нила, слегка касаясь языком то тут, то там для разнообразия и чтобы заставить Нила потянуться к его волосам и сжать их. Внутренняя сторона его бедер наиболее чувствительна, поэтому именно там Эндрю проводит большую часть своего времени, уделяя каждой ноге все свое внимание, покусывая и посасывая, пока кожа не покраснеет, а руки Нила не обхватят его голову, когда он будет стараться не тянуть слишком сильно.       — Эндрю.       Эндрю поднимает взгляд. Член Нила подпрыгивает на животе, твердый и истекающий естественной смазкой — только от этого.       — Можем ли мы, — выдыхает Нил. — Я хочу…       Эндрю в последний раз целует скользкую от слюны кожу Нила и садится, стягивая с себя рубашку и швыряя ее куда-то за спину, прежде чем наклониться к прикроватной тумбочке. Руки Нила медленно поднимаются, его ладони прижимаются к талии Эндрю и движутся вверх, большие пальцы проводят по соскам Эндрю.       Эндрю едва не роняет смазку, когда достает ее из ящика. Ему приходится потянуться за коробкой презервативов, и Нил использует это в полной мере, наклоняясь, чтобы захватить сосок ртом, проводя зубами по бугорку. У Эндрю перехватывает дыхание.       — Джостен, — говорит он сквозь стиснутые зубы.       Нил отстраняется, и Эндрю чувствует его ухмылку, когда тот в последний раз облизывает его, прежде чем отступить.       Эндрю, наконец, хватает чертову коробку и захлопывает ящик. Он отбрасывает предметы в сторону, чтобы положить руки по обе стороны от головы Нила на подушку, наклоняясь так, что их носы почти соприкасаются.       — Прости, — говорит Нил, и в его голосе совсем нет сожаления. Его глаза такие голубые. — Полагаю, во сне я тоже этого не делал?       — Заткнись, — Эндрю нежно кусает его за нос.       — Мне это нравится, — шепчет Нил, касаясь губами его губ. — Мне нравится, что я тебе снюсь.       Эндрю требуется секунда, чтобы отбросить все, что всплывает на поверхность. Его голос лишь слегка дрожит, когда он отмахивается:       — Не бери в голову.       Он прекращает дальнейший разговор и целует Нила до потери сознания, затаив дыхание.       Они немного отстраняются, когда по дому прокатывается раскат грома. Нил проводит пальцем по щеке Эндрю.       — Да или нет? — спрашивает он, все еще шепотом, как будто не хочет нарушать тишину.       Эндрю знает, что этот Нил — не сон; он — нечто большее, чем все, что мог придумать Эндрю.       — Да.       Эндрю медленно растягивает его — эта часть всегда медленная, осторожная и тщательная, с большим количеством смазки, чем, по его мнению, необходимо. Он наблюдает за лицом Нила, когда проталкивает указательный палец в напряженное кольцо мышц, но выражение лица Нила продолжает оставаться расслабленным, пока Эндрю не набирает устойчивый ритм, двигаясь до костяшки. Только тогда губы Нила приоткрываются.       Когда Эндрю получает разрешение, он добавляет второй палец, сгибая их и проводя по месту на теле Нила, которое заставляет того стискивать зубы и стонать при каждом движении. К тому времени, как он добавляет третий, Нил начинает что-то бормотать, расслабленный вид сменяется выражением прищуренных глаз и открытого рта:       — Черт, Эндрю, все хорошо. Я готов. Я хочу…       Эндрю замедляется, но не вырывается. Он опускает взгляд и сгибает пальцы внутри Нила, ощущает и наблюдает, как растягивается ободок, размышляя.       Рука Нила опускается, два пальца касаются запястья. Эндрю поднимает глаза и видит раскрасневшееся лицо Нила, его ясный взгляд.       — Эндрю, я готов, чтобы ты трахнул меня прямо сейчас.       Эндрю хотел заставить Нила воспламениться, но именно глаза Нила сожгли Эндрю. Он тлеет от жара, который ощущает от ушей до самого нутра, вплоть до пальцев ног. Он берет за правило сосредотачиваться исключительно на Ниле, пока ласкает его пальцами, но теперь он остро осознает, насколько сам тверд. Его член болит и напрягается под тканью спортивных штанов, давя на влажное пятно, которое росло там последние тридцать минут (и за это время он ни разу ни обо что не потерся, так что, на самом деле, ему незачем говорить о чувствительности Нила).       