уютное кафе

      Самым ранним утром сонный вздох наполняет прохладное помещение, когда офисные клерки только задумываются о том, что через пару часов им нужно быть на рабочем месте.       Громко поднимаются жалюзи с окон, освещая светлые стены тусклыми солнечными лучами, еле-еле пробивающимися сквозь осенние тучи. Слышится щелчок выключателя, и старенькая неоновая вывеска начинает по-старомодному сверкать, приглашая прохожих заглянуть внутрь. Разноцветные огоньки отплясывают причудливый танец в луже напротив стеклянной двери и в крупных дождевых каплях, которые будто назло тревожат водную гладь, пуская равномерные круги по мутной поверхности. Совсем скоро таких луж на портовой брусчатке станет еще больше, и на улице к скрипу подошв и стуку каблуков прибавятся редкие всплески.       Вошедший, наконец, стягивает с головы шапку, больше похожую на некое подобие чепчика с ушами, и встряхивает ярко-рыжей копной волос. Ему нужно время, чтобы прийти в себя. Хотя бы пара секунд.       Парень убирает назад густые пряди и аккуратно заходит за деревянную барную стойку. Теплая осенняя куртка тотчас оказывается повешенной на крючок в маленькой кладовке. Шапка вместе с полосатым шарфом летят на полку. Неаккуратно брошенные в угол ботинки оставляют мокрые следы на кафеле. Видимо, в наказание за это владелец откинул их ближе к пыльному углу, заменив на зеленые кроксы.       Невысокая фигура завязывает на себе фартук из плотной джинсы и обвязывает мягкий пояс вокруг в два раза, оставляя неаккуратный бант прямо посередине талии. На груди уже давно висит деревянный бейдж, на котором небрежно написано имя из двух иероглифов и небольшая подпись снизу на латинице, гласящая: «Чуя». Маркер уже давно грозит стереться с деревяшки, однако ее носитель постоянно покрывал буквы прозрачным лаком для ногтей, будто реставрируя табличку подле старого монумента. Парень бегло достает посуду с полок и аккуратно расставляет поверх кофемашины, вставая на цыпочки, чтобы дотянуться повыше. Так же педантично включает тачку, давая ей время прогреться, открывает скрипящие шкафчики под кассой и высыпает остатки кофейных зерен в кофемолку, по привычке стуча по дну, чтобы не пропустить крохи робусты и арабики.       Да, Накахара Чуя уже который год прозябает в местной портовой кофейне. И хотя его начальник далеко не самодур, скорее наоборот – один из самых организованных людей, которых только можно встретить, парень до сих пор не понимает, как его занесло в эту сферу настолько далеко. Конечно, мигрантам сложно получить лицензию для работы, но сертефикат небольшой языковой школы из Кофу у Чуи имелся, и он мог бы выбрать что-то более прибыльное, чем должность старшего бариста в мелкой кофейне…       Вздох.       Чуя, правда, пытался доказать сам себе, что это все слишком сложно и ему лучше просто забить, доучиться еще несколько лет, устроиться на нормальную работу в школу. Японцы ведь любят иностранцев, да? Он учил бы их детей английскому языку, клеил бы стикеры в тетради и подрисовывал смайлики с подбадривающими надписями вроде «Гамбаттэнэ!». И тогда ему бы не пришлось работать здесь. По факту, он бы даже не вспоминал, что когда-то вставал в полшестого утра, чтобы собраться на работу. Возможно, и его жизнь стала бы хотя бы немного лучше.       Нет, все не совсем так.       Взвизг кофемолки нарушает ежедневное самобичевание, и кофейный песок падает в холдер, образовывая собой ровную горку. Весы мигают, показывая цифру шестнадцать.       Идеально.       Бледные худощавые пальцы несильно, почти бережно, постукивают по бокам железного круга, выравнивая поверхность. Руки привычным движением ставят увесистую конструкцию на силиконовый коврик. Одна из них берет металлический темпер. При желании Чуя мог метнуть его в одного из обидчиков и, если не разбить голову, то оставить шишку как минимум.       