Беги и прячься.

Юджи стоит перед знакомой дверью, держа в руках коробку с содержимым его офисного стола: маленький, едва успевший вырасти фикус в пластиковом горшке, папки с бумагами, ежедневник и, внимание, самый важный элемент корпоративного духа — завернутая в салфетку жвачка, отпраздновавшая свой первый юбилей (ей исполнилась неделя). Теперь уже бывшие коллеги были необычайно тщательны и дотошны, когда собирали его вещи в последний (из офиса) путь. Слава богу, работал он всего два с половиной месяца, их было попросту недостаточно, чтобы его стол оброс личными вещами ещё сильнее, но осадок оставался не самый приятный. Конечно, для друзей он уже заготавливал убедительную и крайне эмоциональную речь о том, что это вообще-то не его вышвырнули, а он сам ушёл, но сильно легче или лучше от этого не становился. Ведь правда состояла в том, что Юджи уволили по какой-то совершенно глупой формальной причине. Без лишней драмы, без криков и километровой обратной связи. Даже начальник не желал разговаривать или минимально объясниться — просто молча указал на дверь. Разумеется, Юджи не терял присутствия духа! Подумаешь, это всего лишь его первая работа. И он почти (не хватило совсем чуть-чуть!) прошёл испытательный срок! Итадори был невероятно старательным, прилежным и… чёрт, ну, может быть, он и опоздал. Пару тройку десятков раз. Но разве это делало его плохим сотрудником или недостаточно надёжным коллегой? Несправедливо. Нечестно. Обидно — жуть. Он стоит так уже минут пять. Может быть, семь или десять — бесцельно копается в телефоне, пытаясь отогнать первичное отупелое оцепенение. Мозг, настроенный на рабочую волну, отказывался принимать реальность, в которой он этой самой работы в одночасье лишился. А вдруг его позовут обратно? Что, если ещё не всё потеряно? Может же быть так, что Итадори стал жертвой неудачной шутки? Ха-ха, посмеялись и хорош! С этими мыслями он бросает почти жалобный взгляд на офисную дверь. Но за ней, кажется, не происходит абсолютно никаких движений Итадори навстречу. Воспоминания о поиске даже этой работы его угнетали: это долго, нервно, мучительно и совершенно неприятно. В его памяти ещё были свежи круги собеседовательного ада: однотипные вопросы подчёркнуто вежливых рекрутёров, короткие косые взгляды поверх его резюме, дежурное «мы вам перезвоним». Это не казалось проблемой в выпускном классе — то, какие перспективы открывались перед Итадори в недалёком будущем. Сейчас у него за плечами не было первых курсов университета, успехи в школе не поражали воображения представителей компаний (если не считать выдающиеся достижения в области спорта, но атлетическая подготовка офисному планктону нужна была лишь в вопросах перекатывания карандаша с одного края стола на другой), и опыт, за который работодатели цепляются особо придирчиво, был совсем небольшой. Говоря по правде, нулевой. Японские учёные доказали: средний полураспад гордости у молодого человека примерно одного с Юджи возраста, может занимать порядка одиннадцати минут и двадцати трёх секунд. Ровно столько времени проходит, прежде чем за дверью раздаются шаги. Каким-то (наверняка паучьим) чутьём Итадори ощущает, что идут-то наверняка за ним, за будущим работником года. Разумеется, он должен встретить посыльного (с самыми добрыми вестями) в самой своей непринужденной позе: может, он вообще такси себе до дома заказал? Думают, они его с помойки взяли и на помойку выкинули? Ага, как же! Не тут-то было! Юджи разворачивается на каблуках жмущих (совсем не его размер, если честно) офисных туфель, чтобы стоять спиной ко входу, и очень вовремя замечает, что цветок готов был уже вывалиться за пределы коробки. Он не может дать ему вот так бесславно погибнуть на вражеской территории, цветок-то тут совершенно не причем! Может, он бы вырос, не стой он в сером углу, и вообще, ему нужен горшок больше, и…! Окари, которая совсем недавно сидела