Бросив последний взгляд на уверенное лицо Нила, Эндрю осторожно вынимает пальцы, вытирая их о штаны, прежде чем соскользнуть на край кровати, чтобы полностью их снять. Следующими идут его боксеры, и они шлепаются на пол прямо рядом с рубашкой Нила.       Теперь, когда Эндрю возвращается в исходное положение, они оба обнажены — и Эндрю удивляется, как он продержался так долго, не прижав их друг к другу, кожа к коже, когда Нил притягивает его обратно в пространство между бедер, они прижимаются друг к другу. Их члены соприкасаются, и Эндрю наклоняется, чтобы обхватить ладонью Нила, делая пару быстрых поглаживаний по твердому стволу, пока Нил не начинает задыхаться.       — Эндрю, мне нужно…       — Я знаю. Я держу тебя, — говорит Эндрю, перекладывая ноги Нила одну за другой себе на плечи.       Нил двигает бедрами, прижимаясь к Эндрю. Он говорит снова, мягче:       — Ты мне нужен.       Эндрю вытягивает свободную руку, похлопывая по одеялам, пока не находит бутылочку со смазкой и презервативы. Ему приходится отпустить Нила, чтобы открыть фольгу и нанести смазку, Нил издает стон, от которого все тело Эндрю гудит от предвкушения.       Прежде чем выпрямиться, ему требуется пара секунд, чтобы перевести дыхание. Даже когда они оба подготовлены, прижаты друг к другу и тяжело дышат, он ждет, когда утихнет настойчивость, когда неугомонная потребность отстраниться, пока его мозг снова не станет острым, и он не поймет, что не потеряет себя в погоне за оргазмом.       Нил не давит на него и не спрашивает, все ли в порядке. Он ждет, раскрасневшись от щек до бедер, шрамы, как бледные, так и темные, выделяются на фоне розового загара. Эндрю протягивает руку, чтобы слегка очертить порез на животе, наблюдая, как под его пальцами прыгают мышцы. Это движение заземляет его. Он поворачивает голову, целуя колено Нила у своего плеча.       Глаза Нила, когда тот снова смотрит на него, становятся невыносимо любящими.       — Готов? — Спрашивает Эндрю и опускает руку вниз, чтобы расположить свой член у входа Нила, скользя кончиком по сморщенной коже.       Руки Нила сжимаются в кулаки на простынях.       — Да, — говорит он. — Эндрю. Да. Ебать.       Эндрю медленно проникает в жар Нила, пока головка его члена не проходит мимо ободка. Нил сжимает его так, словно пытается всосать в себя, и Эндрю ругается, сжимая бедра Нила.       — Расслабься, — говорит он сквозь стиснутые зубы, потирая кожу Нила большими пальцами.       Нил ослабляет хватку на простынях и прижимает тыльную сторону ладони ко рту, прикусывая костяшки пальцев.       — Ебать, — повторяет он. Нил отводит руку, втягивает воздух, пульсирует вокруг Эндрю, медленно разжимаясь. — Хорошо, продолжай.       — Нормально?       — Да. Да.       Эндрю толкается еще немного, переводя взгляд с лица Нила туда, где его член исчезает внутри него, поглощаемый. Жаром. Сжатие, даже при долгой подготовке и чрезмерном количестве смазки. Эндрю испускает контролируемый, прерывистый вдох, когда входит полностью, его бедра прижимаются к заднице Нила. Ноги Нила прижимаются к его груди, к его бешено колотящемуся сердцу.       Нил все еще сжимается вокруг него. Эндрю долго не протянет, если будет продолжать в том же духе, но один взгляд на лицо Нила — рот открыт, его член постоянно течет на живот, рисуя полосы поверх шрамов, которые слегка блестят в сером свете, — говорит о том, что он тоже на грани.       — Эндрю, — говорит он почти отчаянно. — Ты можешь двигаться. Когда будешь готов, я… я хочу, чтобы ты это сделал.       Эндрю выходит дюйм за дюймом, пока не доходит до половины, затем толкается вперед. Нил издает протяжный стон, запрокидывая голову. Эндрю крепче сжимает бедра Нила, продвигаясь, толкая их обоих, и Нил издает сдавленный звук, когда головка члена Эндрю касается этого места внутри него при следующем проходе.       Эндрю наклоняется к нему, опускаясь, пока колени Нила не касаются его груди. В этом положении он проходит по простате Нила при каждом движении, его член проникает глубже, чем когда-либо, и… такое чувство, что он никогда не перестанет гореть, гореть.       Он делает пару неглубоких толчков, когда вспоминает сон. Это просто вспышка в его сознании, быстро вытесненная реальностью, бледная тень по сравнению с ощущениями высокой четкости прямо сейчас: лицо Нила в нескольких дюймах от его лица, его руки зарыты в волосы Эндрю, его дыхание на губах Эндрю. Реально, реально, реально.       