Что ни говори, а приготовление эспрессо – достаточно медитативный процесс. Второй рукой парень почти что со всей силы нажимает на темпер, одним точным движением формируя кофейню таблетку. Ему даже не нужно убеждаться в ее ровности. Разбуди его среди ночи, влей в него несколько литров крепкого алкоголя или завяжи глаза, Чуя сделает это так же идеально, как он делает это в обычном состоянии. И он не голословен.       К тому времени, как парень подходит к кофемашине, та уже нагрета и недовольно гудит, ожидая, когда ей наконец-то позволят начать рабочий день. И, похоже, она единственная, кто так рвется в бой, потому как Чуя уверен, что если бы не домашний утренний «капуч» и энергетик, выпитый в метро, то уснул бы прямо сейчас.       Пролив. Кипяток стекает в поддон, выплескиваясь неровными струями, которые немного неприятно обжигают кожу. Чуя шипит и в отместку вставляет холдер в группу, с силой проворачивая его на девяносто градусов. Незамедлительно подставляет стаканчик с пометками и весы, пока крепкий кофе не начал литься, и включает таймер.       Пять, десять…       До открытия кофейни еще около пятнадцати минут. Чуя отворачивается от камеры над его головой, достает из кармана под и делает глубокую затяжку. Никотин бьет в голову, мятно-персиковый холод сжимает гланды, и дым вырывается из ноздрей. Парень еле успевает прикрыть лицо рукавом лонгслива, ловя им густую дымку и не давая ей добраться до противопожарной системы.       Пятнадцать, двадцать…       После третьей или четвертой затяжки Чуя с кашлем убирает под в карман фартука и упирается рукой в успевший стать горячим металлический корпус кофемашины. Он приятно согревает пальцы, успевшие замерзнуть в непрогретом помещении.       Двадцать пять, тридцать…       Парень резко нажимает на кнопку с подачей кипятка и отводит весы со стаканом в сторону, сверяя все граммовки: странно, но даже несмотря на влажность и холодную погоду, все идеально подходило под стандарты. Видимо, сменщик Чуи специально подкрутил помол в конце своей смены, чтобы не доставлять другу хлопот с самого утра. Отставив стаканчик слева от кассы (пробовать его содержимое он, конечно, не собирается, потому что все знают, что пить кофе с очистительной химией не лучшая затея, да ведь?), парень повторяет процедуру еще раз, чтобы убедиться в точности помола и пробует крепкий эспрессо, убеждаясь, что с ним можно будет работать.       Проходит еще несколько минут, наполненных подготовкой, и, когда бариста пересчитывает мятые купюры, сверяя остаток с отчетами сменщика, дверь кофейни открывается, впуская в маленькое помещение первого посетителя. Чуя знает, что у него есть еще как минимум минута перед началом смены, так что он дает себе время досчитать деньги, убедившись в том, что все в порядке. Закрыв кассу, он натягивает поверх уставшего лица улыбчивую маску и поднимает голову, чтобы сказать: «Доброе утро! Что я могу вам приготовить?».       И, знаете, у тех, кто работает в сфере обслуживания всегда есть свои ритуалы, Чуя даже мог бы назвать их «приметами». Не то чтобы он верил в «магию утра», однако первый клиент почти всегда предопределял то, каким будет весь следующий день, и парень каждый раз молился, чтобы это был не…              – Доброе утро, Чуя-кун, – мягко растягивая слоги, парень напротив тепло улыбается. Но так кажется только на первый взгляд. Чуя знает, сколько яда собеседник вливает в свои слова. Он вздыхает, складывая руки на груди и смотрит на него пронзительным взглядом.       – Тебе не надоело? – Чуя упирается обеими руками на барную стойку, зло смотря снизу вверх. – Дазай, серьезно, это даже не смешно.       – Да ладно тебе, я просто хотел пожелать хорошего дня, – парень поправляет шапку, из-под которой выбиваются каштановые кудри, и берет стаканчик, стоящий рядом с кассой. – Видишь, ты даже сделал мне кофе?       – Это не… – как бы Чуя ни хотел убить своего «друга», даже ему он не желал выпить выдохшийся химо-эспрессо. Но даже если бы у него были суперспособности, ему было не дано выхватить стаканчик за ту долю секунды, за которую Дазай успел выпить все содержимое. – Вкусно?       – Честно? Это было отвратительно. – парень скорчил лицо, полное отвращения, будто ребенок, в которого насильно влили горькую микстуру. – За столько лет в общепите ты так и не научился делать эспрессо? Это же база.       – Ох, ну прости…Наш сезонный напиток «Эспрессо первого утреннего пролива» только в разработке. Думаю, стоит передать твой отзыв менеджеру, чтобы он получше продумал все компоненты. Я мог бы взбить тебе немного списанного молока, которое бы еще лучше раскрыло его вкус…       – Нахрена ты напоил меня этим? – Дазай откашлялся, выкинув стаканчик в мусорку. – А если бы я умер?       – О, ну тогда это избавило меня от твоего ежедневного жужжания у меня над ухом. Надо взять на заметку. И да, тебя никто этим не поил.       – Ты слишком злой! – парень тянет это с наигранно обиженной интонацией. – Мог бы хоть раз сжалиться.       – Не-а. – Чуя разблокировывает экран планшета с таблицей напитков. – Может, хоть раз что-нибудь закажешь? А то, знаешь ли, по правилам я могу обслуживать одного гостя только пару минут, а за тобой уже выстраивается очередь.       И правда, в кофейне уже столпилось несколько Чуиных «постояшек», которые каждое утро приходили в их заведение. В основном это были офисные леди, которые кокетливо улыбались и изредка приносили ему шоколадки в конце смены. Конечно, кроме них были и бородатые мужчины, и подкаченные парни, ежедневно заказывающие ореховый латте или раф, но с ними Чуя редко мог завязать интересную беседу или обсудить новый ромфант, так что он изредка встречал их в обеденный перерыв на улице и без зазрения совести стрелял сигареты.       – М-м-м, пожалуй, нет. Боюсь, что ты опять попытаешься меня убить. – последнее слово он сказал нарочито громко, чтобы уж точно все посетители слышали, с кем имеют дело. – Но я зайду после обеда, надеюсь, ты успеешь соскучиться. – парень ловко достал печенье за пятьдесят йен из мисочки рядом с кассой и, откланявшись, направился к выходу. – Хорошего дня, Чиби-кун!       – Дазай, ублюдок, заплати за печенье! – если бы не гости, Чуя бы точно выбежал из-за барной стойки и надрал наглецу зад, но даже то, что он так громко кричит в присутствии посетителей уже как минимум грозит ему штрафом. – И не смей сюда возвращаться!       Последний громкий словесный удар разбивается о захлопнувшуюся дверь и звон колокольчиков на входе. Люди оборачиваются, и Чуя виновато прикрывает рот рукой, краснея от того, что у гребаного Дазая в очередной раз получилось его выбесить.       – И…извините. – Чуе требуется пара секунд, чтобы прочистить горло и снова натянуть добрую улыбку. – Доброе утро! Уже определились с заказом? Простите, что вам пришлось все это видеть – с меня печенье.       Девушка перед ним чуть ли не щурится от того, какая по-летнему теплая улыбка каждый раз встречает ее в любимой кофейне и не может не улыбнуться в ответ. Почти каждый, кто хоть раз видел Чую, влюблялся по уши в его мягкий тон и добродушие, с которым он общался с гостями, даже не подозревая, каких усилий ему иногда стоило выдавливать это все из себя.       – Ох, Чуя, не стоит. – девушка поправляет сумку и стучит ноготочками с ярким маникюром по дереву. – Я буду, наверно, как всегда. – после минуты изучения меню говорит гостья. Она делает так каждый день.       – Две минуты, и все будет готово, – Чуя ловко стучит пластиковой карточкой по экрану кассового аппарата, пробивая чек и отворачивается от посетительницы, чтобы ловко вытащить холдер из группы и начать делать самый сладкий капучино из тех, который он когда-либо пробовал.       В принципе, несколько следующих часов проходят в относительном спокойствии. Чуя настраивает старенький радиоприемник, курит под в тайне от гостей, листает ленты социальных сетей и время от времени готовит гостям напитки.       