Коноха. 26 октября, 14 лет после рождения Наруто.
Vienna Teng — Daughter
+++
От следующей поездки в Суну Акеми сознательно отказывается. Она никому ничего не говорит, никак не оправдывается и не объясняется, просто загружает себя миссиями так, чтобы быть действительно занятой. Неосторожно брошенные Канкуро слова о том, что она никакой не чунин и не заслужила этого звания все не дают ей покоя. Она тратит на тренировки больше времени, чем прежде: отдельно с отцом, отдельно с командой, отдельно сама. Старейшины в кои-то веки довольны, но на них она не обращает никакого внимания. Пусть думают, что хотят, у нее свои дела и планы. Бабушка с матерью замечают изменения в ней, но списывают все на желание стать джонином, полагая, что в ней наконец-то проснулась какая-то амбициозность. Акеми не пытается их разуверить, только прячет запястья за новыми напульсниками. В конечном итоге, отец замечает пропажу кое-каких свитков из своего кабинета. Амен понимает, что лучше всего ему было бы не держать их дома, но он и подумать не мог, что дочь вздумает рыться в его вещах. Он находит ее по следу чакры, пускает одну из собственных гуре и опускается на камень рядом с дочерью. Акеми хватает совести выглядеть пристыженной, но взгляд у нее при этом нисколько не виноватый. — Я запретил тебе углубляться в эти техники, — говорит он, присаживаясь на землю перед ней и ловя за руку. Он смотрит на порез на ее запястье и стирает пальцами сочащуюся из него кровь. — У меня получилось вывести новую кладку, — Акеми не вырывает руку. — Кодай но Хаха сказала, что такой не было с тех самых пор, как закончилась последняя война. Ты же тоже их выводил, так почему мне нельзя? — Потому что мы не на войне. Сейчас в плотоядных нет надобности, — Амен отпускает ее и тянется к свиткам, разложенным на траве. Акеми не останавливает его, даже с места не сдвигается, только протягивает руки и к ней из травы подползают фиолетовые мелкие мурасаки. Пока мелкие, понимает Амен, присматриваясь к ним: он узнает их легко, вспоминая тех плотоядных ящериц, которых выводил сам во время войны. Он не был доволен тем, что дочь вообще начала осваивать эти техники, но спохватился слишком поздно. Вся его надежда была на то, что у нее не хватит сил и упрямства на то, чтобы довести все до ума. Смириться с накапливающими чакру ящерицами, ищейками и отбрасывающий кончик готового вот-вот взорваться хвоста Амену было легко, но плотоядные стали совершенно другим делом. — Я так не считаю. Ты сам ходишь на миссии и знаешь, что происходит, — возражает Акеми, подставляя ранку одной из голодных мурасаки. Та впивается ей в руку, жадно глотая кровь. — Если бы все было хорошо, то чунинам не давали бы ничего выше С или B. К тому же, я слышала, что происходит на совете и видела Данзо-сан, он… — Замолчи! Дела Анбу уж точно к тебе отношения не имеют, — обрывает ее Амен, не желая слушать никаких ее умозаключений. В Акеми, наконец-то понимает он, дух огня горит неровно — постоянно колеблется, готовый то почти потухнуть, то разгореться ярким пожаром. Прежде такого не было, но прежде и дочь не преподносила ему таких сюрпризов. — Не лезь туда. Сколько мне повторять тебе, что для чего-то еще слишком рано? Кодай но Хаха может говорить тебе все, что угодно, но это не значит, что она желает тебе добра или просто во всем права! Акеми, послушай меня, послушай! Он ловит ее за подбородок и заглядывает ей в глаза, пытаясь понять, что же происходит в ее голове. Секретов у Акеми становится слишком много: до чужих ему дела нет, но вот те, что принадлежат уже ей самой, его беспокоят. — Ты — гордость нашего клана, ты моя гордость, тебе не нужно ничего никому доказывать, — неожиданно губы его дочери начинают подрагивать, но она быстро берет себя в руки. Амену хватает этого, чтобы понять, что он попадает в точку. — То, что ты смогла вывести эту кладку — значит, что ты догоняешь меня, но это опасно. Ты тратишь чакру слишком быстро, отдаешь за раз слишком много, а теперь еще и кровью их кормишь… — Тогда научи, как надо, — тихо просит Акеми, цепляясь свободной рукой за запястье своего отца. Короткие, выкрашенные в оранжевый цвет ногти впиваются в его