Перед рассветом

      Её волосы почти белые от пепла и пыли огнетушителей, а под пальцами на бледно-розовых подлокотниках кресла остаются сажистые следы. Нокс морщится, касаясь обивки саднящей от удара спиной. В ушах до сих пор звенит пожарная сирена, заглушая натужный скрежет направленных на разбор завалов домашних дроидов. И всё-таки тускло смеётся, разглядывая почти разрушенную квартиру. Её глаза не покидает алый огонь, на губах — мягкая тень прежней победоносной ухмылки. — Как думаешь, немного декора здесь поможет? — Нокс кивнула на остатки лестницы. Потушенный остов исходил едким дымом, оседавшим на всех поверхностях в гостиной и в лёгких. Хоть основной удар приняли крепкие транспаристиловые створы двери, и обстановка не слишком пострадала от взрыва, мебель всё равно оставалось лишь выбросить. Марра огорчали не затраты — в сущности, он мог позволить себе менять обстановку ежедневно, — а то, что Нокс провела с архитектором не один час и оставила в безликих апартаментах свой отпечаток. Для него она всегда была здесь, даже когда проводила недели на другом конце галактики. — Маловероятно. Потребуется около месяца, чтобы восстановить порядок.       Марр тяжело опустился на пол подле советницы и прислонился к её колену; по инерции, не сразу осознав, как нуждался в подобной близости. Губительный гнев Дарт Нокс, едва не уничтоживший остатки дома, усмирить получилось проще, чем свой, и он продолжал вытягивать энергию, раздирая изнутри до боли, словно сотня ножей. Его дом. Его женщина. Его самое важное дело, поставленное под угрозу одним дерзким нападением. Рука никогда не оставит их в покое. Вишейт не даст наслаждаться иллюзией безопасности.       Убить его стало возможным. Но найти, прежде чем он восстановит всю утраченную мощь, всё ещё оставалось проблемой.       Лёгкое прикосновение ладони вынудило ярость отступить и смениться сожалением. Император желал смерти Дарт Нокс сильнее, чем Марр мог рассчитывать. Следовало радоваться, что повелительница заставила Владыку испугаться и призвать на помощь служителей. Он же ловил себя на неправильной мысли, что лучше бы у неё ничего не вышло. Лучше бы она оставалась в тени, где он мог гарантировать хоть какую-то защиту.       Теперь все софиты были направлены на Нокс, и советник никак не мог это исправить. — Я могу оградить тебя от многих вещей, — сказал он вслух. — От интриг Совета, козней джедаев, войны… Но не от Императора. — Мне не нужно твоё покровительство, — отрезала Нокс с тем же пылом, что и в начале их знакомства. — Мне нужно, чтобы ты оставался рядом.       Она спустилась, обняла мягко и несмело, будто боялась сломать или рассердить. Отвечавший за охрану личный гвардеец моментально исчез за согнутыми дверями, не желая случайно увидеть больше, чем ему положено. Марру зато было удивительным образом всё равно. Даже если бы весь Тёмный Совет наблюдал, он бы не разомкнул рук, не убрал её голову, лёгшую на плечо с невесомостью куклы. Упоительный ад, из которого он давно оставил надежду выбраться. — Служители сказали, что убили тебя, — голос Нокс звучал тихо и надломленно, пальцы бессознательно блуждали по его спине. — Меня не так-то легко убить, Сэнна. Многие пытались. За десятки лет не преуспел никто.       Нокс немного отстранилась, и взгляд чистых, избавленных от тёмной Силы глаз заставил Марра затаить дыхание. Он никогда не видел их так близко — калейдоскоп красок опавшей листвы. Красивее алого огня, который редко покидал её взгляд, но сейчас погас, обнажая естественный цвет. — Мои сны. Это… — Просто сны, — оборвал повелитель, всё ещё продолжая рассматривать их. Будь такая возможность — проводить рядом бесконечные дни и ночи, — он бы с радостью запомнил каждое пятнышко в этом узоре. — Тебе никогда не давалось прорицание. — Да солги мне хоть раз! — разозлилась Нокс, но пёструю яркость её радужек мгновенно заволокло влажным, мутным блеском. — Скажи, что всё закончится хорошо. Я больше не могу их видеть!       