Умереть под цветущей сакурой

      Сакура почувствовала, как руки за её спиной разжались, и Хатаке сделал шаг назад. Она позволила ему это сделать. Их глаза встретились, и Харуно увидела там некоторое замешательство.       — Ладно, пойдем, — негромко сказал Какаши, огибая девушку. — Раз ты так хочешь, мне ли тебя останавливать.       Сакура проследила, как мужчина направляется в одну из комнат, не оборачиваясь, а после поспешно посеменила за ним. Она увидела, как Хатаке направился к шкафу, вынимая оттуда одеяло и еще одну подушку, складывая их на не то чтобы большой кровати, даже для одного, насколько девушка могла оценить.       Увидев, как Харуно уставилась на его ложе, Какаши только насмешливо хмыкнул.       — Все еще считаешь, что это хорошая идея? — одна его бровь поползла вверх, будто он прекрасно все знал, что Сакура себе думает, но молчал.       А Сакура думала, что это и в самом деле не очень хорошая идея, во всех смыслах. В этом она была с ним солидарна. Слишком много проблем и неясных последствий. Харуно перевела взгляд на мужчину. Где интересно она могла поместиться, когда сенсей явно займет почти всю кровать?.. На полу, наверное, было бы удобнее, но! Будто её это остановит.       — Все в порядке, уверена мы поместимся, — как-то слишком уж нервно произнесла Сакура.       Какаши хотел сказать, в каком положении он там помещался с женщинами, но все-таки промолчал, только одарил её весьма многозначительным взглядом.       — Что? — не удержалась Харуно, подойдя к кровати и коснувшись предоставленого ей одеяла.       — Да ничего, — пожал плечами Какаши, держа руки в карманах своих брюк. — Ложись, я не люблю спать под стенкой, — кивнул он на кровать.       Губы девушки вытянулись в тонкую линию. Сакура и сама вообще-то тоже не любит спать под стенкой, зажатая с другой стороны кем-то, но скажи она ему это, и Хатаке сто процентов из ста предложит ей в таком случае заночевать дома.       — Уверена, вы бы хотели уложить меня на полу, — повернулась к нему Харуно.       — Я мог бы и сам там лечь, но что-то мне подсказывает, что в таком случае ты также окажешься на полу, а раз такое дело, тогда лучше спать на кровати, — безразлично пояснил свои мысли Какаши.       — Вы как всегда думаете наперед, сенсей, — похвалила его ученица. Хатаке на это только неопределенно пожал плечами. — Мне нравится это в вас, вы очень умны, — посмотрела ему прямо в глаза девушка.       — Спасибо, ты также весьма не глупа, — ответил Какаши и, увидев её кривую улыбку, добавил: — и весьма упорна в своих начинаниях.       «Поверьте мне, если бы от этого зависела ваша жизнь, вы также были бы весьма упорны», — меланхолично подумала Харуно.       — Спасибо, чего не скажешь о вас, сенсей, — ответила она, залезая на кровать с ногами.       Мужчина только хмыкнул на её укол.       — Я упорен, когда того требует ситуация, — попытался оправдаться он.       — Подозреваю, касается это только сражений и уж никак не отношений с женщинами, — улыбнулась ему Сакура, устраиваясь удобнее под одеялом.       Какаши подошёл к самой кровати, глядя на нее сверху вниз, как делал всегда, когда хотел донести свои мысли через воздух.       — Думаю, тебе пока рано об этом судить, — он наклонился, упираясь коленом о кровать, уничтожая расстояние между ними.       Сакура невольно задержала дыхание, глядя на, приближающееся к ней, привлекательное лицо мужчины в полумраке.       — А о чем же мне судить тогда можно, с вашей точки зрения? — насупилась девушка. Её сердце грохотало прямо в ушах, мешая здраво мыслить. Аромат, опьяняющий, так быстро проник в её голову, переключая тумблер, что та даже понять не успела. Хатаке молчал. — Или же нет такой вещи о вас, знание о которой может быть мне доступно?       — Ты можешь попытаться еще раз, — Какаши отодвинулся также резко, как и приблизился, и спокойно лег на кровати рядом, устраиваясь под тонким одеялом.       Сакура пялилась на него в полнейшем замешательстве. Это её шанс сблизиться, разве не так?       — Вы любите опаздывать и бесить этим своих сокомандников, — выпалила сразу же девушка.       — Решила пойти с козырей? — краешек губ под маской поднялся выше.       — Так что? — довольно усмехалась Харуно.       — В большинстве случаев это не моя вина, — приоткрыл один глаз Какаши, лениво посматривая на девушку.       — Но со второй частью вы согласны, — констатировала Сакура.       — Это немного забавно. Каждый реагирует по-разному, но это всегда интересно. Вот, например, даже ты, зависимо от настроения, либо открыто злишься и язвишь, или же раскидываешься пассивной агрессией, должен приметить, что не только в мою сторону, но и любого, кто попадётся под руку, в отдельных случаях ты можешь проигнорировать это или же бросить короткую безэмоциональную фразу. В такие дни у тебя обычно особенно плохое настроение. Так что, даже по такому короткому наблюдению, можно определить, как лучше действовать, — вещал тихо мужчина, прикрыв глаза, и когда понял, что на него никто не вопит, повернул голову в сторону Сакуры. Та сидела красная как рак. — Кажется, я тебя несколько смутил? — удивленно проговорил он, и тут же Харуно схватила его за грудки, натягивая широкий ворот футболки в своих руках.       — Вот значит как мы заговорили? — Харуно пылала праведным гневом.       Губы Какаши против воли растянулись в улыбку под тканью.       — Сакура, если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь отправиться домой, — снисходительно сказал он.       — Не дождетесь, — куноичи выпустила ткань из пальцев, и та легла на грудь мужчины большими складками.       — Тогда продолжим? — лукаво спросил Хатаке, явно намеренный довести Сакуру до белого каления.       — С удовольствием, — Харуно сжала ткань штанов на своих бедрах, делая усилие над контролем своих эмоций.       — Тогда, что еще обо мне тебе известно? — поинтересовался он, снова прикрывая глаза. Бледные тени падали на его веки и ресницы, делая их еще более густыми и длинными, чем те были на самом деле. Сакура и не поняла, когда обратила на это внимание, осознавая наконец, насколько близко они оказались. Гладко выбритая кожа щек плавно перетекала в темную ткань, которую он наверняка снял бы, если бы её здесь не было. Ни одного углубления резкого, подобного до того, что рассекал его глаз, ни бугров или других изменений. Ровные умерено пухлые губы, острый, не слишком большой с маленькой горбинкой нос, плавная линия челюсти — если присмотреться все говорило о том, что под маской просто обычное мужское лицо, возможно, даже чуть более привлекательное, чем «обычно».       — Я думаю, что под маской вы красивы, — едва слышно выдохнула девушка.       Глаза лениво раскрылись, будто ему нравилось каждый раз открывая их, видеть новое выражение лица девушки. Каждый раз его ждал новый сюрприз, как красочный калейдоскоп чужих эмоций, это вызывало неподдельный интерес.       — Думаешь? Помниться мне, ваши попытки так и не увенчались успехом, — усмехнулся он.       — Не думаете ли вы, что я и правда не видела вашего лица? — Сакура наклонилась, нависая над ним. Её руки так и продолжали лежать на бедрах, стискиваясь в кулаки. Сердце болезненно колотилось в груди.       — Я уверен, — все так же ровно произнес Хатаке.       — И зря, все же вы не всегда были в сознании, когда я находилась рядом, — её зеленые глаза искрились эмоциями.       — Сомневаюсь, что у тебя было время порассматривать мое лицо на поле боя, — он отклонил голову немного в сторону, спокойно вглядываясь в её глаза.       И снова сенсей был чертовски прав. Она видела только мельком, так что то воспоминание уже почти стерлось из её памяти, а вместе с ним точность, резкость чужих черт.       — В любом случае, я уверена в том, что говорю, — наклонилась ближе.       Взгляд Хатаке невольно опустился ниже от её короткого движения. Горловина футболки отвисла, слегка приоткрывая небольшие полукруги её груди. Какаши сразу же вернул взгляд обратно, цепляясь о вытянутые в ухмылке губы и розовый румянец на бледной коже щек.       — Даже если так, я не намерен…       — Зато намерена я, — Сакура внезапно ухватилась за край его маски, перебивая Какаши, но тот без усилий перехватил её руку, останавливая. Это злило. Неимоверно. Будто он настойчиво продолжал держать ей на расстоянии от себя. — Сексом вы также занимаетесь в маске? — бросила она прежде даже, чем подумала. Только увидев, как расширились от удивления его глаза, Харуно осознала, что ляпнула.       — …Для этого не обязательно, чтобы участвовал рот, Сакура. Думал, уж кому, а тебе, как медику, это должно быть известно, — ровно пожурил мужчина после небольшой паузы. Харуно мгновенно залилась краской пуще прежнего. — Хотя согласен, с его участием делать это намного приятнее, — едва слышно, от чего в Сакуры застыло в груди последнее дыхание.       — …Я не это, — она попыталась оправдаться, но… темнота, что медленно раскрывалась в его глазах, подобно черному цветку, также захватывала и все её внимание. Притяжение — тягучее, вязкое, точно смола, тащило Харуно в его сторону, сводя внутренности в тугой узел. Шепот, пробирающий до дрожи, оседал сладким и терпким на языке, заставляя желать большего.       — Конечно не это, я же вижу, Сакура, — легко усмехнулся мужчина, и Сакура упала, увидев свет в его глазах, подобно мотыльку, что сгорел, думая, что очаг только светит, но не опаляет. Все еще цепляясь пальцами за ткань, Харуно накрыла его губы своими, жадно и трепетно сжимая, чувствуя, как следом за этим сминаются её внутренности. Также трепетно и жадно, пронзая тело миллионами иголок острого возбуждения. Хатаке не отвечал, то ли не хотел, то ли был удивлен. Сакура плотнее закрыла глаза, боясь встретиться взглядом. Чего она не хотела там встретить?.. Продолжая робко сминать, ослабив несколько напор, она неуверенно провела языком по его губам, от чего маска тут же намокла, а ощущение его губ стало почти ясным.       Она уже почти уступила, выдыхая в губы тихое: «Какаши», как его большая ладонь накрыла её затылок, буквально вдавливая в свой рот.       Сакура резко отстранилась, смотря на Хатаке ошалевшими глазами. Несмотря на давление, он позволил ей это сделать, сразу же.       «Что это только что было? — сердце испугано билось о грудную клетку, будто пытаясь пробить там дыру, размером с вселенную не иначе. В противном случае, почему она ощущает себя так, будто пробежала марафон, и её резко остановили после этого? А может, у неё и вовсе проблемы со здоровьем? — С головой, Сакура, у тебя проблемы, исключительно с головой, иначе как теперь объяснить твое странное поведение? То набрасываешься на него, то отстраняешься. Ты уж, дорогая, определись, что тебе нужно!»       А ему и вовсе все до лампочки. Как смотрел равнодушным взглядом так и смотрит. Она обречена. Абсолютно точно и бесповоротно! И имя её ката — Хатаке Какаши.       — Я люблю вас, Какаши-сенсей, в теперь давайте спать, — девушка бросила это к черту и обернулась к стенке, не увидев, как изумилось на секунду лицо Хатаке.       — Спокойной ночи, Сакура, — тихо отозвался мужчина.       — Спокойной, сенсей, — сказала сдавлено Харуно.       Сакура лежала какое-то время, проклиная свою нерешительность, на чем только свет стоит, как вдруг в голове возникло оповещение.       [СО: Прогресс миссии: 20,5%. Поздравляем, вам дарован новый статус: «Неопытная, но стремительная. В честь получения статуса сегодняшнее наказание дезактивировано. Вы получили бонусы: +10 к гладкости кожи, +5 к яркости глаз, +2 к пухлости губ, +2 к ровности носа, -3 к размеру лба. Возрадуйтесь же щедрости богов!]       «Вот так праздник привалил…» — Харуно аж распахнула глаза, пялясь на стенку напротив. Так и тянуло резко обернуться и начать наседать на Какаши-сенсея с расспросами, но! Этим она могла только все испортить, нужно было действовать более обдумано. — Стоит постоянно себе об этом напоминать. И все же, судя по названию, новый статус ничуть не уступает старому. Такая же безвкусица. И вообще, а что с наградами, так старалась, и вот тебе приз?! +10 к гладкости кожи? Да она и так нежнее некуда! А яркость глаз — это вообще что? Оно еще и возрастать может? То есть по этой логике выходит, что к концу я смогу ослеплять всех только своими глазами? Это что, как шаринган работает? Вот уж, что точно пригодилось бы! А не это ваше «ровность носа». Он и так достаточно ровный, и что, что есть горбинка, её почти не видно! Как вообще это можно исправить без операции? И спрашивается главное — зачем? А лоб… Мой дорогой прекрасный, сияющий лоб, чем он вам здесь не угодил? Я так настрадалась с ним. Поборола все трудности, простила его, полюбила и стала беречь, по мере возможности, а тут тебе, на, по самому сердцу кунаем полоснули. Как теперь с новым уживаться, если только к старому привыкла?..» — Сакура обреченно вздохнула, чувствуя, что сходит с ума. Она решила пока повременить с расспросами в своего верного подсобника, уж лучше хорошенько выспаться, а то, чем дольше думала об этом, тем больше бесилась.       [СО: Система может дать ответы на все ваши вопросы.]       «Отвали дорогая моя ты… помощница, дай поспать и сама поспи, — Харуно обернулась на другой бок, укладывая руку под голову, чтобы было удобнее, но в этой жесткой кровати, казалось, даже мягкое покрывало было каменным. А тут еще эта со своими ответами. — Страшно даже представить, какая же красавица с меня выйдет, после ваших преображений. И нет, чтобы там +5 к уму, или +10 к удаче. К гладкости кожи, мать вашу!» — девушка резко распахнула глаза, остро ощущая, что от злости сна уже ни в одном глазу.       [СО: Активирован режим «сон».]       «Вот вечно ты так, стоит мне разозлиться, так сразу — сон. А на трезвую голову поговорить никак?» — Сакура задала вопрос, но на этот раз ей никто не ответил. Девушка сжала челюсти, вспомнив, что сама же её в этот сон и отправила. Но лучше пока так побыть, отдохнуть немного не помешает, а то так и окончательно двинуться не долго.       Харуно уставилась на первое, что было перед глазами, а именно, профиль Хатаке. Он вызывал странное ощущение в её сердце, с которым явно было что-то не так… Не щемило, не болело, а как-то странно обволакивалось теплом… Будто кто-то держал его в руках и настырно согревал.       Тонкими линиями искушение рисовалось в её воображении, мысли, что кружили в голове, подобно надоедливым призракам, теперь предстали так ясно. Страх отступил на задний план и единственное, что поглотило сознание, было губительно притягательным. Знакомые красивые черты, точенные, ровные, плавные, влекущие к себе. Сакура протянула пальцы к его лицу, чувствуя, какая гладкая кожа под кончиками разъедает её внутренности, взрывая там миллионы маленьких бомб. Желанное разрушение, интересное. Она повела от уголка его глаза вниз по щеке, касаясь кромки губ. Изогнутые, выпуклые, мягкие. Харуно слегка надавила, внимательно наблюдая за тем, как легко отзывается ткань, будоража каждый её нерв. Через губы к подбородку и дальше вдоль шеи, легким скольжением, словно в этом не было ничего странного, будто она делала так каждый день, каждый час. Очерчивая выпуклость кадыка, чувствуя его твердость, осознавая, как создается звук в горле сенсея, образуя волны, которые вызывают возбужденную сыпь на коже. Все можно объяснить, и Харуно прекрасно осознавала подноготную строения каждого процесса в человеческом организме, и будто это могло повлиять на её восприятие, стирая все прекрасное в нем, но её понимание сути только создавало основу для восхищения этими строениями, процессами, их влиянием на её организм, мозг, что воспринимал все, тело, которое на это отзывалось. Когда желанное внезапно достижимо, не теряется интерес — это только хотелось познать еще больше, вникнуть в саму суть, постичь глубину того, кто никто не может объяснить. То, каким человеком был Хатаке, что его таким сделало, почему он шел ей на уступки, не получая ни единого внятного ответа? Как ему удавалось понимать глубинную суть вещей — Сакуре было безумно интересно это. Будто он видел то, что недоступно другим, и дело было вовсе не в особенных глазах, что-то в его мозгу работало так, что позволяло