за соседним с его столом, открылась воистину комичная картина: Юджи, обронивший почти всё содержимое своей коробки, пытается удержать цветок парой пальцев. Лицо его при этом выдаёт такую степень сосредоточенности, словно от него в эту самую секунду зависели судьбы человечества — не больше и не меньше. — Эм… Юджи… Итадори крупно вздрагивает, бросает короткий взгляд через плечо и улыбается: — Аа? Что? Уже одумались? Наплевав на попытку балансировать с фикусом в коробке на весу, Юджи присаживается на корточки. Он быстро сгребает вещи обратно в коробку так, чтобы цветок оказался окружен, но не сломлен (совсем как он). Мысли хаотично бились о своды черепной коробки, слабая надежда забрезжила смутным огоньком: конечно, хотят его обратно, зачем ещё Окари выходить на улицу? Правда ведь? Не может же быть– — Ты забыл, — девушка, не найдя в чужих руках свободного места, кладет складной зонтик прямо на коробку и уходит обратно. Даже не улыбнулась. Даже не попрощалась. Немая сцена. Итадори даже пару мгновений не позволяет себе дышать. Лучше не думать — о количестве своих проёбах. Зачем сердце себе травить, ну правда. Хотя, нет, жопа всё-таки горит, так что для себя обозначить всё-таки стоит: у-во-ли-ли, ясно? Вот и живи теперь с этим. Пока ищешь новую работу. Оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь горизонтальной опоры, на которую можно поставить коробку, Юджи пытается выстроить в голове маршрут до дома и сделать его оптимальным вот настолько, чтобы не провалиться в пучину уныния где-то где-то на половине пути. Ну, правда, кто он такой? Сирота, хорошо ещё — не беспризорник. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему было девять, и тут-то его подхватил старший брат, Чосо, который в это время уже жил в Токио. Юджи знал, что у родителей и старшего отношения были, если не сказать отвратительные, то натянутые примерно настолько, что при жизни ни мать, ни отец не торопились поздравить первенца с переездом. Однако он сам не разделял их чувств, потому что даже их источника не понимал. Чосо редко навещал их на Новый год или День Рождения младшего, но всегда проводил с ним времени больше, чем только может попросить ребенок. Впрочем, о корне всех семейных конфликтов Итадори не знал, сейчас даже и знать не хотел. Очень давно, когда родители шушукались о Чосо на кухне, то все разговоры прекращались в то же мгновение, когда Юджи имел неосторожность заглянуть. Его воспитание и базовое уважение к чужим секретам не позволяли ему подслушивать, хотя, конечно, было до ужаса любопытно. В любом случае, Чосо следует отдать должное. Потеряв родителей, он, если не впятеро, то точно втрое усерднее стал заниматься братом (внимания Юджи он уделял уж точно больше, чем покойная мать). Всегда замечал перемену настроения, покупал всякую мелочь, которую Юджи обожал, по типу ручек с изображением Человека-Червя или Супермэна, кислый мармелад (правда, последние несколько лет с этим пришлось завязать, ведь из-за них у Итадори прогрессировал кариес), и умело балансировал между строгостью и вседозволенностью. «Пойти с ночёвкой к однокласснику? Подожди, я обзвоню всех его родственников, чтобы знать, что они тебя точно не обидят»; «Поиграть в бейсбол? Только после того, как покажешь заполненные тетради с домашкой», и всё в этом духе. Чосо умудрялся брать на себя роль мамочки-наседки, но в то же время — они были близки, с ним было по-настоящему легко и Итадори доверял ему, безусловно. Чосо помог ему принять и осознать: это приятно — когда о тебе заботятся. И легко — заботиться в ответ, хотя бы пытаться. Юджи чувствовал, что должен быть для своего брата самым лучшим, должен не быть обузой, потому что сам видел, насколько Чосо приходится тяжело. Особенно, когда он расстался с девушкой, с которой встречался чуть ли не двенадцать лет. Аники тогда почти ночевал на работе! Юджи понимал и не лез в душу: готовил, убирался и