Устаревшие

Запой — дело тонкое. Нужно уметь соблюдать тонкий баланс между чудесным и чудовищным. Потому что иногда от лёгкости и беззаботности на грани эйфории до адских спазмов будто бы сразу во всем теле может отделять каких-то двести граммов спиртного и полчаса. Союз, несмотря на свой многолетний опыт, эту грань в очередной раз слепо переступал. Судить его за это было трудно — в таком скотском состоянии еще и следить за какими-то там границами, увы, невозможно. Таким образом, в какой-то момент Союз обнаружил себя в ванной, разбуженный беспардонным тычком в лоб. Не открывая глаз, СССР поморщился. Если внешний мир приветствует его приступом нестерпимой тошноты и таким грубым обращением — чего ради он будет смотреть на все это безобразие? Но его вновь ткнули каким-то твердым предметом, похожим на палку, на этот раз в грудь. Союз раздраженно пробормотал что-то неразборчивое, но, когда он открыл глаза, речь его тут же стала внятной: — Мать твою за свастику, ты?! — СССР попытался вскочить, но скользкая эмалированная поверхность ванны с грохотом возвратила его на прежнее место. Союз в ужасе уставился на Рейха, снизу вверх, развалившись в ванне в довольно унизительной позе. Пальцы Союза судорожно вцепились в борты ванны. Он до побеления сжал пересохшие губы, чтобы не закричать. Рейх и раньше представал перед ним как будто во плоти, даже пытался разговаривать… как раз после этого случая России пожаловались на крики. Кричал, конечно, Союз, пытаясь прогнать пугающий бред. Однако в прошлый раз, стоило Союзу бросить в мертвого фашиста кружку, и та благополучно ударилась о стену, не встретив препятствий. А теперь Рейх, вместо того чтобы лежать себе спокойно в могиле, нашел где-то свою старую трость и тыкал им спящего Союза, словно тот был мешком с картошкой. Мало того, что на сей раз СССР мог явно чувствовать трость на себе, ещё и сумел разбудить его. Детали на первый взгляд незначительные, но вот Союз понимал, что окончательно потерял связь с реальностью, как теперь отличать, что происходит наяву, а что породил его уязвленный мозг? Ведь с такой реалистичностью ему мог померещиться кто угодно, кто-нибудь из ныне живущих, например. — Что ты здесь делаешь? — Спросил Союз, дико сверля Рейха глазами. — Могу задать тебе тот же вопрос. — Рейх, наконец, убрал трость от Союза и любовно поглядел на металлическую рукоять в виде орла. Союз в первый раз решился задать вопрос и поговорить с Рейхом, а не пытаться выгнать его с криками и руганью. Но, получив этот странный ответ, ничего не понял. — Да, тот же. — Подтвердил Рейх, глядя в озадаченные глаза Союза. — Как ты оказался здесь? Почему превратился в кусок дерьма? — Ты пришел позлорадствовать? Или, может, отомстить? — озлобленно отозвался Союз, как и Рейх, отвечая вопросом на вопрос. — Жизнь уже достаточно отомстила тебе. — Серьезно сказал Рейх и тут же улыбнулся с мечтательностью хищника. — Хотя, я бы не отказался сделать это своими руками. Но у меня нет такой возможности. — Ещё бы, ты же помер. Союз предпринял вторую попытку подняться и снова, чуть было не повалился обратно, но от окончательного отбития лопаток его спас Рейх. Он подхватил СССР под плечо и с лёгкостью помог выбраться из ванны. Тогда Союз, уже почти оправившийся от испуга вновь почувствовал, как с тревогой сжалось сердце. Галлюцинации — штука сильная, спорить бессмысленно, но это было уже слишком. — Ты ведь помер? — уточнил Союз, и Рейх расхохотался. — А сам как думаешь? — С трудом. Союз недоверчиво отшатнулся, высвобождаясь из рук Рейха. Ему вдруг стало интересно, остался ли на груди его метрового врага след от фатальной пули, выпущенной шестьдесят два года назад. И только сейчас Союз заметил, как молодо выглядел Рейх. Тогда, в сорок пятом, на его осунувшемся лице только сверкали холодным металлом глаза, а заострённые плечи выглядели жалко даже в добротном поданном пальто. Тот, кто пришел к Союзу сегодня больше походил на Рейх образца сорокового года: сияющий, с гордой осанкой и благородным профилем. Однако пара шрамов — один на подбородке, второй выглядывал из-под рукава — были получены им позже, так что Союз окончательно запутался в природе своих галлюцинаций. Рейх, кажется, чувствовал себя прекрасно, несмотря на свою физическую смерть. Союз поймал себя на том, что завидует мёртвому. За те несколько часов, что он проспал в ванне в неестественном положении, его ноги до того затекли, что чтобы держаться в вертикальном положении пришлось опереться на стиральную машину. — Ну так что? — строго спросил Рейх. — Объяснишься? — В чем это? — Куда подевалась держава, одолевшая меня? Рейх одарил его таким надменным и холодным взглядом, что Союзу стало неловко. Прямо позади него висело зеркало и СССР не хотел знать, что там отразилось бы, если бы он обернулся. — Меня сместили. — И? — И все. — Раздражённо ответил Союз. Он не понимал, чего от него хотят. И вдруг поймал себя на том, что разговаривает с Рейхом как с живым, будто у галлюцинации может быть свое мнение. — Так значит оно тебя просто раздавило. — Усмехнулся Рейх и, видя, что Союз окончательно потерял нить разговора, пояснил. — Время. — Ты для этого пришел? Поиздеваться? — мрачно спросил Союз. Внезапно Рейх поглядел на него с нежностью. Таким Союз никогда не видел его при жизни. Рейх едва заметно улыбнулся, вздыхая: — Чтобы ты подумал. Кто ты? Что ты теперь делаешь, и самое главное, для чего? В голове Союза что-то стрельнуло до того остро и резко, что он уже рассчитывал потерять сознание и, едва сознавая свои действия, схватился за голову, жмурясь. Но через минуту боль уже начала отступать и, открыв глаза, Союз уже обнаружил, что в ванной стоит он один. Если бы Союз верил во что-то после смерти, он решил бы, что это был ангел смерти в обличии Рейха, явившийся к нему. Или какая-нибудь другая духовная дрянь. Но в своем атеизме Союз был уверен твердо: слишком много повидал смертей, падений, святотатств — какой там бог? И все же Рейх заставил его задуматься.