Страна Молний. 10 октября, 17 лет после рождения Наруто.
Scorpions — Dust in the wind
+++
Перед её глазами всё ещё перекатываются волны сквозь отблески костра. Всё ещё звучат шум прибоя в ушах, громкий голос Исаму и тихий, похожий на переливы колокольчиков, смех Широгику. Но реальность уже догоняет её. Она не на Косен. Она на поле боя. Рядом с палаткой, где лежит Неджи и прямо напротив такого же осоловело моргающего Кая. У Кику нет сил для очередной истерики. У неё даже нет сил порадоваться тому, что раз она жива, а все вокруг медленно приходят в себя — то, скорее всего, Наруто победил. Кику на негнущихся ногах поднимается с земли, протягивает руку Каю, который даже не отказывается от помощи, и плетётся в палатку. Наклоняется над неподвижным Хьюгой — он так и не пришёл в себя — и слушает его слабое, но мерное дыхание. Самое главное — жив. Пусть ему тоже снятся приятные сны, где всё хорошо. Она убирает с его лица каштановые пряди, лишь мимолётно чувствуя вину за то, что в её идеальных мечтах для него не было места. Тамкен, конечно, красавчик и парень замечательный, но она к нему не чувствует ничего, кроме сестринской привязанности. В другом мире, возможно, у них что-то бы и случилось, если бы им суждено было встретиться. Но в этой вселенной её жизнь сложилась по-другому. Тут нет места пустым грёзам. Как бы ни было тяжело с ними прощаться. Вверяя бывшего парня в руки Кая, Кику вылезает наружу и бредёт, выискивая глазами Акеми или кого-то знакомого, кто может ей поведать о том, что случилось. Но все выглядят такими же растерянными. Через двадцать минут Кику удаётся наткнуться на Хошиме, которого подлечивает незнакомый ирьёнин из Суны. Ичи рядом нет, но он должен был остаться в стране Горячих Источников, так что Кику пока не беспокоится насчёт брата. А вот Хоши выглядит не очень — наверняка, кидался в самую гущу, когда мог. Он бледный, как Сай, лицо и торс, проглядывающий сквозь дыру в жилете джонина, в крови, а правая рука… — Чёрт бы тебя побрал! — Кику падает на многострадальные колени и прижимает к себе сокомандника. — Зачем лез куда не надо? — Кто бы говорил, — ворчит Хитори, но тоже обнимает свободной рукой Ритсуми. Ирьёнин, занятый работой, недовольно комментирует, что могли бы и подождать, но продолжает своё дело. Кику благодарна этому мужчине, что не растерялся, как многие вокруг. — Шрам останется, но рука не отвалится. Буду как Чиву-сенсей. Тут, кстати, рядом Кенджи бродит. С ним тоже всё в порядке. Кику облегчённо вздыхает. Целует Хошиме в лоб и поднимается. Ей надо найти остальных. Но почему-то она не видит ни Акеми, ни Канкуро, ни Гаару, ни Тему-чан. Зато находит задумчиво сверлящего взглядом землю Сая. Ей стыдно за то, что она отрубила его, пусть и всего на пару секунд, так что Кику присаживается рядом и толкает плечом вместо извинений. Реакции не следует, может, всё ещё не отображает реальный мир? Что там вообще может быть в его дурной башке? Премия за самый большой член Конохи? — Одуванчик-чан, — наконец, безэмоционально произносит художник. — Я самый бесполезный участник команды номер семь? — Нет, — отрезает Кику. — Ты — самый лучший. Она, правда, так считает. — Почему? — он поднимает на неё глаза в удивлении. Кику устало вдыхает. Как же они всё-таки похожи, несмотря на все различия. — Потому что не нужно быть спасителем мира, чтобы быть полезным. Просто прими это как данность. — Она посылает медицинскую чакру, залечивая лёгкий ушиб на его плече. Хотя ей следовало бы о своих коленях подумать. — Мне ты нравишься больше этих чудиков. Хотя, видит Ками, ты тоже странный. По-моему, отлично вписываешься в свою команду. Сай хмыкает, но