делал всё, чтобы, когда Чосо будет в состоянии поднять голову и оглянуться, ему вспомнился дом, в который хочется вернуться. И он вернулся. В общем-то, потому первое увольнение било больше не по самолюбию Юджи (по нему тоже), а по тому, как он будет выглядеть в глазах своего брата. Он ведь готовил сюрприз! Со своей первой крупной получки Итадори хотел отблагодарить его так, как только мог младший брат с небольшой суммой денег: вложиться в его хромированную двухколёсную мечту. — Как мысли читает, — пробормотал Юджи, ставя коробку на одно колено и пялясь в экран телефона. Около четырнадцати сообщений в двух мессенджерах, три пропущенных и ещё один звонок прямо сейчас. Да уж, Чосо в свой законный перерыв времени зря не терял. Итадори прочищает горло, зачёсывает волосы (словно его может быть видно через динамик), пытается настроиться на самую беззаботную волну. — Братан? — Ты заставляешь меня нервничать. Если бы Юджи знал Чосо чуть хуже, решил, что он злится. Но, вообще-то, в полутонах чужой сдержанности оттенков было до задницы, примерно как в палитре красных лаков Кугисаки. — А? — он удивленно смотрит в стену, прежде чем улыбнуться на полтона увереннее. Ровно до того момента, пока не слышит на другом конце звонка, как тлеет сигарета. Он же обещал! Хотя бы не в квартире! — Ты куришь! Думаешь, обмануть чутьё младшего брата? — Ты написал мне, что тебя вызывают в кабинет, а потом пропал на целый час, — Чосо не вёлся на слабую попытку сменить тему. Ужасно. Аники мог быть отвратительно въедливым — временами. — Будь это что-то хорошее, ты бы вышел оттуда через пару минут, но час, Юджи, ни в какие ворота. Что случилось? Значит, по-быстрому найти работу и сделать вид, что ничего не случилось, не выйдет… Ну, честно говоря, Итадори и не надеялся: Чосо на многое готов был закрыть глаза, но на идиота мог смахивать только в том случае, если смотреть на него с закрытыми глазами и через всратую, грязную призму — ну чтобы наверняка. — В общем, — Юджи чешет затылок и вздыхает, едва морщась. — Если быть предельно кратким, то я снова на пару недель на твоём попечении. --… Тебе дали отпуск? — пауза перед вопросом заставляет Юджи моргнуть. Как кто-то такой умный может быть таким глупым?! Ладно. Ну зато сомневаться не приходится: они точно родственники. — Нет же, большой бро, меня уволили! — и тут же закрывает лицо рукой. Повисшая драматическая пауза лучше не делает, и Итадори становится стыдно за собственный голос, который едва-едва не дал петуха. — Понятно, — Чосо отвечает предельно кратко и, кажется, разочарованно. Конечно, он расстроен, ведь его младший брат должен его радовать и… — Хочешь перекусить какой-нибудь дрянью вечером? Картошка фри, курица в отвратительно-остром соусе с лимонадами, ужасными фильмами и всё это под покровом вечера? — Конечно, хочу! Что за глупый вопрос?! — он улыбается, когда слышит тихий смешок на другом конце, чувствует смутное облегчение: сегодня он не стал позором для своего аники, значит эту работу можно продолжить в любой другой день. — Я скоро приеду. Часа через два и, надеюсь, давка в метро не уничтожит мой фикус. — Только не говори, что ты растил фикус на работе… — Пока-пока! Юджи — слишком поспешно — сбрасывает вызов и с трудом, почти что уронив телефон, убирает его в карман толстовки и поправляет коробку на руках удобнее. Оглядываться на здание, которое он несколько недель называл работой, не хочется совершенно, но и в голове становилось грузно. Какую работу ему искать? И где? Может, спросить знакомых? Наверное, у Нобары есть что-то на примете… Она, конечно, посмеивалась над его розовыми волосами, но сама случайно обмолвилась, как один из её агентов как-то заинтересовался Юджи для съемок в рекламе мужской одежды. Жаль, что тогда ничего не получилось, так как модель уже нашли, но. Без «но». Моделью себя Итадори не видел от слова совсем. Значит, нужно искать дальше. Вот и всё.