кожу. — Если ты боишься, что я сделаю что-то не так, то научи сам, потому что иначе я продолжу без тебя. Все, написанное в свитках, я выучила наизусть. Амен молчит, долго смотрит на Акеми, а потом притягивает ее к себе, заставляя уткнуться лицом в его плечо. — Я не понимаю, в кого ты пошла. В мать, что ли? — устало вздыхает он, садясь на землю. Акеми, недолго думая, перебирается к нему на колени так, словно ей снова шесть лет. Потревоженные этой суетой ящерицы разбегаются в стороны, прячась в траве. — Научу, всему научу, только слушайся меня. — Хорошо, папочка! — Он снова становится «папочкой», снова чувствует себя всесильным, хотя и понимает, что это не так. Ему казалось, что от Яхико проблем будет куда больше, но Акеми в самом деле превосходит его. С другой стороны непонятно каким он станет через пару лет, может все еще покажется ему какой-то мелочью? — Ты сама не своя с тех пор, как вернулась из Суны, — не отпуская Акеми, говорит Амен. Дочь неожиданно напрягается в его руках, еще мгновение и она сползает на траву рядом с ним. — Что случилось? — Ничего, — она врет, иначе бы не отводила глаз. — Я просто услышала не то, что хотела. — Кто тебя обидел? И где твой кукловод был, с которым ты вечно таскаешься? — Амен делает вид, что не подозревает об их ссоре, но по Акеми и так становится понятно, что отнюдь не кто-то посторонний ее обидел. Канкуро становится неожиданно важной фигурой в ее жизни, что не может не беспокоить. По старшему сыну покойного Казекаге видно, что он совсем не добрый и не хороший, к тому же песчаник, а, значит, и вырос в других условиях. Акеми по сравнению с ним, даже несмотря на воспитание — тепличный цветок. В чем-то Кагуя права, беспокоясь за дочь, в чем-то права и Мэйко-сан, не нашедшая в этой дружбе ничего хорошего. Сам он предпочитает анализировать все несколько иначе и вспоминает лицо Канкуро во время их последней встречи. Нет, мальчишка может быть каким угодно, но в Коноху он явился сам, что уже о многом говорит. К тому же, Акеми и сама способна делать выводы, стать жертвой чужой жестокости она себе не позволит. — Что он тебе сказал? — Он считает меня ребенком. Тупым ребенком, не готовым к экзамену. Канкуро сказал, что я в игрушки играю, а не делом занята; что он знает, на что я способна, — к Акеми подползают ящерицы, устраиваются на ее вытянутых ногах и в ладонях. — Я разозлилась, потом мы поругались. — Ты поэтому отказалась от миссии в Суну? Вы не помирились, — Акеми мотает головой. Амен вздыхает и достает из кармана на жилете пачку сигарет. — Твои мать с бабушкой скажут, что это только к лучшему. — А ты? — Дочь искоса смотрит на него и расслабляет плечи, когда видит полуулыбку на его лице. — А мое мнение разве тебе важно? Вон, самостоятельная же уже, — хмыкает он, делая глубокую затяжку и выдыхая облачко дыма. — Я считаю, что хуже всего находиться в подвешенном состоянии. Ты не должна бежать от проблем, потому что они только накапливаются. Решай их, даже если ты боишься. Что я говорил, когда тебя в академию приняли? — Не бесить Ируку-сенсея, — отвечает Акеми, начиная смеяться. Амен укоризненно смотрит на дочь, хотя, наверное, это он ей тоже говорил — порой молодого учителя было жалко, хотя тот ни на что и не жаловался. Святой человек, не иначе. — Ладно, ладно! Ты говорил, что раз я решила стать куноичи, то не должна бояться ран. — Потому что они поболят и пройдут. Также и со всем остальным — будет больно, но потом отойдет. Амен смотрит на дочь, чувствуя неожиданно острое сожаление: незаметно для него она выросла, и теперь ему кажется, что у них осталось слишком мало времени. Он думает о сыне и о жене, вспоминая, когда же они в последний раз куда-то выбирались. — После твоей следующей миссии в Суну мы всей семьей съездим на источники. Я возьму отпуск и уговорю твою мать отвлечься от работы, но ты к этому моменту должна решить все свои проблемы, поняла? Акеми улыбается и кивает. Решать ничего она не хочет, но с отцом соглашается — эта затянувшаяся ссора мешает ей жить. Отвлечься она надеется новой миссией, которую, почему-то, должна получить у самой Тсунаде-сама.Коноха. 5–30 октября, 14 лет после рождения Наруто.
