По ту сторону света

Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть.

      Валдис Квиесис – архипресвитер, первая жертва. Обвинялся в неподобающем поведении. Реестры били тревогу все восемь лет интенсивного мониторинга инициативности старика, заманивавшего в мини-антикварный зал приходских детей ради изучения материала. Болел гепатитом B, неизвестно где подхваченным. Связей с убийцей не проявилось. Зато мелькнула заметка о критике Квиесиса в адрес новостроящегося храма Архангела Михаила. Интересное звено. Эдвард Красинский – второй в списке истребленных. Соблазненный разоблачающим медийным фурором, бездумно отправился на встречу смерти и лишился самого ценного – жизни со СПИдом. Изобличил пару аристократов в ведении бизнеса на оккупированных территориях и намеревался издать большой провокационный материал про Лайонсов. Дважды. Совпадение – приманка для апологетов ленивых отговорок. Оба снимка легли в правый угол. Грегори Касл – третий кандидат, не выбивающийся из канвы. Работал в компании Лайонсов. По неподтвержденным данным, являлся источником Красинского. Знакомы они давно, со студенчеств на литературном факультете. Подхватил сифилис на разгульных шабашах с мальчиками по вызову. Один из которых задурил ему голову Перевертышем и пропал бесследно перед расправой. Кэтрин Бигелоу – не вписывающийся элемент в гармоничной отделке. Ломающий конструкцию. Никаких заболеваний, взаимодействий с вышеназванным кланом, сердце осталось в груди, хотя саму плоть разорвало в клочья. И, как ни парадоксально, к ней мучитель питал меньше озлобленности, чем к другим так называемым избранным. Ее гибель читалась скорее как недостача времени на поиски заложника своеобразного буквенного ритуала. А Романо – обычный придаток к сооруженному монстру из разбитых сердец и выпотрошенных кишок. Компоновка безжалостности и бессилия.       Какой-то вялой беспомощности, выраженной в животном обхождении с телами.       Разложив фотографии по спирали, Регина всматривалась в лицах погибших и понимала, что задает неправильные вопросы. Не зачем он нашинковал безвинных или виноватых, а почему не тронул их сердца? Первая мысль всегда верная. Интуиция не подводит, а вытягивает к свету истин. Гнушаться органами, считающимися первоосновой твоего церемониала, как минимум неестественно в твоем же контексте. Не разгадка, но зацепка. Посетив пристань, место оригинального обряда, она провела там длительные пять часов, сопоставляя факты. Даровал привилегию очищения какому-то пьянице из близлежащего квартала? Или выследил подходящего участника уродливой мизансцены? Угрозы вознесения и покаяния неспроста звучали в каждом втором звонке. Чего ты добиваешься, выродок? Перебравшись в отель в целях безопасности, Дэйн коллекционировала сведения и сортировала их в согласовании с безошибочным чутьем. О нулевом пациенте – в дату ее заступления на должность – известно мало. Безработный оборванец, слонявшийся по Городу в поисках не обременительного ночлега и единоразовых дотаций. Не переселенец. Значит, сердце проходило по параметрам. Увы, не очевидным. Всех прежних обреченных обмывали. Что символизирует вода, которую он набирал отдельно и носил с собой в случае отдаленности сцены преступления от припортовых районов? Не власть – ибо структура хрупка и не подразумевает агрессивного воздействия – а регенерацию. Знать бы, к чему библейские привязки. Соотношение отрывков ничего не принесло. Будто их отбирали по наитию. Четко выработанная комбинация не просматривалась.       