***

Когда фикус занял своё новое место на подоконнике, Юджи был рад за него больше, чем за кого-либо. Заботливо протёр ему все листочки, открыл шторы шире, и, кажется, растение даже встрепенулось, опрометчиво почувствовав волю к жизни. Оно не подозревало, что риск оказаться забытым всё ещё оставался не нулевым. Обновленное резюме — два месяца и десять дней работы в офисе это вам не хухры-мухры! — уже бороздило интернет, и Юджи подумал, что до возвращения Чосо из магазина он может заняться чем-нибудь таким, чем не занимался уже… хотелось бы сказать, пару лет (он ведь взрослый и ответственный девятнадцатилетний мужчина), но — недель. Спокойно позависать в какой-нибудь игре, посмотреть стрим своей любимой летсплеерши (любимая не из-за классных и капельку откровенных косплеев, не подумайте, дело в навыке! В скиле! И в харизме!) — словом, порадовать мозг каким-нибудь приятным информационным фастфудом. С летсплеершой — MrsGoldenMummy91 — вышлая забавная история. Вернее, не совсем с ней, конечно! Один раз Итадори чуть не поругался с Мегуми, который подумал, будто бы это она продает свои обнажённые фото на OnlyFans (за что Юджи чуть не пристыдили). После трех бутылок пива пришлось вставать боем и железными аргументами (нет у неё родинки на правой сиське) за честь дамы. Со своей задачей Итадори справился на отлично, а Фушигуро, который в целом бессмысленных (заранее проигранных, ага) споров не любил, официально признал свою неправоту на всю свою немалую (тридцать четыре подписчика!) аудиторию в твиттере. fushidog66: На работе и зашел в дискорд? fushidog66: А ты смелый. Ilovelonglegs: не то, чтобы меня это останавливало, но! Ilovelonglegs: Фушигуро!!! Ilovelonglegs: меня уволили. fushidog66: . . . fushidog66: Я прочитал это твоим самым довольным и весёлым тоном, знаешь? Ilovelonglegs: не совсем так… fushidog66: Что случилось? Ilovelonglegs печатает… fushidog66: Хотя, нет, молчи. Нобара хотела завтра встретиться вечером у неё. Там и расскажешь. Ilovelonglegs: почему я узнаю всё последним?! fushidog66: До завтра, Итадори. Печатать что-то вдогонку — бесполезно, Мегуми будет просто молчать. Не потому, что он игнорирующий придурок, а просто потому, что он работает намного больше, чем Итадори может себе представить. Не сказать, что ему повезло — у отца (о котором было известно не больше, чем строчка с именем и фамилией в документах Фушигуро) была странная связь с представителями известной фамилии — с Зенинами. И, как бы Мегуми ни старался быть самостоятельным и независимым, его это не уберегло от того, чтобы оказаться втянутым в семейный бизнес. Всякий раз, когда Юджи думал об этом, ему становилось не по себе от собственной какой-то неустроенности в этой вашей взрослой жизни. Наверняка мама или папа помогли ему с образованием или работой, будь они живы. Хотя бы подправили резюме, поцеловали в макушку и сказали, что у их сына всё обязательно получится — этого было бы более, чем достаточно для того, чтобы Итадори снова загорелся, потому что сегодня его жизнелюбия не хватало — чтобы реанимировать гордость и веру в свои силы. Завтра, так завтра. Посиделки с Чосо подарят ему немного спокойствия — аники всегда был на его стороне. …Даже когда Юджи в пылу просмотра ужастиков переходил на его картошку фри. — Есть мысли? — немного погодя после финальной сцены, Чосо задаёт вопрос и делает глоток пива. — А? — подвисший от финальной расчленёнки, Юджи моргает, но не догоняет, пока не вспоминает, почему они вообще решили сегодня посидеть и поесть всякой дряни из общепита. — По поводу работы, — подсказывает Чосо, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Я… Я не знаю, — Итадори прячет едва заметный румянец в плече и вздыхает. — Нужно будет подождать, пока на моё резюме обратят внимание. Может, я и сам смогу куда-то пробиться, но не то, чтобы я сильно на это рассчитывал. — Не кисни, — шутливо закатив глаза, Чосо тревожит ладонью чужую прическу, чем заставляет Юджи мгновенно выпрямиться. — Поиск работы — не самое трудное занятие. — Но у меня- — Даже без образования. Какой-никакой, но опыт у тебя уже есть. Тем более, в прошлый раз тебя взяли на чистом энтузиазме. Глядишь, за твои три месяца накинут ещё профессионального веса в твою пользу. Не всё сразу, — пожав плечом, Чосо откидывается назад, ложась на подушки, которые они разбросали на полу заранее. — Да знаю я, — Юджи наклоняется, чтобы выключить уже напрягающую монотонную музыку из финальных титров и морщится от слишком светлого стартового окна онлайн-кинотеатра, его глаза не успели приспособиться к нормальному свету после приглушённых красок кровавого ужастика. — Мегуми сказал, что завтра они с Нобарой соберутся. Может быть, он с