бᴇᴄᴨоᴩядоᴋ ʍоих ᴨоᴩядᴋоʙ

«Я делаю шаг вперёд... Неуверенно, будто только научился ходить, и чувствую, как зябкость и прохлада постепенно исчезают, умеренно заменяясь на теплоту. Оглядываясь, я замечаю, что дом наполнен загадочностью и мраком. Хотелось бы сюда добавить больше света и уменьшить количество красных оттенков, а то глаза до боли режет. Снова шаг, уже уверенее, и я прохожу в гостиную, в ней не было ничего лишнего. Камин, с трескающимся от огня хворостом, кресло-качалка, приглушённый свет, отдающий желтоватым оттенком. Огромный, длинный шкаф уставленный неизвестными мне книгами и авторами. Охотничье оружие, висящее на стене, и вдобавок, несколько чучел голов оленей. Мне кажется, что только в этой комнате всегда тепло и уютно, и я оказался прав. Проходя вглубь дома, и изучая новые для себя места, я понял, что последующие комнаты, а их было ещё штуки четыре, были самыми холодными и устрашающими... Разодранные обои, поваленная мебель, повышенная влажность воздуха, из-за которой было достаточно трудно дышать. И всё та же угнетающая атмосфера и тьма, что пробирали до костей... Особенно я был удивлен одной из комнат, в которой буквально был лес. Как деревья могли появиться в помещении, я без понятия. Деревянный округленный стол и стул посередине, дали мне понять, что Аластор живёт тут один, а может, это его рабочий офис? Честно говоря, мне было всё равно. Мне хотелось домой, но понимая, что больше родной уголок мне не светит. Я лишь надеялся, что Ал не определит меня в одну из этих четырёх комнат, не очень-то хотелось замёрзнуть или заболеть.. Но вдруг из мыслей, меня выдёргивает Радио-Демон, что взяв меня за лапу, повёл куда-то...» – Я вижу, что тебе некомфортно, друг мой, и я тебя понимаю. Многие, кто заходил в мой дом, были замкнуты в себе и не разговорчивы. Иногда даже настолько сильно, что приходилось каждое слово вытягивать из них, как ничёмную душонку, ха-ха-ха-ха! Надеюсь, Хаскер, ты не будешь таким же закрытым, правда ведь? Смотря вперёд и ведя его по какому-то короткому коридору, вещал радио диктор. В ответ на поставленный вопрос, кот кивает, смотря под ноги: – Нет, не буду. «Значит.. Я не единственный, кто попадал в его дом? Что же произошло с предыдущими бесами?» Подняв взгляд медовых глаз на затылок Ала, хмыкнул слуга. – Кстати, тебе стоит привыкнуть ко всему этому, и я хочу тебе кое-что показать. Ты будешь жи-и-ить... Затянул Аластор будто через мгновение запоёт: – Тут! «Дверь в спальню распахивается. Передо мной предстаёт уютная маленькая комнатушка, в которой, как и во всём доме, присутствовал стиль далёких 30-х годов. Не броско да уже не стильно, где-то в промежутке двадцати лет? Было забавно наблюдать за тем, как Аластор, чуть-ли не затаив дыхание, пропускал меня вперёд в ожидании когда я что нибудь скажу. Но честно, мне не хотелось ничего говорить и повернувшись лицом к нему, я просто кивнул, на что Ал широко улыбаясь, оставил меня наедине с самим собой и моими мыслями. Я подошёл к кровати, на ощупь она была едва ли мягче кушетки в больнице, но и не твёрже асфальта на улице. Хм, может я смогу найти что нибудь помягче?.. Порывшись везде, я к сожалению ничего не нашёл, а только всякие сценарии от, по всей видимости старых радио-подкастов ведущего. "Готов поспать на твёрдой кровати, чем на холодном полу." Подумал я перед тем, как рухнуть на кровать и истощенно выдохнуть. Знаете, слишком сложно принимать поражения, которые безупречно заточенными лезвиями, проходят по азартному сердцу. Всё тело начинает ломить, а чувство собственной ничтожности мгновенно затмевает мой поток любви к тому, к чему я пристрастился ещё с того момента, когда только познавал азы жизни в аду. Только сейчас, сидя в тёмной, прогретой страданиями других бесов, которых уже сто процентов, разорвал на куски этот улыбака, и скинул куда-нибудь в речку, пропитанную кислотой и от них осталось совсем нихуя в прямом и переносном смысле, комнате, я понял что истощён и многое потерял. Морально и физически. Я стал какой-то ебучей подстилкой, потерял статус Оверлорда, проебался везде, где только можно и нельзя, просто согласившись играть дальше с Аластором. Хочу подметить, до поры до времени, Олень был относительно добр со мной, и даже в каких-то случаях милым, но всегда заботился, и просил от меня не меньшей отдачи, однако зная самого себя, я никогда и ни за что в жизни не стану заботиться о ком-либо также, как Аластор пытался заботиться обо мне. Его доброта ко мне протекала в течении года. Не дам соврать, за четыре дня до