David Guetta ft Sia — Floating Through Space
+++
По прибытии в деревню Кику не теряет времени и сразу же идёт к Тсунаде-сама, сопровождаемая уже знакомыми за предыдущие посещения Конохи чунинами-дозорными: Котетсу и Изумо. Во-первых, ей нужно обозначить своё присутствие в поселении, во-вторых, получить ключи от квартиры, комнаты общежития или отеля, где ей предстоит остановиться на первое время. Однако, к её удивлению, Хокаге даже не собирается предлагать один из этих вариантов. Вместо этого саннин протягивает ей блестящий протектор с символом Листа, как и обещал Гаара и кивает головой в сторону высокого длинноволосого мужчины, стоящего у стены в позе, отражающей крайний энтузиазм. — Мицури Чиву, — представляет Тсунаде. — Твой новый сенсей. Новый сенсей искрится белоснежной улыбкой и весь сверкает, как металлическая бляха только что полученного протектора. Его даже не смущает критический, прохладный взгляд в качестве ответной реакции. Может, ещё и команду выдадут? — У Мицури уже есть двое учеников, — тут же подтверждает её шутливое предположение Хокаге. — В нашей академии они не учились, как и ты. Такой формат команды для нас в новинку, но может принести определённую пользу. Пока осваиваешься, будешь с ними тренироваться, а мы сможем понять, как лучше использовать твои навыки и что надо поднатаскать. Ко мне будешь приходить по четвергам, раз уж специализируешься в ядах, расписание выдадут тебе позже. Поживёшь у Чиву, у него есть большая мастерская недалеко от дворца и гостевая комната. Тсунаде замолкает, считая, что сообщила всё, что необходимо. У Кику тысяча вопросов в голове и явное нежелание жить у какого-то незнакомого и излишне позитивного мужика, но она только покорно кивает головой. — Поняла вас, Тсунаде-сама. — Завтра с утра явишься к восьми. Я буду раздавать миссии, а тебе отдам дополнительные распоряжения. Добро пожаловать. Прежде, чем они успевают выйти на улицу, Накику уже в курсе, что именно Чиву-сенсей предложил идею взять под своё крыло тех, кто не смог по какой-то причине попасть в академию ниндзя; что он сам родился в Суне, что мать его умерла родами, мачеха — куноичи Листа, вот они и вернулись обратно в страну Огня после смерти отца… В общем, Кику знает куда больше, чем хотелось бы, учитывая, что она даже не интересовалась его биографией. Она вообще его ни о чём не спрашивала, лишь вежливо молчала, не делая попыток прервать словесный поток ненужной информации. Впрочем, им ещё жить вместе, а разведчик хорош не только в прятках, но и в запоминании всего, что слышит — авось, однажды кто-то что-то ляпнет по неосторожности, а ей пригодится. Мастерская и правда большая, но это касается только главного зала, раскинувшегося прямо за входом. И то, приличная часть пространства «съедена» холстами и мольбертами. Прекрасно, он ещё и художник. В Суне Накику привыкла совершенно к другому трактованию слова «мастерская». Ритсуми морщится, потому что несмазанные петли двери скрипят, словно тут и не шиноби живёт совсем. Жилая часть, спрятанная в пристройке за раздвижными створками, не радует своим размахом: тёмный коридорчик с двумя лестницами, уходящими в ешё более непроглядный мрак, крохотная кухонька, забитая до потолка кладовка, гостевая (судя по криво прибитой к двери табличке) комната и притаившаяся между ними ванная. Санузел, после недолгих поисков, обнаруживается под одной из лестниц. А вот вторая комната — нет. — Я живу наверху, — кричит Мицури с кухни, заваривая Накику