Эндрю начинает двигаться быстрее, вытягивая ноги за собой для большей опоры, упираясь руками в матрас, каждый мускул в нем напрягается в ожидании оргазма, который, как он чувствует, собирается внизу живота, угрожая разорвать его на части. Стоны Нила под ним становятся хриплыми и пронзительными — еще один компонент сна, совершенно не соответствующий реальной жизни. Разум Эндрю никогда не смог бы запечатлеть, как Нил вот так прикусывает губу, произносит имя Эндрю так:       — Эндрю, Эндрю, я близко. Я собираюсь кончить.       — Ты можешь кончить вот так? — спрашивает Эндрю, задыхаясь, когда ускоряется, едва выходя, прежде чем снова войти.       Нил вжимает голову обратно в подушку.       — Бля, — он всхлипывает от особенно сильного толчка. — Я… я так близко.       Эндрю вдавливает его глубже в матрас, проводя зубами по челюсти Нила.       — Нил, кончи для меня.       Он чувствует, как у Нила перехватывает дыхание, чувствует, как сильно он сжимает его член — затем кончает, содрогаясь от оргазма, рот открыт в беззвучном крике. Руки Нила сжимаются в кулаки в светлых волосах, когда Эндрю трахает его, впитывая каждый прерывистый вздох, каждый всплеск жара между ними и вокруг его члена, пока собственная решимость Эндрю не рушится, и он срывается с края, жестко кончая со стоном.       Его бедра колеблются в нерешительных толчках, пока вспышки удовольствия не затихают, в конце концов полностью останавливаясь, прежде чем кто-либо из них сможет слишком возбудиться. Они просто прижимаются друг к другу, потные и дышащие воздухом друг друга, пока все не уляжется.       Ресницы Нила трепещут на щеках, глаза в этом свете кажутся глубокими, насыщенно голубыми.       Эндрю отодвигается настолько, чтобы высвободиться из Нила, неуклюжими пальцами снимает и выбрасывает презерватив. Ноги Нила опускаются обратно на кровать с тихим стоном, и Эндрю резко переводит на него взгляд.       Нил откидывает назад свою потную челку, качая головой в ответ на вопрос, который он, должно быть, прочитал на лице Эндрю.       — Нет. Нет, мне не больно. Я чувствую себя хорошо, как будто только что пробежал марафон, — он закрывает глаза, прикладывает руку ко лбу с видом падающей в обморок дебютантки, грудь сотрясается от усталого смеха. — Господи, — выдыхает он. — Это было потрясающе. Думаю, я кончил так сильно, что потерял несколько мозговых клеток.       — Ценный товар, — говорит Эндрю, подползая к нему. — Учитывая, что у тебя их и так мало.       Ему не нравится, как кожа слипается от пота, смазки и спермы, но он чувствует, что способен вытерпеть это настолько, чтобы лечь рядом с ним, их плечи прижаты друг к другу, его лицо почти на шее Нила. По крайней мере, на несколько мгновений. Когда он может это вынести, на самом деле именно эта часть, по мнению Эндрю, может понравиться ему больше всего: близость, замедление их сердцебиений, синхронизация.       Он натягивает простыни до бедер, но Нил не делает ни малейшего движения, чтобы прикрыться, поэтому Эндрю наблюдает, как поднимается и опускается его грудь, когда дыхание выравнивается, его мягкий член прижимается к бедру, отметины на коже становятся темно-красными, Эндрю уже может представить, как позже будет проводить по ним языком.       Нил сдвигается, из него вырывается еще один тихий стон, когда он поправляет бедра. Эндрю протягивает руку, слегка потирая сустав. Нил вздыхает с облегчением.       Эндрю спрашивает:       — Массаж позже?       — Все действительно хорошо.       Эндрю щипает его.       — Ауч, ладно, — соглашается Нил, и в его голосе звучит удивление. — Спасибо.       Эндрю мычит, и они погружаются в уютную тишину.       Эндрю не замечает, что воздух стал холоднее, пока по коже не пробегают мурашки, и Нил говорит:       — Похоже, электричество снова включили, — когда над ними начинает вращаться потолочный вентилятор. Эндрю снова мычит, прижимаясь к теплу Нила, чувствуя его дыхание на кончике своего носа, прижимаясь щекой к его волосам.       Рано или поздно им придется покинуть постель — но прямо сейчас Эндрю может потерпеть еще немного.