ему это делать. Могли ли психологические травмы, убийство других людей, при этом желание придерживаться моральных ценностей повлиять на него так? Или же с самого начала он был настолько проницательным, а все последующие события пытались либо стереть это свойство, или же способствовали его усовершенствованию? Харуно была уверена, что внутри этого мужчины прячется целая бездна, и она безумно хотела постичь её. Сакура видела это в его глазах, по крайней мере, хотя бы это. Но как подобрать ключ не к двери, а скале, гладкой на поверхности, но твердой, неподатливой внутри, которая не хотела делиться своими темными внутренностями ни с кем? Разве от этого интерес не возрастал только больше? Для неё — так точно. Можно получить желанное силой или же манипуляциями, но не с ним. С ним нужно действовать так, чтобы он сам захотел открыться — это она поняла предельно ясно. Делая вид, что поддается, сенсей строил только новую стену, проводя снова невидимые плотные границы. Харуно почему-то была уверена, что по истечению предоставленного времени, он максимально исчезнет из её жизни, а чтобы этого не произошло было необходимо как минимум привлечь его, заинтересовать, покорить, если позволите? На этой мысли Сакуре ужасно захотелось засмеяться вслух. Хах, мать его, она определенно обречена. Ничтожное подобие девушки. Давайте смотреть правде в глаза, кого вообще она способна привлечь, кроме мазохистов?..       Девушка продолжала держать свою ладонь на низу его шеи, слегка обхватив ту, горько скривившись от осознания реальности.       «Возможно, все это не больше чем последний сон моего мозга перед смертью, секунды, что мне кажутся днями?.. Лихорадочные желания в моменты агонии…»       — Сакура, чем ты занимаешься? — прозвучал тихий хриплый голос Какаши, и Харуно ощутила вибрацию под своей рукой.       Сакура повернула голову, встретившись взглядом с сенсеем.       — Я? — опешила девушка. Одна бровь скептически поднялась вверх. — Да ничем. Развлекаюсь, пока вы тут спите, — Сакура уложила свою голову ему на грудь, смотря на лицо мужчины.       — И как? Весело развлекаться, когда я даже не сплю? — все так же шепотом.       — Вы хорошо притворялись… — смущенно ответила Харуно. — Да и не то чтобы… — Сакура замолчала. Никаких оправданий не приходило на ум. Какое-то время они смотрели друг на друга, пытаясь сказать не выговоренное взглядами, когда Какаши поднялся и сел, притягивая к себе Сакуру, буквально усаживая к себе на колени.       — Не знаю, насколько это весело, но хотя бы должно быть приятно, — размыто произнес он, смотря на Харуно прямо. Между ними находилось не больше десяти сантиметров, а может, и того меньше.       Сакура положила пальцы на его лицо, касаясь края маски.       — Было бы приятнее, если бы я могла чувствовать… вас, — сдавленно едва слышно прошептала Харуно. — Можно мне?..       — Если хочешь, то сделай, — тихо ответил Какаши. Его голос вибрировал в её горле, стискивая то невидимыми сетями возбуждения.       Сакура задержала дыхание. Сердце вдруг забилось испуганной птицей, а дыхание потяжелело, хотя она и пыталась этого не показывать. Темные глаза неотрывно наблюдали за малейшим изменением на её лице, девушка кожей ощущала его пристальный взгляд, будто он наслаждался такой её реакцией — уголки глаз мужчины слегка приподнялись в довольстве. Харуно слегка потерла его кожу, будто готовясь, и потянула маску вниз. Её глаза сразу же расширись, а уголки его губ вытянулись в улыбке. Она замерла на несколько секунд. Отпуская ткань, Сакура прикоснулась к гладкой коже, ведя от ветвей челюсти к подбородку и губам, касаясь маленького темного пятнышка, безумно соблазнительной родинки, которую сразу же захотелось поцеловать. Харуно сделала это незамедлительно, а после отодвинулась, еще раз оценивая лицо Какаши. Красивое, но не смазливое, мужественное, но не слишком, идеальный баланс мужской притягательности. Даже красивее Саске?..       — Я же говорила, что вы привлекательный, Какаши-сенсей, — самодовольно проговорила Сакура.       — Тебе нравится эта внешняя оболочка? — лукаво спросил сенсей. — Смотри, какой шрам, — указал он на свою щеку, — совсем не красиво, правда?       Харуно последовала за его движением, касаясь небольшого углубления. Ведя по нему немного вверх до самого века.       — Я не знаю, бывает ли боль красивой? — задумчиво сказала девушка.       — Боль бывает не только красивой, но и приятной, — размыто ответил Хатаке. — Она бывает раздирающей, разрезающей, кровавой и колющей — у неё так много обличий, но только нам выбирать, как воспринимать её, — тихо говорил мужчина. — Еще бывает боль, что приносит облегчение, когда ты получаешь то, что заслужил, и боль, что порождает еще большую боль, вину, мучения, когда твоим стало то, чего ты не просил, — добавил, нырнув в свои мысли.       Зыбкая тишина с тихими вихрями снега за окном звучали не меньше, и не больше, чем симфония для его голоса и слов, произнесенных честно.       — А боль, которую не заслужил, боль за то, в чем нет твоей вины, боль, как облегчение для другого? Такое также имеет место, правда же, сенсей? — она наклонилась ближе, будто пытаясь выведать его секрет. — А вы хотели бы поделиться со мной какой-то болью? Что вас мучит?.. — Сакура понимала, что переходит все границы, пытаясь грязными руками залезть к нему в душу, но не могла остановиться.       — Вот когда ты откроешь свою, тогда открою и я, — хриплый бархатный тон, что пробрал до костей.       Сакура открыла рот и закрыла, отведя на мгновение глаза.       — Уже скоро, — виновато и несколько печально.       — Хорошо.       Краткое касание, словно снятия проклятия. Срывание печати, спасение чьей-то души или же её разрушение.       Сакура взглянула на лицо сенсея, встречаясь глазами. Черный мрак бурлил прямо перед ней, раскидался всполохами, искрил темным. Харуно закрыла глаза, все еще видя его образ перед собой. Новое касание: плотнее, сильнее, с нажимом, вдавливаясь в податливые губы. Сакура вцепилась пальцами в его плечи, будто ища заземления. Она отвечала мужчине, сжимая его в ответ, скользя робко языком, встречаясь с ним, чувствуя, как ощущения начинают мгновенно поглощать её с головой. Еще один глоток воздуха, и она тонет. А Какаши, сжимая руками её талию, притягивая ближе, врывается в горячий влажный рот, сплетаясь языками. Властно давя, скользя, поглощая, всасывая в свой рот и щекоча каждый нерв во рту, на коже, внутри неё. Они соприкоснулись животами и грудью, когда Хатаке, скользнув по её спине ладонью, зарылся пальцами в мягкие короткие волосы девушки, сминая, слегка надавливая, направляя к себе. Нежность под его твердой грудью приятно будоражила внутренности, закручиваясь внизу живота узлом возбуждения. Сдерживаясь, он действовал мягко и осторожно, но сквозь волну спокойствия все больше пробивалось что-то другое, более неуправляемое, более тяжелое, грубое, резкое, то, что могло испугать её. Что-то, что не терпело нежности, то, что знало только жестокость и желание получить подчинение от других. Беспринципное нечто, которое всегда имело то, чего возжелает.       Сакура вела вдоль его границ, даже не подозревая, чего касалась в нем. Интерес познать свои крайние стороны перерастал во влечение исполнить задумку. Внезапное принятие всех «но» и собственная вседозволенность — стали настоящим открытием.       Они целовались, и Какаши улавливал, как к её цветочно-сладкому аромату примешивается что-то еще, тонко задевая рецепторы. Аромат возбужденной женщины… Даже если бы хотел не воспринимать, оградить себя… Не так-то просто переступить годы тренировок. Он видел и чувствовал малейшие изменения в её существовании. После такого больше не будет просто ученицы, теперь она для него девушка, молодая женщина. И это пугало и будоражило одновременно. Он чувствовал себя худшим человеком в одно мгновение, но во второе старался забыть об этом и воспринимать её так, как она того желает. Её желание, её действия, её притяжение — вот, что сейчас имело значение. Хатаке старался всеми силами поверить в это, пока ходил с ней по грани.