горячий шоколад, хотя она предпочитает кофе. — Это по лестнице, которая слева. Та, что справа тоже ведёт на чердак, но там надо прибраться и света нет. Я им не пользуюсь, можешь под себя обустроить. Только, прошу тебя, не в лабораторию по изготовлению ядов! Ко мне иногда уличный кот залезает… Накику обозревает сухое, но пыльное помещение под крышей и одно-единственное мутное окно, проливающее свет разве что на паутинное царство в ближайшем углу, и согласно чихает. Ей неловко, что под её нужды без колебаний отдают свободное пространство, но раз уж предлагают сами… Конечно, сначала придётся привести его в приличный вид. Всю следующую неделю Кику старательно пытается привыкнуть к новым лицам в своей жизни, жалея, что Акеми до сих пор нет в Конохе. То ли ещё не вернулась с прошлой миссии, то ли Хокаге уже отправила её на новую. Она не решается спрашивать ни у самой Тсунаде, ни у родственников Ако — она помнит, что клан Икимоно не питает большой любви к песчаникам, и для Кику исключения не делают. Никакого открытого негатива, конечно, никто не показывает, напротив, все предельно вежливы, но ей всё равно неуютно в их компании, особенно, когда её рыжей подруги с ней нет. Один раз она сталкивается с Неджи, но они лишь кратко обмениваются приветствиями и новостями, и спешат по своим делам. Ей бы и хотелось о многом спросить, но как начать разговор она не знает, а неприступный вид Хьюги не способствует желанию инициировать контакт. Зато теперь Накику знает, где пропадала Акеми — с мыслями о переезде она совсем забыла, что у той и собственная команда есть. К слову про команду: с ней всё сложно. Мицури представляет ей двух непохожих друг на друга как лёд и пламя парней, непонятно зачем объединённых до кучи с ней. Собственно, старший из них, оказывается, присоединился совсем недавно, а до этого был Анбу. Ведёт себя так, будто они уже встречались, хотя она бы запомнила такого красавчика. Впрочем, если он был под маской… Она не успевает зацепить за хвост мысль о воспоминании годичной давности, потому что второй участник, громкий, хамоватый и рыжий — но не такой рыжий, как Акеми, его волосы похожи не на пламя, а на переваренную морковку — совершенно наглым образом дёргает её за криво отросшую прядь. — Ты под мальчишку косишь, что ли? Из этих? Из которых, она не станет уточнять. Не такие уж у неё и короткие волосы; конечно, не стоящая дыбом копна, как у самого Хитори Хошиме, но и не бритый затылок. А спереди уже отрасли ниже подбородка и сильно мешаются, если честно. Ожидаемо, тренироваться ей больше нравится с Тамеру Кенджи — он старше, сдержаннее, пытается анализировать их синергию и неплох в разработке стратегий. Анбу, одним словом. Хошиме импульсивен, как Наруто, матерится так, что может составить конкуренцию Чиё-баа и Хокаге-сама, и работать в команде не сильно-то хочет. Каждый их них, собственно, одиночка. Но Мицури чуть ли не с отеческим умилением следит за робким прогрессом команды, и Накику почему-то не хочется его расстраивать. Наверное, слишком напоминает ей Ичи, даже внешне они похожи. Чиву хороший мужик: светлый, открытый, доверчивый. Даже удивительно, что дожил до своих лет, будучи ниндзя. Спустя почти месяц, Хокаге, наконец, вызывает её, чтобы вручить первую миссию. В кабинете, к удивлению Ритсуми, её ждёт донельзя довольная Акеми, а не собственные партнёры. — Доставите посылку в страну Волн, — Тсунаде тарабанит пальцами по столешнице и явно чем-то недовольна. — Ничего