не возражает. И взгляд его становится куда осмысленней. Что бы там ни было в его идеальном мире, этот ему, кажется, тоже всё-таки нравится. Он внезапно хватает её за талию, притягивая к себе, и выуживает из её набедренной сумки заживляющую мазь. Старательно размазывает по коленям, пока сама Кику смотрит на небо и размышляет над тем, что сейчас нужно делать. Чьих приказов ждать. Как и где собираться. У них нет штаба, чтобы раздать указания, все дивизионы давно смешались, чтобы дать отпор Обито и Мадаре. Что произошло после того, как они попали в гендзюцу — вообще фиг разберёшь. В начале войны оговаривались экстренные точки сбора, но эта информация, наверное, уже и не слишком актуальна после всех беспорядков. Сай убирает одолженный у какого-то ирьёнина шарф и щедро размазывает мазь по кривой ране от инка, хотя — Кику знает — это бесполезно. Она попросит у Сакуры её убрать, но уже и так знает, что никуда шрам не денется. Она чувствует: что бы тогда ни произошло, проводник не просто так оставил этот след. — Похоже на звезду, — комментирует Сай. Кику кажется, что скорее на кляксу. — Не нужно его прятать. Затем он просит её повернуться спиной и, приподнимая жилет, скользит пальцами возле позвоночника. — А там что? — спрашивает Кику, вроде и чувствуя боль, но не припоминая, чтобы получала какие-то дополнительные увечья. — Ничего сильно страшного, если сразу обратишься за помощью, то, скорее всего, ничего и не останется. Откуда только он знает о том, что там вообще что-то есть? Кику даже уточнять не хочет. Ей нужно найти Акеми. Она верит, что всё хорошо, но хочет убедиться собственными глазами. — Можешь послать своих лазутчиков на поиск Ако? — просит Накику, принимая из его рук баночку с остатками мази и тратя их на то, чтобы растереть ему по лбу и по шее, где тоже остались царапины. Склянку убирает в сумку. Пока они ждут отчёта от нарисованных животных, Накику снова вспоминает Косен. Ей надо набраться смелости туда вернуться. Навсегда отказаться от пустых грёз.Страна Молний. 10 октября, 17 лет после рождения Наруто.
Наша Таня — Намордник
+++
Акеми приходит в себя и не сразу понимает, где она и что она. Сесть ей помогает Аичиро, который очухался и проморгался куда быстрее. Он поддерживает ее под спину и зовет по имени до тех пор, пока она не встряхивается и не поднимает на него уже осознанный взгляд. Они не в Конохе, ее отец уже пару лет как мертв, а мать умерла только что, мир далеко не так идеален, как ей хотелось бы, и беспечной жизни не существует. Акеми пытается понять, испытывает ли она по этому поводу горечь, но пока она только радуется тому, что жива. Вот уж поразительно, несколько раз ей казалось, что вот теперь-то что ее песенка, что песенка Аичиро спета. А нет, сама она отделалась только выбитым плечом, из-за чего опять не может шевелить рукой. Акеми морщится и кивает Аичиро. — Вправишь? — просит она, на что ее товарищ по команде хмурится и облизывает губы. Нижняя лопнула, но уже не кровит, на лице глубокий порез и сам он потрепан не меньше нее, а то и больше. Акеми смотрит на него, пересчитывает раны, потом смотрит на свои ноги: с тем, сколько она падала, поразительно, что они не переломаны. — Может, ирьенина найдем? — предлагает Аичиро, но делает глубокий вдох и берется за дело: перехватывает ее запястье, крепко сжимает его и морщится, слыша вскрик Акеми когда плечо с противным хрустом становится на место. — Ты, кстати, заметила, что каждый раз, когда мы оказываемся в жопе, то это только мы вдвоем, без Кая? — То ли он удачливый, то ли мудак, — слабо смеется Акеми, тяжело поднимаясь на ноги и оглядываясь по сторонам. — Как я устала. — Хочешь