Повторные опросы свидетелей бесплодны. Армейские ботинки – недоказуемые бредни. Телефоны отмалчивались. Оперативный отдел измотался, зарабатываясь в круговороте пятилетних истязаний всего правоохранительного аппарата. Перевертыш затаился, журналисты присмирели. Все застыли в томительном предвкушении развязки. Мельхиор пропал с радаров, отключив девайсы и забросив квартиру. Из страны он не выезжал, иначе служба внутренней безопасности объявят охоту. Как бы там ни было, его непричастность к преступлениям сомнению не подлежала. Верным помощником в исканиях улик стал Шейфер, мотавшийся по очерченным секторам и не добившийся продвижений в разведывательных операциях. Все твердили одно и то же: не видели, не знаем, не задумывались. А отмеренный срок истекал. Заехав намедни в участок и переговорив с разочарованным Причером, сержант выслушала предположения с претензиями и, уже на выходе, узнала о посылке на свое имя.       – Курьер не нашел Вас по адресу проживания и занес сюда. Мы проверили – не взрывоопасно и не содержит человеческие останки, – остроумный караульный передал вскрытую коробку. – Какие-то липучки с гербами.       – Шевроны, идиот. Ты сам такой носишь на плече, – увидев данные отправителя, она вырвала груз. И, доехав в тиши июньской истомы до малоприметного четырехэтажного здания, вытащила наружу содержимое. Действительно, аккуратно сложенные в прозрачные пакеты нашивки, вымаранные в чем-то красном. Ни с чем не перепутаешь вид запекшейся крови. Рассмотрев их под разным углом и освещением, агент набрала заученный номер. – А ты умеешь ублажить женщину, Лестат. Чьи они?       – Как же я могу покинуть кровную сестру в беде? – самый родной голос в мире. Не искаженный, не подвергнутый модификациям. – А что касательно шевронов, то подумай. На них изображен символ наших врагов. Бледная поганая курица. И рычащий медведь со снарядами между когтей. Догадайся с одной попытки, к какому роду войск последние принадлежат.       – Тут написано. Артиллерия.       – Читать ты не разучилась. А теперь вспомни, кто повинен в смерти наших соратников? Командира? Твоего жениха? – легкие приклеились к ребрам, а желудок съежился до размеров клубка. Сглотнув кисловатый ком и схватившись за засвербевшую конечность, она жадно вслушивалась в тираду.       – И?       – Трофейные. Дарю их тебе.       – Ты их выследил?! – удержавшись от крика и закусив губу до изорванной раны, Дэйн вынула пачку сигарет задрожавшими пальцами.       – Они бежали. Недостаточно быстро, правда. А что еще трусливые шакалы умеют, кроме как бегать и стрелять по наводке исподтишка?       – Их больше нет…       – Звучишь расстроенной, – он спокоен, даже расслаблен. Выдыхает струи дыма, наслаждается всей палитрой маленьких радостей после бешеного танго со смертью. Снова разминувшейся с ним. – Не вещай мне про потерю смыслов. На войне их все меньше и меньше.       – Нет, я сменила ориентиры. Гоняюсь за серийными маньяками. Пока безуспешно.       – О, погоня выматывает. Понимаю, был на грани много раз. Результат ты держишь в руках.       – Что тебя подстегивало? – солдат невнятно промычал, уточняя определение. – Вдохновляло?       – Не поверишь. Я сторонник теории переселения душ, – доверительно сообщил пехотинец, понизив тон для создания эффекта мистичности. – Барс и Камаил. Отошли в вечность на щите. Однако часть их души, несомненно, впиталась в наши. Не полностью. Но я иногда чувствую их присутствие здесь, в траншеях на отшибе земного шарика.       – Почему же я их не ощущаю? – ложь. Креститель приходит к тебе по ночам и дает полезные советы. Взывает к воинственности, пробуждает древние семейные инстинкты охотника. – Пригодилось бы.       – Может, ты просто не по ту сторону света, – предположил Лестат, вдыхая отравляющий никотин и выплескивая постулат истинности. – Звучу как Вейн, да?       – Правильнее будет сказать – как Ангел Света. Кстати, ваш взвод все еще носит это название?       – Да брось. Мы уже все тут ангелы с пьяными лицами, – и надрывный смешок прекратил расспросы.       