чем-то поможет, хотя я не особо на это рассчитываю, если честно. Последние свои слова он сопроводил грустной улыбкой, поспешно опуская глаза в пол. Итадори старался пореже вот так расклеиваться — даже перед большим бро, которому доверял безусловно. Кто-то же должен сохранять боевой настрой, даже если поводов для этого было ровным счётом никаких. — Я не опускаю руки, не пойми меня неправильно, аники. Но сейчас мне кажется, что я всю свою жизнь совершал ошибки. Не на то делал упор в школе, не пытался даже сдать экзамены для университета, потому что хотел побыстрее устроиться на работу и слезть с твоей шеи. Но, даже получив работу, — он хмыкает и отводит взгляд совсем в сторону, — Я не удержался на ней. Опаздывал, витал в облаках на важных собраниях, хотя и понимал, что держат меня почти что по приколу. — Юджи, — Чосо пытается его перебить, но так и зависает с открытым ртом, поскольку младший даже не прерывается. — Я знаю, знаю, что ты скажешь! Не всё сразу, не с первой попытки. Помню-помню. Но я ведь не первый раз заваливаю всё… это! Я настолько всё запорол, что превратился в снежный ком из косяков, который неумолимо катится на всей скорости в ебеня! Замерев с открытым ртом, Юджи почти глохнет от тишины, которая наступает сразу же после его финального слова. — Прости. Я, должно быть, правда делаю из мухи слона, — он пытается улыбнуться, но Чосо прекрасно знает эту улыбку: «не тревожься за меня, я сам себя перемелю внутри своей головы, чтобы утопить в чане из самоотвращения, на похороны приходить необязательно, но на могилку не плюйся, спасибо, пожалуйста». — Придурок, — только и фыркает старший, поднимаясь и притягивая брата к себе. — Развесил тут нюни. Завтра поговоришь со своими и, вот увидишь, будет тебе шанс. И не абы какой. Будешь потом смеяться и думать, из-за какой ерунды ты переживал.

***

— И вот так всегда. Юджи вздрагивает от стука, с которым лоб Мегуми ударился о дверь напротив, но ничего не говорит. Нобара всегда назначает время встречи и, совершенно не успевая собраться, заставляет их ждать возле двери по десять или двадцать минут. Как-то они зафиксировали рекорд локального уровня: сорок, на таких же рекордных минусовых температурах. — Может, проспала? — Итадори удерживает обеими руками пакет и сам облокачивается на стенку, наблюдая, как его друг уже просверлил в двери дыру пристальным и злобным взглядом. Кугисаки не то чтобы игралась с огнём, но вообще-то ей повезло, что на чистой ярости лазеры из глаз не испускает или типа того. Юджи быстро соображал, как снять градус чужого накала. Нельзя допустить, чтобы ругань началась с самого порога — Фушигуро уже однажды вылетел за дверь после справедливой гневной отповеди. На пару минут, но приятного всё равно было мало: иногда казалось, что переговоры с террористами менее напряженные, чем с одной разъярённой девушкой. — Или сломала что-нибудь… Ещё она может прятать труп своего агента или какой-нибудь конкурентки — прямо сейчас. Агрессивные волны от Мегуми расходятся на метры. Дерьмо. Он перешёл в предпоследнюю фазу своего берсерк-состояния: это когда Фушигуро не просто злобно фыркает, но ещё и вербально выражает негодование в самой ядовитой форме. — Слушай, а помнишь, как ты стоял вот так же, и уже собирался ударить головой в дверь, но… — Но она открыла её, и я чуть не впечатался в угол. Помню, Итадори, спасибо. Юджи прикусывает губу и нервно сжимает пакет в руках. Попытка развеселить или как-то отвлечь друга успехом не увенчалась. Надо придумать что-нибудь крутое и эффективное и — желательно — прямо сейчас. — Мегуми, я открываю! — копошение из-за двери, сопровождающееся смешком, вызвало на щеках Фушигуро румянец. Удушливый. Злобный. — Отлепи свой драгоценный лоб от моей двери! И он в самом деле делает три шага назад. — Можно подумать, я бы совершил эту ошибку дважды, — с гордым видом Мегуми всучивает пакет с едой Нобаре и проходит внутрь. Итадори предпочитает молчать, но его сдерживаемая улыбка и так дала ясно понять девушке, что именно это бы и случилось снова. — Конечно-конечно, — совершенно не чувствуя вины за то, что продержала друзей за своей дверью добрых пятнадцать минут, Кугисаки закрывает дверь и хмыкает, недовольно уперев руки в бока. — Что-то вы слишком хмурые для тех, кто собирался пить всю ночь и рассказывать конченые истории! Я вас, дебилов, развлекать не буду! С меня — квартира, с вас — закуски и развлечения! Парни развалились на диване мертвым грузом, даже не пытаясь разобрать пакеты с едой. — Эй! — даже фурия в лице Нобары их не пугала, — Вы чё, совсем уже— — Нас уволили, — лениво вздыхает Мегуми, и рот Кугисаки захлопывается с громким щелчком. Таким — из-за которого она сама тихо ойкает.