Марр промолчал, потому что и так лгал слишком много. Привлёк её к себе, и Нокс снова уткнулась в его плечо, перестав сдерживаться. Столько силы, способной разрушить половину галактики — и она не могла совладать с тем, что было вне её контроля. Во многом их предчувствия сходились. Нокс лишь не знала, что грядущая разлука — не роковое стечение обстоятельств, а необходимость. — Сэнна, — бережные прикосновения не помогали её утешить, как не помогли бы любые ложные слова. — Сэнна. Слуги едва справились с пожаром. Потоп они уже не выдержат.       Она сдавленно засмеялась. Но прошло ещё несколько минут, прежде чем к ней вернулось самообладание. — Извини. Нападения императорских ассасинов дурно на меня влияют.       Остаток ночи прошёл в резиденции советницы, но после инцидента Марр с трудом заснул бы и в собственном доме. Нокс, изнурённая могущественным ритуалом, не нашла в себе сил даже раздеться и с радостью воспользовалась помощью Тёмного лорда. И она бы смертельно обиделась, узнав, сколько бессмысленной, но согревающей сердце гордости он испытывает от этого. Использует обретённую возможность прикасаться свободно, целовать, как вздумается, не пробираясь через злую настороженность и агрессию — доверие было слишком редким, ценным чувством, чтобы избегать подаренного им удовольствия.       Пусть Марр и не оправдывал его, как хотел.       В её снах нет лжи. В его видениях, безрассудно потребованных у Силы, тоже. Но ей не обязательно знать и тратить силы на попытки изменить то, что меняться не должно. Остальное — не мистика, а опыт. Тёмный Совет сочтёт Дарт Нокс слишком явной угрозой, чтобы позволить остаться у власти. Союзники отвернутся, а враги усилят хватку, едва почувствовав вкус крови. Она останется одна, но когда придёт время, будет готова. — Мне жаль, что Сила свела нас, Сэнтария, — во сне она напоминала беззащитное дитя, и оттого слова рождались легко и свободно. — Что меня не будет рядом в момент высшей нужды. Что я поступлю так добровольно, не ощутив вины. Тебе придётся понять, что на самом деле ты не нуждаешься ни в ком. Всё действительно закончится хорошо, пусть не так как ты хочешь. Будь уверена. Я сделаю всё, что в моих силах. Император может забрать мою жизнь, но твоя останется. И у целой галактики появится нечто большее, чем глупость вроде надежды.       «Меч в ножнах скорби». Закалённый так, что никакая сила во вселенной не сможет его сломать.

***

— Ты опять это делаешь, — Шан отпила из чашки горячий отвар. Незнакомые травы хорошо пахли, но немного горчили. Зато меньше, чем предыдущий сбор, что уже можно было считать успехом. Времени для экспериментов с местной флорой образовалось предостаточно. Они приятно разбавляли одинаковые будни. — Делаю что? — Думаешь. Слишком громко. — Значит, наслаждайся своим варевом и не слушай слишком внимательно, — едко посоветовал Марр.       Рябь в Силе не мешала Сатель и в какой-то мере была интересной — не каждый день чувствуешь в собственном настроении привкус чужой меланхолии, являясь посредственным эмпатом.       Будто чтобы напомнить себе об ирреальности, Дарт Марр погрузил ладонь в пламя костра. Ему хватило бы концентрации погасить его, но Сатель настоятельно просила больше так не делать: годы на Корусанте притупили её навыки выживания, и разведение огня даже спустя месяцы представляло из себя сложную задачу.       В круге теперь не было необходимости. Ситх мог найти Шан в любом уголке Одессена и вне его, используя её точно маяк, но часто оставлял в одиночестве и изучал пределы своих способностей с помощью окружающей среды. Порой Сатель печалили эксперименты, проводимые им над своим фантомом. Помимо открытого убийства Марр мог заставить безобидного макрина сброситься с уступа, хладнокровно наблюдать, как река уносит переломанное о камни тело зверя вниз по течению. Вынудить стаю хищников поддаться внутренней агрессии и устроить смертельную драку. Обрушить своды обитаемой пещеры, уничтожив чьё-то гнездо или охотничьи угодья.       Пугающей была совсем не жестокость, а естественность, с которой Тёмный лорд совершал эти действия. Сатель Шан знала множество ситхов, сражалась с ними и видела, как некоторые возвращаются в свет, но повелители его поколения находились за гранью искупления. Другие времена — Ордену ещё не требовались легионы последователей, и ситхами становились самые безжалостные, могущественные, коварные. Единицы мастеров верили, что путь светлой стороны доступен лордам вроде Малгуса, Анграла или Бараса; Сатель сама входила в лагерь скептиков, сомневаясь, что для тех, кто посвятил тёмным практикам десятилетия, существуют гуманные методы исцеления Силы и души.       