По ту сторону света

Не жалуйтесь, братья, друг на друга, чтобы не подвергнуться осуждению. Судья стоит у дверей.

      Храм Архангела Михаила за два месяца напряженного скитания во мраке не стал ее вторым домом. Площадкой тяжкого духовного бремени с невыразимыми терзаниями – прежде всего. Они доехали к подсвеченному прожекторами строению за пятнадцать минут, потратив немало времени на побег из полицейского учреждения. Выскочив из салона и взбежав на паперть, Дэйн буквально вломилась в священные врата и потребовала у перепуганных служек свидания с доктором. И чертов холодно-непримиримый взгляд, вечно просачивающийся под кожный покров, выплыл из офиса с разодетым хозяином. Воплощением стерильной непогрешимости. Сложив пропитанные парфюмом ладони на животе, он предвосхищал любые приговоры. Смертные в том числе. Но способен ли он искромсать жертву ножом, переломать конечности и обвязать веревками от секс-качель с такой же выдержкой олимпийца.       – Где Элорди? – изобразив подобие сочувственной улыбки, Вэйпер окликнул высокого сироту. Тот, высунув голову из дверного проема, вгляделся в новоприбывших и полностью показался в свечной орбите. – Давно ты вернулся?       – Со вчерашнего дня, – разъяснил Эдмонтон, исправив осанку и нахмурившись. – Это как-то связано с…       – Стандартный обход, – перебила Регина и, повернувшись на низких скользящих каблуках, спаслась от избыточного любопытства. И злословия в спину. – Твой однокурсник – долбанный психопат. Увы, с железным алиби. – Мельхиор не успевал прослеживать нить ее хаотичных размышлений. – Ладно, поехали назад.       – И Киарана не обошла участь попасть в твой черный список? – Солес уперся локтем в руль, подпер подбородок и впился в нее почерневшими глазами. – Кого следом запишем?       – Меня осуждает человек, когда-то заподозривший начальника? – замешкавшись из-за трости – как же надоело зависеть от чертовой опоры до конца дней – она злостно воткнула ее в выемку между дверцей и сидением. – Хочешь меня вычитать? Не вопрос. Но будь последовательным: если дело в деньгах, то не срывайся на ошибках в плоскости расследования. И не делай вид, что сам безгрешен. О каком мальчике упоминал Гомерик?       – Запомнила, да? – глупейшее объяснение. Но интонация на прежнем уровне не сохранилась.       – Ты чуть половину отдела не разнес, а Романо имел все шансы уехать на скорой, – ищейка закусила внутреннюю часть щеки, несуществующими клыками вырывая по шматку. – Твоя замаскированная под таинственность уязвимость пробивается в конфликтах. Я тебя раскусила на третий день. Ломкий и восприимчивый. Какого маньяка ты собрался изловить, если впадаешь в ярость от двух слов? Этот выродок процитировал моего отца в прямом эфире. До этого включил видео с погибшим женихом. – в расширившихся зрачках мелькнуло потрясение. – И я никого не избила. На текущий момент. Но искушение непреодолимо.       – Он имел ввиду моего предыдущего напарника, – внезапно Волк разразился словесным потоком. – Про него мимоходом писали в газетах, как о сопутствующих потерях в блистательной операции. – приведя заученный отрывок, он испустил тягучий вздох. – Заполучив координаты загородного дома Потрошителя, взятого в аренду на вымышленное имя, я действительно не дождался помощи. Слава пересилила здравый смысл. Я был новичком в уголовном департаменте – добивался признания. И пошел туда один, нарушив все протоколы безопасности. Мальчишке велел ждать в машине, чтобы вызвонить наряд. Он не послушался и спустился в погреб, где Потрошитель мариновал свою пищу. – поморщившись, Регина обуздала потребность коснуться чужого лица. Преждевременно. – Одним движением подонок распорол ему горло и толкнул на свиной крюк. Потом взялся за меня. Шейфер, ворвавшийся внутрь, застыл от шока и не смог выстрелить. Его бы прикончили третьим, если бы не мои натренированные рефлексы: я всадил уебку нож в живот перед тем, как он накинулся на меня. Шею это не спасло, однако мир очистился. – горько усмехнувшись, агент дергал браслеты-обереги с явной обреченностью. – Удовольствия мало. Три хирургических вмешательства, долги и красивая фотография в СМИ. А еще слезы матери на похоронах юноши, погибшего по моей вине.       – Не твоей, – поправила военнослужащая, побудив соратника оторваться от созерцания ландшафта в лобовом. – Так сложились обстоятельства. Ты ничего не мог сделать, потому что не контролировал решения других людей. Тем не менее, все еще можешь контролировать свои. – увернувшись от ее робкой ласки, он опасливо огляделся. – Ты просто неуверенный в себе идиот, который не доверяет окружающим из-за того, что ему когда-то из горла вырвали кусок кожи.       – Моя недоверчивость коренится в более глубоких материях, чем стандартная физическая рабочая травма, – отрепетированный доклад на встречах с психотерапевтом. Но взгляд исходил забитостью и обидой. – Я осторожен.       – Вот как, – отметив искусанный подрагивающий рот, Дэйн отзеркалила жеста и выдохнула нагрузку сегодняшнего дня. – Наклонись ближе.       Мельхиор медленно поддался вперед, не проявляя ни малейшего сопротивления. Готовый слушать претензии, обличения, наущения и упреки. Вместо последовательного изничтожения нервического аппарата путем кружения вокруг замкнувшегося мужчины, она привалилась локтем к ручнику, дабы сбалансировать вес и не задействовать покалеченную ногу. Согнув здоровую конечность и стерпев мучительную резь, Регина очутилась на одном уровне с трудночитаемым лицом. Ногти несмело прошлись по небритой колючей щеке, а обветренные губы коснулись сжатых от досады. Ею двигало желание разгладить угрюмые линии. Смыть привкус уныния и отчаяния. Никакого противодействия неизбежному, а наоборот, отзывчивая уступчивость. Свободная ладонь переместилась к порванной шее и потянула вниз шелковый платок. Напряжение возросло.       – Позволишь взглянуть? – на секунду оторвавшись от влажных покрасневших губ, сержант уткнулась лбом в вибрирующую скулу и прогнулась в спине, проникая в личное пространство и в то же время обеспечивая пути отхода.       Почувствовав, как он надсадно сглотнул под ее пальцами, Регина отбросила развязанную материю. Да, увечье вправду было жутким: какое-то изогнутое, с желтоватыми краями и бугристостью. Вновь очертив скрюченную отметину, она невербально передавала обещание безопасности и хранения тайны обессиленного житейскими перипетиями человека.       – Кто-то раньше касался его? – продолжая выводить узоры по шероховатому контуру, полицейская подняла затуманенный взор к коллеге. Представившегося в ином свете. Больше не Волк-Следопыт. Нечто более цельное. – Нет? – боясь настаивать, вопрос она все же повторила. Молчание угнетало. Как и сосредоточенный прищур. Сжав челюсти, Солес боролся с нахлынувшими воспоминаниями о плохо вентилируемом провонявшем кровью подземелье с болтающимися туловищами в упаковках из целлофана. Медленно кивнув, он подтвердил догадку и сразу же встретил смесь сопереживания и непреклонности. – Зря прячешь. Знаешь, шрамы украшают. – какое очевидное клише. Но истины не блекнет от неоднократного повторения. Поглаживая оскверненный нечестивцем участок кожи с материнской неторопливостью, Дэйн повернула голову и вздохнула. – Хочешь увидеть мои шрамы?       На мгновение заколебавшись, детектив подал знак согласия малозаметным поклоном.       – Не двигайся, – прервав тактильный контакт и удержав разочарованный всхлип, она потянулась к черным леггинсам. Сердцебиение по количеству ударов превысило норму. Руки дрожали. – Я сама! – на сей раз тон изменился с просящего на приказной, стоило уловить движение со стороны. Черта не пройдена. От иррационального интереса до признаний в любви и заботы о совместных дефектах их отделяло немного. – Пожалуйста.       Мельхиор с завидным рвением послушался распоряжения и отпрянул на миллиметр. Не разрывая зрительной связи, женщина, превозмогая дискомфорт, стянула одежду прочь. Не без наслаждения отмечая ширину зрачков и прыгающий кадык, она включила маленькую салонную лампу и осветила правую ногу. Точнее то, что от нее осталось: полностью изрезанную уродливо-волнистыми рубцами в ореоле вздутий странного желто-болотного оттенка. Другие метки сплетались в обширные клубки и расширялись у основания бедра.       – Артиллерия. Бьет прицельно, – скривившись от фантомного покалывания, Регина прохрипела. Не своим голосом: – Прикоснись. – бережно притронувшись к рельефным ранам, он казался нежным, полным участливости. Ощупывая шершавости и неровности, Солес задерживал дыхание и слышно выдыхал.       – Ты сильнее, чем кажешься…       – Заткнись. Боже, ты всегда открываешь рот не там, где нужно, – перебравшись к нему на колени и впившись в уже знакомый и податливый рот, Дэйн запрятала боль в уголок сознания, теряющегося в похоти. И ведь она не испытывала к нему влечения с самого начала. Но теперь искала утешений в объятиях, умоляла дотронуться и таяла под трепетной лаской. – Ты… – зазвонивший телефон помог исторгнуть досрочный стон. Разгар погони за маньяком. Не сверившись с номером и приняв звонок, агент возобновила исследование оголенной мужской шеи и параллельно приложила экран к уху. – Слушаю?       – Рекомендую поставить на громкую связь, – затаив исступленное рычание, Регина прислушалась к ценному совету голосового модулятора. – Не для прессы. Строго между нами. Злые языки гомонят без умолку о какой-то недостроенной гостинице у разводного моста. Одни из врат в Город.       – Судья у ворот, – потешаясь над всеобщей недогадливостью, она сигнализировала партнеру живо передать адрес по рабочим каналам. – Что такое? Распутываете собственные интриги?       – А Вы так заняты? – отключившись, Дэйн чертыхнулась и вернулась на пассажирское сидение.       – И часто вы общаетесь? – проигнорировав любознательность, она напомнила о значимой миссии. – Мы будем там первыми. Причер взбесится. – круто развернувшись, ищейка сократил маршрут до спасительных двадцати минут на полной скорости. Количество машин уменьшилось – перепуганные граждане, наслушавшиеся диалогов с убийцей, торопились спрятаться под крышу. Запарковавшись посреди косогора и потушив фары, Волк быстро приготовил оружие. – Те морпехи держали круговую оборону в отеле пятнадцать суток. Гиблое место.       Молва не оболгала: полуразрушенное, изрешеченное пулями и стихиями здание давно величалось аварийным – инвесторы настаивали на тотальном сносе, но вкладываться в проект на отшибе мало кто рвался. После сегодняшнего происшествия активы обвалятся. Во всех смыслах. Четырехэтажный комплекс обсыпался штукатуркой под ногами и тростью, торчащие из груды хлама штыри хватались за штанины, натягивая материю. Отогнав кромешную темень фонариком, они двигались неспешно, настораживаясь от каждого шороха. Третий этаж избавил от потребности разыскивать жертву – вся картина предстала в ярком, исходящим от прожекторов, свете: опоясанная по периметру туловища и грудной клетки канатами гидравлической системы, служительница закона, с запечатанным ртом и обвязанными глазами, конвульсивно дергалась в мычаниях. К вывернутым и вытянутым в одном направлении рукам прикрепили два клинка, лезвиями изранивших кожу ладоней. Фемида в красе, низведенная до последней буквы. “E”. Обнаженное тело, сплошь в кровавых измочаленных ранах, покачивалось над бездной из строительного мусора. Но проблема состояла в устройстве на нижних конечностях, походящем на взрывное.       – Твою мать, звоню саперам, – неожиданно вспыхнувший в дальнем углу телевизор явил тикающий таймер с обратным отчетом, а затем сменился нерезанным видеорядом репортажного формата. – Не подходи туда! – поздно. С монитора на нее смотрел родной отец, когда-то сидевший под прицелом объективов и оправдывающийся перед кликой стервятников-журналистов за свое прошлое. – Сука. – связь барахлила. Срок в четыре минуты истекал. Суховато-лаконичный голос пророчил торжество добра в объективируемой реальности. Абсурд. – Стой здесь! – Мельхиор ринулся по лестнице вверх с пистолетом наперевес.       – Я не верю, что в человеке, в индивидууме, больше зла, чем добра. Это бытийное заблуждение, навязанное дисциплинарным обществом и извращенными богословскими учениями о Христе. Но никто не слушал самого Христа. – взгляд неподвижный, невозмутимо-просвещенный.       – Вы сравниваете себя с Иисусом?       – Я считаю себя его приверженцем. Учеником. И почитателем. В любви и уважении к ближним.       – Поэтому Вас называют Крестителем?       – Я облегчал страдания сокамерников. Лечил их души.       – Вы сидели в блоке D, более известном как Город Дьявола. Не находите ироничным? – стервозная репортерша вкручивала винтики в треснувшие подпорки, надеясь на обрушение конструкции. Увы, та не единожды развалилась и восставала из пепелища за двадцатилетие. Шлифуя нового вестника. – Как это повлияло на Вашу метаморфозу?       – Город пророка Даниила, брошенного в львиный ров и предрекший падение Вавилона. Он получил второй шанс и спасся благодаря божественному вмешательству. Потому что делал ставку на свет.       Происходящее, застланное вуальной дымкой, замедлилось и ускорилось одновременно. Сидящий на диване Джон, опустивший подбородок на окровавленную грудь, выронил дымившуюся сигарету из коченеющих пальцев – первая пришедшая на ум сцена перед детонированием. Вторая – поцелуй с Вейном накануне лихого забега в окопы. Они смеялись, не веря в неизбежный финал. Один из них погиб под обстрелом, а вторую отбросило разрывом самодельной гранаты и ввергло в паническую атаку до колик и рыданий. Кто-то заткнул ей рот ладонью, придерживая за затылок и шепча пустяки в терзаемые звоном уши.       – Их нет! Полковника, Вэйна, отца… никого из них! Никого! – крики заглушались воющими сиренами снаружи. Сжимая что-то мягкое и утыкаясь щекой во влажную материю, Дэйн вдыхала только смесь крови и пороха. – Кто у меня остался? Кроме отдаленных голосов раненных товарищей в трубке на другом конце границы? – внутрь прорвались люди в форме, высвечивая периметр тьмы и ослепляя. – Кто у меня остался?!       – Врачей сюда! – Солес, припадающий на поврежденную ногу и стирающий кровоподтеки рукавом изорванной рубашки, отскочил к изрисованной эмблемой стене из-за подбежавших медиков. Ярко-красные костюмы выглядели инфернально на фоне тусклости обстановки. – Сэр! Мы не успели. Он снабдил ее подрывным устройством. Таймер был ловушкой. Все сработало раньше. – осмотрев его рассеченную бровь вопреки сопротивлению, низкорослый мужчина с крестом на спине настоял на зашивании. – Я занят!       – Вы нарушили приказ, – констатировал Причер, устало потирая виски и вслушиваясь в донесения. Ввалившийся в гостиничный комплекс Романо скорее раздосадовал начальника, чем шокировал. – Разве тебе тоже не велели остаться в Управлении? – без лишних предисловий, тот буквально влетел в коллегу-следопыта и, повалив на цемент, нанес ряд ударов кулаками. – Что ты вытворяешь?!       – Все из-за него! – их разнимали четверо агентов, заламывая Гомерику руки и ограждая от избитого. – Мы бы поймали уебка! Но ему так не терпелось выслужиться! Вместе с этой сукой паршивой! Как тебе представление, которое вы устроили?! Одна калека по жизни, а другой по разуму! – слизнув с лопнувшей губы красноватую жидкость и расправив плечи, детектив вернул должок: дождавшись, пока уляжется суматоха, он сломал ему нос искусным выпадом. – Мразь! Вы видели?! Свидетели!       – Достаточно! – впервые перекричав кого-то громче тарахтящего принтера, лейтенант охладил пыл враждующих сторон. – Вы отстранены. Оба! Я не нуждаюсь в деструктивных элементах, для которых в приоритете личные разбирательства и разложение команды, а не национальное благо! Солес, ты сопроводишь мисс Дэйн в больницу или домой, а завтра с утра явишься ко мне с отчетом. Все ясно?       – Предельно, – Волк размял ноющую шею и пригладил растрепавшиеся волосы, добровольно уйдя с места преступления. Телевизионщики жадно высматривали сенсацию за ограждением и голосили вслед выходящим. – Шакалье. – запрыгнув в машину скорой помощи, он откинулся в кресле и взял женщину за запястье. Исключительно в целях проверки пульса.       Ее уложили в палату на два дня с психогенным психозом и накачали лекарствами. Галлюцинации в геометрической прогрессии поглощали уязвленный мозг. Вторая контузия обычно тяжелее первой. И протекает с осложнениями в виде осколков реминисценций. Та же дефрагментация: сначала отец вытряхивает из нее агрессию и обиду с выплюнутыми обвинениями в смерти матери; через четыре года – ссора на пороге Военной Академии с предостережением об ошибочности выбора; наконец, перестрелка в доме с бывшими соучастниками из байкерской-арийской банды, реализовывающих план возмездия. Джон, сплюнувший окурок, перезарядил дробовик, подтолкнул ее прикладом и, не церемонясь, запер на антресоли. Кровавая баня длилась целую вечность. Или всего пару минут. Трупы повсюду. Снесенные дробью черепа. Растекающиеся багровые узоры. Перепачканные стены. И задыхающийся израненный победитель, свалившийся в кресло, затягивался дымом и пунцовыми пузырями. Умиротворяющие напутствия не заглушали хрипения пробитых легких. Не жалей себя и других. И никогда не бойся. Позвони Барсу, он о тебе позаботится.       Барса нет. Пробуждение оказалось болезненным. Доктор провел ряд беглых обследований. Взял кучу жидкостей на анализы и пообещал выписать поскорее. После чего вытащила из халата телефон в пленке и положил на тумбочку. Коробка с блоком питания легла туда же.       – Подарок от друга. Ваш сломался, но сим карта уцелела. Спасибо за службу, мисс, – приподняв обе брови, Регина разинула рот от изумления и заготовила серию вопросов. Ее сбило появление Солеса в дверях, вооруженного стаканчиками с кофе.       – Кто бы мог подумать. Ты ночевал на кушетке в приемной? – фыркнув, напарник протянул напиток и уселся на близстоящее сидение. Сцепив пальцы на колене, он отхлебнул из стакана и, колеблясь не более секунды, объявил: – Галло сняли с дела. Начальник полиции буйствовал. Угрожал уволить нас всех. И справедливо, как на мой взгляд. Мы попали в засаду. Отследив телефон, оперативники прочесали исходную точку и ничего не обнаружили. Ублюдок записал ее крики заранее и подставил при разговоре в участке. А еще завел сообщников. Как я и предполагал. Хотя все еще неясно, откуда у него клинки из той же коллекции Квиесиса.       – Так мы освобождены от расследования?       – Я отстранен. Насчет тебя указаний не поступало, – завибрировавший мобильный застиг врасплох. Представив худшее, сержант переборола ломоту в костях и приложила экран к забинтованному уху. Неужели настолько осмелел, что вызванивал ее в больничном корпусе после убийства?       – Ходят слухи, психопаты посвящают Вам оды, изготовленные из человеческих тел. Такое признание дорогого стоит, – свободно вздохнув и поморщившись от затрещавших зажатых бинтами ребер, она слабо улыбнулась. У кого-то сохранилось чувство юмора в темные времена. – Я понимаю, что вряд ли преуспею в соревновании с душевнобольными, однако телефон считаю малой платой за подвиг, совершенный в честь нас, прахоподобных неблагодарных грешников.       – Красноречие не спасет от возврата денег на карту, – раздалось протестующее ворчание. – Или же вышлю конвертом из родной гавани. Триумфальные шествия закончились позором.       – А, Вы намекаете не визовые затруднения, – догадался наркопромышленник, дразня ее затяжками сигарет.       – Нет работы – нет продления документов.       – Безотрадная логика. И поспешная, – эффектная пауза, причмокивание и нарочито громкий выдох. – Всплыли наружу мои дружественные отношения с мэром. Я сделал всего один прямой звонок. И, вуаля, стол в удушливых комнатушках за Вами. А еще, градоначальник – Ваш неисправимый фанат. Требовал организовать прием.       – Ему так уж мешала судья Бигелоу? – едкий смешок.       – Нет, он передвигается в инвалидном кресле, – затяжное тяжелое молчание. – Несчастный случай. Почитайте на досуге. А пока отдыхайте. Я пришлю к Вам брата на неделе. – вопросов задать не дали. – Поздравляю с третьим днем рождения. И шансом.       – Доброжелатели? – поинтересовался Мельхиор, разглаживая пальцами швы. Ответа не прозвучало. Лишь пожатие плеч. – Ко мне недавно подходил Расмуссен и попросил передать тебе, что не сумел отследить номер. О чем речь?       – Названивали любители Перевертыша. Дышали в трубку, – подозрительно скосившись на презент Шведа, ищейка покончил с кофе и, встав на ноги, приблизился к койке.       – Больница выдаст тебе еще одну трость. Предыдущая разлетелась в щепки. – нагнувшись над партнершей, он несмело коснулся женского запястья. – Заберу тебя при выписке, если от поклонников отбоя не будет. Не рекомендую зарываться в соцсети – мнения насчет наших достижений разнятся.       – Медовый месяц закончился, да? – поманив рассеянного мужчину пальцем, Регина дотянулась до суховатых губ и, задержавшись на мгновение, зашептать: – К черту это все. Забери меня отсюда. Не хочу тут прозябать. Увези меня.       – Всего сутки. Я договорюсь с докторами. И уеду ненадолго, – ограничившись поцелуем в лоб, Волк оторвался от нее и, прихрамывая, вышел из помещения.       Ночь – опасная приблуда. Час хищников и прочей ненасытной мрази, снующей по окраинам градов обреченных. В поисках поживы от слабеющих сограждан. Что мотивировало охотников выискивать добычу во мраке? Древние инстинкты первых потребителей плоти? Первобытная жажда? Текущая по венам жидкость запускала сердце и заманивала монстров перспективностью славного пира. Но что подпитывало и подгоняло их порывы? Тишина. Состояние ложной безопасности. Шумиха стихла за пару суток. И обрелась в духе притаившегося садиста, самопровозглашённого глашатая новостей благих. Свежее подношение само расцветало на алтаре красками зависти и честолюбия. Охота уже началась. Благодаря оговоренному звонку.       А блаженствующие в неведении детективы отгородились от объективной реальности под навесами страсти. Дрожащей рукой вставляя позвякивающий ключ в замочную скважину, Регина чувствовала согревающее мужское дыхание на затылке, запускающее волну мурашек по всему телу, выжатому борьбой, истощенному жизнью, разбитому параличом бесполезности. Ее раздирали противоречия. Эмоции плясали на лезвии бессознательного. Страх, ненависть, влечение… к человеку, что стоял за спиной и выжидал вердикта. Любого жеста, знака. Нерешительный, нелюдимый и неконтактный в заоблачных масштабах. При этом внимательный к ее потребностям и нежный в критические этапы. В одну из ночей первой недели, когда следопыт предложил ей пальто с напоминанием о мерзлоте пост-февральского града, сравнимого с траншейной, все выстроилось в единую картину. А чертовы карты не лгали. Поделиться значимым секретом вторых суток в Управлении она не успела. Потому что Мельхиор накрыл женскую ладонь своей и прильнул сухими губами к затылку, исследуя участок за ухом и обжигая горячим потоком воздуха из раздувающихся ноздрей. Не рискуя наваливаться всем корпусом, он оперся на стену и заключил напарницу – была ли та ею на самом деле, – в капкан, из которого никто не собирался выпутываться.       Не в этот раз.       