***

Фильм было решено отложить до лучших времен. Удобно усевшись на полу, обложившись подушками, едой и алкоголем, Юджи и Кугисаки старались вести себя как можно тише, дабы не пропустить ни одной детали из эпического пересказа Фушигуро. То, что «счастливчик» из Зенинов лишился работы, стало шоком для обоих. Мегуми подавал надежды несмотря на то, что его отец давно ушёл из семьи. Но, видимо, семейная фамилия не прокатила, как вариант. — Меня было решено отправить на стажировку в Корею на целый год, — онигири отправляется в соус, прежде чем попасть в рот. — Конечно, я отказался. И тогда меня просто поставили перед выбором: либо ты «делаешь всё, что мы делаем для твоей неумелой задницы, и остаёшься благодарным», либо «устраивай свою подростковую истерику в другом месте». Дословно. — Я знала, конечно, что в семейном бизнесе строго, но… — Кугисаки фыркает. — Они совсем охренели. Слушай, зато тебя там неплохо натаскали! Пусть ты и работал всего год, я думаю, для тебя не всё потеряно. В отличии от этого придурка. Она тыкает палочками для еды в бок Юджи, и тот сдавленно вскрикивает и встречает её палочки своими, вступая в короткое сражение, которое оканчивается тем, что Нобара просто впечатывает в его лицо одну из декоративных подушек. — Больно, бля! — коротко взвывает Юджи, потирая ушибленный нос. — Я найду работу, вот увидишь. Может, даже быстрее, чем Фушигуро! — Сомневаюсь, я уже нашёл для себя вариант. Завтра иду на собеседование. Итадори открывает рот и затыкается, едва успевая выдавить из себя «а», когда Мегуми тыкает ему в лицо палочками. — Им, кстати, нужно два новичка. Так что ты можешь пойти со мной. Что, вот так вот сразу? Даже без резюме? — Засранец! И говоришь об этом только сейчас? Мы с тобой пятнадцать минут подпирали стены у апартов Кугисаки! Итадори перехватывает подушку — ту самую, о которую его повозила лицом Нобара — и яростно разит чужую голень, планируя забить лучшего друга на смерть — за его проклятое коварство! Молчал! Весь! Грёбанный! Путь! До! Нобары! И после! — Остынь, эй! — Мегуми едва успевает отбиваться физически и словесно от агрессивного нападения Юджи, — Дай хотя бы… Объяснить, чёрт бы тебя! Итадори — не Нобара, и запал его шутливой агрессии выветривается за секунды. — Это не совсем обычная компания, но меня привлекло то, что у них достаточно быстрый… Карьерный рост. Около полугода хватит, чтобы пробиться из нижайшей должности до работника какого-нибудь конкретного отдела. Юджи моргает, тыкает недоверчиво пальцем на своё лицо: — Ты уверен, что я подойду? — Я не работаю там, Юджи. Я вообще ни в чём не уверен. Знаю только то, что Маки взяли туда после первого собеседования, хотя у неё опыта не сильно больше, чем у меня. Итадори колеблется. Маки — двоюродная сестра Мегуми — немного старше их, и, насколько Юджи помнил, так же с пинком вылетела из той-самой-семьи-Зенин. — Стоит попробовать, — подбадривает друг, видя, как внутри головы Юджи начинается очередной приступ сомнений, — Не возьмут, так опыт прохождения собеседований всегда полезнее протирания штанов за ноутбуком. — Чё за компания-то? Наркотиками торгуют, или к чему такая секретность? — забравшаяся на подоконник Нобара прикуривает