сложного, но советую быть осторожными. Тут крупная сумма, кто-то может позариться. Люди в курсе, что мы помогаем Волне финансово, а многие нукенины не прочь подзаработать на ограблениях. На территории страны Огня относительно спокойно, поэтому первую часть своего путешествия куноичи делятся новостями. Акеми с гордостью демонстрирует свои успехи с ящерицами, а Кику даже кажется, что она подружилась с одной их них, самой крошечной из выводка. Ей нравятся ящерки — они напоминают Кику саму себя: юркие, гибкие, незаметные и молчаливые. На привале она гладит маленькую «подружку» пальцем, прощупывая чакру ядовитого создания, и, с согласия хозяйки, пытается её изменить на свою первичную стихию: огонь. К сожалению, Кику совсем мало знает о клановых талантах своей бабушки: та была последней из Шинпи, и ко времени её рождения почти все знания уже были утеряны. Но если у неё получится, ящерка вполне сможет стать небольшим драконом и в нужный момент поплеваться в теоретических противников не только ядом, но и сгустками пламени. Так и не поняв до конца, сработал хенка или нет, Кику отпускает пресмыкающееся на волю когда Ако зовёт её пить чай. Она лишь успевает заметить, как на жёлтой чешуйчатой спинке появляется ярко-оранжевая полоска. — Ты поговорила с Неджи? — без прелюдий интересуется Рыжая, с удовольствием вдыхая аромат травяного сбора. — Он бы мог тебе помочь. Ты же сама упоминала, что ваши глаза — ответвление бьякугана. — По семейной легенде, — вздыхает Накику, невольно двигаясь ближе к костру. — Не факт, что это правда. А что касается хенка… это не связано. По крайней мере, не полностью. Прапрабабке, что ли, достались разные способности. Акеми задумчиво кивает. Есть кланы, как Хьюга или Учиха, которые тщательно оберегают свой геном с давних времён. Но ведь были и такие, которые получали от своих родителей разную силу. Возможно, даже, дремавшую в некоторых поколениях, как было с мамой Накику и Ичи: Ташика и способностей от собственной матери не унаследовала, и ирьёнином была посредственным, очень быстро забросив профессию куноичи ради создания семьи. — Всё равно поговори, — советует Акеми. — Он та ещё задница, но гений всё-таки. Он и Хинату всё чаще тренирует. — Поговорю, — обещает Накику, лишь бы завершить разговор о Хьюге. Акеми чуть заметно качает головой, но не настаивает на продолжении. Встаёт со своего места и присаживается рядом на полено, пихая бедром. Свободная рука Кику уже машинально тянется обхватить Рыжую за талию, легонько щипая за бок в жесте нежной признательности. Два дня спустя всё идёт кувырком, но финансовая помощь попадает строго по адресу и даже без опоздания. Даймё страны Волн недоумённо косится на опалённые рыжие брови улыбчивой куноичи и обгорелый затылок её хмурой напарницы, но какая ему-то разница? Главное, деньги в целости и сохранности. Да ещё и банда воров из бывших наёмников на границе обезврежена. — Передайте Тсунаде-сама мою искреннюю благодарность. — Обязательно. — Накику покорно ждёт, пока тот прекратит трясти её руку. — Что-то ещё передать? — Конечно, тут письмо и копия книги бухгалтерского отчёта… По возвращению в Коноху Кику рада, что Тсунаде догадалась отправить её на первую миссию с Икимоно. Но она, оказывается, ужасно скучает по разведке. И только по дороге от дворца до мастерской, на затенённой цветущими деревьями аллее, до Ритсуми в полном объёме доходит, что как раньше, скорее всего, уже никогда не будет. А хорошо это или плохо — покажет время.