Суна. 17 сентября, 14 лет после рождения Наруто.
Avril Lavigne — Nobody's home
+++
— Надо было тебе к Чиё-баа всё-таки идти, — Кику гипнотизирует взглядом стопки трактатов, которые Ичи свалил на столе, заглянув к ней по пути от библиотеки домой. Сам шиноби просит сестру не вертеться, ловко орудуя ножницами, и недовольно цокает, когда она поворачивает голову, пытаясь словить его взгляд. — Сиди ровно! — командует он, хотя даже приказы у него звучат, как вежливые просьбы. Тон не тот, чтобы она слушалась. И смысла в красивой причёске Кику не видит. Главное, чтобы волосы не мешались, всё равно отрастут быстро, через месяц она опять их неаккуратно отрежет танто. — Я на хирурга шёл, а не на отравителя. Накику хмыкает. Брат всегда старается самосовершенствоваться и, втайне, наверняка, мечтает быть на месте Харуно из Листа и учиться у самой Тсунаде, которую боготворит. А с Чиё они характерами не сошлись. Чего греха таить — старушка мерзкая и ведёт себя соответственно большую часть времени. Но Ритсуми всё равно её по-своему любит. Теперь понимает, почему та себя так вела в последнее время. Ей обидно, конечно, до слёз обидно, но она понимает. Сейчас Ичи уже девятнадцать, он один из лучших медиков в Суне, но предпочитает работать в полевых условиях. А в больнице не появляться. Он куда реже заходит навестить их отрешённую от мирской суеты мать: просто быть с ней в одном помещении ему до сих пор морально трудно. Учитывая ограниченный штат шиноби, в деревне бывает редко, и в отпуске почти всё время сидит, закопавшись в книгах. Кику уже привыкла, что они видятся всего ничего, да и Канкуро претендует на внимание лучшего друга, когда сам не на миссиях и не в мастерской. Но она даже не знает, как ему сообщить новость, которой Гаара огорошил её уже через неделю после своего вступления в роль Казекаге. Она никому ещё не сказала, только матери, которая всё равно её не узнаёт и не переживает за то, что случится с этой равнодушной, как она сама, девочкой, которая иногда зачем-то заглядывает в её безмолвную обитель. И то порыв был навеян, скорее, желанием хоть немного разбавить гнетущую тишину. Акеми уже не в Суне, да у неё и свои проблемы не решены. Конечно, Кику с ней всё обсудит, к рыжей непоседе она прикипела уже, как к родной сестре, и Ичи сразу нашёл в Икимоно родственную душу. Их одинаково сверкающую ауру чуть ли не вооружённым глазом заметно, и на фоне Кику, со своими золотистыми волосами и ярко-жёлтым ободком радужки у зрачка чувствует себя… нет, не тенью, а какой-то чёрной дырой, которая этим светом питается, чтобы самой тускло поблёскивать. Впрочем, она разведчица, ей и этого маленького огонька достаточно. Мыслями Накику уносится в день разговора с Гаарой и посещения госпиталя, замирая на стуле, к вящей радости парикмахера Ичи. Внешне брат очень похож на отца с длинными светлыми волосами по плечи и бирюзовыми глазами, а вот характером удался в дядю Исаму. Ему доставляет удовольствие радовать окружающих, когда есть возможность. Гаара даёт ей месяц на сборы и ни секунды на то, чтобы возмутиться и послать его на все четыре стороны. Он, конечно, теперь важная птица, но Кику недоверчиво щурится и, чтобы не оскорбить, ненароком, нового лидера деревни, аж губы в тонкую полоску сжимает. Это самый гневный жест, который она позволяет себе за последние года три в его адрес. Всё равно под платком не видно. — Это для твоего же блага, — вздыхает Каге и смотрит на неё с какой-то болезненной эмоцией, словно прощения просит. — С Тсунаде-сама я уже договорился. — Оперативненько, — сквозь зубы цедит Накику, не меняясь в лице. — Причин вы мне, конечно, не объясните? Гаара невольно охватывает взглядом свой кабинет и даже оборачивается, пытаясь понять, кому она тут выкает. — Так будет лучше. Ей нужны твои навыки. Самое время глаза закатить. Какие такие навыки нужны легендарному саннину от средней руки чунина-шпиона чужой страны? Гаара мог бы не позориться, а просто промолчать. И с каких пор вообще потребность в чьих-то навыках означает переезд на новое место жительства? — Мне ещё и протектор Листа, наверное, в подарок дадут? — ехидно бросает Кику, просто потому что на нелепое объяснение другого комментария не находится. — Конечно, — Гаара сарказм игнорирует, и у неё на этот раз от шока действительно вытягивается лицо. Это что ещё за сюр? — Но я не стану забирать твой. И квартира, она тоже твоя. В Суне тебя всегда ждут, ты же знаешь. Пока Накику старается переварить новость, Гаара протягивает ей запечатанный свиток, больше не пытаясь заглянуть в глаза. У Ритсуми возникает нехорошее