Вместо протеста – притушенный стон, вместо отрицания – подставленная под мокрые поцелуи шея. Переложив руку на гибкую талию, второй он сплел их пальцы и прижался к ней животом. Стремясь поделиться и унять лихорадочный жар. Разбегающийся адреналином по дотлевавшим клеткам. Он хотел ее сильнее всего на свете. Медленно повернувшись, несмотря на свежие травмы, сержант разглядывала собственное отражение в темнеющих зрачках. Сплошное черное полотно тревожило коллег, до одури пугало преступников и возбуждало иностранку. Не отводя взгляд, она примерялась к новой плоскости их отношений. От равнодушия до безудержного притяжения. Или же фантомное отречение опутывало фиктивными иллюзиями? Их союз предрешен. Сорвавшись, Мельхиор впился в чужой рот, вынуждая партнершу упереться лопатками в дверь и завязнуть в водовороте упоения. Абсорбированного в подлинной эйфории при проникновении языка внутрь одновременно с рукой, преодолевшей преграду из штанов и нижнего белья. Загремевшая на этаже дверь ни всполошила, ни отвлекла. Застонав по-настоящему, Дэйн выронила трость и обвила крепкую шею, перенося вес на здоровую конечность.       Толкнув поддавшуюся дверь, она потянула детектива, успевшего наклониться и подхватить опору, внутрь за небрежно наброшенный обвязанный платок. Клишированной мысли об отступлении ни в каком мозговом отсеке не возникло. Они взрослые люди, обязанные совершить конечную ошибку. На ходу высвобождаясь из пальто, Мельхиор проделывал невероятное: удерживал ее от падения, раздевал, покусывал шею и стягивал одежду с себя. Рухнув на кресло под окном, Регина скривилась от охватившей агонии при стягивании штанов, врезавшихся в израненную кожу. Полгода – скудный срок для восстановления.       – Тише. Я осторожно, – не разрывая зрительного контакта, Солес потянул ткань вниз. Неторопливо, без резкостей. Приподнявшись, она помогла стянуть их окончательно. На секунду все стихло. Даже уличный гомон. С трудом выдыхая спершийся воздух и претерпевая изучающий волчий взор, будто проникающий под покров внешнего налета, въедающийся в кости и отравляющий кровь, женщина сжимала подлокотники. – Ты такая красивая. – сломалась последняя печать. Отнюдь не от фраз. От действий: наклонившись, он сомкнул губы вокруг одного из наиболее бугристых рубцов, упрочивая их связь и подавляя очаговые сопротивления здравого смысла.       Двигаясь выше по иссеченному ландшафту, лобзая каждую впадинку, он немного раздвинул ноги, опускаясь на колени. Молча испрашивая разрешения. Даруя шанс свести все к шутке и продлить их обоюдною пытку. Не планируя прерываться на болтовню, Регина откинулась на неудобной подушке и зажмурилась. Все бурлившие в накаляющемся чане суждения, принципы, чувства и соображения, смешанные в цельную субстанции, вырвались наружу в надрывном стоне при ощущении вращения языка в области клитора. Соседи итак возненавидели ее ночные припадки и частые сцены – пусть запишут на счет нетрадиционное музыкальное оформление. Зачем сдерживаться и таскать поганые кирпичи национальной войны? Ради кого? Воспоминание о погибшем женихе мгновенно затушевались при следующем круговом движении. Спрятав лицо в согнутый локоть, она впивалась пальцами в ткань, извивалась от переполняющих волн наслаждения и боли. Температура нарастала ударными темпами. Робость и неловкость Солеса окупались возникшим из ниоткуда воодушевлением. Жажда дарить удовольствие, а не отбирать и впитывать.       Когда подключились тонкие пальцы, искушенные в обращении с оружием, отмычками и деловыми бумагами, Дэйн всхлипнула и затряслась от курсировавшего по венам рафинированного кайфа. Низ живота разрывало продолжительными спазмами, тело выгорало до тлеющего уголька. Захныкав на финальном аккорде, она обмякла на сидении и, словно тряпичная куколка, начала скатываться вниз по испачканной замше. Крепкие руки удержали на месте, не боясь задеть увечную конечность, чуть подрагивающую.       – Перерыв? – взмокший, взлохмаченный, перевозбужденный Мельхиор уткнулся лбом в ее колено и втянул носом пропитавшийся меланхолией и похотью воздух. Помутившийся взгляд встретился с ублажено-недоумевающим. – Перенести тебя в спальню? – ему тяжело было совладать с теснотой в брюках. Голос срывался на притягательную хрипотцу, снова рождая желание. – Или оставить тебя?       – Заткнись. Ты так много говоришь, – выпрямив спину, военнослужащая потянул на себя соратника за топорщившийся воротник так и не снятой рубашки. Заткнуть рот поцелуем, прикусить губу, слизать свой будоражащий вкус. Такого не приходилось испытывать с Камаилом – их редкий импульсивный секс в казарме не шел ни в какое сравнение с плавно разгорающимся пламенем неистовой страсти. Барьер вожделения форсирован. Сбросив осточертевшую материю, агент нечаянно оперся локтем на изуродованную ногу, чем спровоцировал сдавленный плач и сцепленные зубы на подбородке. – Нет… ничего… не уходи… – если он исчезнет, то всему придет конец. Ибо за минувшие два месяца она частично выживала благодаря ему. Не расследованиям, не спасением невинных душ, не получением статуса героя. – Пожалуйста. – готовая сорваться, Дэйн пикировала в бездну паники при признаках отстраненности.       – Все хорошо, – заверения откуда-то сверху, с невидимых нагромоздившихся башен его личностной крепости, дрогнувшей под напором сбивчивых просьб. – Иди ко мне. – приподнимая разомлевшее после оргазма тело, он напряг саднящие мышцы и аккуратно, по миллиметру, сполз на пол. – Тихо, не спеши. – впившись ему в шею, Регина покусывала и зализывала проявлявшиеся следы. Не сразу заметив, как мастерски ее уложили на спину, она беспорядочно расцеловывала доступные участки. Голову оккупировала шальная идея отплатить за сладчайший восторг взаимностью. Рука прошлась по штанам, выискивающую бегунок на молнии, однако натолкнулась на мужскую ладонь, впопыхах высвободившую бедра из ограничивающей ткани. Запутавшись, он недовольно зарычал в женскую ключицу, тотчас ощутив влажные поцелуи на зашитом виске. Невесомые. Роковая черта нежности сметается гусеницами бронетехники, перерастая в нечто нерушимо-крепкое. – Регина. – хриплость добивала ошметки самообладания. Обрушивала подпорки врат в запретное царство прирученной тьмы.       