я ответила: «милый, милый! и я тоже. умру с тобой…»
А. Ахматова, 1911
polnalyubvi, 2021
♫ boa — twilight
Жозефина и Мэри подняли Селену за руки и повели к двери. Она открылась со скрипучей вибрацией. Повеяло холодным уличным воздухом. Они оказались во дворике, скрытом от посторонних глаз. Он выглядел неуютно, зловеще. Тёмные, голые ветки деревьев тянулись со всех сторон, норовя коснуться. Где-то вдалеке завывали не то собаки, не то волки. От аромата свечей, расставленных по дворику, кружилась голова. Их огоньки задорно подрагивали и плясали на ветру, будто их веселило всё происходящее. Селена и не догадывалась о существовании этого места. На земле лежало шёлковое покрывало с нарисованным на нём странным знаком. Роб сидел на коленях в самом центре, склонив голову. С его затылка стекала вязкая, бордовая кровь. — Роб… Он едва был в сознании и только качнул головой, услышав голос Лилит. — Что вы здесь делаете? Чем занимаетесь? Селену вдруг стало переполнять отвращение. Эти люди… Что здесь творится? На свежем воздухе она немного пришла в себя. Отбросила Руки Мэри и Жозефины, отошла от них, но чуть не упала: ноги предательски задрожали. Принялась судорожно оглядываться, пытаясь придумать, как ей отсюда выбраться. Из подвала вышел Лиам, держа перед собой портрет Роба. Уверенной походкой подошёл к покрывалу, не отнимая с картины восторженных глаз. Он будто не замечал Селену. Казалось, он вообще никого и ничего не замечал. — Картина чудесная, правда, Лилит? С этими словами он развернулся к ней вместе с портретом, чтобы Селена снова оценила его. Её глаза расширились от ужаса. Это был не Лиам… Безумный взгляд, доводящий до истерики. Неестественно широкая улыбка, натянутая чуть ли не до ушей. Растрёпанные волосы. Подрагивающие в нервном тике ладони. Селена сглотнула. Такой Лиам вызывал в ней чувство паники. Она хотела убежать и никогда больше не видеть этого сумасшедшего взгляда. Хотелось спрятаться от этих широко распахнутых глаз, влезающих в самую душу. Лиам, бедный Лиам, что же это… Жозефина ступила вперёд, вытянув руку в успокаивающем жесте. — В такой момент Лиам всегда чрезмерно возбуждён. Дорогой, оставь Лилит. — Что? Он заморгал, опустил картину и посмотрел на Селену более осознанным взглядом. — В чём дело? — Ты всё-таки заодно с ними… Что-то внутри оборвалось, разбилось навсегда и безвозвратно. Селена задрожала, обхватила себя руками. Хотелось разреветься. Теплящаяся надежда, слепая, доверчивая, погасла, точно светлячок, опаленный огнём. Лиам прижал картину к себе, виновато отвёл взгляд в сторону. Его напряжённые брови поднялись кверху, губы дрогнули. Он выглядел словно маленький напуганный мальчик, потерявшийся в этом большом и опасном мире. Отдал картину Мэри и подошёл к Селене, взял её за руки, не позволяя ей убрать их. Прижался своим лбом к её лбу, зажмурился, будто стоило ему открыть глаза, всё могло вернуться вспять. — Прошу, не смотри на меня так. Ты единственная, кто не осуждал меня. Лилит, умоляю. Прошу… В отчаянии он обхватил её голову руками и поцеловал. Впился в её губы так, словно от этого зависели их жизни. Словно это был их первый и последний поцелуй. На мгновение он отстранился и прошептал: — Прошу, вспомни… Селену кольнул укол обиды. Единственный человек, которому она доверяла, на кого могла рассчитывать в Тотспеле — Лиам — оказался заодно с этими… Единственный человек, который дарил ей радость среди всего этого кошмара, показывал истинную красоту жизни и умел находить радость в мелочах. Как же так?.. На глаза Лиама навернулись слёзы. Он быстро смахнул одну слезу, другую. Кап. Кап. Слёзы градом полились из его глаз, словно дамба, сдерживающая всю воду, дала трещину. Лиам задыхался в своих собственных рыданиях, беспомощно глядя на Селену, будто она могла помочь. Он верил в то, что она действительно могла. Надеялся, что однажды кто-то придёт и спасёт его от всего того кошмара, который он испытывает каждый день. И вот она. Снова его холодные, но мягкие