подозрение, что он просто пытается её отослать подальше, а Тсунаде не смогла отказать новоявленному лидеру союзников. Опять же, никаких предпосылок — по крайней мере, в понимании самой Накику — такому поведению Гаары нет. Куноичи рассеянно разворачивает бумагу, на которой ожидает увидеть последний подписанный приказ её каге, но там ордер на её назначение токубецу-джонином. Шедеврально, она и чунина-то получила по личной прихоти Чиё-баа, теперь это. — Мне бы хотелось, чтобы ты считала себя дипломатом, — тон Гаары снова вежливый и хладнокровный. — Только, в отличие от Темари, будешь жить на месте. Я верю, что Коноху и Суну ждёт крепкий и долгий союз. И ты же знаешь, как я тебя… как я тебе доверяю? — Вас поняла, Казекаге-сама, — сообщает Накику. — Доверия не подведу. Это невежливо и против всех церемониальных правил, но Кику использует инка на главе деревни и сбегает из кабинета прежде, чем Гаара её официально отпустит. Она и так уже сегодня нарушила все существующие правила посещения резиденции. — Вот и всё, — довольно сообщает Ичи, откладывая инструмент в сторону и оглядываясь в поиске зеркала. — Оставлю ножницы у тебя, через месяц… — Ичи, нам надо поговорить, — обрывает Накику, которой плевать с дворца Каге на то, что у неё там на голове. Поворачивается к брату и хватается за талию, пряча лицо на тёплой, родной груди. Они давно не обнимались, а от Кику нежностей дождаться, особенно по собственной инициативе — это как ждать в Суне снега. Она знает, что он паникует, но что-то общее у них, таких разных, всё же есть: он качает её в руках, не задавая вопросов и терпеливо ожидая, когда сестра сама соберётся с силами продолжить. Две недели спустя Накику покидает Суну с лёгким рюкзачком, протектором Ветра на бедре и чувством, что ей придётся всю жизнь скитаться в попытке понять где же её дом.Коноха. 20 сентября, 14 лет после рождения Наруто.
Avicii, Sandro Cavazza — Without You
+++
К своему удивлению, Канкуро не выдерживает первым. Он хватается за первую же попавшуюся возможность отправиться в Коноху, пускай даже миссия и подходит скорее еще совсем зеленому генину. Гаара ничего не говорит на это, только смотрит как-то странно и понимающе, зато Баки не может удержаться от ворчания. По его вполне оправданному мнению это просто пустая трата времени, блажь и глупость. Канкуро игнорирует его, собираясь в дорогу, и старается не думать о том, как его может встретить Акеми. Он пару раз пытается поговорить о ней с Накику, но не находит нужных слов. Канкуро не дурак, он прекрасно понимает, что язык у него поганый и без костей, и в отличие от Гаары он правда никакой не добрый. Акеми тоже это хорошо знает, просто принимает это и понимает… в те дни, когда он не ведет себя как урод. Он вздыхает, оглядывая свою комнату рассеянным взглядом. В ней нет почти никаких изменений, разве что в углу на окне появился кактус, вроде как подаренный им Гаарой, а на тумбочке стоит новая лампа. Ее выбрала Акеми, когда они искали ему новую вместо сломавшейся. Наверное, если он хочет помириться, то надо ей какой-то подарок притащить. На это у него нет времени, но что-то нужно. Перед выходом из деревни он задерживается на рынке, проходит между лавками, пока его взгляд не натыкается на колокольчики. Такие висят в комнате у Темари, Акеми тоже могут понравиться. Хокаге смотрит на него с легким удивлением, но ничего не спрашивает и не говорит. Ей по большему счету нет дела до того, кого посылают на миссии, а про его личные дела она, кажется, догадывается. Канкуро чувствует себя под ее взглядом неуютно и с радостью выдыхает, когда выходит из ее кабинета. Тсунаде-сама выглядит куда моложе своих лет, но взгляд у нее как у любого из старейшин Суны — человека старого, видевшего слишком много разного. А она ведь даже не самая старая из всех Каге! Неужели Гааре не сложно с теми, кто настолько старше него? Канкуро хмурится, представляя, сколько усилий требуется его младшему брату, чтобы его воспринимали всерьез в других деревнях. Им еще везет, что Коноха уже дружелюбно настроена и высоко ценит его. — Ты? — Канкуро не сразу понимает, что обращаются к нему. Он плутает по улицам Конохи, больше желая потянуть время, чем добраться до поместья Икимоно. Дорога туда ему прекрасно известна, но он все еще не собрался с мыслями и не решил, что хочет сказать. Да и хочет ли вообще, если начала она? — Не знал, что тебя пришлет Суна. Канкуро останавливается, смотрит на окликнувшего его человека, узнавая в нем Икимоно Амена. Рядом с ним двое джонинов помладше, он видел их на экзамене — Сарутоби Асума и Юхи Куренай, если