Изумительный в разнообразии мир наш. Кто-то стонет от чарующего экстаза. А иной – от до остроты пронизывающей боли в разодранной грудной клетке. Одна призывает партнера ускориться, томясь в предвкушении повторной разрядки. Другой молит палача остановиться, мечтая о милосердии или смерти. Лезвие разрезало плоть, запечатлевая эмблему перевернутого креста. Губы обрисовывали телесную оболочку, клеймя любовью, а не сталью. Движения судорожные в обоих экспозициях, но эффекты разнятся. Под общим покровом ночи творились бесчинства разной степени: вожделенная интимность и звериная кровожадность. Так ли уж контрастировали они на фоне разлагающегося до дна города? Так ли уж диссонировали в мелочах? Ими руководили низменные инстинкты, просто в силу сложившихся обстоятельств по-разному осуждаемые обществом. А итог одинаков: с восходом солнца наступит выжигающая реальность. Свет изгонял тьму. И порождал серость морали. Вопросы накапливались, агрессия множилась. Выливаясь бурными потоками в прессу.       Ожидающую смачной скандальности.       – Алло? – проснувшись от надоедающей вибрации, Солес бережно высвободил руку из-под теплой талии и, потянувшись к телефону, машинально приложил экран к уху. – Да?       – У мисс Дэйн появился секретарь? – тот же деформированный голос из конторы. Смакующий тлен, агонию и увядание. – Мы Вас нередко обсуждали. Передайте ей весточку. Попытки иссякли. Теперь все продумано до мельчайших деталей. Она очистится и покается. Никто не поможет. Кроме нее. – спросонья не разобравшись и перепутав девайсы, ищейка ответил на чужой вызов.       Подскочив и проверив засекреченный номер, он сжал корпус и, сдержав внутренний позыв разбить предмет о стену, вылетел из квартиры. Вырисовывался неблагоприятный сюжет. Сообщница твари, потерянная смутьянка или жертва обаятельного манипулятора? Необходимо уведомить Причера и выработать стратегию. От их самозабвенного подлунного перерыва кризис не исчез, а усугубился и грозил катастрофой. Стиль маньяка перетерпел изменения на поточной стадии: сердце не извлекли и не омыли, инфекционных заболеваний у судьи не обнаружили, связей с предыдущими убитыми – тоже. Улик ноль, свидетельства отсутствуют, адекватных мотивов не представлено. Застой. Петляя по заполненным улицам на фольксвагене, полицейский трясся от подкатывающих обиды и злости. Интим усложнил их будущее. Нужно было одуматься, прежде чем поддаваться соблазнам и бросать женщину в холодной постели. Удар кулака пришелся по рулю.       А дверной звонок в спешно покинутом доме страдал от вжатия. Взлетев как по команде, сержант в смятении огляделась и, наспех накинув одежду, распахнула дверь без предварительной проверки. Теряет хватку от влюбленности. Улыбка сползла с губ при виде низкорослого уголовника с бледно-желтым оттенком перекошенного лица. Сняв солнцезащитные очки – в пасмурную погоду – Бальдр постучал заушником по штанине и облизал пересохшие губы. За ним зорко следил шофер, сидящий в автомобиле на противоположной стороне проезда.       – Предложите проехаться к Вашему патрону? – факт пропажи любовника доходил с запозданием, но на иронию энергии хватило. – Как раз выдался свободный день.       – Экскурсия единоразовая, – подначил Линдгольм-младший, упершись плечом в косяк. – Тот мудак хорошо вашу жандармерию выстриг. Я предупреждал. – сколько самодовольства. В безжизненных серых глазах плясал задор бывалого охотника. – Многих больше всего заботила карьера, но высшее начальство поверило им, а не дилеру, и все решилось.       – Чему конкретно они не доверились? Имени Бальдр или рекомендации от работодателя?       – Йохану, – поправил мужчина, почесывая рыжеватую редкую бородку. – Гражданину, непрерывно пополняющему государственную казну. И я твердил одно и то же. Из года в год. Ищите по спискам реабилитированных ветеранов. Гондон сюда проник по вашей же вине.       – Солдат? – насторожившись и оживившись в одночасье, Регина невольно поддалась вперед.       – Профессионал. С Той Стороны, – зажевав губу, наркоделец сощурился. – А, Вы же не в курсе. Как-то нашу страну раздербанили на две части, а бонусом навалили гражданской войны. Расплодилось в той серой буферной зоне ублюдков, доложу я Вам.       – Я знаю историю вашей Республики, не трудитесь по части хронологического обзора.       – Но о моем участии на стороне боевиков Вы наверняка не проинформированы, – отпечатавшееся на лице изумление порадовало оскалившегося собеседника. – Да, воевал против родного брата. Не смотрите так, типичная история в нашем потерянном государстве. Но примите к сведению: именно я завел монстра в наш дом.       – Вы были знакомы?       – Возможно, – Линдгольм уклонился от прямого разъяснения намеренно. – Он знал меня. Сужу по любовным запискам, присылаемым на адреса. Сучоныш разнюхивал и доискивался. Так вот, херня с расчленёнными телами – будничная тема. А вырезанные сердца – дело другое.       – Я искала упоминания на форумах и других ресурсах…       – О, глубоко копаете. Тем не менее, прецеденты имелись. Местные оккупационные власти особо в подробности не вдавались, учитывая количество пыточных. А стоило бы. Безнаказанность и сумбур не породили чудовище, а обеспечили плацдарм развитию.       – Так как его найти?       – Он разве сам не нашел Вас? – Бальдр состроил скептическую гримасу и скрестил руки на груди. – Проще вычислить легионы бесов. И те в нашу проклятую обитель не заявятся. Места маловато.       – Поэтому далеко от соглядатая не отходите? – кивнув на притаившегося водителя, Дэйн наклонила голову. – Боитесь возмездия?       – Меня приберегут на закуску после Вас, не переживайте, – парировал швед, согнувшись и вытянув продолговатую вещь из чехла, спрятанного за стенкой. – Сувенир в честь выздоровления. От Трима. – трость с набалдашником в виде собачьей головы. – Начинка важнее оболочки. – агент покрутила основание и, замешкавшись с защелкивающимся механизмом, вытащила длинное лезвие клинка. – В аэропорт берите другую. Металлоискатель – Ваш худший враг.       – Любезность и утонченность Вашего брата не ведают границ, – им бы закончить беседу внутри, не привлекая внимание соседей и недоброжелательных репортеров, но телефонный звонок сбил весь настрой, а Бальдр, не задерживаясь, вложил ей в руку медальон с изображением святого, удостоив кривоватой улыбки и прощания на воинский манер, а затем сиганул со ступенек и ловко запрыгнул в машину. – Говорите? – номер неопознанный, но не анонимный.       – Регина? – взволнованный женский тембр. – Ты можешь приехать в Управление? Мельхиора… он арестован. – едва не выронив опору, она удержалась за ручку двери и мотнула головой. – Обвинили в убийстве Романо.       – Что? Гомерик мертв? – головоломка прояснялась. – Невозможно.       – Тело нашли ночью. Переломанным и изуродованным. Я вышлю снимки. Но ты должна приехать, иначе они… – Витэлия паниковала, сбиваясь и заговариваясь, но, подсобравшись, сообщила: – У нас отменена смертная казнь, однако если его объявят Перевертышем, в тюрьме он не выживет. Уж об этом власти позаботятся.       – Выезжаю, – потеряв минут десять на переодевание, Дэйн ругалась от переизбытка боли по всему организму. Какого Дьявола произошло? За ним приехали сюда под утро и эскортировали в участок? Никаких весточек и прощальных сообщений? – Какой же мудак. – вызвав такси, она рассматривала фотографии с места преступления в дороге. – Блять.       Жуткое зрелище. Романо положили на спину, предварительно вырезав мышцы бедер для удобного выворачивания обеих конечностей в форме круга. Пятки соприкасались, в то время как задняя часть полностью упиралась в стену. Образовавшийся просвет между согнутыми коленями закрасили чем-то несмываемо-вязким черного оттенка. Руки закрепили на груди, вскрытой и лишенной сердца, во рту же виднелись скрученные страницы из Писания. Довершающий фреску мазок. Отнюдь не буква. Задумка в ином. Больной выродок постарался на славу: всюду кровища, отрезанные куски плоти и, разумеется, вывернутые и затрепанные кишки. Сверху красовалась лаконичная надпись – Точка. Не собираясь впадать в истерический смех на заднем сидении чужого транспорта, сержант заплатила за поездку и вбежала в здание с очередным конфликтом на проходной. Плевать. Напарника скоро засадят за решетку с предъявленным обвинением в совершении массовых убийств, а с нее упорно требовали затерявшийся пропуск. На входе в оперативный отдел уже поджидал Расмуссен.       – Найлса задержали повторно. За снабжение Перевертыша коллекционными кинжалами. В обмен на компромат. Замешана педофилия.       – Реестры никогда не врут, да? Так он с ним контактировал? – бойко переставляя ноги и повисая на прочной черной трости, армейский офицер проигнорировала впившиеся в нее взгляды. Не впервые приходилось отстаивать точку зрения под давлением предрассудков и всеобщего порицания. Баба командовать войсками неспособна! – деловито вбивали в нее обвешанные медальками за пустяки генералы, разбежавшиеся при первых выстрелах у казармы. Пока они с Лестатом обороняли склад, имея при себе две гранаты и три автомата.       – Нет. Они связывались по закрытым каналам, а посылки с оружием он выбрасывал в доках у лодок.       – Конечно, – ты слишком умен. И самоуверенность тебя погубит. – Где его содержат?       – В допросной на нашем этаже, но мы же идем к Причеру, – с удивлением поглядев на участливого и до бесхитростности улыбчивого скандинава, Регина отшатнулась от буквально подлетевших к ним Шейфера с Хольцер. Команда мечты в сборе. С такой можно отважно штурмовать посадки или офис начальства. – Знаю, как нелепо мы выглядим. Но Мельхиор один из нас. Как и ты.       – Черт, сейчас заплачу, – переведя все в шутку, она таким образом контролировала переживания и не допускала экстазных вспышек. Затягивать бессмысленно. Толкнув двери, Дэйн предстала перед мрачным лейтенантом, чьи пронзительно голубые глаза мерцали в ореоле фиолетовых кругов. Все ли под контролем? – Сэр! Позволите войти? – отложив телефон в сторону и положив ладони на стол с нарочитой бесшумностью, тот прищурился. – Вы задержали не того.       – Очевидно, раз Вы здесь. Но понадобятся более веские основания, чем личностные предпочтения.       – Криминалисты выяснили примерное время смерти? – полуобернувшись к Эрмесу, женщина знала ответ наперед.       – Сегодняшней ночью. В диапазоне от двенадцати до трех, – облегченный вздох. Солес покидал ее ненадолго. И хотя кредит доверия не исчерпался, предательские сомнения закрадывались и точили сердце изнутри.       – Ближе к одиннадцати он забрал меня из клиники. И повез домой, – запнувшись на секунду, Регина превозмогла смехотворное смущение и отчетливо вымолвила: – И всю ночь провел со мной. Везде есть камеры. Проверьте. – неприкрытое ошеломление затронуло каждого присутствующего, слегка преобразив вытянувшиеся лица. – А еще неприемлемо выманивать собственного сотрудника утром из чужой постели прямиком на арест. Не имея никаких доказательств, кроме косвенного канунного инцидента. И, строго по секрету, кто не мечтал подпортить мордашку Романо?       – Вам кажется забавным гибель полицейского? – Игнат привстал, нахмурив ершистые брови. – Ваша мнимая привилегия иностранки не дает право обезличивать трагедию целого участка!       – А ради сбережения условной репутации Вы готовы пожертвовать ценным кадром из команды? И героем операции по поимке Потрошителя? – воспламенившийся в сузившихся зрачках гнев грозил прорваться в форме крика, швыряния предметов, увольнений. Впрочем, он был выше бешенства и прочих критериев непрофессионализма. Усталость одолевала его. – Не будем спорить. Оставьте нас вдвоем, пожалуйста? – группа поддержки переглянулась и, помедлив, разошлась.       – Я сяду? – указав на стул, она дождалась соответствующего жеста и разместилась на позиции с отличным обзором. – Сэр. Он был со мной все расследование. Не отходил ни на шаг. Я бы заподозрила…       – Вы переоцениваете Ваше чутье. Почитайте на досуге биографии серийных убийц. Везде прозвучит единый мотив: близкие и не предполагали, с каким зверьем сосуществовали десятки лет. А тут Вы, насмотревшаяся на ужасы войны с черно-белой моралью, внезапно стали целительницей душ?       – Я не претендовала на обозначенную роль. И не отстаивала право Джеффри Дамера на интимного товарища или исповедника. У меня другая философия: закон, справедливость и здравый смысл. Вам знакомы эти аккорды.       – Если не он, то кто? – сцепив пальцы и прислонив к ним вспотевший лоб, руководитель зажмурился от переутомления. – Дайте мне зацепку. Хоть что-нибудь, прежде чем пресса, городское правление и комитеты бдительности сожрут меня живьем.       – Я начну сначала, – предложила Дэйн план спасения, подсказанный подсознанием на лестничной клетке. Даже у блуждающего в темном лабиринте имеется шанс на благоприятный исход. – Самого первого убийства в честь моего имени. – звучит абсурдно, но довод неоспорим. Он вдохновился ей и намеревался довершить шедевр. – Дайте мне неделю. Максимум две. Результаты будут. Обещаю. – шумно вздохнув и пару раз стукнувшись о сплетенные руки переносьем, Причер круто откинулся на спинку.       – Четырнадцать дней в Вашем пользовании. Безраздельно. Но Мельхиор отстранен, – оповещение не порадовало. Он выбил из-под ее ног одну из ножек табуреток, предоставляя выпутываться. – До проведения независимого следствия. – скривившись, агент фыркнула. – Им нужна жертва на алтарь бюрократии. Видимость трудовой деятельности. Держать за решеткой его никто не будет. Но сюда доступ закрыт. Без возражений. Используйте текущие ресурсы Управления, но достаньте ублюдка. Не получится – я куплю Вам билеты на поезд и провожу на вокзал. – с этими словами, поднявшись, лейтенант протянул взмокшую ладонь.       – Честная сделка, – скрепив договор рукопожатием, Регина подумывала высказаться, но опоздала:       – Он свободен. Пока что. – зловещее напутствие, не ободряющее. – Удачи. Мистер Расмуссен! – тут, натянув маску сурового командира поневоле, он раскрыл двери настежь и распорядился: – Комнату для допроса освободить. Немедленно.       Они спустились ниже вдвоем, торопясь вызволить коллегу. Мельхиор, свыкшийся с пребыванием в замкнутых пространствах на протяжении суток, не изводился от неизвестности, а забился в дальний угол и закрылся в накипевших потрясениях. Осмысливая случившееся в метафизическом контексте. Оказать столько услуг Городу за десять лет плодотворной службы и попасться в раскиданные силки системы, защищаемой им самим. Так с ними поступают за ненадобностью: обвешивают медалями, воспевают в героических поэмах и выбрасывают на помойку политических амбиций, смешивая имя сверженного одиссея с грязью. Приоткрывшаяся створка, запустившая воздух, испорченный возней конторских крыс, не окрылила, а разбудила бдительность. Напрягшись затекшим телом, он склонил голову и прикусил часть щеки. Появление напарницы не впечатлило. Подосланная для прояснений недостающих деталей.       Верная только себе.       – Ты свободен, – напоровшись на возвратившуюся недоверчивость во взгляде, она подавила порыв кинуться в объятия. – Значок не отдадут.       – Само собой, – стукнув по облупившемуся столу, следопыт оторвался от насиженного места и резко вышел прочь из клетки промежуточного содержания. Отобранные пожитки ему вручили с эдаким официозом, словно боялись замараться о преступника-каннибала, выпущенного на волю благодаря умелому крючкотворству. – Провожать не надо. – насилу поспев за заполошным полицейским, она морщилась от тянущей боли в ноге. – Не нуждаюсь.       – Устраиваешь сцену посреди рабочего дня? Это уже тебя недостойно, – на них оглядывались, явно упиваясь разборками двоих воркующих любовников – подтвержденная сплетня и достояние всего отдела. – Почему ты ушел? – приблизившись и коснувшись плеча, Дэйн ощутила отторжение во всем напружинившемся мужском теле. И автоматически отпрянула, пожираемая жерлом зрачков.       – Ты мне скажи, великая интриганка, – ситуация не прояснилась. – Да прекрати разыгрывать передо мной непогрешимость уровня Богородицы. Как твой секретарь, передаю месседж от него: попытки кончились. – плотнее схватившись за трость, военнослужащая расправила спину. – Сколько месяцев длились ваши задушевные переговоры? Сколько информации ты слила от невоздержанности? Мне интересно.       – Он звонил с насмешками и угрозами. Не более.       – Я должен поверить? – сухо уточнил Солес, рассовывая по карманам деньги и девайсы. – Когда ты, глядя в глаза, утверждала, что не имеешь с ним ничего общего. – он набросил куртку на сгиб локтя, уворачиваясь от попыток невербального контакта. – Когда пообещала не соваться в мои отношения со шведами, а затем нагло влезла со своими деньгами. И после этого ждешь моего доверия?       – Ты искажаешь реальность. Все не так.       – Да мне наплевать, – забрав документы и сложив подмышкой, ищейка устремился к выходу. – Я в тебе не сомневаюсь. Ты сумеешь найти еще одного дурачка на побегушках, который напишет тебе отчет, а потом трахнет в перерывах между наркотическими приходами и болтовней с серийниками. – он не разражался криками, вообще не повышал голос. Несмотря на полушепот, эффект динамита, заложенного в сюжетной дыре и разорвавшегося на пики момента, сработал. – Вы друг друга стоите. Хорошей охоты.       – Зайди ко мне, – наблюдавший за эпизодом их головокружительного романа Причер, скрестив на груди руки, проследил за лихорадочным вихлянием лучшего агента, приговоренного к вялотекущей публичной казни за проступок другого. – Ты слышал? – отмахнувшись от начальства, тот выбежал из помещения, благо, без театральщины. Развернувшись, руководитель группы смерил виновницу их дезорганизации недовольным взором. – Две недели.