Тем сложнее было заключать новый союз с владыкой ситхов. После ошибок, преследовавших её последние месяцы, Сатель колебалась дольше, чем перед Явином-IV, боясь совершить ещё одну, стать ведомой чужой ненавистью и жаждой мести. И только такие моменты, когда малый отблеск его эмоций напоминал о человечности, убеждали её в верности выбора.       А узы будущего, определённого, предвиденного в многодневных медитациях, держали вместе крепче любых обязательств. Миллионы кораблей Вечного Флота горели, тысячи голосов вторили пламени всего одно слово — с ужасом, с ненавистью… с надеждой.       Чужеземка.       В ожидании предвестника Сатель Шан и Дарт Марр учились смотреть за пределы знакомых догматов и канонов Закуула. Искали новый, более совершенный подход к Живой Силе, понимание её природы и законов. Сатель бы солгала, сказав, что это проще, чем заставить вековые деревья расти корнями вверх. Ей тяжело было постигать философию тёмной стороны, и ещё тяжелее — находить в ней зерно истины. Марру не легче давалось принятие мудрости джедаев, и теоретические споры иногда заканчивались неделями молчания. К счастью, несмотря на колкости, сегодня оба были в настроении для бесед. — Мне любопытно, — благожелательно поделился темой раздумий повелитель, — Может ли видение Силы быть ложным? Я имею в виду не неудачную трактовку, а намеренный обман. — Ты считаешь, что зря последовал за Силой и позволил ей устранить себя? — Если бы моя фактическая смерть привела к другим результатам — не считал бы. Но посмотри. Моя Империя в руинах. Мои люди в цепях. Моя… — к её сюрпризу, Марр осёкся, чего за ним не замечалось практически никогда. Ситх всегда был уверен в рассуждениях и не говорил поспешно и необдуманно. — Моя вера в план по уничтожению Императора не оправдалась. Неужели усилия многих лет были зря?       Сатель некоторое время не отвечала, складывая новые факты о дне, когда началась тирания Закуула, с уже имеющимися. — Ты боишься, что был другой путь, — проницательно заметила Шан. — Что смог бы уберечь Империю, если бы признал Вишейта своим владыкой снова. — Одно решение, принятое иначе. Один человек, способный удержать на грани. И я стоял бы на коленях, не помня про гордость и клятвы. Кто знает, может этот путь был верным? У нас появилось бы больше времени, ресурсов, союзов, чтобы подготовиться к грядущей войне. — Или мы всё равно потерпели бы поражение. Существовали миллионы путей, лорд Марр, но нам следует придерживаться одного, и он уже выбран. Три столетия назад повелитель Скордж предрёк смерть Императора от руки мастера Тао, Героя Тайтона. Отринув все прочие варианты, он выбрал тот, что указал к победе. Не сразу, но события сложились так, как предполагал план Силы. — Вдруг повелитель Скордж своими действиями привёл этот план в движение? — Вероятно, мы можем направлять Её, — частично согласилась Шан. — Но противиться замыслу неспособны. — Вряд ли Ей вообще есть дело до нас, мастер Шан.       Отвар остыл и стал совсем горьким, но Сатель упрямо сделала глоток, чтобы унять раздражение. Спор о том, кто же на самом деле ведёт Силу, длился с первого дня, но консенсуса джедай и ситх так и не достигли. — Свержение Закуула ещё может случиться, как ты и полагал, — настояла на своей точке зрения Сатель. — Через Чужеземку. Как и в диворских голошахматах, мы не всегда видим полную картину, все уровни, на которых ведётся игра. Возможно, это был не обман, а необходимый шаг.       Дарт Марр не поддержал спор. Исчез, буквально уходя от разговора, но она до сих пор ощущала тёмное присутствие.       Погружённая в мысли о его видениях, Сатель разглядывала травяную пыль на дне выцветшей пласталевой чашки. На мгновение в ряби вскипел красный рассвет над штормовым морем и силуэт женщины, но Шан быстро отогнала от себя чужие, ничего не значащие для неё образы.