В момент, когда он размахивает одной ногой в воздухе, сидя на высоком стуле, дверь с характерным свистом открывается, чтобы в помещение чуть ли не падая вбежал запыхавшийся мальчишка с рюкзаком на одном плече. Щеки его раскраснелись, а изо рта клубом выходил пар.       – Ч-чуя… – парень пытается сказать хоть слово, но из-за отдышки изо рта вырывается только кашель. – Я…       – А, Ацуши-кун? Отдышись сначала, хорошо? – на секунду оторвавшись от телефона, с ноткой строгости говорит Чуя. – Что-то ты сегодня сильно опоздал.       – Д-да, извини. Я перепутал автобус. – Ацуши на ходу снимает с себя одежду на пути к раздевалке, быстро моет руки и небрежно натягивает первый попавшийся под руку фартук.       Чуя смотрит на парня уставшим осуждающим взглядом, встает с барного стула и медленно убирает телефон в карман. Да, что-то определенно скребет его изнутри той самой маленькой противной иголочкой туда, где он сам думает о том, что Ацуши только недавно переехал в город, ему сложно дается адаптация и все в этом роде. Они вроде бы как находятся в одной миграционной лодке, и каждый тяжело это переживает. Но Чуя просто устал, окей? Он работает четыре через два, потому что в кофейне катастрофически не хватает сменщиков, и все о чем сейчас может думать его оранжевоволосая голова – это отдых и отпуск.       – Ты взял фартук моего сменщика. Либо смени его, либо поклянись на крови, что к концу сегодняшней стажировки на ней не будет ни единого пятнышка. В противном случае ты как минимум останешься без ноги.       И мальчишка, слушаясь его, виновато кивает и быстро переодевается, успевая при этом споткнуться о коробку со сливками.       – Эй, осторожнее там!       – Извини! – наверно, в сотый раз выкрикивает Ацуши и через полминуты выглядывает из коморки.       Оставшееся до обеда время Чуя гоняет парня по меню, повторяет с ним теорию по экстракции эспрессо, мучает с нотациями насчет внешнего вида и буквально стоит над душой, когда тот пытается настроить помол. И Ацуши чуть ли не воет, когда его ставят за прилавок, чтобы принимать заказы, потому что работа с кассой слишком сложная, а он так боится накосячить, что чуть ли не трясется над каждым заказом и с тремором в руках отдает стаканчики посетителям.       Стрелки слишком медленно движутся по циферблату, отталкиваясь от одной минуты к другой. Чуя, как в трансе, смотрит на них, будто ожидая приближения какой-то особенной комбинации минутных и часовых стрелок. И, видимо, так и есть. Потому что как только те в один ряд встают на двенадцати, он спрыгивает и тянется к своим карманам.       – Я отойду, если придет высокий и кудрявый фрик, то зови. В принципе, если придет хоть кто-то, то зови.       – Зачем тогда надо было акцентировать внимание на фр-…       – Все, давай, ты справишься. – Чуя накидывает шарф на шею и выходит через черный ход, махая Ацуши на удачу и уже держа сигарету в зубах.       Холодный ноябрьский ветер обдувает бледное лицо сразу же, как за парнем закрывается пластиковая дверь. Ему не нравится тот мороз, который обволакивает его с обеих сторон. Это неприятно, особенно когда на следующее утро ты встаешь с кожей, похожей на наждачку.       Бензоловая зажигалка поддается не сразу. Она капризно щелкает кремнем и повизгивает, когда топливу не получается зажечься. Иногда ей все же удается извлечь из себя огонь, но тот почти сразу тухнет, как бы Чуя не старался отгородить пламя от порывов ветра.       Как же бесит.       И не проходит даже пяти минут, как его уже зовут. Чуя чертыхается, выкидывая непотушенный окурок на землю, вздыхает, закатывая глаза и спустя секунд семь кричит: «Иду-у-у!». Он снова по привычке натягивает свою улыбку и выходит к гостю.       – Добрый день! Уже определились с напитк… – нет, он, конечно, знал, что он не самый везучий человек на Земле, возможно не входит даже в топ везунчиков Японии, но сегодняшний день будто клянется стать номером один по абсурдности. Улыбка в секунду стирается будто ластиком, и он сжимает ладони в кулаки. – Что ты придумал на этот раз?       – Я тоже очень по тебе соскучился, Чуя, – с лица Дазая словно никогда не сходит его дурацкая улыбка. Он щурится своими темно-карими глазами, всматриваясь в Ацуши и убирает перебинтованные руки с талии в карманы. – Твоя очередная жертва?       – Типа того.       – Эй!       – Надеюсь, выйдет в скором времени, и я смогу отдохнуть как от работы, так и от твоего ебливого общества.       – Я все слышу! – Ацуши чувствует себя ребенком, оценки которого обсуждают между собой родитель с учителем.       – Дазай, что тебе, блять, от меня надо? И да, гони те пятьдесят йен за печенье.       – Ну Чуя, я думал, что ты когда-нибудь угостишь меня кофе! И да, я принес тебе кое-что взамен за то отвратительное печенье с ужасным предсказанием. – парень достает из кармана шоколадный батончик и кладет рядом с Ацуши, чтобы у разъяренного бариста не было шансов его выкинуть.       – Надеюсь, тебе выпало предсказание с твоей скорой смертью?       – О, нет. Ты же знаешь, я бы с радостью… Но без меня вся работа встанет.       – Ах, да. Я уже забыл, что варить альтернативу это так сложно. – Чуя зло смотрит на Дазая и складывает руки на груди в защитном жесте. – Дазай, клянусь Аматэрасу, если ты не перестанешь сюда ходить…       – То что? Ошпаришь меня стимером? Чуя, иногда ты такой забавный. Я просто хотел взять себе капучино с сендвичем на ланч, но, если тебе не хочется… – договорить ему не дает пластиковая крышечка, прилетевшая прямо в лоб.       – У вас есть капучино в своей говнокофейне, Дазай. – Чуя достает из рабочей группы слабо закрепленный после Ацуши холдер и со всей силы ударяет его ручкой по мусорному ведру, ссыпая в него кофейную таблетку. – Вали отсюда.       И Дазай понимает, что сейчас Чуя очень зол. Он смотрит на него испепеляющим взглядом и до белых костяшек сжимает в руке холдер. Видимо, у кого-то сегодня плохой день, и его кудрявой голове безопаснее всего будет отступить прямо сейчас, иначе пострадает не только он, но и бедный стажер, который уже чуть ли не трясется от социофобной неловкости.       – Ладно, ладно, я понял. – Дазай поднимает руки в примирительном жесте. – Хорошего тебе дня, Чуя-чан. Заходи к нам попить фильтр с вишневым пирогом.       – Никогда в жизни.       – Хорошо, хорошо… – парень быстро ретируется, выходя за дверь и С яркой улыбкой махая напоследок уже за ней.       И только когда тот пропадает из виду, Чуя облегченно выдыхает. Кажется, сегодня его больше ничего не потревожит, и он сможет курить, мучить Ацуши и смотреть тиктоки сколько ему влезет.       – Чуя? – Ацуши убирает шоколадный батончик в выдвижной ящик с бумажками, скрепками и маркерами, тихо его задвигая. Парень пытается подобрать слова, но он, возможно, слишком молод, чтобы те были как можно более тактичными. – Тебе не нравится этот тип, да?       – Я его ненавижу. – Ацуши недоуменно смотрит на собеседника, и Чуя снова цокает и закатывает глаза, понимая, что от него ожидают более развернутого ответа. – Это наш бывший сотрудник. Уволился четыре года назад. – Чуя усаживается обратно на стул, бросаясь ответами, пока смотрит в телефон.       – И ты ненавидишь всех ваших бывших сотрудников? – паренек вытирает внезапно вспотевшие ладони о ткань фартука и уже сожалеет о том, что завел этот разговор.       – Нет. Только тех, кто уходит без предупреждения перед моей сменой и ломают кофемашину.       В кофейне повисает давящая тишина. Это больше похоже на сцены из приключенческих боевиков, в которых стены с шипами медленно сжимаются вокруг своей жертвы, не оставляя той шанса на побег. Ацуши больше ничего не спрашивает.       Теперь он только отвечает. Чуя задает ему самые различные вопросы о граммовках, каждый раз будто пытается подловить его и периодически ругается, когда Ацуши путается. И парню кажется, будто старший бариста решил над ним поиздеваться, потому что под конец дня он хочет буквально рыдать от эмоционального истощения и убегает как только ему разрешают самостоятельно закрыть смену.