он не путает. Шикамару, Чоджи и Ино — ученики Сарутоби, а у Юхи — Шино, Киба и Хината. Вспоминая правила приличия, которые он обычно игнорирует, Канкуро наклоняет голову в знак приветствия. — Да, вот только добрался до вас. — Амен-сан кивает своим спутникам и подходит к Канкуро. Отец у Акеми высокий, понятно в кого она так вытянулась за последние несколько месяцев. Вряд ли, конечно, вырастет еще больше, кажется основной скачок роста у нее уже прошел. Сам Канкуро вот точно догонит этого мужчину, он сейчас-то не намного его ниже. Амен-сан улыбается и не выглядит угрожающе, даже смотрит спокойно, но отчего-то Канкуро весь подбирается. На него не нападут, это он точно знает, его даже не отчитают, потому что Акеми точно бы ничего не рассказала дома об их ссоре, и все равно он ждет подвоха. — Надолго ты к нам? Акеми расстроится, если вы разминетесь, — усмехается Амен-сан, закуривая. Канкуро сбивается с мысли и в его взгляде промелькивает искреннее удивление. О том, что Акеми может не быть в Конохе он даже не подумал. — Она не в деревне? — изумленно переспрашивает он, не успевая скрыть эмоции в голосе. Акеми ничего не говорила ему ни о какой предстоящей миссии, но это и неудивительно с тем, что они совсем не разговаривали. Настроение его резко портится — он взялся за совершенно легкое задание только ради того, чтобы у него был повод оказаться здесь, а все зря. Можно было вообще никуда не торопиться и сидеть в Суне! — Долго ее не будет? — Недели три. А ты не знал, что ли? — Мужчина смотрит на него пытливо, отчего Канкуро чувствует себя как на экзамене. Такой взгляд бывает порой у Баки, когда он уже знает ответ на свой вопрос, но хочет услышать его именно от провинившегося ученика. — Мне казалось, она тебе обо всех своих планах сообщает. — Забыла, наверное, — отвечает уклончиво и на мгновение отводит взгляд. Рассказывать что-либо о ссоре у Канкуро никакого желания нет. Ему от этого ничего хорошего не светит, потому что любой нормальный родитель встанет на сторону своего ребенка, а в том, что родители у Акеми нормальные сомневаться не приходится. — В Суне суетно было очень, может я и забыл. Бывает. — Бывает, — задумчиво тянет Амен-сан, рассматривая Канкуро. — Ты знаешь, что наша семья не в восторге от того, что она постоянно мотается в Суну? — Догадываюсь. — Сложно представить старый клан, который будет рад интересу своей наследницы к чужой деревне. Канкуро вот даже не удивлен услышать такое, тем более, что он уже видел и мать, и бабушку Акеми, поэтому их отношение к себе знает. Они приветствуют его вежливо, но без какого-либо дружелюбия. Ему до их прохладного отношения дела нет, а сама Акеми, насколько ему известно, оборону держит хорошо и без его помощи. — В Суне ее никто не обидит. Мы же союзники, поэтому безопасность у нас общая. — Приятно слышать. Мне не хотелось бы, чтобы моя дочь разочаровалась во всей этой затее. — Акеми в самом деле ведь верит в общее будущее. Верит в него и Гаара, причем, больше, чем некоторые. Канкуро кивает, не зная, что еще ему сказать. — Акеми не нуждается в опеке, но ты же присматриваешь, когда она там. Я правильно понимаю? Нет, — хочет сказать Канкуро, который отказывается брать на себя лишние заботы. Ему хватает тех обязанностей, что у него есть сейчас: его ученики, жители Суны, Темари с Гаарой. Зачем ему еще обуза в виде девчонки из Конохи? К тому же, они оба — шиноби, так что никто ни за кого не должен нести ответственность. Канкуро прокручивает это все в своей голове и готовит несколько удачных и емких ответов, способных избавить его от любых дальнейших расспросов. — Да, правильно, — вместо этого отвечает он, замечая, что улыбки отца и дочери очень похожи. — Не переживайте, я слежу, чтобы с ней ничего не случилось. Наверное, он сказал лишнее. Канкуро, тем не менее, вновь смотрит на мужчину. — Ты хорошо точишь ей кунаи. Она всегда ленилась делать это сама и просила меня, — Амен-сан говорит это после небольшой паузы. Он вроде как и переводит тему разговора, а вроде как и нет. — Акеми — моя гордость, Яхико тоже, не подумай, что я одного из них люблю больше, а второго меньше, нет. Просто если со мной что-то случится, я могу быть спокоен — она примет на себя мою волю. Амен-сан докуривает сигарету и кидает ее себе под ноги, растирая носком сандалии. После этого он коротко прощается и уходит, неспешно бредя вниз по улице. Канкуро глядит ему в спину, хочет окликнуть и попросить передать Акеми колокольчики, но прикусывает язык. Ему почему-то кажется, что больше он мужчину не увидит и нагружать его глупой просьбой как-то не хочет.