и открывает окно. — Насколько я помню, это… В общем, — Фушигуро тяжело вздыхает, — В Японии нет армии, но никто не запрещает заниматься обороной страны. Это окологосударственная контора, которая этим и занимается: созданием, планированием проектов и привлечением ресурсов для поддержания обороны страны. В нависшей тишине упавшая из палочек Юджи суша в соус звучит мрачно. Нобара почти что сорвалась вниз: — Заляпал ковёр! — Нифефо я не заляфал! — виновник утер рукавом рот и поднял руки вверх, жуя. — Идиот… — тяжело вздохнула Кугисаки. Она сдерет с него денег за химчистку, когда они у него вообще появятся. — Но погоди. Разве каждого идиота берут после собеседования в настолько важные компании? Без опыта? Мегуми, ты умный, но поступаешь пиздец, как тупо. — Этих вакансий нет в свободном доступе, — начинает объяснять Фушигуро, складывая руки в замок. Похоже, что это какая-то секретная тема ужасно секретного разговора, — Я… Работая на Зенин, я знал, что долго там не продержусь. Это гнилая компания, которая работает в совсем не радужной сфере. И они… Сотрудничают, если можно так сказать, с теми, куда я хочу уйти. Если бы я не был членом семьи Зенин, то не узнал бы никогда о том, что туда открыт приём. И, не будь членом семьи Зенин, у меня бы не было перспективы попасть туда. — А меня ты как планируешь туда протащить? — Юджи вскидывает удивленно брови, — Я волосы красить в чёрный не буду! — Еще несколько лет назад там была строжайшая дедовщина. Брали только своих. Но лет семь, кажется, назад, глава компании сменился и, несмотря на то, что работа идёт бок о бок с государством, сохраняя секретность и прочую муть, попасть туда стало в разы проще. Я зарекомендую себя, как член семьи Зенин, а Юджи попадёт туда через рекомендации. Мою и Маки. От Маки Итадори помнил только огроменный синяк на заднице, когда сестра Мегуми наспор уложила его палкой от швабры и хорошенько отмудохала. Он не боялся. Но сомневался, что та даст рекомендательное письмо. — А… — Юджи неловко улыбается и поднимает руку, — Кем я работать-то хоть буду? Носильщиком секретных объектов в секретные подвалы? — Нет. Ты ведь работал в офисе, Юджи. Тебя усадят за компьютер, будешь работать с обращениями — компания ведь имеет офисы по всей стране. Обычная работа. Только подпишешь до жопы бумажек о неразглашении… –… И поплатишься головой, если скажешь мне, кто и во сколько заказал пиццу в секретный офис, — продолжила с ехидным смешком Нобара, туша тлеющие остатки сигареты о дно пепельницы, — Понятно. Ушли в госслужбу, а меня оставили на скучной работе тупой модели. Ясно! — Я ещё никуда не ушёл! — Юджи порывается было дёрнуться вверх, но взгляд злой Кугисаки, которая еще не забыла заляпанный соусом ковер, заставляет его замереть, как изваяние, — Может, вылечу на том же моменте, как зайду в кабинет. — Завтра собеседование, — повторяет Мегуми, оставляя на лбу Итадори щелбан, — Встретимся на станции Сибуя в 8 утра. Услышав название станции, Юджи скуксился: — Сибуя? Если я буду там работать, мне придется вставать в половину шестого утра, чтобы добираться без опозданий. — Никаких опозданий, Итадори. Мегуми настолько серьезен, что страшно. — Возможно, за это тебя убьют.

