Устаревшие

В первый раз это произошло в метро. Ничего настораживающего или сверхъестественного, люди называют это «показалось». Со всеми бывает. Союз увидел в метро его лицо. Сидящий среди других, будто такой же спешащий куда-то пассажир, как и остальные. Вот только это был мертвый военный преступник, с которым Союз лично расправился шестьдесят с небольшим лет назад. Рейх. СССР в растерянности оглянулся, пытаясь понять, замечают ли окружающие, кто едет с ними в одном вагоне. Но люди были невозмутимы и безразличны. Тогда Союз хотел было вновь поглядеть на воскресшего из мертвых путника, но не обнаружил на прежнем месте никого. Все это произошло до того быстро, что СССР не успел ничего понять, только слегка удивиться. Тогда он с горькой улыбкой покачал головой, решив, что надо бы ограничить выпивку, а то так и до белой горячки недалеко. Он почти сразу же забыл про мелкое происшествие, а вечером налил себе больше обычного, чтобы избавиться от неясной тревоги. Союз был, как это называется у людей, на пенсии. Но это время «заслуженного отдыха» оказалось полным лишь разочарований и скуки. Все планы и мечты были снесены до самого фундамента, но, что еще страшнее, жизнь продолжалась. Союз плыл по ней, словно мусор выброшенный в реку: никаких больше стремлений, никакой воли менять что-либо. Встреть он кого-нибудь из старых друзей – его бы едва узнали. Да и где они теперь, эти старые друзья? Шел уже шестнадцатый год с того момента, как его отстранили от дел. Но, казалось, эти прозябание и отчуждение длятся уже вечность. Как безразмерный температурный сон – все вокруг было непонятным и чужим, но с этим приходилось жить. Но нечто странное ворвалось в личный алкогольный анабиоз Союза. То тут, то там ему краем глаза стал чудиться Рейх. В толпе прохожих, в массовке по телевизору. Сначала это случалось довольно редко – раз в пару недель. — Просто показалось. А может и просто перепутал, — успокаивал себя Союз, — тем более сейчас кого только нет, и эмо, и сатанисты всякие… совсем распоясались. Однако позднее к зрительным галлюцинациям стали прибавляться слуховые. Один раз Союз различил едва слышный смех прямо у себя за спиной. Он резко обернулся – никого. Тяжело дыша, он поежился. Что же это такое? Подкравшаяся шизофрения? «Белочка»? * Когда раздался звонок в дверь, Союз с трудом разлепил глаза, болезненно морщась от головной боли. Было не так уж много желающих посетить эту непримечательную квартиру, так что Союз заранее знал, кого он встретит на пороге: — Да подожди же ты… — чертыхаясь и запинаясь на каждом шагу, он прошел ко входной двери и открыл лязгающий замок. — Вот же несносная… доброе утро. — Два часа дня, пап. — Нахмурились Россия. — А ты все спишь? — А что мне ещё делать? Спешить некуда. Бойкая девушка была одним из многочисленных отпрысков Союза, но, что гораздо важнее, главной его наследницей. Она, не ожидая приглашения, зашла в квартиру, занося с собой два больших пакета. Россия старалась заботиться о своем папаше после того, как сама же принудительно сместила его. Союз не злился на нее за государственный переворот: по крайней мере, дочурка не стала отгрызать ему голову, как поступил с Империей сам Союз. А вот за идеологические воззрения он в открытую презирал Россию. — Вот, принесла тебе всякого по мелочи… — даже со своей могучей силой, она с трудом поставила пакеты на стол. Союз на едва слушавшихся ногах, кое-как добрался вслед за ней на кухню. Тошнота и звон в ушах заставили его тут же упасть в кресло, болезненно поморщившись: — Что же я, инвалид по-твоему? С голоду уж не помру, могу и сам себе купить. — Закуска к стопочке это не еда. — Фыркнула она. Россия хотела сесть за стол, однако наткнулась на что-то ногой. Она заглянула под стол. — Это ещё что такое? Ну ты совсем уже?! Под столом оказалось штук двадцать пустых стеклянных бутылок. Союз ничего не отвечал. Да и что было ответить? Ему не хотелось ни оправдываться, ни обещать, что он исправится. Честно говоря, не хотелось, ничего. СССР даже не стало стыдно, что его застали в подобных обстоятельствах. Зато стыдно стало России — она ведь пришла сюда не за скандалом, да и Союз выглядел как ходячий труп, куда уж его отчитывать. И дело было даже не в его возрасте, при должном качестве жизни он выглядел бы солидным мужчиной, но землистый цвет лица, глубокие складки под глазами и пожелтевшие белки глаз, создавали такой облик, что краше он выглядел даже в свои худшие времена. — Ты чего-то совсем расклеился. Может, тебе съездить куда отдохнуть? И подлечиться заодно. — Осторожно начала она, ведь СССР имел привычку обижаться на подобные предложения. Что он, больной, что ли? Но Союз только пожал плечами: — Зачем? Россия могла бы попытаться уговорить родителя или настоять в более агрессивной форме. Она даже не исключала вариант задушевной беседы, алкоголика могло пронять и такое. Но Союз словно заразил ее своей безнадежностью, и России казалось, что действительно нет смысла пытаться помочь утопающему, если ему вполне комфортно лежать на дне. — Соседи жаловались на шум вчера ночью. — Сообщила она, оставив вопрос Союза без ответа. СССР мрачно поглядел на дочь. Конечно, все жалобы поступали ей, ведь она щедро предоставила ему одну из своих квартир. — Кубе звонил. — Не поведя бровью, соврал Союз. — Видать, на радостях. — Что на радостях? Орал матом и хлопал дверьми? — Россия тяжело вздохнула. — С какого ты там телефона Кубе звонил, со стационарного? Очень интересно. Знаешь что, — она достала кошелек и вынула визитку, — с тобой явно что-то творится. Возьмись за ум, позвони. Это хороший доктор, тебе станет легче. На этом, Россия оставила визитку с названием клиники и номером телефона на столе и удалилась. Папашу, конечно, было жалко, но ей и без того пришлось перенести несколько встреч, чтобы навестить Союз. — Ну а что я должен делать, если меня родная дочь навещает реже, чем мертвый нацистский ублюдок? — угрюмо спросил он в пустоту, когда остался один.