Чёртов чёрт

Коньяк переливает карамелью в бокале, на свету чуть ли не белым становится, пока его резкий запах прямо в мозг ударяет, когда Аластор губами к кромке прижимается и отпивает. Вокс замечает, как у него уши навострились до предела: давно не пил, скорее всего последний раз с ним же, с Теле-Демоном. Воспоминания о давно канувшей встрече болью в груди отзываются — Вокс не хочет вспоминать. Тогда это было слишком нежным, с приятной, расслабленной атмосферой, при которой ни разу не задумываешься, что вместо привычного "родной" с собственных губ будет в крике срываться "ебучий олень". — Чего задумался? У Аластора голос довольный, ровный, даже помехи почти не звучат, вид у него такой же — мягкий, и даже его острый красный взгляд, направленный на ведущего, не делает его хоть чуточку напряжённым. Только Вокс от этоих бордовых радужек всё равно как-то умеет смущаться. Воксу не нравится Аластор. Вокс ненавидит Аластора. И именно поэтому он пригласил его сюда расслабиться, поговорить по душам, как два бывших лучших друга. Или, если по-честному, вспомнить, что они потеряли. — Ошибкой было впускать тебя сюда или же нет. У Оленя улыбка в бок уходит, а рука отвратительно сильно сжимает ручку бокала, что тот аж трястись начинает. Вокс взбесил Аластора в первые же минуты встречи, молодец, красавчик! — Не забывай, что это ты меня сюда притащил. — Вот поэтому. Радио-Демон встаёт в ступор. Кивает себе что-то мимолётно и оборачивается обратно на симуляцию — ведущий не понимает, почему Аластор делает вид, что они действительно находятся на чёртовом пляже, а уж тем более сейчас. — Это не настоящее. — По кожаным креслам и так понятно было. Вокс фыркает, прокусывает, будто ему правда больно, зубами щёки, старается на оленя не обернуться и делать вид, будто ему не хватало обычного бывшего под рукой, чтобы окончательно так отрезвиться от происходящего в аду. Пытается, да не выходит, когда Радио-Демон ощутимо прямо на его края пялится, кубиками льда в бокале играется и лыбится прямо так, как в те времена. Не выходит, и поэтому Вокс свой коньяк выпивает одним взмахом, чтоб выходило, а то другого, не продуманного заранее исхода, ему не нужно. — Воу, закусочки не надо? — Отъебись. Теле-Демон тяжело выдыхает, с рядом стоящего столика подхватывает бутылку того же алкоголя — уже не кичится, кончится и кончится, нервы у него тоже не железные, — вновь глотает, в этот раз сколько влезет, и на шезлонге разлёживается свободно. И взгляд этот давно уже ебучий радовать сразу начинает, потому что от него так и веет раздражением, каким оно тогда было, каким оно сейчас быть не должно. — Я тебя ненавижу. Аластор отпивает, сладко причмокивая. Прочувствовал, наконец-то. — Ты мне трость, кстати, должен. — А ты мне голову. — А тебе сейчас-то зачем? — Такой же вопрос. Демоны одновременно хмыкают, да замолкают. Не смешно с такого шутки шутить, не смешно вспоминать и вновь проживать те травмы, которые они нанесли друг друг из-за обычного спора. Вокс уже и не помнит, из-за чего они повздорили, да и не пытался запомнить, забыть только пытался, уничтожив карту памяти. Получилось отлично. Ни одного следа старых воспоминаний не осталось, кроме тех, что он перенёс, хотя здравый смысл говорил удалить их, удостовериться, что они никуда не всплывут и спокойно жить дальше. Но Вокс оставил. Аластора, работу, знакомых и, он сам не до конца понял зачем, ту трещину, которая от одного толчка могла разломать экран на столько, что уже можно и нового ведущего заказывать, но олень ничерта тогда не сделал, только трясущимися руками еле как поправил пиджак и ушёл восвояси. На семь ёбанных лет. Забыв к хренам о Воксе. — Где ты был? Из динамиков телевизионное шипение вырывается, но Теле-Демон в этот раз расспросит прямо, чтоб не было больше каждодневных раздумий, волнения и рысканья по сети, дабы найти хоть частицу удалённых моментов. Он начал ещё в первую неделю, потому что стало жутко не хватать. Закончил он неделю назад — откопал все сто процентов сети. Искать больше не было смысла. У Вокса на Аластора нихрена нет. — Не твоё дело. Экран поворачивается мгновенно, из носа, не будь он пиксельным и будь он вообще, наверняка бы вывалился раскалённый пар, но тело у Вокса от неожиданности только чуть назад наклоняется. Он не верит. У Аластора тремор ужасный, чёрные, всегда готовые сожрать точки за бокал цепляются, пытаются сосредоточиться, чтобы ладони успокоились, но не могут. — Блять. Радио-Демон улыбается по-хозяйски, коньяк на стол ставит аккуратно, а после на Вокса смотрит волнительно. — За эти семь лет я ни разу о тебе не вспомнил. У ведущего дёргается глаз. — Но стоило мне заговорить с тобой, так снова началось. Теле-Демон на ноги плавно поднимется и за пару шагов до оленя доходит, смотря на него сверху-вниз. — Ну вот зачем так делать? Я не хочу быть ни перед кем слабаком! Аластор пальцами за рукава цепляется, когтями ткань рвёт — не по собственной инициативе, сдержать пытается, — а глаза так яростно на Вокса смотрят, что у того голова начинает кружиться: ему нравится эта дрожь, появившаяся из-за него, у него встаёт от понимания того, что Аластор его презирает, ведь Вокс знает, кто он, какой он, из чего сделан. Теле-Демону нравится понимать его, изучать и ни с кем не делить, присваивать к себе и не отпускать, желательно на целых сраных семь лет! — А нехер тогда было поддаваться чувствам, засранец! Вокс коленями на белые доски падает, Аластора телом придавливает, ставит руки по бокам от рогов, и рычит ему прямо в лицо. — Это Ад, малыш, тут с тобой никто сюсюкаться не будет. У Радио-Демона от изумления на мгновение пропадает улыбка — Вокс внутри ликует, а на деле экраном в лоб шипящего Аластора утыкается. — Я прождал тебя семь лет ради этой херни, так что терпи и не рыпайся, мудила. Олень цокает: — Я тебе ещё тогда всё сказал, а ты всё продолжаешь и продолжаешь! Вокс на секунду в себя уходит, хмурится неверяще, взгляд потупив, но потом обратно на злобно воющего Аластора переводит. — И буду! Я первый признался, первый затащил в постель и уложил, первый с тобой нормально общался, и я же буду первым, кто вернёт эти отношения. Я уже познал всего тебя, Аластор. Познал и проебался! Радио-Демон будто бы удивлённо на дыру в кресле смотрит, а затем снова на экран. — Сука ты, Вокс, какая же ты сука. Аластор дрожащей ладонью по ободу проводит, от ярости скрипя зубами. — Не надо меня переубеждать. Я сильнее! — Зато трахаю я. Олень цыкает недовольно, свою улыбочку поровнее делает и руку за монитор просовывает, Вокса ближе к своему лицу притягивает. — Это я первый признался. В этой самой симуляции. Жуткие помехи вместо голоса звучат, но Теле-Демон слова всё равно как-то разобрать смог и на Аластора широко раскрытыми глазами взглянуть. Олень уже допивал коньяк из бокала, смотря своим ехидными кровавыми пятнами. — Хочу проломить тебе голову.