***

Фушигуро выглядит бодрым и собранным: кроме торчащих в разные стороны волос (не поддаются укладке, даже не пытайтесь), его не выделяет из офисной толпы практически ничего: костюм тройка, даже часы на запястье, и маленький дипломат в руках. Юджи на контрастах выглядит смешно: напялил пиджак Чосо, который не совсем подходил по цвету к брюкам, с рюкзаком и этими розовыми волосами, которые просто кричали: «меня отправят домой еще до того, как я зайду в кабинет». Их двое в коридоре. Монотонные постукивания по дипломату показывали, как Фушигуро нервничал: он здесь на почти птичьих правах. И, если Мегуми есть, чем прикрыться — фамилией — то Юджи висит на конце уже почти отпиленного сука. Зачем он сюда приехал? Кому он хочет что-то доказать? Это же самоубийство — формальное. От стыда, что ему придётся испытать в кабинете, дверь которого отворилась с громким щелчком. Оба выпрямились, словно хлыстом огрели. — Фушигуро Мегуми? — невысокая девушка с каре чистейшего, белого цвета, в строгом белом костюме отошла в сторону, — Проходите. Мегуми кивает, встаёт и, поправив пуговицу пиджака, проходит внутрь. Дверь закрывается, и Итадори накрывает трясучка. Даже не подслушать! Не подготовиться к вопросам! Только ходить туда-сюда вокруг двери, пока Мегуми не выйдет или — еще хуже — его просто не вынесут. Бред, за собеседование никого не убивали. Так же? Ожидание мучительнее, чем сам процесс. Там хотя бы по лицам можно понять — подходишь ты или нет, нужно строить из себя клоуна в цирке, или можно уже выдохнуть. Минуты тянутся, словно дни, и Юджи принимает решение: он будет выглядеть собранным и серьезным, просто сядет на стул и будет расслабленно ждать своей участи. Пять, десять минут… Мегуми выходит с лицом белым, словно повстречал в кабинете саму смерть. Даже не посмотрел в глаза лучшему другу, чтобы понимать ситуацию! Девушка с каре смотрит в бумагу и, оглядывая сидящего на стуле, спрашивает: — Итадори Юджи? — Да, мэм! Бровь её скептично взлетает, а взгляд прикипает к лицу, словно она его сканирует. Его, или его чёртовы волосы. — Проходите. Итадори выдыхает, кажется, в последний раз. В кабинете просторно и светло. Есть кулер с чистой водой, зашторенные окна, мягкое кресло (оно обязано быть мягким, просто у Юджи от напряжения задница превратилась в камень), и девушка, что постоянно стучит пальцами по клавиатуре, совершенно не обращая внимания на кандидата на должность. — Извините… — голос Итадори звучит почти фальцетом, — Я могу взять воды? Эта девушка производит на него странное впечатление. Кажется, что она совсем не дышит, только печатает со скоростью света чрезвычайно важное сообщение. — Конечно, — холодный ответ. Юджи поднимается и идёт к кулеру, пытаясь не уронить дрожащими руками пластиковый стаканчик. — Итадори Юджи… О, нет, он всё-таки чуть его не уронил. — Да? — Я вижу ваши рекомендации. Вы давний друг семьи Зенин? — девушка отвлекается от монитора, лениво перелистывает совсем нищее двухстраничное резюме (80% которого это награды за школьные спортивные мероприятия). — Я, ну… Да, с Мегуми знаком со школы. Он мой лучший… — колеблется, думая, стоит ли вешать сразу такие человечные и непрофессиональные ярлыки, — …друг. — Понятно. Я вижу, ваш послужной список не так хорош, как у него. Сердце пропускает удар. Вода, выпитая ещё минуту назад, словно вышла вся потом. — Да, я… Понимаю, — Юджи пытается улыбнуться, — Я уволился буквально пару дней назад. — Почему? — рекрутёр складывает ладони и кладет на них голову. Итадори снова сглатывает. Сухо. — Я узнал, что моя коллега слила в сеть одну из баз данных. Случайно. В уставе компании прописано, что это строжайшим образом запрещено. У нас пошло немеренное количество жалоб, стали подозревать невиновных работников… Я вызвался к начальнику и сообщил об этом. Уже на следующий день мои вещи отправились домой вместе со мной. Я… Я не знал, что она его любовница. И… — Понятно, — ему показалось, или голос немного потеплел? — Значит, вы читали устав компании? — Конечно! — Итадори чувствует спасительную соломинку, тянется за неё так, словно жизнь зависит именно от неё, — Я очень хотел попасть на ту работу. Вызубрил его почти наизусть… — …Вы понимаете, что за утечку данных в нашем случае могут последовать фатальные последствия? Юджи замирает. — Понимаю. — И вы так же понимаете, что эта работа потребует от вас максимальной профессиональной компетенции? Приверженности нашим идеалам и стандартам? — Конечно. Я… — нервный смешок вырывается сам, — Чёрт, я, честно говоря, на всё готов, чтобы получить эту работу. Он думает о Чосо, о том позоре, который испытал в момент увольнения. О том, что хочет стать лучше, чем он есть, и доказать об этом всем вокруг. Рекрутёр смотрит на него долго, пытливо, будто бы она умеет читать мысли. Пусть читает. Ничего дурного в них нет. — Меня зовут Ураумэ, Итадори Юджи. Следующие три месяца вы находитесь на испытательном сроке. Добро пожаловать в «Ryoumen Incorporated». Юджи навсегда запомнит момент, когда ставит свою роспись напротив строк: «Заказчик Директор отдела разработок и внедрения технологий Рёмен Сукуна»