губы прижались к её, сжатым и напряжённым. Его руки обхватили её щёки — крепко, но не без нежности. Лиам касался Селены и всегда держал её так, будто она сделана из хрусталя. Будто малейшее дуновение ветра может причинить ей вред, а малейшее касание — причинить боль. Больше всего он боялся того, что «новая», такая неимоверно прекрасная, настоящая Лилит не примет его. Будет бояться и держаться от него подальше. Всё его существо молило о том, чтоб она ответила на поцелуй. Чтоб в её глазах потух этот чёртов осуждающий огонёк, пробуждающий в Лиаме желание убежать, спрятаться, перестать существовать. Он винил себя за свой недуг, за своё безумие. Стыдился и боялся этого, но никак не мог с этим совладать. Снова отстранившись, закрыл лицо руками, всхлипнул и прошептал: — Прошу, вспомни… Голову резко пронзила вспышка боли. — Т… тебе не сто… рисовать… — Мо… жизнь теря… смысл… Картинки, обрывки фраз. Всё это неясным комом мелькало в голове Селены. Она схватилась за волосы и припала лбом к земле, сдерживая сдавленный стон. Казалось, будто голова сейчас лопнет. — Я сделаю всё, чтоб ты был счастлив. Эта фраза прозвучала особенно чётко. — Вы… Так вот, что вы делаете с жителями отеля… заточаете их души в картины… И это всё… придумала я?.. Селену сковало отвращение. Чувство тошноты начало нарастать. — Я… это была я… всё это… — Ты вспоминаешь! , — радостно воскликнул Лиам. — Смотри, я создам новый шедевр. Лиам подошёл к Робу, держа перед собой картину. Жозефина передала Лиаму карты и нож. — Нет! Роб! — Я сделаю вас бессмертным, господин Штицхен. Не благодарите. Он и впрямь безумен. Чёрт, это не шутки… Лиам его убьёт… Роб тяжело закашлял, но губы его упрямо растянулись в усмешке. — Не буду. Лиам раздражённо поднял его руку и одним быстрым движением сделал надрез на ладони. Роб, казалось, этого даже не почувствовал — его выдало лишь легкое подрагивание ресниц. — Нет, Лиам! Прекрати! Прошу, ради меня! Алая кровь закапала на карту, впитываясь в бумагу, растворяясь и смешиваясь с краской. Лиам поднял над головой таро, закрыл глаза и, глубоко задышав, улыбнулся, полный умиротворения. Замахнулся ножом, крепко сжимая рукоять. — Так создаются шедевры, Лилит! Смотри же! Смотри же, Лилит!
♫ polnalyubvi — песнь последней встречи
Роб незаметно достал из кармана револьер, но Мэри и Селена всё равно это заметили. Поднял оружие, взвёл курок и нажал. Выстрел. Всё произошло стремительно, без промедления. Капсюльный револьер, громыхнув, оглушил всех поблизости. Сначала Селена увидела искру, дым, а затем, когда он немного рассеялся, разглядела Лиама, спокойно стоящего на прежнем месте. — Фух… от сердца отлегло, — подумала Селена. Отчаянный вопль Жозефины разрезал томящую тишину. — НЕТ! Лиам упал на колени. — Лиам?.. Из уголка рта потекла тонкая струя крови. Роб поднялся на ноги, развернулся к своим похитителям. Жозефина припала лбом к земле и закричала, неистово, словно лишившись рассудка. — Нет, Лиам… Нет-нет-нет-нет-нет… Селена, наплевав на всех, кинулась к Лиаму. До её ушей донёсся осипший голос Жозефины, но она не обратила на это внимания. Слышала, как та бросилась на Роба… По щекам потекли слёзы. Она упала перед неподвижным телом Лиама, в кровь содрав колени и ладони. Положила его голову к себе на колени и разрыдалась, не чувствуя ничего, кроме боли, кроме разверзнувшейся дыры в груди. Лиам… Он же не мог умереть взаправду. Правда же? Правда не мог? Всё понарошку… её трясло. — Мне жаль. Мне так жаль, Лиам… Юноша резко закашлялся кровью, и Селена оживилась. — Лиам! Лиам, сейчас… я позову врачей, и… — Не… нужно, — тихо прошептал Лиам. — Что значит «не нужно»? Тогда ты умрёшь, Лиам!, — в истерике закричала Селена. — Я итак… умру… — Нет, нет… не говори подобное… не оставляй меня… — Спасибо, Селена. Девушка резко вперила в Лиама непонимающий взгляд. «Селена»? — Когда-то ты была Лилит… но ты… я не знаю, кто ты… и откуда взялась. Ты не Лилит. Я… полюбил не её. Я полюбил Селену. Ты — та, кто по настоящему