в отпуск? — хмыкает Аичиро и вдруг притягивает ее к себе, обнимая за плечи. — Мы два раза не сдохли, когда должны были. Акеми хлопает его ладонью по лопаткам, жмурится, потому что ее вдруг начинает мутить: они нет, но что с остальными? Где все? Где Кай и Накику? Получилось ли спасти Неджи? Что с Канкуро, Темари и Гаарой? В каком состоянии Ино и Шикамару с Чоджи? А Аикава-сенсей? Она отстраняется от него и щипает за щеку. — Я не знаю, как и где собираться. Возьми гуре, найди Ино, у нее должно получиться связаться с членами своего клана, а они уже нас сориентируют, — она достает из сумки одну из оставшихся с ней ящериц и вручает ее Аичиро. — Ты сама не можешь, что ли, с помощью ящериц? — спрашивает было он, а потом понятливо кивает, легко догадываясь, что у Акеми почти не осталось чакры. Она слишком много потратила на призывы: чаиро, мурасаки и шииро, и это еще ведь она сражалась. Им обоим пришлось использовать почти все известные и доступные им техники, и если Аичиро в первую очередь полагался на тайдзюцу, то Акеми на ниндзюцу, поддерживая его то водяными выстрелами, то лопающимися пузырями, то ледяными столбами, то вакуумными лезвиями. Так тяжело им не было, кажется, даже во время битвы с Пейном. Оставшись одна, Акеми бредет по полю битвы, выискивая кого-то знакомого. Останавливается только тогда, когда натыкается на дядю. Тот резко оборачивается, будто бы чувствуя ее, и через мгновение кидается к ней. Его ладони ощупывают ее тело, проверяя, не ранена ли она, а сам он чуть не плачет от облегчения, когда понимает, что с племянницей все хорошо. — Девочка! Живая, — выдыхает он, прижимая ее к себе и целуя в висок. Он пахнет потом и мазями, пахнет жженой плотью и домом. У нее ком посреди горла встает от этой смеси. — Даже целая. Этот ненормальный вот уха лишился. Еще смеется, дескать, зачем мне, папа, ухо! Акеми смотрит через плечо Исаму-сана, только теперь замечая Эиджи. Кузен сидит на каком-то обломке с перебинтованной головой и взмахивает ей рукой в знак приветствия. Он тут один, без брата, и ей вдруг становится тревожно. Замечая ее взгляд, дядя качает головой и гладит ее по щекам. — Юэдэй пошел помогать ирьенинам, все в порядке, все хорошо, все… но, Акеми, твоя мать… — он вспоминает о Кагуе-сан и хмурится. Выдержать его взгляд и не расплакаться она никак не может, поэтому спешит отстраниться и сбежать. Она отговаривается тем, что хочет помочь остальным и найти ту же Накику, послушно принимает в руки гуре дяди, — откуда у него только силы остались, ведь тоже бился, она видела его в какой-то момент и обомлела, потому что даже не предполагала на что именно способен младший брат ее отца, — и спешит пойти дальше. Думать о матери она не хочет, думать о предстоящем разговоре с бабушкой и братом тем более. Акеми идет, вглядывается в лица тех, кто лежит на земле и не дышит, тех, кем занимаются ирьенины, и в какой-то момент останавливается. Она сует руку в карман, вспоминая вдруг про отцовские четки, нащупывает их пальцами, достает и смотрит на блестящие бусины. Ее губы начинают дрожать, слезы она сглатывает, запрещая себе плакать. Нельзя, ни сейчас ни потом, поболит и пройдет. Она шмыгает носом и опускает глаза вниз, почти не удивляясь черно-белой крысе, трущейся у ее ног. Акеми знает, что она от Сая, и раз она нашла ее, то по просьбе Накику, потому что самому художнику такое бы и в голову не пришло. Значит, с ней все хорошо, думает она и покорно идет за суетливым ожившим рисунком. Главное не плакать, самое главное не плакать. Она снимает с запястья гуре и опускает на землю — Акеми выжата, но на то, чтобы найти Канкуро, чакры она наскрести может.