начала истребления в аду, он скажем так, признался что ли? - "Хаски, прошло уже полгода с того момента, как ты появился в моей жизни и осмелюсь сказать, что до тебя, все те, кто хотел идти со мной ногой к ноге, просто падали в пучину страданий и неудач, и я смеялся над ними, просто потому что, такие как они - тупые неудачники. О тебе я думал немного иначе, однако сейчас, узнав тебя малость получше, заявляю, что ты хороший кот, и лучший компаньон, который мог бы быть. Я не знаю, чем ты смог меня зацепить, хах! Может быть, своей пушистой фигурой или ещё чем-нибудь? Вполне возможно друг мой, вполне возможно. Я был поглощён одиночеством, а теперь, в моей жизни появился ты, и я считаю, что без тебя, моя жизнь была бы капельку скучнее и мрачнее, чем сейчас." В такие моменты, Аластор всегда был со мной откровенен и честен, я уверен в этом, и от этого становилось теплее на душе, хотя я поменял о нём свое мнение спустя годы... В последующие десятилетия, доброта "Клубничного сутенёра" ко мне куда-то испарилась.Только иногда он был добр ко мне, просто потому, что ему нравилось видеть как я страдаю, из-за его перепадов настроения. Подмечу, прилюдно он обращался со мной как прежде, тем не менее, стоило хоть на минутку оставить меня и алого беса наедине, его самолюбие и взгляд свысока, всегда падал на меня: я – его объект обожания, помощник для каких-то то грязных и не суразных делишек со стороны психа, там убей, здесь принеси. В целом скукота.» Всё было "как положено", помешанный на каннибализме, радио маньяк, который тянул кота лузера за ниточки и сам кот, который хотел наконец-то вздёрнуться где-нибудь за переулком, чтобы больше не страдать от такой глупой участи. Что настигла его, когда удача перестала светить в лобешник. Очередная кровавая работа и снова как заезжанная пластинка, Хаск пришел домой, с каким-то мешком на спине. Аластора не было, он сказал, что вернётся только завтра вечером, а значит, можно делать всё что хочешь, только аккуратно.. Хаскер доходит до своей комнаты и вдруг понимает, что после тяжелого дня, проваливается в сон... Он с горем пополам, доплёлся до кровати, так как его ноги обмякли, будто он был в хлам пьяный, и стоило прикрыть глаза на миг, как котик спал непробудным сном. Через пару часов, бывший Оверлорд резко дёрнулся и открыл глаза. Ещё секунд десять, Хаск был потерян во времени и пространстве. Сердце бешено колотилось, а по спине бежал табун мурашек, дрогнув крыльями, он смог пошевелиться. А это значит, что он ещё жив, и Аластор не наказал кота, или ещё что похуже. Он помнил, от чего проснулся. Очередной страшный сон, который так и плетётся за ним, продолжительный период времени. «Лес.. Мёртвая тишина, и я, посреди опушки, стою неподвижно и чувствую.. За мной кто-то пристально следит, словно охотник за добычей. Я оглядываюсь по сторонам, никого нет... Только собираюсь уходить, вдруг через пару мгновений, дёргаю пушистыми ушами. И затем резко поворачиваю голову на шелест из-за кустов.. Он выдал себя, случайно. До меня быстро доходит, что нужно бежать, и я повинуюсь своим инстинктам, лапы несут меня сквозь режущие шерсть ветки, болотистые пути и через всё, что можно бежать. Но тот ни на долю секунды не отставал от меня, и это жутко бесило, хотелось развернуться и ебнуть с такой силой, чтобы голова отлетела в баню. Но организм не позволял мне это сделать, в том числе и проснуться тоже.. Ровно до того момента, пока Аластор меня не поймал.. Остановился я снова посреди опушки. "Неужели я оббежал огромный круг, чтобы вернуться назад?! " Всё, что я успел крикнуть. Резко, из-за кустов чертополоха, вылетает патрон из охотничьего ружья и валит меня наповал. В глазах начинает всё плыть и темнеть, где-то в области шеи, начинает дико болеть и гореть, но я не мог кричать от этой невыносимой боли. Всё, что я мог, это лишь ждать, и ничего более. Перед пробуждением, я увидел следующее: лицо Аластора и его немного потрёпанная причёска, огромные острые рога, почерневшие глазные яблоки с красной радужкой, напоминающие стрелку шкалы радиоприёмника двадцатых годов, и страшная жёлтая улыбка до пушистых ушей. Он смеялся так жутко, что я проснулся в холодном поту, весь дрожа. Каждый раз, после таких снов, мне не хотелось спать, каждый раз, когда Аластор спрашивал меня, почему я трясусь и не приближаюсь к нему даже на пушечный метр, я молчал. Мне казалось, что если я ему расскажу об этом, то он возьмёт то самое ружье, висящее на стенке возле камина и сделает то, чего я так боюсь... Брр, одни мурашки да и только.»