Верно. Он достиг цели годичного прозябания в позиционных боях. Исполнил предназначения. Одно из, помимо выживания до победы. При этом он сохранил веселый нрав и единство с собой. А в чем ее миссия? И чем придется заняться после великих свершений вне зависимости от финала? Уйти на заслуженный покой с вписанным в историю обеих держав фамилией? Вернуться домой с триумфом и стать инструктором молодых преуспевающих бойцов – будущих смертников или генералов? Пока сизый дымчатый купол заволакивал комнатушку, не оставляя пространства решениям, она листала блокнот с изрисованными репродукциями плодов художественного промысла садиста. Всюду меч, перевернутый и заключенный в кольцо. Концепция ускользала, плутая на цыпочках по кромке всех лезвий. Выпавший из самобытного дневника ужасов рисунок заставил нахмуриться. Работа Элорди. Плачущий кровавыми слезами рок-музыкант в клоунском гриме. Пронизанный болью. В его стиле. Тем не менее, крылатого безликого небожителя сирота прочувствовал лучше. Религиозная фабула цепляла. И снова эдемские мотивы. Неспроста. Будь отец рядом, он бы грубо вытянул из ее рта яд, затушил о ковер и ткнул мозолистым пальцем в фактаж.       – Алло, Эрмес. Есть знакомые репортеры, сидящие без дела?       – Да половина Города. Чем могу?       – Пришли ко мне одного по адресу, который я скину. Дам короткую сводку. Но только с телефоном. Без камер и микрофонов.       – Шутишь? – недоумевал Расмуссен, прокашлявшись от избытка кофе с утра. – Причер одобрил?       – У нас цейтнот. Предложишь другую идею? – оперативник промолчал, не одобряя задумку, но все равно доверяясь чутью иностранки без запасного плана. Обаяние играет ключевую роль. – Выслала геолокацию. Жду через пару часов.       Итак, началось. Ближе к вечеру в сеть просочился сакраментальный монолог: Причина жестокости сродни звериной в отношении убитых? Я читала различные версии в Интернете. Мало кто проник в закоулки этой потрепанной душонки. Знаете, в чем трагедия так называемого Перевертыша? Вовсе не в том, что он избрал путь тьмы. А в том, что не познал себя даже в смерти. Побывав на грани, на Той Стороне, он подумал, что управляет всем. Главная ошибка на первых порах. На самом деле его до отчаяния влекут контроль и конечность. Через них он якобы создает откровение грядущего мира. Несвободного. Его раздражает любое проявление свободы. Из-за непредсказуемости. Ему кажется, что обездвиженная и изрезанная жертва нуждается в спасении посредством вырезания сердца. Он так любезно его дарует. Но это иллюзия, созданная исстрадавшимся воображением. На самом деле ему нужна помощь просвещением. Ради осознания, что со смертью ничего не закончится. Призраки прошлого придут за тобой.       – Что бы Вы лично ему передали, будь у Вас такая возможность?       Регина подняла глаза к маленькому отверстию телефонной камеры и позволила тени улыбки слегка растянуть губы.       – Покайся. Кто знает, дадут ли такую возможность в следующий раз.       Эффект взорвавшегося боезапаса. СМИ заглотили наживку и раскрутили новость. Метафизика живо взбодрит задремавший кагал злых языков. Поступали звонки. Не анонимные. Рассерженный Игнат обострил интонацию трижды, потребовав объяснений. И ушел ни с чем. Коллеги маялись в нудных гипотезах – в ответ радиомолчание. Когда раздалась спасительная вибрация, она прикрыла веки и, втянув смесь курева и первозданного ужаса, проиграла аудиосообщение несколько раз. Последняя встреча в обители Господа, не ведавшего о приютившейся под сенью нечестивой твари. Раскольник с псевдо-благочестивыми речовками. Недаром Креститель отрицал церковную прослойку, изрядно поистрепавшую учения Христа. Под прикрытием гуманитарной помощи франтоватый бонвиван вел двойную игру и обличал грешников с амвона по утрам, а затем расчленял их ночами. Взяв оружие, военнослужащая переоделась в просторную кофту со штанами и, поцеловав крест Вейна, вышла из гостиницы и дотащилась до метро. Уткнувшиеся в смартфоны люди, возвращающиеся с работы, не обращали внимания на понурившуюся знаменитость всея Града под холмом. Безразличие ко всему за пределами виртуальности. А стоило ли ждать чего-то от народа, пережившего войны, навязанное разделение, террор, государственные перевороты и объединение за одно столетие. Предсказуемо рождение монстра, подпитывающегося смятенностью и безнадежностью.       – Мисс Дэйн? – выбравшийся из боковой комнаты Элорди выглядел необъятно на фоне пустующего зала, расходящегося приделами-крыльями в стороны для обнажения алтарного выступа с фреской Воскресения. – Вы пришли на собрание?       – Что? – против воли приобщившись к подавляющей сакральности, женщина не сразу среагировала на вопрос. У них мало времени – скоро сюда прибудет вся столичная полиция.       – Четверг. День ветеранов, – как иронично. – Провести Вас в приемную доктора?       – Где Его Преосвященство? – покончив с формальной корректностью, она перешла на категорично-приказной тон. – Приведи его ко мне.       – Он тоже в приемной. Идемте, – повернувшись, невозмутимый мальчишка прошел под сводами с незримыми замученными наблюдателями, дланями, крылами и посохами указывающих куда-то на недосягаемые вершины. На просвещенный лик Мессии, распростершего объятия всем признавшим ошибки и грехи. – Зайдете?       – Послушай, мне нужен… – ударивший в ноздри едки запах вынудил замолчать и подобраться. Вся внутренне перенастроенная защитная система забила тревогу. Дверь позади захлопнулась, отделяя от безопасного молельного уголка. – Что ты делаешь?       – Мы не мешаем тем, кто молится, – объяснился беспризорник, кладя руку на следующий дверной проем.       – Но там никого нет из прихожан, – тяжелый вздох вырвался из груди напряженного проводника, в чьей позе сочетались неизбежность перед совершающимся и непричастность к содеянному. – Мне повториться?       – Вы усложняете, – прислонившись лбом к стеклянной поверхности, он судорожно зарычал и, резко оторвавшись от проема, ударил ногой по сваленным коробкам в закутке. Расчищая кровавую кашу, устроенную в грудной клетке епископа. Еще живого, сплевывающего красноватую пену. – Советую не приближаться. Вы нарушите порядок инициации.       – Ты их убивал? – шок расползался по спине, скрючившейся в оборонном маневре, трость способна прикрыть лишь малую часть уязвимого тела. – Зачем? – Эдмонтон наконец толкнул ворота в другой круг Ада, буквально утопающий в багровых разводах и гниющих ферментах. Разбросанные по полу трупы с переломанными конечностями соприкасались друг с другом, образуя орнаменты и узоры. Все воспитанники и социальные работники лишились сердец. Курта, недавно соскочившего с иглы, не обошла участь обескровленной марионетки чужого спектакля. Вместо ниточек – кишки и трахея наружу. – За что? – улучив момент и потянувшись к кобуре, Регина совершила ошибку, не посмотрев по сторонам. На нее налетели со слепой зоны и, повалив в липкую лужу, выбили откатившийся Bul.       – Одна и та же зацикленность на наивной нетленности, – смешок, резанувший по ушам, и глубокий грудной голос, более не прячущийся за ширмой выхолощенной квалифицированности. Неуловима нотка фанатизма. – Почему Вы это делаете? Ради чего? Сколько Вам заплатить? – подняв пистолет, Вэйпер проверил магазин и, убедившись в целостности, приложил само железо к бедру, склоняясь над дезориентированной полицейской. – Вот наши пути и пересеклись.       – Могли бы придумать приветствие поэлегантнее, – выплюнула сержант, собираясь с разрозненной мыслью, отказывающейся функционировать после удара. Кашель душил, контузия отплясывала.       – Исстрадавшееся воображение ограничивает, – припомнив высказывание, подхваченное медиа и наделавшее шума, он присел на корточки, не касаясь серыми брюками заляпанного паркета, и взял будущую жертву за подбородок. – И кто бы говорил о призраках прошлого. Видеозапись с женихом, наградной крест командира, вызубренные афоризмы отца. Ты спишь с мертвыми. И ты уже одной ногой там.       – Причер вскоре прибудет, – упершись локтем в мешанину из искромсанной плоти, Регина одолела головокружение и заглянула в мертвенно-поблекшие омуты. Никакого сожаления. – И произведет арест. А я понаблюдаю сверху.       – Тогда надо поторопиться, – пожав плечами и улыбнувшись уголками губ, Киаран встал и высыпал из стоявшего неподалеку ведра извлеченные сердца вместе с соленой водой. Ее тянуло выблевать остатки завтрака, однако организм чудом удерживал в сознании. – Игнат пунктуален. Заканчивай с ней. – Авель заметно вздрогнул, получив пистолет. – Ты так восхищался ею – ты и забирай жизнь. – колебания усилились, отразившись на исказившемся лице. – Что такое? С Хаусом тебя совесть не мучила.       – Я думал, мы увезем ее…       – Не думай, а делай! – прорычал Вэйпер, не впервые теряя самообладание. – Планы изменились. В красивых антуражах нужды нет. – выпрямившись, он внимательно следил за подопечным, от коего зависела судьба инфернального обряда. – Неужели передумал воссоединиться со своими братьями и сестрами? Ты достоин очищения. – сменив гнев на увещевания, доктор положил ладонь на плечо мальчишки, подталкивая к решению. – Мы обсуждали это. Освобождение без жертвы невозможно. – спустя секунду Эдмонтон мотнул головой, отрекаясь от зловредного учения. – Жалкий неудачник. – неожиданно приосанившись, найденыш навалился всем весом на опекуна, едва на вдавив того в стену. Успев перехватить злополучное оружие, проворный психолог-криминалист выстрелил. Пока в потолок. Этого хватило – Элорди повалился вниз и прикрылся руками. ПТСР. – А я предупреждал. – заправив выбившуюся темную прядь, триумфатор прицелился. – Идолопоклонники не наследуют Царство Божие.       – Стой! – серия выстрелов определила еще оду долю в затягивающей воронке всеобщего бреда. Не потратив и секунды на имитацию скорби, Вэйпер брезгливо поморщился и направился к детективу. – Прекрати.       – Каково это – стать причиной шести смертей? – полюбопытствовал изверг, прищуриваясь с лукавой улыбкой. – Видимо, ставка на свет не сыграла. Не виню, солдатам свойственно ошибаться. Мы ведь черно-белый мир созерцаем. Веруем в основы справедливости и чести.       – И какая же честь диктовала тебе отправлять на тот свет всех подряд?       – Эй-эй, – приставив корпус к собственному оскалу, он призывал к молчанию. – Я высвобождал их. Исцелял от этого дурного слияния никчемности и приспособленчества. И промывал общество. Нам вся эта третьесортная гниль не понадобится.       – Но кому-то ты давал шанс, – изогнув бровь, собеседник призвал развить трактовку. – Отбор. Чьи-то органы заслужили твоего волшебного прикосновения.       – Не волнуйся. Ты к ним не относишься. Бедняги прошли через многое. Отчуждение, отторжение и презрение. Отказались играть по навязанным правилам. И приобрели долгожданный покой.       – На основании твоих выводов? – медленно раскручивая трость, Дэйн не прерывала ни зрительного контакта, ни речи умалишенного куратора чужого рока. – Ты же не предоставляешь им выбор.       – Еще чего? Я их убиваю, а не наставляю на истинный путь. Окстись и оглянись, – Вэйпер переключил внимание на разложенных покойников. – Не сказка, а реальность. От которой я кайфую.       – Хватит! – замерев, оба участника разворачивающихся событий синхронно повернулись к Мельхиору, целившемуся из другого пистолета в бывшего однокурсника. – Поздравляю. Чистая игра. Натравить своего информатора Романо, дабы устранить меня. Потом заявиться в мою квартиру ради прироста маленькой уродливой коллекции буквенных редкостей. К сожалению, Гомерик плохо разбирался в людях. И поплатился.       – Твой неразумный коллега получил то, что заслужил, – приставив дуло к женскому виску, доктор с бдительным интересом отслеживал реакцию настигшего их агента. – А ты как прознал об этом пире с мертвецами? Нерекламированный междусобойчик – твоя причуда, падальщик?       – Элорди сознался. Пришел ко мне с повинной после судьи и рассказал о твоих невменяемых затеях в церкви. Судя по всему, свет ему ближе твоих выдумок, – Киаран вслушивался, не отвлекаясь. Лицо все также непроницаемо. – Но я заподозрил тебя гораздо раньше. Татуировка. – невольное касание к правому рукаву темной рубашки. Не такой уж ты непробиваемый. – Наш первый семинар четыре года назад. Ты хорошо скрывал восточный акцент, но рисунок сводил операциями. Иные вырезали кожу, предпочитая шрам, а не клеймо. Но не ты. Щепетильность и погубила тебя. А дальше пробить батальон не составило труда. Да и мальчишка оставил подсказку. Отрицатели Ангелов. И отличился же ты.       – А кто нет? – неказистое оправдание, если оно вообще таковым числилось. – Мы творцы. Зверства или шедевры – кому судить? Точно не Элорди, лежащему от тебя в полуметре. – не сработало. Волк гипнотизировал преступника. Давление нарастало. – Что теперь.       – Бесславная кончина проекта Перевертыша, – прозвучавшие сирены послужили сигналом к резне. Первым открыл огонь Вэйпер, уложив замешкавшегося соперника наповал. Но лавры венчали столь претенциозного виртуоза недолго – лезвие, вытащенное из трости, прошлось по стопе, лишившейся заслона из штанины в результате маневра хозяина. Издав нечленораздельный вопль, тот рухнул на колено и, запачкавшись останками, застучал кулаком по полу.       – Сука, – опомнившись, палач извернулся и со всей злобой двинул рукояткой по женской макушке. – Поначалу я хотел распять прямо здесь. Но сделаю одолжение Крестителю и продолжу семейную традицию. Ты умрешь перед камерами. – подскочив на израненную конечность и сцепив челюсти, он отбросил смертоносный клинок и, подойдя к распростертому следопыту с неровным дыханием и расползающимся бесцветным пятном в области живота, приготовился добивать. – Вот и восьмая смерть на твоей совести. Мой рекорд стремишься побить?       – Ты станешь девятым, – отяжелевшие веки поползи вниз. Ее агрессивно тянуло в забытье.       – Вот же живучий пуританин! – внезапно воскликнул Перевертыш, глядя вслед бегущему епископу, зазывающему полицейских в логовище чудовища. – Нужно было избавиться от него на второй день. Избалованный аристократ. Корректируем стратегию. – доковыляв до иностранки и вырвав телефон чуть ли не с карманом, он поднес экран ближе. – Разблокируй. Или я вскрою твоего дружка от пуза до горла. Думаешь, второго хирурга-волшебника найдут? – выхаркав желтые сгустки, она сообщила цифры и помогла найти номер начальства. – Вот и славно. Алло, Причер? У аппарата доктор Вэйпер. Консультант вашего Управления. Отгони своих нукеров от врат Божественных. Или лишишься двоих прославленных сотрудников. – отключившись, мужчина неспешными движениями вызвонил иного абонента. – Республиканская Правда? У меня эксклюзив для вас. Передаю адрес. – Регина тщилась разглядеть призрачный намек на жизнестойкость напарника. Хлопок по щеке вывел из оцепенения. – Эй-эй, не спать. Завершающий этап, помнишь?       Пошли.       Ее потащили по крутой лестнице и, проигнорировав болезненные завывания с вялыми попытками сопротивляться, затащили на крышу. Возвышающаяся над прохожими статуя Михаила Архистратига отныне находилась в пределах досягаемости. Расправленные крылья свисали с крепкой спины того, кто не мог загородить ее щитом от опасности. На плоской площадке, посреди скатов и композиций архитектурного типа, лежал гигантский деревянный крест. Молоток и гвозди заготовили заранее, а веревки предусмотрительно сложили рядом. На удивление бережно подтянув заложницу к орудию пыток, Киаран вжался спиной в каменные крыла и выглянул из-за кромки с целью обозрения всей широкой площади. Освещенной проблесковыми маячками и искусственными прожекторами. Вмиг засуетившаяся толпа порывалась прорвать натянутые заграждения и поприветствовать избавителя. Проредить стадо, зачистить нежелательные элементы. Вдохнуть сплав, пропитанный величавостью и монументальности отстаиваемых принципов. Узкая кромка не дозволяла возрадоваться вместе с последователями. Где-то загудел подлетающий вертолет. Музыкальное сопровождение. Чудесно.       – Подождем. В таком деле спешить нельзя, – упорядочив инструменты, криминалист откинул прядь со лба, выбившуюся из испорченной прически. Идеальность денонсирована. Серо-белая одежонка вязла в ошметках и красноватых разводах. Подлинная сущность оголилась. – Ты добилась своего. Я умру. Ты не застанешь этого воочию, как мечтала. Хотя Иисус умирал долго.       – Тебе не дадут прибить меня к кресту. Либо снайпер тебя снимет, либо сюда ворвутся штурмовики.       – А ты все строишь иллюзии? – наклонившись, чтобы быть на одном уровне, он насмехался. – Давай начистоту. Им необходимо шоу. И мы его устроим. Войдем в реестры мучеников.       – Посылал детей делать всю грязную работу? – бороться за ускользающую жизнь, когда тебя кладут на сконструированный крест – немыслимо, однако Дэйн не сдавалась. – Я разгадала замысел. И да, метод оригинальный. Сначала я не поняла, откуда столько крови. А ты доверял все другим.       – Поздновато для прозрений, – над ними пронесся невыносимо гудящий вертолет, выискивающий удобный угол обзора. – Падальщики кружат над твоим трупом. – нижние конечности уже обвязаны. – Тебе выпала такая честь. Стать завершением моего пути. А ты задаешь нелепые вопросы. – схватив распятие за матицу, он поволок ту к самому краю святилища. – Никакого уважения.       – К кому? Собирателю жалких имитаторов подросткового возраста с психологическими нюансами? – сработало. Замедлившись, Вэйпер перестал сосредоточенно закручивать узлы и перевел тусклый взгляд на псевдо-угнетенную невинность и встал во весь рост. Вестник Смерти в апофеозе сценического венца света. – Как я и сказала, у тебя духа не хватило бы убить вооруженного. Один на один. Иначе ты бы не вырезал им всякую иероглифическую херню. Перевернутый клинок. Играешь в меченосца. Эдакая высокоморальная позиция, эталон беспорочности.       – Выучила пару красивых фраз и считаешь себя знатоком людской природы? Я очищал их! Создавал незапятнанных и безупречных! А вся та продажная бесхребетная гниль, именующаяся писателями, менеджерами, пастырями и палачами. Заскорузлые от невежества и порока. Педофилия, пьянство, распутство, авторитарность. Черная помойная коррупционная яма полукоммерческих разборок. Со своими расценками и запредельным цинизмом, возведенным в божество! – нагнувшись, мучитель провел кончиком ножа по ребрам, намечая пунктирной линией будущий разрез. – Гаже не сыскать, продажнее не выудить. Неприкасаемые носители великой миссии. И я спасал их дешевые душонки. Измазывался в их нечистотах, выслушивал пострадавших от их либеральных мантр. Я натерпелся от них. Инстанции, приюты, комиссии, гуманитарные центры, документооборот и чиновничьи печати. Горсоветы, политтехнологи, кредиторы и вся требовательно визжащая шушера. Я вылавливал их по одному. И забивал до смерти. Клеймил тех, кто ратовал з Объединение. За роковую ошибку.       – Вас пустили домой, обогрели, дали работу и возможности! – лезвие вошло в израненную ногу. На долю секунды показалось, что ее снова рубит проникающими осколками разорвавшегося снаряда. Больно не от ощущений, а воспоминаний. Над ними сверху качался вертолет, как детская подвеска над кроваткой. Звезды мерцали ярко. Чересчур. Из неторопливо вскрываемой полости лилась грязь войны.       – А кто их просил? – голос Перевертыша прокрадывался в сознание. – Весь мир на краю. Топится и тонет в доках. Пока в поганом пекле варится твое грешное сердечко. Где твой хваленый свет?       – Считаешь себя свободным? – прохрипела Регина, цепляясь ногтями за мужской локоть, приглашая довершить разрез. – Но ты заложник своих заблуждений. И ты проиграл. Я прощаю тебя.       – Нет никакого света! – надавливал и подавлял. И никак не мог сломить. – Отрицатели Ангелов. Мы перебили их всех. И заимели крылья в качестве трофеев. Прими этот финал. – вырезанные шматки. Выплеснувшаяся кровь, расходящаяся по дереву спасителя колеями, обрушивающаяся на смрадный Город. Сражающий ослепительно-оскверненной праведностью. – Ты обогатишь мою коллекцию. – выстрел.       Пошатнувшись, Вэйпер ухватился за скульптуру и, выронив нож, выкинул руку с пистолетом. Но так и не справился с дрожью в пальцах. Второй выстрел – более уверенный – отбросил его на каменные крылья. Надломившиеся. Всмотревшись в лицо чужачки, проникшей на его территорию с дурными моральными штампами и аутентичной банальностью, и сумевшей перенести все пытки, моральные и физические, он откинулся на спину под давлением подломившихся ног и сорвался с кромки вниз. Утащив с собой отколовшееся крыло, накрывшее его собой после соприкосновения с площадью. В остекленевших глазах застыло непонимание. Почему не получилось сокрушить последнего ангела?       И отчего-то вдруг все смолкло. Никто не знал, как ответить на немой вопрос: победил ли свет? Или это очередное заигрывание с упрямыми иллюзиями закоренелых апатичных тварей на скотобойне, визжащих от понуждений к рефлексам свободы. Единственное неизменное – искрящиеся светила, свидетельствующие о присутствии Бога. И Его сотворчестве с борющимся человеком. Нет, безумец тешился ложью. Он не убил всех небожителей. Кто-то же перенес ее в больницу так быстро, провел две операции и накачал лекарствами, уговаривая не покидать Град Ночи. Силуэт Крестителя грозил материализоваться и разворошить руины подсознания, но взамен суровости явилась заботливость. Запах цветов, смешанный с антисептиком, терзал нос, приходилось часто моргать и крутить головой в поисках четкого изображения. м– Мои поздравления, – возникший в суженой камерной рамке Причер улыбнулся. Дружелюбно. Даже по-отечески. – Вам велели передать. – аккуратная коробочка с медалью легла на тумбочку. – И указ о присвоении гражданства. По желанию. – положив туда же бумажку, он отошел и сощурился в легком неверии от успеха их крестового похода. – Я бы Вас повысил. Не в нашей юрисдикции.       – Мельхиор? – неузнаваемая хрипотца. Будто ей голосовые связки выкорчевали.       – Ну да, конечно, – Игнат снисходительно закивал. – Выжил. Счастливчик с третьим шансом. Епископ тоже выкарабкался. Скоро увидитесь. С кем пожелаете.       – Кто убил Вэйпера?       – Мы с Шейфером. Он среагировал оперативно. Первым ворвался внутрь и выволок Солеса, а затем ринулся на крышу. Добивал выродка уже я.       – Он признался, почему совершал эти преступления.       – А так ли это важно? Причины же наверняка банальны. Как и все зло, – перебив сотрудницу, он не задержался у постели. – Вам звонили сотни человек. Не заставляйте их ждать. – протянув телефон, уцелевший в хаосе разборок с маньяком, Тихий Страж как-то резко растворился в диссонансах и контрастах светового спектра. Дверной проем утонул в вибрирующем сиянии.       – Алло? – не помня, как набрала номер, Дэйн прислушалась к потрескиванию на том конце провода. – Кто это?       – Так ты нашла, что искала? – неизвестно, кому принадлежал этот однозвучный тембр.       – Прошу прощения?       – Повторяю вопрос: ты нашла, что искала? – в ушах звенело от нарастающего вращения пропеллера. – Как слышно?       – Да, – задумавшись на долю секунды, сержант привстала с койки на локте. – И что дальше? – Оставайся. Твое место в нашем мире, – больничное крыло накрыла темень, развеявшаяся от двух помаргиваний. – А знаешь, благодаря чему? Ты просто живешь ради этого света.