завладела моим сердцем. Такая… настоящая. В этом твоё очарование. Лиам говорил из последних сил, с каждым новым словом прилагая всё больше усилий для того, чтоб набрать воздух в лёгкие. На его рубашке проступил красный, мокрый липкий след. Селена, всхлипывая, дрожащими руками вытирала его слёзы, то и дело скатывающиеся по щекам, не обращая внимания на свои. Так и держала его на руках. Держала и смотрела. Тихо, больно. Изощрённая казнь взглядом. — Хочу, чтоб это оказалось просто сном. Грёзой. Хочу, чтоб я проснулся, а там, рядом — моя Лилит. — Лиам… мой милый Лиам… Прости меня. Мне так жаль, мне так ужасно жаль… Всё из-за меня. Я недостойна тебя. Ты… именно ты был тем, кто дарил мне радость в самые ужасные моменты. Ты научил меня видеть счастье в мелочах, радоваться каждому новому дню и замечать вокруг то, чего не замечают другие. У меня чёрствая, чёрная душа, но ты заставлял меня чувствовать себя так, как никто другой никогда не смог бы, — захлебываясь слезами, сбивчиво говорила Селена, взяв Лиама за окровавленную ладонь и гладив его длинные, тонкие пальцы. — Помнишь, как мы катались на лошади? Тогда я поняла, какой ты. Будто увидела настоящего тебя. Ты такой искренний и настоящий… Ты заставил меня испытывать то, чего раннее я не испытывала. В тот день ветер развевал мои волосы и смахивал мои слёзы, а руки мои чувствовали опору в лице тебя. Солнце ярко светило и слепило меня, освещало прекрасные цветы на той поляне, пыталось угнаться за нами, но не успевало… А твой бархатистый голос убаюкивал, вынуждая довериться тебе и забыться. Твой смех, такой громкий, заразительный, рассеивался по полю, проникал в каждый уголок… Я тогда плакала, как дурочка. Пустое поле и небо, такое же голубое, как обычно. Небо, которое я видела множество раз, ничем не отличающееся от привычного мне неба… И всё же. Рядом с тобой оно было другим. Рядом с тобой я была другой. Давай навечно останемся в том дне, когда мы, сидя на поляне, болтали обо всём на свете и щурились от палящего солнца… Селена взглянула на Лиама, так безмятежно лежавшего у нее на коленях. Он выглядел так, будто просто спал… Просто спал долгим, беспробудным, вечным сном… Она отвернулась, посмотрела в небо не в силах видеть его спокойное лицо, и прокричала в никуда: — Я люблю тебя, Лиам…♫ polnalyubvi — кометы
Селена свалилась на бок: силы её покинули. Над головой, где-то на горизонте, пролетела падающая звезда. Вспомнился паб, ярмарка и церковь, где она впервые увидела Лиама. Как впервые оказалась в Тотспеле и в панике едва ли не бросилась под карету. Сейчас эти воспоминания вызывали у нее печальную улыбку. — Кто знал, что я задержусь здесь так надолго, что привыкну к этому месту? Найду здесь любимого человека?.. Прости, милый Лиам. Ты так и не услышал моего «я люблю тебя»… Мы ещё встретимся. Я найду тебя в своём мире, обещаю… Отель, по которому гулял холодный ветер, обшарпанные стены и картины, развешенные в каждой комнате. Посеревшее небо с извечными тучами и запах краски. Лошади, платья в пол и свечи, капающие на продрогшие пальцы. Взгляд встревоженных глаз, осторожное касание, тяжёлый вздох. Казалось, перед Селеной проносится вся её короткая жизнь в Тотспеле. Грудь сдавило, словно на неё кто-то сел. Стало тяжело, почти невозможно дышать. Селена открыла рот, попыталась вдохнуть полной грудью, но её пронзила такая адская боль, от какой потемнело в глазах. Она ощутила падение, бездну. Что тьма пожирает её, раздирает на части. Что горе заполняет все пространство внутри. Чувство вины колет сердце и высасывает жизнь из тела. Из губ вырвался хрип. Тело вздрогнуло, отчего-то сконцентрировав все ощущения на ладони Селены, всё ещё держащей Лиама за руку. — Прощай… Темнота. Два холодных тела так и остались лежать в тайном холодном дворике, навечно скрепив руки. На лице девушки застыла бесконечная печаль, сожаление, мольба о прощении. А на лице юноши сияла улыбка… Он услышал то, чего так отчаянно желал. Услышал три заветных слова.